Текст книги "Замороченный лес. фантастический роман"

– Такова жизнь, – философски ответил Мормон. – Каждый как может, так и вертится. Я всю жизнь мечтал стать путешественником или…, – Мормон не успел досказать, кем он еще собирался стать в сопливом детстве, потому что дорогу им преградила какая-то захламленная старуха с перебинтованным лицом.

– Ведьма! – Догадался Мормон и вскинул арбалет. И хотя арбалет ему удалось сохранить после неожиданной атаки кола, зарядить оружие Мормон так и не удосужился, и сейчас об это сильно пожалел.

После драки с антиэкологической тетушкой и падения в пропасть, ведьма выглядела сильно помятой, но не менее отвратительной. К тому же ее лицо закрывали грязные тряпки, оставив снаружи один белесый глаз и длинный, крючковатый нос, свернутый набок.

– Мя-а-а! – Завыла, замяукала ведьма.

– Кто это? – Переполошилась Шишимора.

– Это ведьма, – повторил Мормон. – Помнишь, я про нее говорил.

Ведьма вскинула руки, закрутилась на одном месте, собираясь вызвать пожар или обвал, но ни того, ни другого почему-то не случилось. Сама колдунья прекратила вращение, схватилась за поясницу и плюхнулась на землю.

– Тю! – Удивился Мормон. – Спеклась старушка. Видно, падение в пропасть даром не прошло.

Искатели лекарственных растений осторожно обошли сидящую на камнях ведьму и пошли дальше, часто оглядываясь. Бабка тоже смотрела им вслед, посылала непереводимые проклятия, но ничего не могла поделать.

– Повезло, – перевел дух Мормон. – Если бы вчера ведьму одна тетка кулаком в ряху не тюкнула, плохо бы нам пришлось. Я видел, как эта колдунья огонь выпускала и камнепады вызывала.

– А что за тетка была?

– Местная, из Чумска. Я ее в городе видел. Она на рынке все время разной зеленью торгует: цветами и лекарственными травами. А уж как дерется! Ты бы видела ее знаменитый нокаут.

– Надеюсь, теперь все? – Спросила Шишимора. – Ловушки, крапива, ведьма, змеи. Больше ничего?

– Остались только саблезубые коты.

– Тогда взведи арбалет, – потребовала Шишимора. – И вообще, кто тебя, дурака, научил с разряженным оружием по опасным местам шляться?

– Да я как-то к самострелам не привык. С пистолетом сподручнее.

– Так нету же пистолета! – Логично заметила Шишимора.

Мормон принялся взводит лук арбалета. Для этой цели к ложу самострела было приделано компактное устройство с вращающейся рукояткой и шнеком. Но опыта в подобных операциях у Мормона не было никакого. Спусковой крючок несколько раз срывался с тетивы, лук резко распрямлялся. Мормон вывихнул себе палец и чуть не убил сорвавшейся стрелой Шишимору.

– Плохому стрелку руки мешают, – тихо сказала Шишимора. Скандалить из-за этого у нее уже не было сил. Мормон тоже промолчал.

Они вновь двинулись в свой многотрудный поход и сразу же набрели на саблезубых котов. Звери, хотя и были саблезубыми, согласно обычаям своей кошачьей породы, развалившись, грелись на солнцепеке.

– А вот и коты! – Даже как-то весело провозгласил Мормон. – Стрелять по ним я не буду. Одной стрелой всех не убьешь, зато разозлить не долго.

– Это коты?! – Ужаснулась Шишимора. – Да это, по меньшей мере, леопарды. А зубы-то какие, зубы! Все, Мормон, дальше я не пойду. Они нас съедят.

– Вчера не съели. Да и вид у них сытый, наверное, кем-то успели позавтракать. Пошли. Только резких движений не делай.

Уже знакомая четверка саблезубых котов лениво, сквозь прищуренные веки смотрела на двух перепуганных авантюристов, но попыток напасть не предпринимала, возможно, и вправду, как предположил Мормон, успела позавтракать.

