Текст книги "Замороченный лес. фантастический роман"

Впереди бегущей толпы вдруг появились еще три железных человека, отрезавших путь. Наиболее сообразительные горожане вдруг сообразили, что их ловят загоном, что впереди не спасение, но наоборот – ловушка. Однако менее сообразительные продолжали напирать, толкая остальных. Когда же железные люди полностью окружили толпу, спасаться было уже поздно. Великаны окружили мечущихся людей и как заправские рыболовы стали забрасывать в толпу сети, выуживая большие количества граждан вольного города. Это зрелище было кошмарным и каким-то фантасмагорическим, похожим на шизофренический бред или на картины средневековых художников. Примерно так должны были поступать черти с доставленными в ад грешниками. Впрочем, куда волокут исступленно орущих пленников, оставалось непонятным.

Четырехметровая, переливающаяся металлом фигура великана вдруг появилась позади трех перепуганных прохиндеев, уверенно пошла по улице, оглядываясь по сторонам. Бугай, Мормон и Шишимора не относились к породе несообразительных людей. Они вовремя заметили чудовище, потом обнаружили трещину в цоколе здания, ведущую в подвал, и быстро юркнули туда. Однако полностью не спрятались, и остались наблюдать, стараясь разглядеть металлического великана поближе. Чудовище прошло мимо, не заметив трех испуганных и измученных товарищей.

Вблизи оно показалось еще меньше похожим на человека. Треугольная, подвижная голова, с большими шарами по бокам, напоминающими фасеточные глаза насекомых. Стройный торс, местами ажурный, как опора ЛЭП, многочленистые, шарнирные конечности с непонятными захватами на концах, совсем не похожими на кисти стопы.

– Это или робот, или насекомое, – заключил Мормон, – или и то и другое, вместе взятое.

– Может, марсианин с другой планеты? – Спросил Бугай.

– Тоже может быть.

– Зачем им люди?

– Ха, люди многим нужны. Для еды, в рабство, на опыты. Не знаю еще зачем.

– Мальчики, нужно выбираться отсюда, – напомнила Шишимора.

Многострадальная троица выползла из своего убежища, благо железный человек уже скрылся за углом, отловив предварительно нескольких не совсем трезвых либертанцев, вздумавших пригласить его на танцы.

Обстрел города уже закончился. Иногда местами еще слышались взрывы, но, скорее всего, железные монстры просто добивали несуществующую оборону либертанцев. Несчастных наркоманов, больше всего ценивших свободу, теперь отлавливали как диких зверей, лишая столь дорогой свободы. Иногда их лишали и жизни, стреляя вслед самым прытким или более трезвым. Пробираясь между руин, поминутно прячась среди обломков, которые всего час назад были самым свободным городом в мире, господа бандиты обнаружили, куда сносят пойманный сетями людей. А людей складывали в огромные металлические клетки на колесах, усыпляли каким-то паром и куда-то катили.

– Эти пострашнее фашистов будут, – подвел итог Мормон.

– Надо выбираться отсюда, – как заведенная твердила Шишимора.

Никто с ней не спорил, выбираться нужно, но только как? Города они не знали, были здесь в первый раз, да и разгромленные бомбардировкой улицы сильно изменились – исчезли знакомые ориентиры. Возможно, кроме железнодорожной станции в свободном городе Либертании имеются автобусная, или даже аэропорт, но Мормон, Бугай и Шишимора этого не знали, и просто метались между руин. Ко всему прочему, количество железных людей заметно увеличилось, и к ним прибавились другие металлизированные существа, тоже слегка человекообразные, но меньше ростом и четырехрукие. Эти четырехрукие копошились в руинах, разбирая завалы, выискивая погибших и раненых. Последних помещали в те же клетки и тоже усыпляли, а убитых сбрасывали в странный агрегат, похожий на огромную бетономешалку.

Несколько раз измученной троице приходилось спешно спускаться в подвалы, чтобы их не заметили железные великаны, а один раз господа неудачники зарылись в помои, крайне зловонные и негигиеничные. Дважды их обстреливали. Однако в отличие от свободолюбивых либертанцев, не приспособленных к боевым действиям, Бугай, Мормон и Шишимора были закалены во всевозможных разборках и главное – знали, когда следует убегать и прятаться.

