Текст книги "Профессиональная карьера как социально-психологический феномен"

4.2. Циклы в динамике умственной работоспособности

Результаты исследования

Роль среды в динамике УРС. Для иллюстрации как особенностей отдельных динамик УРС, так и роли внешних и внутренних условий субъекта нами избраны десять однолетних циклов, характеризующих динамику на протяжении длительного времени в период работы на одном рабочем месте, в одной должности, в одной организации при сравнительно стабильных внешних условиях труда, при возможности краткосрочного и долгосрочного планирования субъектом своей деятельности, при эмоционально спокойном «фоне». Эти данные сопоставляются с данными первых 24 лет наблюдений (в эти годы стиль жизни, профессиональные задачи, социальные ситуации отличались наибольшей вариативностью и напряженностью).

Сопоставление показывает, что идентичности, подобия и тем более сходства динамик не наблюдается ни в одном из наблюдаемых периодов, ни при относительно стабильных внешних условиях и эмоционально спокойных состояниях, ни при их высокой динамичности. Четко выделяется лишь одна закономерность – отсутствие повторяемости динамик УРС в разные годы, даже в соседних хронологических периодах. Высокой вариативностью отличались как суммарное времени умственной работы (УРС) за год, так и в каждый из 12 месяцев года (рисунок 4.1; приложение 4, таблица 1). На рисунке 4.1 ось ординат отражает динамику по месяцам рабочего года (с сентября по август), ось абсцисс – суммы часов умственной работы за месяц.

Рис. 4.1. Динамика умственной работоспособности в десяти годовых циклах

Вместе с тем можно выделить важные различия, отраженные в наблюдениях последние 10 лет, более стабильных: 1) сокращение границ вариации переменных как в отдельные месяцы, так и в суммарных за год (согласно диапазону размаха и стандартным отклонениям); 2) снижение максимальных значений УРС (на 11–27 %) в отношении пяти месяцев года (УРС снизились в летние месяцы – июль и август, а также в сентябре, ноябре, мае); 3) возрастание средних значений в 7 месяцах из 12, в наиболее насыщенные профессиональной работой – в октябре, декабре, январе, феврале, марте, апреле, июне; 4) средние суммы за год также возросли – с 1580 до 1631 ч (т. е. на 9,7 %); 5) уменьшение максимальных («рекордных») суммарных значений за год – с 1972 ч до 1854 ч (уменьшение на 6,4 %).

Таким образом, в последний 10-летний период, характеризующийся наиболее стабильными условиями среды, имели место оптимизация и стабилизация динамики УРС как в отдельные месяцы года, так и суммарной УРС за год. Она была более высокой в осенний – зимний – весенний рабочий период и несколько сниженной – в летний, в период отпусков. Снизились величины как рекордных достижений, так и меры спадов УРС. Следствием стабилизации и оптимизации динамики стало некоторое повышение УРС.

Длинные циклы УРС (длинные волны)

4-летние циклы. Наибольшее число наблюдаемых последовательных подъемов УРС не превышало три года, обычно составляло от 1 до 3 лет подряд; так же и в отношении снижений УРС – от 1 до 3 лет подряд. Чаще динамика имела вид: 1–2 года – снижение и 2–3 последующих года – повышение УРС.

На основании статистических расчетов нами выявлялись связи УРС в течение одного года и отдельных месяцев на протяжении всех шести лет. Установлено, что УРС в первый год умеренно тесно коррелировала с УРС в последующие годы, но теснота связей прогрессивно снижалась. При этом связи УРС между 1 и 2, 3, 4, 5, 6-м годами были не тождественны таким же связям между 2 и 3, 4, 5, 6 годами; как и между 3 и 4, 5, 6 годами и между 4 и 5, 6 годом, что давало основание констатировать наличие своеобразных циклов УРС, а не только лишь ее возрастания и снижения (приложение 4, таблица 2).