Мормон сжался, навел на зверей арбалет. Шишимора прижалась к его боку. Она надеялась в случае нападения прикрыться Мормоном или толкнуть его на съедение, чтобы самой спастись. В таком порядке они медленно обогнули скалу с саблезубыми котами.

Коты остались позади, так и не изменив своих фривольных поз. Мужчина и женщина их не заинтересовали.

– Фу, – Мормон стер выступивший на лбу пот. – Ну что, Анжела, душа из пяток обратно еще не вернулась?

– Отвали. Нам еще обратно возвращаться.

– Ну и вернемся. Или ты думаешь, что за это время киски проголодаются?

Вот и вершина. Великолепный просто, красочный вид на всю замороченную страну. Красноватый камень, песок. Синее небо над головой. Буйный, веселый ветер, радующийся жизни, с беззаботностью маленького ребенка. Руины древнего строения, подкрашенные солнцем – кенотаф ушедшей в небытие древности….. И все! Знакомых кустов с огромными белыми цветами не было и в помине.

– Что это?! – Простонал Мормон. – Не может быть! Это другое место.

Он заметался по вершине, забегал в разные стороны, как гончая, потерявшая след. Нашел вчерашнее кострище, который разводила Лада, нашел оброненный Мишей рубль. Но Белого Цветка не было. Между руинами, том месте, где он рос, была даже вскопана земля.

Мормон по-звериному зарычал, бросился голыми руками рыть твердую, каменистую землю. Потом использовал для этой цели нож. Но знакомых, размером с кулак белых клубней не нашел.

Как ругался Мормон, какими грязными словами оскорблял неизвестных похитителей, волхвов, саблезубых котов, ведьму. Сломал об землю свой нож. Отобрал у Шишиморы ее тесак и тоже сломал. Пообломал ногти, ободрал об камни пальцы. Никакого результата это не принесло.

Тогда он начал кататься по земле и молотить кулаками об твердые камни. Вскочил. Швырнул в пропасть рюкзак Шишиморы. Отправил вслед за ним рукоятки ножей и арбалет. Был у него идея, броситься с горы самому или столкнуть вместо себя Шишимору, но на такие радикальные действия он не решился, должно быть понял всю их бессмысленность.

Под конец Мормон повалился на землю, свернулся калачиком и горько-прегорько заплакал. А уставшая Шишимора тупо смотрела вокруг. Ее уже не интересовали ни Белые Цветы и связанные с ними финансовые перспективы, ни саблезубые коты, ожидавшие на обратном пути, ни ведьма, ни могущие напасть муравьелюди. Ей было наплевать на все богатства и все достижения мировой цивилизации, на дорогие курорты, модные одежды и машины, красивых мачо. И хотелось просто сидеть, тихо сидеть, не вставая, чтобы никто не тревожил, не требовал куда-то бежать, что-то искать, к чему-то стремиться.

– Вот так всегда, так всегда, – горько плакал Мормон. – Когда что-то сильно хочешь, когда к чему-то стремишься этого ты не получишь никогда….

– Белый Цветок – явление мистическое, – сказала голосом Старшего Деда появившаяся на вершине ведьма. – Он ворюгам и хамам в руки не дается.

Сказала и исчезла. А может, это только показалось. Может, никакой ведьмы в помине не было, а просто ветер просвистел, или птичка каркнула.

Мормон унял свой плач и затих. Ему было очень плохо.

Прощай, Замороченный лес

«И я выхожу из пространства

В запущенный сад величин

И мнимое рву постоянство

И самосознанье причин.

И твой, бесконечность, учебник

Читаю один, без людей, —

Безлиственный, дикий лечебник,

Задачник огромных корней».