Поплутав по городу, они снова оказались в районе железнодорожных путей, где уже догорел разгромленный состав. Здесь было пустынно. Железные существа, по всей видимости, уже успели здесь поработать, потому что отсутствовали не только живые, но и трупы. Зато в стороне от поезда Бугай увидел то, что они должны были заметить раньше – ручную железнодорожную дрезину, явно самодельную.

– Ура! – Хором закричали искатели счастья.

Напрягая силы, с большим трудом они установили дрезины на рельсы и быстро забрались на платформу. В действие дрезина приводилась рычагом, похожим на рычаг ручного пожарного насоса, виденного в старых фильмах, второй рычаг служил тормозом, а чтобы задать направление движения, дрезину необходимо было растолкать в нужную сторону. Нужную сторону они определили не сразу, дрезина вдруг тронулась назад, в направлении разбитого поезда. Но вскоре, приноровившись, господа неудачники направили дрезину прочь из догорающего города, в спасительные леса и степи.

– И раз, и два! И раз, и два! – Командовала Шишимора, а Бугай с Мормоном, тяжело сопя и потея, толкали вниз-вверх рычаг.

– Отъедем подальше, дрезину нужно бросить, – задыхаясь, сказал Мормон. – Это средство тоже ненадежное, дальше рельсов не поедет, а на рельсах нас могут ждать.

– Уже ждут! – Взвыла Шишимора.

На самом выезде из города, возле путей маячила фигура железного человека, правда, его голова была обращена в другую сторону.

Бугай и Мормон заработали быстрее. Наверное, им никогда не приходилось так работать – не для того на свет появились, иначе выбрали бы себе более пыльное занятие, чем профессия рэкетиров и торговцев наркотиками. Благодаря их стараниям дрезина развила порядочную скорость. Так быстро даже паровоз либертанцев не носился, когда обуреваемые жаждой шмали пассажиры раскочегаривали его котел до предела возможностей.

Продолжая наращивать скорость, дрезина пронеслась мимо блестящего чудовища, которое было поглощено какими-то своими сложными проблемами, и только в самый последний момент, когда горе-железнодорожники уже отъехали на некоторое расстояние, железный человек повернулся в их сторону, вскинул свою правую конечность с тыквообразной штукой на конце. Над головами Мормона, Шишиморы и Бугая полыхнула яркая вспышка, и прогремел громовой раскат. Вниз обрушилась ударная волна, чуть не сбросившая Шишимору с платформы дрезины. Каким-то чудом она удержалась на дрезине, но громко запищала, жалуясь на свои беды.

Прогремели взрывы и по сторонам дороги. На пассажиров дрезины посыпались огненные искры, а так же пыль и земля.

Мормон и Бугай не думали останавливаться, наоборот продолжали дергать рычаг. Подскочившая к ним Шишимора кинулась помогать. Свой истерический крик она так и не уняла и вопила пожарной сиреной.

Еще целая серия взрывов. Дрезина сильно подпрыгнула, чуть не соскочила с рельсов. Жалобно, по-заячьи вскрикнул Бугай, отпустил рукоятку рычага и расслабленно упал на платформу.

– Что с тобой, Бугай?! – Заголосила Шишимора и бросила рычаг.

– Толкай! Страшно проревел Мормон и выпучил глаза. – Потом посмотришь!

Дрезина пулей вылетела из затянутого дымом города и понеслась по рельсам. Вслед полыхнули еще несколько взрывов, уже никого не задевшие, но еще добрых полчаса Мормон и Шишимора теребили рычаг дрезины, чтобы это ручное средство увезло их как можно дальше. Бугай безжизненно лежал под ногами. Его голова свесилась с края дрезины, а лицо стало бледным, похожим на лицо трупа.

Наконец Мормон и Шишимора оставили рычаг, который продолжал дергаться самостоятельно. Дрезина развила большую скорость и должна была остановиться не скоро, если дорогу вдруг пойдет в гору. Но пока вокруг расстилалась равнина, и паслись все те же реликтовые животные. Пейзаж больше располагал к спокойному отдыху и неге. Садящееся солнышко, постепенно скрывающееся за деревьями, окрашивало окружающий мир нежным розовым.