Отдельные части 2–6-летних периодов нельзя считать тождественными, подобными друг другу. Такие «волны» были не классическими синусоидами с их монотонным возрастанием и последующим снижением, а нередко кривыми с резкими перепадами УРС в годовом цикле до 25–28 % от предшествующего уровня. Так, например, в 1984/1985 сравнительно с 1985/1986 отмечено возрастание УРС на 28 %; в 1992/1993–1993/1994 – на 20 %; 1988/1989-1989/1990 – снижение на 19 %; 1993/1994–1994/1995 – на 27 %; 1997/1998–1998/1999 – на 25 % (таблица 4.1). Однако более типичными следует признать небольшие изменения в двух последовательных годовых циклах, отражающих как возрастание, так и снижение УРС: в 1982/1983–1983/1984 отмечено снижение на 2 %, в 1983/1984-1984/1985 – на 10 %; 1985/1986–1986/1987 – возрастание на 3 % и т. д. На протяжении 34 лет «мягкие» изменения динамики, составляющие величины порядка 2–10 % от предшествующего уровня, сочетались с однократными редкими и резкими изменениями, флуктуациями порядка 20 %. Так, из 34 фактов лишь в девяти случаях флуктуация УРС в соседних годах составляла от 19 до 28 %, т. е. примерно один раз в четыре года происходят резкие изменения в уровне УРС в соседних годовых циклах (таблица 4.1). Такие резкие изменения УРС, имеющие устойчивую периодичность, скорее вызваны возрастными перестройками структур физиологических и психических функций (см.: Ананьев, 2002; Развитие…, 1972).

Как отмечалось выше, при корреляции годовых сумм часов УРС теснота корреляций заметно снижается после четвертого года – как для расчетов сумм за 12 мес., так и для 10 рабочих месяцев (приложение 4, таблица 2). Эти отношения в целом сохраняются и при анализе связей сумм УРС за отдельные месяцы. При этом примечательно следующее: 1) в связях сумм между первым годом и пятью последующими годами на третьем и четвертом появляются «нулевые» корреляции, на пятом и шестом – отрицательные связи; 2) если средняя теснота связей монотонно снижается от второго к четвертому году от 0,500–0,400 до 0,200, то связи между первым и пятым и первым и шестым приближаются к 0,100; 3) прослеживая далее тесноту связей сумм за отдельные месяцы, можно видеть, что и в связях сумм между вторым и третьим-четвертым годом цикла, третьим и четвертым теснота связей резко снижается именно к четвертому году цикла (приложение 4, таблица 2).

Отметим также, что средние значения тесноты связей поддерживаются благодаря устойчивым связям в «структурных месяцах». Если же приять во внимание появление отрицательных связей между суммами в отдельных месяцах, то картина такова: в связях первого года со вторым, третьим и четвертым за 10 «рабочих месяцев» отношение положительных и отрицательных корреляций следующее: 10/0-10/0–10/0, а первого – пятого и шестого года уже 6/4–8/2. Прослеживая далее связи между суммами второго года с третьим, четвертым, пятым и шестым, мы фиксируем такие же изменения пропорции положительных и отрицательных корреляций: 10/0–9/1–8/2–6/4; между суммами третьего года с четвертым, пятым и шестым: 10/0–6/6–7/3; четвертого с пятым и шестым: 10/0–5/5; пятого с шестым: 9/1.

Скорее здесь мы фиксируем не столько ослабление связей, сколько сами факты проявления «волн». Если увеличить интервал наблюдения и продолжить сопоставление цифр, то можно видеть, что обсуждаемые эффекты есть именно «волны», а не просто хронологически обусловленное угасание динамики УРС. Динамика изменения тесноты связей как в целом за год, так и по отдельным месяцам на протяжении рассматриваемого 6-летнего интервала показывает, что одна волна – «длинная волна» – заканчивается именно на четвертом году своего цикла и затем как бы начинается новая волна в динамике УРС, отражаемая первоначально более тесными и затем также угасающими связями с более отдаленными временными периодами (приложение 4, таблицы 2–3).

