Текст книги "Океанский ВМФ товарища Сталина. 1937-1941 годы"

– Напрасно вы редко наведываетесь туда. Петсамо – это Печенга – исконно русская земля».

Из воспоминаний о встрече Сталина с руководством ВМФ в декабре 1938 года из книги вице-адмирала Н.М. Кулакова «Доверено флоту»: «Заседания Совета и образованных им комиссий проходили в Москве с 9 по 20 декабря. В работе участвовали командующие флотами и флотилиями, члены военных советов, командиры и комиссары ряда соединений. Приглашены были также командиры и военкомы некоторых крупных кораблей (в числе таковых оказался и я, как комиссар «Марата»). Работой Совета руководил секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. 19 декабря нам сообщили, что в три часа дня состоится встреча с руководителями партии и правительства. Все отправились в Кремль. В Свердловском зале мы увидели за столом президиума И.В. Сталина и других членов Политбюро. На встрече руководители партии и правительства заслушали выступления представителей наркомата, командующих флотами и флотилиями, членов Военных Советов. Встреча продолжалась до глубокой ночи. И.В. Сталин часто прерывал выступавших репликами и вопросами, требовал уточнения различных деталей. Особенно интересовался он подводными лодками. Узнав, что среди присутствующих находится командир бригады подлодок Черноморского флота Герой Советского Союза И.А. Бурмистров, недавно сражавшийся с фашистами в Испании, Сталин задал ему множество вопросов о достоинствах и недостатках наших лодок, о том, за счет чего можно увеличить их надводную и подводную скорость, о других необходимых усовершенствованиях. Выслушав ответы Бурмистрова, Сталин попросил его изложить в докладной записке предложения подводников об улучшении тактико-технических элементов кораблей. Очень внимательное отношение к тому, что предлагали моряки, было характерно для всей этой встречи. Утром 20 декабря состоялось последнее пленарное заседание Главного Военного совета. С заключительной речью выступил Андрей Александрович Жданов. Он сказал, что 1938 год явился годом, когда создание большого флота Страны Советов начало переходить из перспективы, из наметки в реальную плоскость, первым годом, когда моряки получили новые крейсеры, лидеры эсминцев, эсминцы, и в этом смысле вопрос создания большого флота силами отечественной промышленности находится накануне своего разрешения. А затем А.А. Жданов привел слова И.В. Сталина о том, что девять десятых задачи строительства большого флота составляет подготовка кадров для новых кораблей. Мы должны, подчеркнул Андрей Александрович, работать в этом отношении не только на сегодняшний день, исходить не только из текущих задач боевой подготовки и нынешнего состояния флота, но и думать о завтрашнем дне, о будущем флоте… Перед нами развернулись захватывающие перспективы строительства морского и океанского флота. Вечером мы услышали теплые, сердечные слова о военных моряках, здравицы в честь каждого из наших флотов и каждой флотилии на правительственном приеме под сводами старинной Грановитой палаты.

Уже после окончания приема, когда мы осматривали великолепный Георгиевский зал (я видел его впервые), к нашей группе подошел заместитель наркома ВМФ П.И. Смирнов-Светловский и негромко сказал:

– Идемте, товарищ Сталин приглашает…

Через какие-то коридоры и переходы мы попали в небольшой зал с киноэкраном. Раздавались звуки рояля – играл Андрей Александрович Жданов. В креслах – их было несколько рядов – сидели руководители партии, в том числе И.В. Сталин. Видимо, они ждали приглашенных моряков: как только мы расселись, свет погас и начался кинофильм… Досмотрев фильм, мы попросили разрешения отбыть: пора было на ночной поезд, которым все балтийцы уезжали в Ленинград. В нашем купе долго никто не спал Всех переполняли впечатления проведенных в Москве дней. Запомнилось, с каким воодушевлением сказал комендант Балтийской береговой обороны С.И. Кабанов: «Теперь будем работать по-новому!»