– Бугай, Бугай! – Шишимора вернулась к своему неподвижному товарищу, стала причитать как вдова над убиенным солдатом. – Открой глаза, Бугай! Как его зовут по-человечески?

– Кажется Вадимом, – мрачно ответил Мормон, тщетно обыскивая карманы в поисках сигарет.

– Вадим, открой глаза, ну, пожалуйста! – Голосила Шишимора.

– Он умер, Анжела, – категорически сказал Мормон. – Хватит над телом издеваться.

– Нет, не умер, – Шишимора приложила ухо к груди Бугая. – Сердце бьется.

– Значит, скоро остановится.

– Да что ты ничего не делаешь?!

– Я не реаниматор. Будет Богу угодно – очухается. Нет – похороним.

Бугай продолжал лежать без движения. На его спине Шишимора обнаружила глубокий ожог, нанесенный оружием железных людей. Медицинской помощи в этом диком месте ожидать не приходилось, так что Бугаю оставалось полагаться только на свои внутренние силы.

Дрезина мчалась вперед, но ее скорость постепенно замедлялась. Вскоре дрезина должна была остановиться.

Белый Цветок

«Мне все открыто в этом мире —

И ночи тень, и солнца свет

И в торжествующем эфире

Мерцанье ласковых планет.

Я знаю, там звенело пенье

Перед престолом красоты,

Когда сплетались, как виденья

Святые белые цветы».

Николай Гумилев.

Утром в висячем поселке поднялся переполох. Началось непонятное движение и шевеление. Окончательно не проснувшиеся жители выскакивали из своих домиков и бежали по мосткам к главной хижине, производя сильный топот и раскачивая жилища.

Проснулись и ребята. Продиджи вдруг решил, что вся эта суета поднялась из-за Наташи Туголобой, устроившей новый пожар или, как бобер зубами, подгрызшей самое главное дерево. Однако Наташа спала под боком у Шнурка, да еще на всякий случай привязанная веревкой к его руке. Доносившийся снаружи шум ее даже не разбудил. Спал и Шнурок, события последних дней забрали у него все силы. Но Страус тоже проснулся, поднялся с тюфяка, расстеленного прямо на полу – жители поселка пользовались такими постелями.

– Что-то случилось, – решил Продиджи.

– Почему обязательно что-то случилось? – Возразил Страус. – Может у них наступило время утренней зарядки, и они всей деревней ее делают. По мосткам бегают.

– Ну не знаю, – пожал плечами Продиджи. – Пойдем в таком случае тоже побегаем, пока наш четверорогий друг Шнурок спит. Как и его карманное чудовище.

Продиджи сбросил с себя шерстяное одеяло, сотканное из шерсти неизвестного животного, мягкое, пушистое, приятно пахнущее. На столе уже стоял завтрак, состоявший из кувшина молока и десятка аппетитного вида лепешек, приготовленных заботливыми хозяевами. Есть еще не хотелось, и поэтому ребята быстро вышли из хижины, не завтракая.

Необъяснимая кутерьма продолжалась, причем все бежали в одном направлении. Продиджи и Страус тоже взяли это направление и побежали вместе со всеми. Продиджи пытался задавать вопросы, чтобы узнать причину переполоха, но аборигены или не знали русского языка, или делали вид, что не знают.

Большинство жителей собралось на главной и самой большой платформе деревни, возле, так сказать, административной хижины. Народу здесь собралось сотни три, а те, кто не смог поместиться, смотрели с мостков и верхних настилов, перевесившись через перила. Перед Страусом и Продиджи люди расступились, дав пройти к эпицентру всей этой суеты.

Прямо на бревнах настила сидели два измученных человека, и один лежал, не подавая признаков жизни. Эти люди явно не принадлежали к обитателям висячего поселка и больше всего походили на замурзанных жителей вольной Либертании, случайно попавших под селевой поток и так же случайно выживших.

Среди них была одна женщина, очень похожая на грязную мулатку, со всколоченными, неопределенного цвета волосами, в одежде, состоящей из измочаленных лоскутков. Женщина тонко стонала и дрожала. Когда она подносила к губам керамическую вазу с каким-то питьем, врученным милосердными волхвами, отчетливо слышался лязг зубов.