Осип Мандельштам

Об этом долго говорил весь Чумск. Говорил весь май, говорил все лето, даже на осень разговоры остались. Старушки, божьи одуванчики, усевшись на лавочках и скамейках перед своими дворами, дружно болтали языками между редкими зубами и пластмассовыми челюстями. Библиотекарши, парикмахерши, медсестры, продавщицы, учительницы, забыв о своих профессиональных обязанностях, натруждали речевой аппарат, портили слух, перекрикивая друг друга и внося в обсуждение новые, самые невероятные версии. Базарные торговки…, ну, о них и говорить нечего. Число краж на рынке возросло в несколько раз, потому что рыночные дамы, вместо того чтобы следить за сохранностью своих товаров, сбивались в группки, кучки и шайки и кричали, шумели, перекрикивая друг друга, иногда переходя на оскорбления. Даже мужики, работяги и выпивохи, которым сам Бог запретил уподоблять говорливым женщинам, за бутылочкой пива или стаканчиком «ершика» устраивали жаркие дебаты, порой доходящие до рукоприкладства.

В городке Чумске за всю его двухвековую историю случилось всего несколько событий, память о которых не изгладилась в веках: переименование деревни Чумовой в город Чумск, двухмесячная фашистская оккупация, пожар на ликероводочном заводе в семидесятые годы, и избиение подвыпившими малолетками городского головы в девяностые. Начало двадцать первого века ознаменовалось еще одним, не менее примечательным событием, о котором – можно голову дать на отсечение – будут говорить не меньше ста лет.

Приехавший из областного центра проныра-журналист долго собирал по базарам и парикмахерским разнообразные сведения, но прийти к однозначному выводу о причинах и сути происшествия не смог. Завел нескольких друзей-собутыльников и нескольких врагов, заработал язву желудка в заводской столовой и получил в глаз на дискотеки, после чего уехал обратно. Уже дома он накатал огромную статью, но половина в этой статьи было ошибкой, а вторая половина – сущим враньем. Так что истинную правду никто не узнал.

Перечислим по порядку все известные факты. Первого мая две тысячи первого года в местном лесу пропали четверо выпускников, которые участию в политически важном общественном мероприятии предпочли пикник на природе. Прибежавшая в милицию пятая участница пикника заявила, что ее друзей задавила упавшая с моста машина. Двое пэпээсников отправились в лес, но не нашли ни выпускников, ни машину. Подростков вяло искали почти неделю. Так же вяло и безынициативно искали исчезнувшую девочку по прозвищу Туголобая. Никто не удосужился сопоставить эти два факта. Но потом, в понедельник седьмого мая, когда городские власти готовились к проведению праздничной демонстрации и парада десяти оставшихся в живых ветеранов, из леса вывалилась огромная, в несколько тысяч, толпа разномастного народа.

Распугав двух блуждавших по лесу пэпээсников (потом их самих искали еще неделю) и сильно потоптав подвыпившего лесника, толпа ринулась в город. Началась паника. Какие-то опухшие, изодранные создания носились по городу, лезли в огороды, дома, на крыши и электрические столбы, вызывая многочисленные замыкания.

От многих приходилось отбиваться швабрами и дубинами, силой вытаскивать из сараев и шифоньеров, куда они зачем-то прятались. Против самых настырных использовались ломы, монтировки, а то и охотничьи ружья, заряженные солью. Районный травмпункт переполнился травмированными. Сюда же в полном составе попали сотрудники Чумского РОВД. Милиционеры сгоняли с крыши своего двухэтажного отдела трех забравшихся туда незваных восходителей. Давно не ремонтированная крыша не выдержала совместного веса пятнадцати милиционеров и трех обормотов и проломилась. Те из сотрудников, кто не залез на крышу, был ею придавлен, находясь на втором этаже – кроме крыши рухнули перекрытия потолка. Зато как радовалась пара дебоширов, коротавших день в безопасном «обезьяннике», они остались целыми и невредимыми.