Никогда ранее Сталин еще не устраивал столь серьезной многодневной встречи с командованием ВМФ. Это была явная демонстрация его нового отношения к морякам. Помимо всех приятных для приглашенных моментов (награждения, банкеты и даже совместный просмотр со Сталиным фильма «Если завтра война»), встреча имела и большое практическое значение. Слушая выступления с мест и задавая интересующие вопросы, Сталин искал ответы на наиболее интересующие и волнующие его военно-морские проблемы, одновременно присматриваясь к новому поколению флотских руководителей и делая соответствующие выводы. Фактически на декабрьском совещании 1938 года И.В. Сталин устроил смотр тем, кто должен был в ближайшие годы вывести в Мировой океан его Большой флот.

Помимо всех вопросов, связанных со строительством линкоров и тяжелых крейсеров, на декабрьском совещании 1938 года вырисовывалась еще одна серьезная проблема. Дело в том, что если Севастополь и Кронштадт были в целом подготовлены для базирования больших артиллерийских кораблей, то на Севере и на Дальнем Востоке ничего подобного не существовало. И Владивосток, и в особенности Полярный, были рассчитаны на базирование малого флота. Для того, чтобы там на постоянной основе базировались тяжелые корабли эти военно-морские базы надо было срочно перестраивать и расширять. Следует отметить, что Сталин со всей серьезностью отнесся к предложениям моряков о создании соответствующей Большому флоту инфраструктуры, согласился в принципе с необходимостью строительства новых военно-морских баз, вспомогательного флота и судоремонтных заводов. Позиция вождя была очень важна для дальнейшего развития флота, чтобы на высшем государственном уровне было понимание того, что флот – это не только корабли.

Так, размышляя о базировании будущего океанского флота на Дольнем Востоке, Сталин пришел к мысли, что Владивосток следует полностью отдать военным морякам, а для гражданского флота построить новый порт в Находке. В марте-апреле 1939 года он отправляет туда А.А. Жданов и Н.Г. Кузнецова, чтобы осмотреть все на месте. Вернувшись, они подтвердили правильность сталинского предложения. 7 октября 1939 года ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР приняли постановление № 1646-399 «О перенесении Владивостокского торгового и рыбного портов в бухту Находка». После чего началось строительство порта и сопутствующего ему города силами заключенных. Тогда же начались работы по превращению Владивостока в полноценную главную базу океанского военно-морского флота.

Одновременно Сталин продолжил наращивание новых государственных структур, которые бы способствовали успешному развитию будущего Большого флота. В январе 1939 года он создает самостоятельный наркомат судостроительной промышленности (Наркомсудпром), который был выделен из наркомата оборонной промышленности и получил равный статус с главным заказчиком – наркоматом ВМФ. Разумеется, что на практике реальный «вес» наркоматов зависел от многих субъективных факторов, включая, прежде всего, личностные качества и авторитет самих наркомов, а также важность ими решаемых задач в глазах самого Сталина. Первым наркомом судостроительной промышленности стал бывший 1-й заместитель наркома оборонной промышленности СССР И.Ф. Тевосян, опытный и грамотный организатор промышленности, к тому же имевший непререкаемый авторитет в промышленных кругах.

Из воспоминаний министра торговли СССР Д.В. Павлова: «И.Ф. Тевосян обладал редким тактом. Если он не соглашался или не мог удовлетворить ту или иную просьбу, то приводил такие доводы, что не согласиться с ним было нельзя. Если же он обещал что-либо сделать, то можно было не сомневаться в том, что все будет, выполнено точно. Тевосян ценил слово и был верен ему. А иметь дело с таким обязательным человеком– истинное удовольствие. В годы войны Тевосян сделал многое для укрепления мощи наших вооруженных сил. Кто близко знал Ивана Федоровича, не мог не любить его за простоту обращения, прямоту суждений, за глубокое знание дела. С ним считались как с крупным специалистом-металлургом, человеком редкого такта, широкого кругозора, отдававшего себя любимому делу целиком, без остатка, способного в минуты жизненных испытаний проявлять исключительное самообладание».