Второй, находившийся в сознании, мужчина крепился, пытался выглядеть спокойным, но и его руки предательски дрожали, когда он пил травяной настой, а зубы стучали об край посуды. Третий мужчина по всем признакам отдавал Богу душу. Над ним склонился Старший Дед, приложил ухо к груди, некоторое время послушал, потом озабоченно покачал головой.

Среди столпившихся аборигенов Страус неожиданно увидел Ладу и обратился к ней, как к единственному знакомому человеку – не тревожить же вопросами занятого врачеванием Старшего Деда.

– Лада, что здесь произошло? Кто эти люди?

– Их в лесу подобрали, – очень приветливо улыбнулась Страусу Лада. – Они из Либертании. Вчера на город кто-то напал, какие-то непонятные враги. Эти трое чудом спаслись.

– Что за враги-то? – Тревожась, спросил Продиджи.

– Неизвестно.

– Вам это не кажется странным? За какие-то сутки разорены почти все человеческие поселения. Вот и до Либертанцев добрались. Надеюсь, ваши волхвы найдут объяснение всему этому?

– А что, по-твоему, они делают? Сейчас во все стороны разведчики посылаются. Видишь, еще одни отряд собрался. Только нельзя торопить старейшин – они этого не любят.

Женщина, сидевшая на полу, вдруг выронила чашу с питьем и громко разрыдалась. Мужчина попытался ее успокоить, привлек к себе.

– Ну, Шишимора, то есть Анжела, все в порядке, – сказал он. Мы в безопасности.

Старший Дед сделал жест рукой, и его помощники стали разгонять столпившийся народ, мягко толкая и говоря какие-то слова. Народ забурчал и начал расходиться.

Пошли в свое жилище и Страус с Продиджи. Лада шла рядом. Иногда, словно ненароком, она прикасалась к руке Страуса, от чего у Виктора был счастливый и крайне глупый вид. Продиджи это заметил, тихо фыркнул себе под нос, но удержался от своеобычного язвительного замечания.

В хижине им открылась крайне некрасивая картина. Наташа Туголобая навзничь лежала на постели, дрыгала руками и ногами, издавала мычание, а ее кузен Шнурок с остервенением выдирал из ее проглотного рта кусок последней лепешки. На столе лежал опрокинутый кувшин, истекающий последними остатками молока. Само молоко находилось не только на столе, но и на полу, стенах, постелях и, кажется, даже капало с потолка.

– Петергофский фонтан «Самсон, разрывающий пасть льва»! – Провозгласил Продиджи. – Вернее – «Шнурок, раздирающий пасть Наташе Туголобой»!

– Ай! – Взвыл Шнурок. Наташа все-таки втянула в себя последний кусок, чуть не откусив Мишины пальцы.

– Да пофол! – Ответила Наташа Набитым ртом.

– Ты бы ей лучше живот вспорол, – посоветовал Продиджи.

– Как один турецкий султан поступил со своими слугами, чтобы узнать, кто из них сожрал его любимый огурец, – вставил Страус.

– А что мы есть будем? – Оправдываясь, спросил Шнурок. – Туголобая все выжрала.

– Немного попостишься, – предложил Продиджи. – Устроим себе разгрузочный день.

– У, проглотная! – Миша ладонью ударил Наташу по животу, сразу же струя разжеванной лепешки полетела ему в лицо.

– Да пошел! – Провозгласила Наташа, проворно крутанулась, выскользнула из-под Шнурка и выбежала из хижины, оттолкнув в сторону Страуса.

– Как вы это находите? – Шнурок виновато посмотрел на Ладу. Ему было стыдно за свою кузину и слегка-слегка стыдно за свое неподобающее поведение.

– Находим отвратительным, – заключил Продиджи.

– Я вам еще завтрак принесу, – сказала Лада и быстро вышла.

Миша Шнурок поднялся с постели, расправил свою смятую одежду – он всегда бережно относился к своему внешнему виду. Потом достал из кармана зеркальце и принялся себя тщательно изучать. Недовольный осмотром покинул маленькое жилище.

Рядом с хижиной стояла небольшая кадка с чистой водой. Шнурок сразу окунул в нее голову, тщательно умылся и при помощи карманной расчески пригладил волосы.