Двухлетние циклы. Резкие изменения тесноты связей в УРС как в целом за год, так и по отдельным месяцам выявляются при рассмотрении и более коротких волн колебаний динамики. Есть достаточно оснований для выделения как сопряженной динамики УРС в двух ближних годовых циклах. Теснота корреляции годовых сумм часов УРС при разных вычислениях резко снижается от второго к третьему и четвертому, пятому и шестому году: 1) для объемов работы за 12 месяцев года – между первым годом и пятью последующими: 0,594–0,509–0,425–0,331–0,315; между вторым годом и четырьмя последующими 0,545–0,434–0,320–0,262; между третьим годом и тремя последующими 0,479–0,337–0,337 и т. д.; 2) для объемов работы за 10 рабочих месяцев года – между первым годом и пятью последующими: 0,410–0,259–0,195–0,110–0,178; между вторым годом и четырьмя последующими 0,382–0,179–0,093–0,064; между третьим годом и тремя последующими 0,343–0,135–0,057 и т. д. (приложение 4, таблица 2).

Если привести расчеты для сумм за отдельные месяцы, можно отметить, что: между суммой первого месяца года и пятью последующими годами – для сентября эти связи таковы: 0,276–0,027–0,014 –0,055 –0,030; для октября эти связи следующие: 0,533–0,255-0,074 –0,142 –0,037; между суммой первого месяца второго года и четырьмя последующими годами – для сентября эти связи таковы: 0,258–0,008 –0,036 –0,053; для октября эти связи следующие: 0,526–0,240–0,009 –0,217 и т. п. (приложение 4, таблица 3). Другими словами, в отличие от связей между суммами часов в целом за год, уменьшающимися поуровнево между последующими годами, теснота связей между суммами часов по отдельным месяцам резко снижалась после второго года. Так, если, корреляции годовых сумм в 4-летнем цикле составляли 0,544 и 0,434, 0,479, то средние значения тесноты корреляции между суммами месяцев этих же лет были заметно слабее: 0,382 и 0,179, 0,343. Другими словами, при сохранности общего уровня УРС в продолжение 4-летнего цикла, в каждом отдельном месяце этого цикла происходят серьезные изменения в динамике УРС уже на протяжении первых двух лет.

В описанной картине связей некоторым исключением выступают ноябрь, февраль и апрель, условно названные нами структурными месяцами. В ряду динамики УРС в эти месяцы в разных хронологических фазах чаще сохраняются тесные связи, тогда как в других они ослабевают. Вероятно, названные три месяца в годовом цикле играют особую роль, что уже выше отмечалось. Их можно считать «структурными», имеющими важные функции в организации всего годичного цикла и, видимо, двухгодичного и четырехгодичного.

Результаты кластерного анализа. При проведении цикла статистических расчетов предпочтительным оказалось выделение 6 классов «объектов», т. е. 6 вариантов типичной динамики УРС на протяжении двух лет. Значимые различия между переменными 6 классов имели место в отношении уровня УРС одиннадцати месяцев двух анализируемых лет (приложение 4, таблица 4). Выделенные классы были наполнены неравномерно: 4–3–5–15–3–3, всего – 33 «объекта» (т. е. двухлетних циклов УРС)[11]11
  33 «объекта» получены при преобразовании двухлетних циклов из 34 однолетних циклов.


[Закрыть].

При содержательном анализе именно такое распределение объектов по классам было признано соответствующим действительности, а их объединение в один класс сочеталось со сходными жизненными обстоятельствами субъекта, типами решаемых им социальных задач и пр. Выраженной особенностью всех 6 выделенных классов можно считать: 1) весомое изменение УРС на следующий год, сравнительно с первым годом (на 9–23 %), измеряемая нами как «объем» годовых часов работы; 2) изменения «объемов» часов работы в аналогичных месяцах 1-го и 2-го года; 3) статистически значимые различия для большей части анализируемых переменных (21 из 26, согласно F-критерию); 4) при этом, как правило, в один кластер входили не обязательно хронологически последовательные периоды, но всегда содержательно сходные по обстоятельствам жизни субъекта.