Были почти полностью разграблены все продовольственные магазины и палатки. Наибольший урон получил городской прокурор, потому что большинство магазинов находились в его собственности, записанными на старенькую и глухую бабушку. Прокурор пытался дозвониться в область, чтобы вызвать ОМОН и спецназ, но связь к этому времени уже не действовала – ее порвала или перегрызла толпа странных беглецов.

Говорили, что это беженцы из Москвы, мол, московские реформы, наконец, принесли свои плоды, и в Москве стало голоднее, чем на периферии. Другие твердили, что имеет место вражеский десант с целью захвата ликероводочного завода – местная «Чума» заинтересовала американское правительство как оружие массового уничтожения. А городской голова во всеуслышание заявил, что это всего лишь международная спортивная эстафета, посвященная Дню Победы. Эстафета это или нет, но вид у спортсменов был совсем не спортивный, но какой-то дикий, и, вместо того, чтобы бежать дальше, они шарили по округе в поисках съестного.

Опухшие, нечесаные, неумытые люди сломя голову носились по городу. Некоторые из них несли какую-то ахинею про конец света, железную саранчу и потерянный рай. Испуганный народ попытался обратиться в знакомые с этим явлением инстанции: в православную церковь, оказавшуюся закрытой по причине отсутствия батюшки, и в секту Свидетелей Иеговы. Иеговисты снабдили страждущих многокрасочными лубочными буклетиками и начали вещать про скорый конец света и спасение избранных. Спокойствия в умы это не внесло, и иеговистов дружно побили, посоветовав перейти в иудаизм.

– Вот и закончилось наше детство, – задумчиво промолвил Шурик. – Вроде бы все то же, ты такой же, что и вчера, но уже не такой, что-то в тебе изменилось. Что-то уже потеряно навсегда, наверное, беспечность. Но я почему-то рад этой потере. То ты жил только для себя, веселился, думал, что твои увлечения: танцы, свидания с девчатами, дискотеки, являются для тебя чем-то важным, но потом оказывается, что все это – мура и чушь. Есть нечто более важное, глобальное, до конца не объяснимое, но на этом держится целый мир. И нужно прилагать силы, чтобы участвовать в этом процессе, чтобы не стать похожим на тупых, свободолюбивых либертанцев, которые и не знают-то, что такое настоящая свобода….

– Вот этим ваши дети отличаются от наших, – сказала Лада. – Мы чувствуем ответственность перед своим народом, своим племенем, перед миром, в котором живем.

Медленно тащилась вперед телега, и мохнатые партизанские лошадки неспешно шагали по дороге, опустив к земле свои морды. Виктор, Шурик и Лада сидели впереди. Посередине дремала измученная Юля, ее среди бывших пленников мирмиколюдей отыскали разведчики волхвов, у самих ребят, принявших тяжелый бой, уже не было сил. Рядом с Юлей, спутанная веревками, как гусеница шелкопряда, лежала Наташа Туголобая. Кроме того, в рот ей вставили кляп, и горластое дитятко не могло вопить свое любимое: «Да пошел!». Позади всех лежал поперек телеги Миша. Он не спал, но задумчиво смотрел в небо. Ребята возвращались домой. А перед этим был странный обряд, который справили в их честь волхвы.

Юношей разбудили ранним утром, когда только-только ночной мрак сменился предрассветным сумраком. По всей округе стояла тишина, и только зеленые волки выли где-то неподалеку, преследуя свою очередную жертву.

Миша выказал некоторое недовольство по поводу столь раннего пробуждения. После дневного боя он сильно устал. Но Шурик и Виктор претензий не предъявляли и молча поднялись, стараясь не разбудить спящую Туголобую. Уж кто-кто, а Наташа могла устроить порядочную свару, если ее раньше времени разбудить.

Все деревья были расцвечены яркими огнями. Перед хижинами, на площадках, а то и просто на ветвях деревьев горели фонари и факелы. Казалось, никто из жителей поселка не спит, но при этом не было суеты. Даже дети робко и удивленно выглядывали в проемы своих жилищ.