– Зря прилизываешься, – сообщил Продиджи, скептически наблюдая за этой гигиенической процедурой. – Лада на нашего друга Страуса запала, а твоя многокрасочная физиомордия ей по барабану.

– Вот еще! – Фыркнул Страус, а Шнурок иронически и снисходительно усмехнулся. Он свято верил в свою неотразимость.

Продиджи тоже сполоснул лицо водой, а потом посмотрел на расстилающийся под деревьями пейзаж. С высоты сорока с небольшим метров открывался живописный вид на просторы замороченного леса. Видны были даже дымы, поднимающиеся над местом, где должна была находиться Либертания. А так картина была мирной, навевающей возвышенные мысли и стихи.

Солнце только-только начала вставать, окрашивая леса и луга в теплые тона. В низинах и возле водоемов лежали полосы тумана, казавшиеся в свете встающего солнца ярко-белыми, похожими на упавшие на землю перистые облака. Даже пасущихся на лугах слонов, оленей и шерстистых носорогов можно было легко разглядеть с этой высоты.

Вернулась Лада, принесла обещанный завтрак: те же лепешки, молоко и немного меда. Шнурок тут же состряпал на лице идиотскую улыбку, чтобы казаться более неотразимым. На Ладу он не произвел никакого впечатления, зато крайне развеселили смешливого Шурика. Страус и Лада, казалось, ничего этого не замечали и смотрели друг на друга.

– Вас Старший дед звал, – вдруг вспомнила Лада. – Как позавтракаете, приходите.

– Придем, – тихо сказал Страус, заглядывая в ее большие, синие глаза.

Потом Лада неожиданно смутилась и убежала, а Продиджи продолжал веселиться.

– Ну что, Шнурок, съел? Зря ты свои волосики водичкой смачивал и расческой обрабатывал. Здесь тебе не дискотека, здешним девчатам настоящих парней подавай.

– Можно подумать, Страус у нас настоящий, – огрызнулся Шнурок.

– Выходить, что так. Он себя мужественно вел, не то, что ваша светлость: в пеньке от бабаев пряталась или истерики по поводу пистолетов закатывала.

– Да ладно тебе! – Взвыл Шнурок. – Сейчас допросишься!

– Тебе, Мишенька, надобно какой-нибудь подвиг совершить, – доверительно сообщил Продиджи. – Какой-нибудь героический поступок.… Только не бросайся отсюда на землю, тебя могут неправильно понять.

Продиджи вернулся в хижину, сел за стол и приступил к еде, макая лепешки в мед и запивая молоком, а Шнурок задумался. Слова о подвиге навели его на какие-то размышления.

Позавтракав, ребята пришли в главную хижину. Переход по мосткам пугливый Шнурок перенес стоически, видимо, мысль о подвиге лишила его обычного околопанического настроения.

В хижине, кроме Старшего Деда и еще двух престарелых волхвов, ребята увидели и двух пострадавших из Либертании. Их отмыли, причесали, переодели в льняные штаны и рубахи, от чего они приобрели вполне пристойный вид. Хотя все равно лицо женщины очень походило на лицо перенесшей авиакатастрофу шалавы, а мужчина сильно напоминал профессионального бандита.

– Вот что, ребятки, – по-доброму так начал Старший Дед. – Необычные дела стали твориться в нашей стране. Неизвестный враг объявился. Вчера он разорил мерзкий город наркоманов. Конечно, для нас в этом никакой беды нет, наоборот – польза, но враг этот и на нас напасть может. Он уже все людские селения разорил. Нам и ваша помощь теперь понадобилась – мужчин у нас не так много. Сегодня утром к нам принесли раненого, он умирает, и чтобы его спасти, нужно особое лекарство. К сожалению, оно у нас уже закончилось. Видимо, будут и другие раненые – разведчики пошли в город и могут еще кого-нибудь принести. Если вы согласитесь, я попрошу вас сходить на Гору за корнями Белого Цветка. Принесете, мы подумаем, чтобы вернуть вас домой.

– А на горе не опасно? – Сразу спросил Шнурок.

– Ничуть, – заверил его Старший Дед.