Так, в кластер 1 вошли четыре 2-летних цикла, характеризующихся многоактными решениями профессионально важных долгосрочных задач («подготовка свершений»), успешное решение которых имело место на 2-й год цикла. В выделенных циклах УРС на 2-й год цикла возрастала (в среднем на 10 %). В кластер 2 вошли три цикла, также отражающих сходные жизненные ситуации – время резких изменений в карьере и в жизни. Такие 2-летние циклы отличались резким снижением УРС на второй год (в среднем на 23 %). Кластер 3 составили пять 2-летних циклов – периода начала карьеры (1982–1987), времени дерзких планов и их осуществления, времени открытия новых перспектив. УРС в завершение этих циклов возрастала в среднем на 9 %. Кластер 4 был самым представительным. В одиннадцати 2-летних циклов из пятнадцати, вошедших в кластер, внешняя ситуация резко изменялась, изменялись и места работы, но определяющим оставались профессиональные долгосрочные планы, которые довольно успешно выполнялись. УРС на второй год этих циклов также возрастала на 9 %. Кластер 5 составили три 2-летних цикла: в 1-й год завершалось решение важных профессиональных задач, усиливающих социальную позицию субъекта (защита докторской диссертации, получение звания профессора, написание монографии); УРС на 2-й год циклов резко снижалась (на 20 % в среднем). Примечательно, что началом – 1-м годом выделенных трех циклов были завершения процессов решения важных социальных задач. Это были 2-е годы трех циклов, вошедших в кластер 1. В кластер 6 вошли три 2-летних цикла, также содержательно сходные: в 1-й год происходил переход на новое место работы, соответственно, становление новых профессиональных планов и перспектив; на 2-й год цикла УРС возрастала (в среднем, на 17 %).

Обращаясь к данным опроса преподавателей вузов и научных сотрудников, можно констатировать типичную для них динамику эволюции физических и психических систем. Интеллектуальная работоспособность респондентов возрастает до 35 лет, затем монотонно снижается (r=–0,629); произвольная память возрастает до 30 лет и в последующем снижается (–0,910), что соответствует и литературным данным (Ананьев, 2002; Развитие…, 1972). С возрастом закономерно снижается состояние физического здоровья (–0,984), нарастают заболевания (–0,993) и жизненные кризисы (–0,827), что также соответствует литературным данным (Психология здоровья, 2003; Водопьянова, 2011). Как компенсаторные психологические механизмы возрастной инволюции выступают цельность интересов (0,606), профессиональные интуиция и компетентность (0,764 и 0,823), интеллектуальная и эмоциональная саморегуляция (0,423 и 0,321). Примечательно, что в количественном выражении такие изменения невелики, но их «точки перелома» появляются сравнительно рано – в 30–45 лет, и в последующем негативная динамика монотонно усиливается (приложение 4, таблицы 6–7). Очевидно, что не все представители умственного труда своевременно находят и успешно используют доступные ресурсы поддержания и работоспособности, и профессионализма, и здоровья. Одним из таких ресурсов выступает учет времени работы и отдыха, система контроля времени, разработанная и успешно используемая А. А. Любищевым. Обращаясь к единственному известному нам аналогу контроля время работы, можно также говорить о заметном варьировании работоспособности человека на всем протяжении рабочей жизни, о заметном влиянии внешних условий на эту динамику (Гранин, 1982; приложение 4). Сопоставляя результаты возрастной динамики УРС субъекта, изменений его «внутренних условии» и условий внешней среды с возрастной динамикой аналогичных изменений у его коллег, преподавателей вузов и научных сотрудников, можно отметить много общего. Результаты данного опроса не позволяют выделять одно-, двух– и четырехгодичные циклы, но отражают неравномерность, немонотонность возрастной эволюции работников умственного труда как индивидов и как субъектов деятельности. Если сложно предложить положительные констатации, то есть достаточно оснований для формулирования отрицательных. На протяжении профессиональной карьеры работников умственного труда: 1) динамика УРС (интеллектуальной, в частности) не возрастает монотонно, а, напротив, снижается после 35–40 лет; 2) с возрастом состояние здоровья снижается, а деструктивные изменения нарастают; 3) даже при сохранении возможностей компенсации (использования метаспособностей, саморегуляции и пр.) профессионализм и работоспособность в заключительных стадиях карьеры в среднем заметно снижаются.

Обобщая, можно констатировать следующее: 1) динамика УРС есть функция ряда «аргументов», среди которых важную роль играют как состояние физических и психических систем (здоровье и заболевания, память и обучаемость, и др.), так и особенности личности – широта и цельность интересов, общительность и др.; 2) высокая межиндивидуальная вариация всех переменных указывает на то, что некоторые представители умственного труда находят достаточные ресурсы для поддержания высокой работоспособности и профессионализма до самого преклонного возраста.