На XVIII съезде ВКП(б), открывшемся 10 марта 1939 года, стало ясно, что и третий нарком ВМФ М.П. Фриновский потерял доверие Сталина. Дело в том, что буквально перед съездом М.П. Фриновский написал Сталину рапорт, в котором просил освободить его от должности наркома ВМФ «ввиду незнания морского дела». Для Сталина стала очевидна необходимость срочной замены Фриновского, на настоящего молодого профессионала.

Что касается М.П. Фриновского, то он на съезде присутствовал, но его даже не выбрали в президиум. Более того, наркому ВМФ не представили и слова для выступления. Из всех присутствовавших на съезде моряков, слово было предоставлено только командующему Тихоокеанским флотом Н.Г. Кузнецову. Мало того, в перерыве между заседаниями Сталин вызвал к себе на беседу Кузнецова и, как бы между прочим, ознакомил его с рапортом Фриновского. Там же на съезде Н.Г. Кузнецов был избран в состав ЦК ВКП(б). Это был верный признак того, что Сталин, наконец-то, определился со своим выбором. Буквально через несколько дней после съезда М.П. Фриновский был снят с должности и репрессирован, а на его место назначен 37-летний Н.Г. Кузнецов.

Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «Создается отдельный наркомат ВМФ. Я вхожу в Главный Военно-Морской Совет и в декабре выезжаю в Москву на Совет и, как делегат от Приморья, – на XVIII съезд партии. После съезда совершился еще более неожиданный для меня крутой поворот. Ночной вызов к Сталину. Разговоры о флоте. На следующий день я был назначен первым заместителем наркома ВМФ. Наркома не было. На мои плечи легла огромная ответственность. Едва я вошел в курс дела, как в конце марта 1939 года по указанию ЦК КПСС я вместе со Ждановым выехал во Владивосток. Нам было поручено убедиться, пригодна ли для строительства крупного порта бухта Находка. Вернувшись 25 апреля, я буквально через два дня был назначен наркомом ВМФ. И снова произошло у меня большое продвижение по службе. Требовалось много, очень много работать. На службу я всегда приходил ровно к 9 часам, а уходил далеко за полночь. Были молодость, здоровье и желание сделать как можно больше…»

Глава седьмая. Первые шаги наркома Кузнецова

Следует заметить, что Кузнецов не являлся единственным кандидатом на должность наркома. Сталин приглядывался и к другим кандидатурам. На самом деле выбор у него был не слишком велик. Замещавший должность наркома Смирнов-Светловский, имел троцкистский скелет в шкафу, поэтому на должность наркома даже не рассматривался и вскоре был репрессирован. Начальник Главного Морского штаба Л.М. Галлер, будучи бывшим офицером царского флота, при всем его профессионализме на самостоятельную должность также назначен быть не мог по определению. Тот же командующий Черноморским флотом флагман 2-го ранга И.С. Юмашев был значительней опытней Кузнецова, к тому же он учился в той же семинарии где ранее учился и Сталин (правда оба ее так и не закончили). По этой причине Сталин Юмашеву всегда симпатизировал особо.

Реальный соперник у Кузнецова был один – 1-й заместитель наркома И.С. Исаков. Он был относительно молод, хорошо образован, имел за плечами большой практический и теоретический опыт. Сам Н.Г. Кузнецов вспоминал об этом впоследствии так: «…В дни работы XVIII съезда партии в марте 1939 г. меня вызвал Сталин и настойчиво интересовался моим мнением об Исакове. В то время я имел основание лишь заявить, что много слышал об его энергии, знаниях и авторитете на флотах. Тогдашний нарком ВМФ М.П. Фриновский уже покидал свой пост, должность была вакантной, и не исключено, что Исаков являлся одним из кандидатов на этот пост».