Двое молодых волхвов, разбудившие ребят, повели их куда-то по мосткам, потом спустили в корзине на землю, где их ждала большая факельная процессия. Во главе стоял облаченный в белые, ниспадающие одежды Старший дед. Сегодня трудно было узнать в этом величественном старце, похожем на образы Сикстинской капеллы, прежнего, слегка суетливого предводителя древесного поселка. Предрассветный ветерок ворошил его пушистую, белоснежную бороду и длинные волосы.

Ребята встали в центре, окруженные двумя рядами факельщиков, тоже в белых одеждах. Потом, возглавляемая Старшим Дедом, процессия двинулась в путь, сохраняя молчание. Молодые люди, даже Миша, не стали вдаваться в расспросы, понимая важность происходящего и излишнюю суетность возможных слов.

По сторонам дороги тянулся темной массой мрачный, полный опасностей лес. Колеблющийся свет факелов выхватывал из темноты отдельные ветки, похожие на страшных чудовищ или демонов, собравшихся лицезреть происходящее. Над головами с хриплыми тревожными криками кружилась ночная птица, взмывала вверх или падала вниз, задевая своими криками огонь факелов. Продолжали выть волки. Их стая бежала по лесу параллельно процессии, словно участвуя в таинстве.

Ребятам, даже скептическому Мише, стало казаться, что сама природа, весь окружающий лес принимают участие в происходящем, готовясь к чему-то большому и важному. За мрачными кустами им виделись лесные духи и божества, которым поклонялись древние, давно канувшие в Лету народы. И эти существа вдруг возрадовались всему происходящему, что их вспомнили, позвали на праздник жизни, попросили у них мудрого совета.

Какие-то трудно различимые тени и силуэты иногда проступали в свете факелов, проносились над деревьями или выглядывали из поблескивающих луж. Сотни огоньков, может быть, принадлежащие светлякам, или глаза животных, смотрели из темноты.

Пройдя по времени что-то около часа, процессия достигла обширной поляны на плоской вершине высокого холма. Здесь находился каменный постамент, и огромный, сглаженный временем, дождями и ветром гранитный истукан холодно и мудро взирал на пришедших. К этому времени уже достаточно рассвело. Промозглый предрассветный мрак сменился быстро тающими сумерками. Небо побелело, а на востоке окрасилось розовым.

Факельщики со своими горящими факелами, образовав живой круг, охватили вершину холма с постаментом, идолом и стоящими в центре стариком и юношами. Зазвучала мелодичная, завораживающая песня на непонятном, но красивом языке. Старик воздел руки в сторону еще невидимого солнца, речитативом выкрикивал заклинания. И от этих слов, казалось, дрожал воздух, замолкали и разбегались снующие по лесам чудовища и демоны, а злые духи проворно ныряли в самые темные пещеры, в мрачные буераки, боясь огня встающего светила.

Закончив читать заклинания, старик повернулся к ребятам:

– Подойди ко мне Александр, – сказал он Саша осторожно подошел. – Тебе дается новое имя, имя тайное, открывающее тебе двери в новые миры. Подвиги не требуют награды, их совершают по велению сердца, и это имя дает тебе не наш народ, но наша страна: эти леса, озера, горы. Эти звери, птицы и гады.

Старик шепнул Шурику на ухо какое-то слово, и юношу словно пронзила молния. Все его тело содрогнулось, и дыхание замерло в груди. Новое имя обжигало как солнечный жар и пьянило как чистый кислород.

Потом пришла очередь Виктора.

– Тебе удалось проникнуть в такие тайны, какие были недоступны самым великим мудрецам нашего народа. Ты разгадал загадку железных великанов и разрушил это извращенное порождение демонов….

Виктор тоже получил новое имя. Получил и Миша, потому что, в конце концов, презрел страх, не поддался трусости и вступил в бой с великанами.