Обсуждение результатов. Систематические наблюдения деятельности отдельного субъекта как метод исследования. Как выше отмечалось, сущность используемого метода можно отразить через ряд эквивалентных определений: идеографический метод, «морфогенетический метод», «case stady», или «анализ единичного случая», «аутолонгитюдное исследование» – с той существенной поправкой, что фиксируемыми «единицами» поведения наблюдаемого субъекта (позже он же выступал и в качестве исследователя) были однозначные фрагменты социальной реальности, а именно продолжительность отдельных фаз (квантов, частей) умственной работы. Вместе с тем, признавая нетипичность подобных исследований и сложность включения их результатов в систему академической психологии, базирующейся на преимущественном использовании номотетического метода, отметим методологически и методически важные аспекты обсуждаемого исследования.

Первый принципиальный вопрос об определяющем методе научного исследования – дедуктивном, как правило, реализуемом при номотетическом подходе, и индуктивном, реализуемом при идеографическом подходе, сводится к правомерности обобщения полученных результатов. При номотетическом подходе выводы адресованы не к множеству однотипных социальных объектов (эквивалентность которых маловероятна), а к свойствам идеального теоретического объекта или идеального эмпирического объекта (по В. С. Степину), при идеографическом – отражают сущностные свойства изучаемого, т. е. реального эмпирического объекта. Второй дискуссионный вопрос относится к содержанию изучаемых явлений, в психологии, как правило, к личностным проявлениям, самой возможности их адекватно фиксировать. В отношении выше обсуждаемых фактов есть существенная поправка: фиксируемыми «единицами» поведения (деятельности) наблюдаемого субъекта были однозначные фрагменты социальной реальности, а именно продолжительность отдельных фаз (квантов, частей) умственной работы; мера погрешности в их учете сравнительно невелика. Третий – к научной позиции исследователя, обоснованности его гипотез, методов фиксирования наблюдаемых проявлений личности, правомочности той или иной интерпретации и обобщений на весь класс таких явлений. В отношении обсуждаемых фактов также есть важное замечание: 34 года велись наблюдения, не имеющие цели сделать это предметом научных публикаций. В активной роли исследователя субъект наблюдения выступил много позже, лишь в самое последнее время. Кроме того, данные наблюдения группировались и подвергались статистическому анализу, т. е., для анализа полученных данных привлекались средства номотетического подхода. Выводы о закономерностях динамики УРС делались не на основании отдельного случая, а на основании обобщения результатов статистического анализа «34 случаев» – данных наблюдений за 34 года.

Н. Е. Харламенкова (2014) выделяет важнейшие условия использования метода «анализа единичного случая»: «Формулирование гипотезы, определение исследователем своей теоретической позиции и следование ей, контроль операциональной валидности, т. е. соответствие плана исследования принципам его реализации, контроль внутренней валидности, а именно учет влияния дополнительных переменных, контроль экологической валидности» (Харламенкова, 2014, с. 21–22). В отношении выделенного выше можно ответить: 1) гипотезы представлены; 2) теоретическая позиция отрефлексирована и отражена в соответствующих главах книги; 3) операциональная валидность имела место; 4) учет влияния дополнительных переменных имел место; 5) экологическая валидность имела место.

Экологическая валидность. Подвергая собранный массив данных статистическому анализу, мы рассматривали взаимосвязи условий внешней среды и «внутренних условий» субъекта умственного труда, динамики его умственной работоспособности и успешности карьеры (прежде всего, как интернальной карьеры, отражающей успешность решения актуальных социальных задач). Динамичные и сложные социально-экономические условия в стране в 1980–2000-е годы отражались в высокой вариативности анализируемых переменных. Стабилизация социально-экономических условий с конца «нулевых» годов совпала и с большей определенностью жизни испытуемого (в частности, в этот период не изменялись ни место жительства, ни работы, ни должность). Большая стабильность жизни, соответственно, отразилась и в меньшей вариативности всех показателей УРС. Ее незначительное возрастное понижение объяснимо и согласуется с данными этой профессиональной группы (приложение 4, таблицы 6–7). При некотором различии подходов к учету времени работы в количественном отношении данные наших наблюдений и опыта А. А. Любищева (см. Гранин, 1984) близки – при хорошей организации умственного труда «чистое» время умственной работы составляет около 5 часов в день. Так, например, в рекордном 2002/2003 г. 1972 часа умственной работы в расчете на один день составляет 5,54 часа, а в расчете на 46 рабочих недель по 5 рабочих дней – 8,56 часа; в самом непродуктивном 1984/1985 г. – 1070 часов, или в среднем 2,93 часа, а в расчете на рабочие недели и дни – 4,1 часа (что близко к данным, представленным к книге Д. А. Гранина).