Но Сталин все же отдал предпочтение Кузнецову, не имевшему никаких скелетов, в силу своей молодости и пролетарского происхождения, а кроме являлся хорошим практиком, доказал свою преданность в Испании. к тому был молод и обладал определенной харизмой. При этом в дальнейшем Сталин продолжал всегда хорошо относиться к Исакову. Так в ноябре 1940 года он назначил Исакова начальником Главного Морского штаба, оставив при этом за ним и должность 1-го заместителя.

Достаточно осторожно можно предположить, что за Кузнецова замолвил слово и курировавший ВМФ от ЦК ВКП(б) А.А. Жданов. Если посмотреть внимательнее, то практическая вся верхушка военно-морского командования образца 1939 года являлась его протеже. Будущих руководителей ВМФ, являвшийся первый секретарь Ленинградского обкома Жданов присматривал на должности командующего Балтийским флотом. И И.С. Исаков, и Л.М. Галлер, и старший по возрасту Кузнецова, флагман 1 ранга Г.И. Левченко – все они прошли эту должность, и все тесно взаимодействовали с влиятельным Ждановым. Забегая вперед скажем, что карьера, командовавшего Балтийским флотом в годы Великой Отечественной войны адмирала Трибуца, мгновенно закатилась именно после преждевременной смерти Жданова в 1948 году. Именно тогда из ЦК «внезапно» поступила справка по старым грехам Трибуца (среди которых значился: отец-полицейский, анархистское матросское прошлое и протестный выход из РКП(б) в 1920 году), которой сразу же был дан ход.

Незадолго до назначения Кузнецова наркомом, А.А. Жданов совершил поездку на Дальний Восток, где достаточно плотно пообщался с командующим Тихоокеанским флотом, составив о нем положительное мнение, с которым, скорее всего, и поделился со Сталиным.

Из посмертных мемуаров наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова «Крутые повороты»: «Мое назначение наркомом ВМФ совпало с периодом самого широкого разворота строительства флота. Тогда были приняты решения по созданию «крупного морского и океанского флота» – этим лозунгом еще серьезно руководствовались ближайшие помощники Сталина – Молотов, Жданов, Каганович и другие, и большая судостроительная программа реализовывалась полным ходом. Во главе Наркомата судостроительной промышленности находился умный и энергичный И.Ф. Тевосян.

Любопытный факт. Назначенный в том же 1939 году первым наркомом судостроительной промышленности СССР И.Ф. Тевосян занимал эту должность всего лишь год (с января 1939 по март 1940-го), после чего был назначен наркомом черной металлургии СССР. Это и понятно, ведь Тевосян был профессиональным металлургом. Но почему именно его назначили первым наркомом судостроения? Да потому, что ранее он являлся 1-м заместителем наркома оборонной промышленности СССР. Это значит, что у Тевосяна был серьезный опыт организации и налаживания работы различных наркоматов, их кооперации, а кроме этого, как мы уже говорили, необходимый авторитет. Фактически главной задачей Тевосяна была организация наркомата судостроения, как государственной структуры, выстраивание связей со смежниками, формирование административного аппарата. Таким образом, Тевосян занимался тем же, чем занимался и первый нарком ВМФ Смирнов. Когда же первоначальная задача была выполнена, Тевосян ушел работать туда, где мог принести наибольшую пользу, а его место занял профессиональный судостроитель И.И. Носенко. Таким образом, перед нами весьма эффективная и апробированная кадровая схема. Вначале во главе образуемого наркомата Сталин ставил хорошего администратора и организатора, а затем, когда все было налажено, менял его на хорошо подготовленного узкопрофильного профессионала. Судя по всему, данная сталинская схема подбора руководителей работала весьма эффективно, и вождь ее повсеместно практиковал.