Из-за кромки темного леса выкатывался огромный огненный шар солнца. Его встречали трелями птицы, радуясь новому дню и надеясь на лучшее. Ребята умылись свежей росой, настоянной лесными ароматами.

– Мы изгнали из нашей страны либертанцев, партизан и оставшихся фашистов, – продолжил Старший Дед, – изменили заклятие, и теперь посторонние не скоро найдут сюда дорогу. Им нечего здесь делать. Они только истребляют зверей и разводят грязь. Но вы у нас всегда будете желанными гостями. В любое время дня и ночи мы примем вас как друзей. Более того, вы стали частью нашего народа, нашими братьями, и если вдруг, вас придавят трудности, или враги будут угрожать вам, и у вас не хватит сил победить их, здесь вы найдете надежное убежище…. Только, пожалуйста, не берите с собой вашу Наташу, – попросил напоследок Старший Дед.

Телега, поскрипывая несмазанной осью, все дальше и дальше уезжала от древесного поселения. Фигуры деревьев-великанов уже давно скрылись за лесом. По сторонам медленно проплывали леса и поля, на которых в душистом разнотравье паслись разнообразные звери, давно уже исчезнувшие в других местах.

– Кто бы мог подумать, что совсем рядом с домом, за ближайшим поворотом таится целый мир, – проговорил Виктор. – Обитаемый мир. И его оберегает только узкая, невидимая глазу граница, которую, между тем, не всякий может переступить.

Впереди, у края далекого озера показались маленькие фигурки людей. Это покидали замороченный лес последние отряды либертанцев. Они быстро улепетывали, будто за ними гнались все духи и боги замороченного леса. Возможно, так и было на самом деле.

Потом телега повернула направо и въехала под густую сень древних дубов. Здесь уже была накатанная дорога. По ней телега ехала легко, почти не подпрыгивая. У края дороги, в зарослях паслась семья мамонтов, но слоны не обратили внимания на людей и продолжали заниматься своим мамонтиным делом.

– Смотри! – Встрепенулся Шурик. – Это старое святилище. Мы пересекли границы и не заметили этого. Теперь мы во внешнем мире. На той поляне, что левее, мы с Витькой часто ставили палатку, а эта дорога ведет к плотине.

Лада кивком головы подтвердила сказанное.

– Как, оказывается, просто заглянуть запредельные миры. Один шаг, и ты в другом месте. Нужно только уметь сделать этот шаг и правильно поставить ногу. – Тихо сказал Виктор.

Миша тоже вскоре стал узнавать окрестности. Над головой возникла высокая эстакада, по которой с гулом проносились машины. На этот раз, кроме рева моторов, слышались и визг тормозов, и громкие нецензурные вопли – это большая толпа либертанцев носилась по шоссе, мешая движению и создавая аварийные ситуации.

Миновав эстакаду и поднявшись на гору, телега въехала на окраины Чумска, больше похожие на захудалый, разорившийся колхоз. На изрытых, покрытых подсыхающей грязью улицах паслись утки, гуси и куры, а несколько вольных коз обгладывали верхушки недавно посаженных березок. Появление телеги никто не воспринял как неожиданную архаику, и никто не удивился.

Юля очнулась от дремы, села и молча прижалась к Шурику. События последних дней и плен у муравьелюдей не добавили ей разговорчивости. Зато закопошилась Наташа, задергалась, издавая мычание заткнутым ртом, потребовала, чтобы ее развязали. Миша быстро размотал кузину, вытащил кляп изо рта. «Ну вас всех!» – заявила Наташа, спрыгнула с телеги и быстро куда-то убежала.

– Вот это да, – восхитился Шурик. – Какие изменения, какое пополнение Наташиного лексикона. А то кроме «Да пошел» мы ничего не слышали. Мишка, будешь ее ловить?

– Она уже в городе, так что не пропадет.