Шнурок успокоился, но Продиджи наоборот, насторожился. Он услышал в интонации старика какой-то подвох.

– Но нужно торопиться, – напомнил старик. – Человек умирает, и даже при наших возможностях, долго не проживет. Если вы сейчас выйдете, к вечеру должны успеть.

Сидевшая в углу женщина громко и трагически всхлипнула. Но вскоре ей пришлось не только всхлипывать, но и орать. За дверью раздалось знакомое возмущение: «Да пошел!», и в хижину ворвалась Наташа Туголобая.

Что тут произошло с мужчиной и женщиной. Их лицо перекосились, словно не маленькая девочка вбежала в помещение, но стадо ужасных полуденных бабаев.

– Уберите ее! Пожалуйста, уберите! – Завопила женщина.

А мужчина проворно спрятался за спину Старшего Деда. Заверещала и Наташа. Она при проявлении недовольства и так обычно громко голосила, а здесь вообще взвыла оглушающе, будто из нее живьем начали приготавливать гуляш.

– Это они! – Верещала Наташа. – Это они хотели меня похитить и продать в Турцию. Они надо мной издевались! Они меня убивали!

Потом Наташа схватила со стола деревянную кружку и швырнула. Целила в мужчину, попала в голову Старшему Деду.

Миша Шнурок принялся выполнять свой первый героический поступок. Он навалился на свою дикую кузину, стараясь выкрутить ей руки. Сверху упали Страус и Продиджи. Неизвестно как Шнурку, но им было очень стыдно.

Энергичная Наташа все-таки не выдержала совместного веса трех молодых людей, закряхтела и сдалась. Продиджи вытащил из брюк кожаный ремень и стянул им руки Туголобой. Ворвались в хижину и другие помощники и ученики волхвов, совместными усилиями подняли Наташу.

– Они меня похитили! – Продолжала настаивать Наташа. – Они маньяки, над маленькими детьми издеваются.

Мужчина и женщина предприняли неудачную попытку выпрыгнуть в окно, но застряли в проеме. На их, кстати, счастье – вниз падать было очень далеко.

Один из волхвов – второй оказывал помощь Старшему Деду, которому Наташа повредила кружкой глаз – подошел к девочке, провел ладонью перед ее лицом, и Наташа вдруг затихла. Ее опустили на пол. Она расслабленно разлеглась на полу, продолжая в бешенстве вращать глазами.

– Они меня похитили, – повторила Наташа слабым голосом.

– Рассказывайте! – Решительно приказал Старший дед и недобро посмотрел на мужчину и женщину одним глазом, так как второй глаз уже начал заплывать красочным синяком.

– Это случайно вышло, – неуверенно начал мужчина. – Мы ее по ошибке взяли. Один мой друг попросил вернуть его дочь, которую жена с тещей украли. Жена пьет, теща пьет, тесть – тот вообще не просыхает. Но суд на их стороне. У нас была фотография восьмилетней давности и примерный адрес. По фотографии казалось, что это та девочка, а когда мы ее поймали, оказалось, что это не девочка, а чудовище. Она нам аварию сделала: машину разбила, нас покалечила, без еды и питья оставила. Мы понимаем, что поступили неправильно, но ведь лучший друг просил, друг детства, как ему откажешь.

Мужчина, то есть Мормон, даже пустил из глаз слезу, так он раскаивался.

– Будете теперь знать, как связываться с нашей Туголобой, – усмехнулся Продиджи, придерживая спадающие брюки.

– Сдается мне, что ваша Туголобая и фашистов взорвала, – уже спокойней сказал Мормон. – Мы к ним в плен попали, а когда из плена убегали, ее встретили. Она тоже убегала и толкалась. А потом минуты не прошло – сильный взрыв. Нас контузило.

– Наташа, это ты привела в исполнение Нюрнбергский приговор? – Спросил Продиджи.

– Да пошел, – огрызнулась Наташа.

– Так. Девочку привязать к дереву, – распорядился Старший Дед. – Чтобы она никому вреда больше не причинила. А вы собирайтесь за Белым Цветком.

– Можно и мне с ними? – Неожиданно спросил Мормон.

Старший Дед неприязненно посмотрел на него и задумался.