Впервые на Кузнецова Сталин обратил внимание еще в 1929 году, во время своего плавания на крейсере «Червона Украина» из Севастополя в Сочи. При этом Кузнецов был тогда всего лишь вахтенным начальником. Но энергичного и расторопного молодого военмора Сталин запомнил. И, судя, по всему, в последующем он его из своего поля зрения уже не выпускал. В 1935 году, командуя крейсером «Червоная Украина», Н.Г. Кузнецов перевозил из Туапсе в Ялту Г.К. Орджоникидзе. Во время перехода Кузнецов много общался с «товарищем Серго» и произвел на того хорошее впечатление. По возвращении в Москву Орджоникидзе дал Сталину о Кузнецове отличную характеристику. Серьезным этапом проверки на военную и политическую зрелость стала командировка Кузнецова в Испанию. Официально он числился там советником командующего ВМФ Испанской республики. Разумеется, что молодой капитан 2 ранга, не имевший никакого боевого опыта, в реальности мало что мог советовать. Но это от него и не требовалось. Кузнецов занимался организацией доставки вооружения морским путем в Испанию. Кроме этого, не менее главной его задачей, было обеспечение переправки в СССР золотого запаса Испании. С обоими, возложенными на него задачами. Кузнецов блестяще справился.

Далее карьера Кузнецова была стремительна. Безусловно, Н.Г. Кузнецов был энергичен и талантлив, но таких как он в советском ВМФ было немало. В своих мемуарах о причинах своего последовавшего после Испании стремительного взлета Кузнецов умалчивает. Пишет просто – вдруг неожиданно назначили и все… Такое объяснение рассчитано на детей. На самом деле, никого просто так на высокие должности не назначают. Если кто-то вдруг делает стремительную карьеру, значит его кто-то двигает. Кто же двигал Кузнецова? Реально хорошо знали деловые и командные качества Н.Г. Кузнецова его бывшие начальники по Черноморскому флоту, (где он прослужил предыдущие десять лет, пройдя должности от командира артиллерийской батареи до командира крейсера) Э.С. Панцержанский и И.К. Кожанов.

Но Панцержанскому выдвигать Кузнецова не было никакого резона. Дело в том, что между Панцержанским и Кузнецовым… стояла женщина. В свое время первая жена молодого военмора Кузнецова, забрав ребенка, ушла от него именно к более представительному и обеспеченному командующему Морскими Силами Черного моря Панцержанскому. Что касается Кожанова, который действительно хорошо относился к Кузнецову, то к моменту начала его бешенной карьеры, Кожанов был уже арестован. Больше близко по службе Кузнецова никто из больших начальников не знал. Влиятельных родственников у крестьянского сына из забытой богом архангельской деревни Медведки тоже не было.

Так кто же буквально гнал галопом по карьерным ступеням Кузнецова? Ответ лежит на поверхности – Сталин. Чем именно запал в душу вождю молодой вахтенный начальник с крейсера «Червона Украина» мы уже никогда не узнаем. Но то, что Кузнецов приглянулся Сталину – это точно.

Н.Г. Кузнецов

Итак, в августе 1937 года, после возвращения из Испании, Н.Г. Кузнецов сразу же получает звание капитана 1 ранга (что было закономерно, т. к. в Испанию Кузнецов уехал с должности командира корабля 1-го ранга) и должность, для которой он еще явно не созрел – заместителем командующего Тихоокеанского флота. Проходит всего каких-то полгода (за это время можно только начать постигать азы новой серьезной должности), как следует новый скачек вверх – с января 1938 Кузнецов – командующий Тихоокеанским флотом. Буквально через неделю после назначения он становится и флагманом (что соответствовало званию контр-адмирала).