– Ну что, пора прощаться, – сказала Лада. – Я говорю вам: до свидания. Виктор, давай отойдем ненадолго.

Виктор и Лада слезли с телеги, отошли в сторону и некоторое время о чем-то разговаривали, потом вернулись к телеге. Лада села на передок, развернула лошадок, махнула на прощание рукой и поехала обратно.

– О чем ты там с нею разговаривал? – Спросил Шурик, но Виктор только загадочно улыбнулся.

Потом трое юношей и девушка вошли в город.

Центральные улицы встретили их необычной суетой, похожей на панику. Туда-сюда носились пожарные машины и машины «скорой помощи». Можно было подумать, что начался большой пожар или очередная «чернобыльская катастрофа». Но пожарные нужны были для того, чтобы снимать с деревьев и столбов забравшихся туда либертанцев, а «скорая помощь» приводила в чувства потрясенных этим зрелищем обывателей.

Один раз мимо ребят пронесся «Мерседес», на переднем сидении которого, весело хохоча, восседала Мишина подружка Оксана. За рулем был какой-то молодой кавказец. Мишу Оксана не заметила, но Миша почему-то не обиделся, хотя обычно реагировал на женские измены очень болезненно, помышляя об убийстве или самоубийстве.

На небольшом базарчике возле автобусной остановки происходило столпотворение. Орали торговки, верещали громко, зовя милицию, но раненая при обрушении крыши милиция дружно лечилась в больнице, а случайно уцелевшие сотрудники ловили по городу либертанцев. На рынке же либертанцев не наблюдалось, зато имелись три субъекта: двое мужчин и одна женщина, с фашистской жестокостью и изощренностью избивавшие толстую женщину. Этими субъектами были Бугай, Мормон и Шишимора, а лупили они антиэкологическую тетушку, взяв за руки, раскачивали ее и с размаху швыряли на кирпичную стену. Под ногами дерущихся громыхало пустое перевернутое ведро, плюхалась вода, и хрустели тонкие веточки растения с огромными белыми цветами.

Торговка уже находилась на последнем издыхании. Ее лицо обильно заливала кровь из разбитых губ и носа и из глубокой ссадины на лбу. Но жестокие избиватели не унимались. Когда тетку окончательно оставили силы, и она грузно повалилась на землю, Бугай Мормон и Шишимора стали топтать ее ногами и прыгать на ее толстом животе.

– О, нашу тетку бьют! – Обрадовался Шурик. – Кому помогать будем: ей или трем громилам, что Туголобую похищали?

– Ей помогать незачем, – ответил Виктор. – Ты Белый Цветок видишь? Эта тварь его вырвала и на рынок снесла. А этим трем помощь не нужна, они сами справятся.

Мормон, Шишимора и Бугай справились очень быстро, вскоре татка перестала даже шевелиться, а трое неудачливых авантюристов принялись за ее товарок и прочих торговок, необдуманно поспешивших тетке на помощь. А милиция все не приезжала, хотя ее на все голоса и призывали законопослушные граждане.

Не смотря на то, что вокруг рынка собралась большая толпа любопытных зрителей, болеющих и за тетку, и за трех садистов, ребята не стали здесь задерживаться. Раньше бы они этот спектакль не пропустили, но после сражения с железными великанами, эта схватка показалась пресной и не интересной. Они просто пошли домой, где их ждали измученные неведением родители и скорые экзамены на аттестат зрелости….

Над замороченным лесом проносятся дожди, сменяясь редкими солнечными днями – дождливым выдался в этом году май. Но благодаря ливням, на самой высокой Горе вновь пробились всходы Белого Цветка. Их старательно пропалывала и окучивала старая ведьма, а саблезубые коты своими клыкастыми ртами осторожно собирали с листьев гусениц. Можно быть абсолютно уверенным, что и на следующий год белые цветы вновь откроют свои волшебные венчики.

Тбилисская, 2000 г.