– Сдается мне, что вся ваша история с похищением не совсем так происходила, как вы рассказали, – проворчал старик. Ладно, – махнул он рукой, – вашему другу помощь нужна, да и лишние руки могут пригодиться.

– Я никуда не пойду, – подала свой робкий голос Шишимора.

– И не надо, – отрезал Старший Дед. – А вы идите. Вашим проводником будет Лада.

Менее чем через час пятеро путешественников вышли в поход. Волхвы снабдили их продовольствием, оружием, правда, не огнестрельным, а луками и длинными тесаками. Как догадался Продиджи, древесные поселенцы не очень уважали огнестрельное оружие. Впереди шла Лада, как всегда, серьезная и решительная. За ней пробовал следовать Шнурок, но быстро не выдержал заданного темпа и вскоре волочился последним, периодически горько вздыхая. Ему вторил Мормон. Он хоть и был старше и выносливее, но свалившиеся на его голову испытания подорвали силы и веру в себя. Так что, вторым после Лады шагал Страус, тоже молчаливый и решительный. А за Страусом топал Продиджи. Шурик не утратил своего веселого настроения, любовался природой и иногда задавал проводнице разнообразные вопросы.

– Слушай, Лада, – спросил он. – Настолько ли безопасно наше путешествие, как говорил Старший Дед? Мне кажется, что он что-то от нас скрыл.

– Здесь хищные звери водятся, – ответила Лада. – Саблезубые коты.

– Ну, если эти коты не страшнее нашей Туголобой, можно не бояться. Наша Наташа любому коту даже саблезубому, быстренько соорудит «кошкин дом».

Еще здесь есть ведьма.

– Ведьма? Такая мерзопакостная, волосатая старуха с длинным носом?

– Именно.

– Откуда она здесь взялась?

– Это бывшая жена Старшего Деда. Они вместе постигали тайны природы, но потом из-за чего-то рассорились и расстались. Она поселилась в пещере на южном склоне горы и всячески нам вредит.

– А что еще она делает? Младенцев живьем жарит, людей в зверей превращает, а потом ест?

– Все понемножку.

– Слыхал, Шнурок? Это тебя касается. Ты у нас некрещеный младенец, за отсутствием твоей Туголобой сестренки. Так что берегись.

– Отвали! – Пропыхтел в ответ Шнурок. Дорога пошла в гору, и Миша, не имеющий навыков восхождений, быстро скис. Обильный пот стекал по его лицу и капал на камни, а из горла вырывалось шумное хриплое, даже слегка булькающее дыхание. Тяжело дышал и Мормон, молчал, обдумывая какие-то свои нерешенные проблемы.

Лес, по которому все это время передвигались путешественники, расступился, образовав поросшее сочной травой пространство, и впереди, во всей своей величественной красе предстала Гора.

Именно Гора, с большой буквы, не пригорок, не холм или юр, которыми изобиловали окрестности знакомого ребятам Чумска, расковырянные бульдозерами, перепаханные тракторами, заваленные мусором, но Гора, величественная и могучая. Она доминировала над замороченным лесом, но высокие деревья обычно скрывали ее очертания. И ребята не обращали на Гору должного внимания, пока не попали на эту поляну.

– Вот-так-так! – Восхитился Продиджи, замирая от восхищения, а Шнурок тоскливо застонал, тоже замерев, но от предчувствия еще больших трудностей.

– Какая красотища! – Продолжал восхищаться Продиджи. – И не скули ты так, Шнурок, представь себе, что ты альпинист-первовосходитель.

Гора очень напоминала вулкан: широкое основание, густо поросшее лесом, и ровно срезанная вершина. Может, это и вправду был древний вулкан, давно остывший или уснувший продолжительным сном. Лес возле вершины переходил в красные скалы, превращенные утренним солнцем в окровавленные кости или хрящи.

– Белый Цветок растет на вершине Горы, – коротко сказала Лада. – Идем.

И они пошли вперед.

Дорога стала круче. Вернее, это была уже не дорога, а узенькая, петляющая между камнями и деревьями тропинка. Местами приходилось вставать на четвереньки, чтобы забраться на крутой склон. Еще, сильно досаждала обильная растительность, порой колючая, рвущая своими шипами одежду и царапающая кожу. Попадалась и крапива, и не наша двудомная, пусть двухметровая, но не такая злая, а похожая на тропическую лапортею, кустарниковая, обжигающая как раскаленные угли. Мормон зацепил рукой за куст такого растительного монстра и взвыл, наведя на Шнурка смертельную тоску.