То, что лифт вознес его наверх слишком стремительно, Н.Г. Кузнецов понимал прекрасно. Он честно писал: «…Совершился новый и довольно крутой поворот. Вызов в Москву «для доклада», кратковременный отпуск в Сочи и назначение на Дальний Восток. И снова, не сдавая дел своему заместителю, я спешно выехал во Владивосток. Резкий подъем, как у водолаза, всегда опасный и связанный с большой нагрузкой, совершился не по моей воле. Мне ничего не оставалось, как выполнять приказ. Всего несколько месяцев пробыл я в должности замкомфлота, и состоялось назначение на должность командующего огромным Тихоокеанским флотом. А тут еще известные хасанские события в 1938 году и напряженное положение на границе с Японией. Конечно, опыта и знаний было недостаточно. Пришлось компенсировать количеством рабочих часов…»

На должности командующего Тихоокеанским флотом молодой и неопытный Кузнецов едва не сломал себе шею. Вскоре после его назначения, на Тихоокеанском флоте произошло тяжелое происшествие – при переходе погиб новейший эсминец «Решительный». Для малочисленного ТОФа это была очень серьезная потеря. Скорый на расправу, тогдашний нарком Фриновский заподозрил заговор «врагов-вредителей», ведь шел, как-никак, 1938 год. Поэтому судьба руководителя перехода капитана 3 ранга С.Г. Горшкова, да и самого Н.Г. Кузнецова, казалось, была предрешена. Обстановка усугубилась тем, что на Главном военно-морском совете, с участием Сталина и других членов правительства, Кузнецову, наряду с другими флотскими командующими, пришлось докладывать о положении дел на вверенном ему флоте. Когда речь зашла о гибели эсминца, Сталин, прервав выступление Фриновского, обратился к Кузнецову:

– Вы считаете, что было предпринято все для спасения корабля?

– Да, товарищ Сталин. Руководитель перехода капитан 3 ранга Горшков – опытный командир и в трудные минуты действовал умело. Винить его в случившемся нельзя.

На этом вопрос о виновниках гибели эсминца «Решительный» был закрыт, и Сталин больше никогда к нему не возвращался.

Из воспоминаний Н.Г. Кузнецова: «В ноябре 1938 года у меня на флоте произошло несчастье. Новый эсминец «Решительный» буксировался из Совгавани (сначала из Комсомольска) во Владивосток. Неожиданно ухудшилась погода, разразился жестокий шторм и даже ураган, что привело к катастрофе. Корабль был выброшен на берег около мыса Золотой… Вернувшись с места гибели корабля, я, оставив у секретаря крайкома Пегова письмо для матери, в плохом настроении выехал в Москву на Главный военно-морской совет. Выступая на заключительном заседании совета 19 декабря, я говорил о необходимости высокой боевой готовности, о противовоздушной обороне кораблей по опыту войны в Испании. Пришлось рассказать и о гибели корабля. Излагая факты, я старался убедить собравшихся в невиновности командира. После окончания заседания совета нас, моряков, принимало правительство (члены Политбюро). Произносились речи о будущем крупном «морском и океанском флоте». Флотские вопросы в этот период были модными. Несколько коротких, но характерных разговоров со Сталиным относятся к нашей теме. «На флоте нужно служить семь лет», – высказался Сталин, обращаясь к нам. Тогда все его поддержали, но это было предварительное зондирование вопроса. «Это много, достаточно пяти лет», – доказывали мы, моряки, немного спустя, когда принималось окончательное решение. «Правительство пользуется таким авторитетом, что будут служить и десять, если выйдет постановление», – сказал Сталин, не допуская возражений. В этом тоне уже чувствовалась излишняя самоуверенность, а присутствующие его соратники, как хорошо помню, не возражали, кивая головой в знак согласия».

Разумеется, потеря новейшего эсминца Сталина огорчила, но взвесив на весах, что для него более значимее: эсминец (которой уже не вернуть) или перспективный флотоводец, вождь сделал свой выбор.

Однако испытания для Кузнецова на Тихоокеанском флоте на этом не закончились. Вскоре после гибели эсминца тогдашним наркомом Смирновым была организована инспекция Тихоокеанского флота. Возглавил инспекцию командующий Амурской флотилией Ф.С. Октябрьский. Надо заметить, что Октябрьский являлся также одним из выдвиженцев Сталина. Чтобы понравиться вождю, он даже сменил свою фамилию Иванов на более благозвучную, более запоминающуюся и предельно верноподданническую – Октябрьский. Наверное, произойди революция в июле или декабре, то у нас в истории остался бы адмирал Июльский или адмирал Декабрьский. Любопытно, что Октябрьский всегда именовал себя не иначе, как «сталинский командующий», как будто все остальные были не сталинскими! Амбициозный и склонный к интригам командующий Амурской флотилией мечтал о большой карьере. В Кузнецове же он видел своего главного конкурента. Во время инспекции Октябрьский поступил очень подло. На разборе итогов инспекции в штабе флота он ограничился второстепенными несущественными замечаниями, чем успокоил Кузнецова. Одновременно же послал в Москву на имя наркома Смирнова и на имя Сталина столь разгромный отчет о проверке, после которого Кузнецова надо было сразу же объявлять очередным «врагом народа» и ставить к стенке.

Но Октябрьский перестарался. Сталин к этому времени со своим выбором будущего профессионального наркома уже определился, и очередной донос ничего изменить не мог. Что же касается дальнейших взаимоотношений Кузнецова и Октябрьского, то до конца жизни обоих адмиралов, они будут предельно враждебными.

А карьера Н.Г. Кузнецова только набирала обороты. В марте следующего 1939 года он неожиданно (как вспоминает сам!) назначается заместителем наркома ВМФ СССР, с одновременным присвоением звания флагман флота 2-го ранга (т. е. полного адмирала), минуя звание флагмана 1-го ранга (т. е. вице-адмирала). Заметим, что воинские звания Кузнецов получал не по выслуге, не за какие-то особые заслуги, а в соответствие с новыми должностями. При этом, если во многих случаях, даже при назначении на вышестоящие должности, офицеры зачастую годами ждут соответствующих званий, то у Кузнецова все происходило синхронно. Ну, а кто мог позволить себе присвоить молодому выдвиженцу воинские звания, с нарушением всех существующих положений о прохождении воинской службы? Это мог сделать в СССР только один человек – Сталин.

Из книги Н.Г. Кузнецова «Накануне»: «Съезд открылся 10 марта… В часы, свободные от заседаний, я бывал в наркомате, узнавал новости с Тихого океана. В наркомате была какая-то странная атмосфера. М.П. Фриновский присутствовал на съезде. Я видел его из президиума, он сидел в одиннадцатом или двенадцатом ряду, но в наркомате не показывался. Уже поползли слухи, что его скоро освободят. Все текущие дела решал первый заместитель наркома П.И. Смирнов-Светловский. В один из последних дней работы съезда ко мне подошел В.М. Молотов. – Вы намерены выступать? – спросил он. Я отрицательно покачал головой:

– Жду выступления своего наркома.

– А может быть, он и не собирается… Советую вам подумать.

Вечером я рассказал об этом разговоре Штерну. Старый, опытный работник центрального аппарата, он лучше знал, как следует поступить.

– Разговор неспроста, – заметил Штерн. – На всякий случай я бы подготовил тезисы выступления.

На следующий день председательствующий спросил нас обоих, не записать ли для выступлений в прениях. Мы ответили согласием и с той минуты сидели, потеряв покой. Шутка ли! Нам предстояло говорить с самой высокой трибуны. В перерыве мимо нас прошел Сталин. Повернувшись ко мне, он протянул бумагу, которую держал в руке:

– Прочтите.

Это оказался рапорт М.П. Фриновского, который просил освободить его от обязанностей наркома «ввиду незнания морского дела».

– Вам понятно? – спросил Сталин, вновь остановившись возле нас через некоторое время.