– Ничего страшного, – сказал Мормон, чуть придя в себя. – Я просто решил, что в огонь влез.

Лада достала из вещмешка пахучую, жирную мазь и обработала пораженную конечность. Боль в руке вскоре утихла, а отек даже не образовался.

Наконец, идти стало легче. Дорога уже не взбиралась на гору, а огибала склон, постепенно поднимаясь вверх. Одолев этот подъем, путешественники присели на камни, чтобы слегка отдохнуть и перевести дыхание. Шнурок тут же полез за баклагой с водой, присосался к горлышку, словно пересек пустыню Сахару.

– Не пей так много, – предупредил его Страус. – Только сильнее пить хотеть будешь.

– Не учи ученого, – ответил Шнурок. – Если я хочу пить, я пью.

– А если вода заканчивается, начинаешь у других просить, – закончил Продиджи. – Я тебя знаю.

– Сейчас получишь, – пообещал Шнурок, но сил исполнить обещанное уже не имел, да и не особенно к этому стремился.

– Красиво, – счастливо проговорил Продиджи.

Вид с горы действительно открывался великолепный. Огромные пространства лесов, степей, холмов, расцвеченные многочисленными озерами и прудами. Мир живой природы, где немногочисленные люди еще не успели натворить своеобычных безобразий. Мир первозданной красоты. Законсервированные странным образом древние эпохи. Заповедник прошлого, сохранившийся в веках. Была заметна и автомобильная эстакада, откуда так лихо кувыркнулся автомобиль с похитителями и Наташей Туголобой. Правда выглядела она как-то искаженно, словно растянутая кривым зеркалом.

Между тем Мормон решил отойти за кустики, чтобы выполнить некоторое действие, не предназначенное посторонним взглядам. Однако за кустиками земля под его ногами вдруг разошлась, и неудавшийся похититель Наташи Туголобой провалился в какую-то яму. Надо сказать, что Мормон все это время находился настороже – неудачные похождения последних дней его этому научили, поэтому в яму он провалился не полностью, но успел ухватиться руками за ветки кустарника.

Ребята услышали сдавленный вопль и треск. По тому, что вопли не утихли и продолжали слышаться, только глухо, они догадались, что с Мормоном произошли какие-то неприятности. Страус, Продиджи и Лада бросились на помощь, а поперхнувшийся водой Шнурок остался громко кашлять.

Мормона они обнаружили висящим над глубокой ямой. На дне ямы торчали заостренные деревянные колья, и лежали человеческие кости. Страус и Продиджи крепко схватили Мормона за руки и рванули наверх. За доли секунды Мормон был спасен. Он некоторое время посидел на краю ловушки, стирая с себя пот и переводя дыхание потом обнаружил в своих руках обломки веток, за которые держался, отбросил их в сторону.

– Спасибо, ребята, – с чувством сказал Мормон. – Если бы не вы, я там бы и остался.

– Не нас. А ветку благодарить надо, – возразил Продиджи. – Вот-так-так, какой это козел здесь яму вырыл? Причем на людей – череп-то внизу человеческий.

– Это ведьма, – ответила Лада. – Это она на людей капканы ставит и ямы роет.

– Значит, будут еще и капканы? – Испугался Продиджи. – Нужно быть внимательнее.

– Поймаю эту ведьму, саму на колья сброшу, – пообещал Мормон.

Они вернулись к своим вещмешкам, где продолжал кашлять Шнурок. Нет, после воды он уже откашлялся, но потом попробовал перекусить и подавился хлебной крошкой. Продиджи с силой огрел его кулаком по спине – любил он таким способом врачевать людей. Помогло. Шнурок перестал кашлять, но очень обиделся на столь радикальный способ врачевания. Он попытался сказать что-то обидное и неприятное, однако Страус прервал эту попытку, предупредив: «Смотри, Шнурок, здесь ведьма водится и на людей капканы ставит. Свалишься, чего доброго, в волчью яму, спасать не придется».