Я не успел ответить. Было ясно одно: Фриновский выступать не станет и мне, по-видимому, дадут слово. Хорошо помню, как объявили:

– Слово имеет Шолохов. Приготовиться Кузнецову… Я шел к трибуне, изо всех сил стараясь совладать с волнением. Говорил я об агрессивных замыслах японской военщины, о ее провокациях на границе. Затем рассказал о нашем Тихоокеанском флоте, заверил делегатов, что моряки готовы до конца выполнить долг перед Родиной.

Перед заключительным заседанием съезда происходило совещание старейшин. Были приглашены все члены ЦК старого состава и еще много других делегатов. В числе приглашенных оказались Штерн и я. Члены Политбюро заняли места на возвышении в президиуме. В составе ЦК партии намечались крупные изменения. Члены Политбюро, сообщая об этом, поясняли, почему считается нецелесообразным вновь вводить того или иного человека в состав ЦК. Затем выступали и те, кому давался таким образом отвод. Они обычно просили перевести их на менее ответственную работу и обещали отдать ей все силы. Их выслушивали молча. В конце заседания было внесено предложение о новом составе ЦК партии. В числе других фамилий назвали фамилию Штерна и мою. Опять мы подумали о том, какое большое значение придается Дальнему Востоку и его вооруженным силам. После съезда я заторопился во Владивосток. Дела не ждали. Но уехать не удалось.

– Пока задержитесь в Москве, – сказал мне П.И. Смирнов-Светловский, замещавший наркома.

Причин задержки мне не объяснил. В тот же вечер, вернее, уже ночью меня подняли с постели и предложили немедленно ехать в Кремль. Надо было торопиться, машина ждала у подъезда гостиницы. Меня принял И.В. Сталин. Когда я вошел в кабинет, он стоял у длинного стола, за которым сидели несколько членов Политбюро. Перед ним лежали какие-то бумаги. Он заговорил не сразу. Неторопливо постучал трубкой о край пепельницы, взял большой красный карандаш и что-то написал на бумаге, лежавшей сверху. Затем пристально посмотрел на меня:

– Ну, садитесь.

Не очень уверенно я подошел к столу… Докладывать мне не пришлось. Он спрашивал – я отвечал. О службе на Тихом океане и нашем флоте, о том, как, по моему мнению, работает наркомат. Почему-то Сталин особенно интересовался моим мнением о Галлере и Исакове. Я с уважением относился к тому и другому. Они были опытными руководителями и пользовались авторитетом у моряков. Так я ему и сказал:

– Как вы смотрите на работу в Москве? – спросил он в конце разговора.

У меня, признаться, на сей счет не было определенного взгляда.

– В центре я не работал, да и не стремился к этому, – ответил я коротко. – Ну, идите, – отпустил меня Сталин. Когда я вернулся в гостиницу, было уже около трех утра.

На следующее утро меня вызвали на экстренное заседание Главного военного совета ВМФ. Повестку дня не сообщили. Заседание открыл П.И. Смирнов-Светловский и сразу же предоставил слово А.А. Жданову.

– Предлагаю обсудить, соответствует ли своей должности первый заместитель наркома Смирнов-Светловский, – объявил неожиданно Жданов.

Смирнов, сидевший на председательском месте, помрачнел и опустил голову. Прений не получилось. Опять слово взял А.А. Жданов:

– В Центральном Комитете есть мнение, что руководство наркоматом следует обновить. Предлагается вместо Смирнова-Светловского первым заместителем наркома назначить товарища Кузнецова.

Жданов посмотрел в мою сторону. Повернулись ко мне и другие члены Совета. Несколько голосов не очень уверенно поддержали предложение. В тот же день мне был вручен красный пакет с постановлением о назначении на новую должность. Смирнова-Светловского до того я почти совсем не знал. Видел лишь несколько раз, когда он в качестве инспектора приезжал на учения Черноморского флота, да раза два был у него на приеме. Я зашел к нему после заседания Совета, и он стал меня расспрашивать о причинах своего смещения. Что было ему ответить? Я и сам знал не больше, чем он. Рассказал ему о ночном разговоре со Сталиным, где его имя даже не упоминалось.