Циклы УРС. С учетом резкого снижения тесноты связей как между «объемами» работы последовательных годов, так и по месяцам можно выделять три разных по продолжительности цикла: 1-годичный, 2-годичный и 4-годичный. (Наш анализ завершен 6-летним лагом, так как после 4-го года теснота всех связей стремится к нулю.) Основания для вынесения суждений: величины коэффициентов корреляции, коэффициенту детерминации, изменения знаков связи, сами факты их весомых изменений в УРС. Вероятно, все они отражали соответствующие биоритмы, которые могут несколько варьировать в связи с внешними условиями среды, текущими задачами и состоянием субъекта.

При сопоставлении сумм часов работы за 12 месяцев и сумм за 10 месяцев (полагая, что летние месяцы как время отпуска менее наполнены работой и отличаются большей вариативностью УРС) динамика изменений корреляций в продолжение 6 лет повторяла динамику за 12 месяцев, но теснота корреляций заметно снижается. Следовательно, летние месяцы как время отдыха органично включены в общую годовую динамику УРС. При их искусственном устранении в расчетах, информативность заметно снижается.

Роль структурных компонентов (месяцев) и общая структура годовых циклов. Есть достаточно оснований для выделения 1-годичного цикла в контексте деятельности человека, или шире – жизнедеятельности. Так, нами раздельно анализировались 12-месячные и 10-месячные «объемы» часов УРС в течение года. Ожидание, что более концентрированные 10-месячные, т. е. только рабочие периоды будут отражать и более тесные связи, не подтвердилось. Напротив, частью более тесными и, напротив, слабыми, т. е. «рельефными» оказались связи при анализе «объемов» часов УРС в течение года за все 12 месяцев, т. е. включающие как рабочие месяцы годового цикла, так и работу за 2 месяца отпуска, предполагается – 2 месяца отдыха. Согласно полученным результатам, фазы отдыха органично включены в годовой цикл УРС, они также выполняют важную организующую роль, поддерживая завершающий цикл и, видимо, организуя следующий. Так, среди 12 месяцев выделяются три – ноябрь, февраль и апрель (т. е. третий по порядку от начала рабочего цикла, шестой и восьмой). При высокой вариативности УРС в другие девять месяцев, в вышеназванные три месяца отмечена наименьшая вариативность.

Двухлетний цикл УРС. Анализ динамики УРС двух последовательных лет показал ее зависимость от изменений внешней среды (социальной ситуации), типов и успешности решения профессиональных задач, субъективного состояния человека. Примечательно, что уровень УРС в течение каждого года контрастно менялся на протяжении каждых двух лет – за повышением в 1-й год следовало понижение во 2-й, и наоборот. Во все шесть классов вошли 2-летние циклы, объединенные по формальным признакам, и при этом содержательно идентичные – по условиям работы, по социальной ситуации, по характеру профессиональных перспектив, по успешности решения профессиональных задач. Резкие, вынуждаемые внешними причинами нарушения профессиональных перспектив приводили к значительному снижению УРС (до 23 %). Понижение УРС (до 20 %) следовало и за принципиально важными профессиональными достижениями. Изменения окружения и становление новых профессиональных планов и перспектив способствовало возрастанию УРС (на 17 %). При сохранности профессиональных перспектив, жесткая социальная среда даже стимулировала рост УРС (в среднем на 9 %). Таким образом, наиболее показательны и очевидны связи именно 2-летних циклов с динамикой профессиональной карьеры и социальной успешностью субъекта.

Четырехлетний цикл УРС. Как отмечалось выше, четыре года – тот временной период, когда теснота статистических связей сильно уменьшается. Если оперировать не величинами коэффициентов корреляции (отражающими вероятность и тесноту связи изменений переменных), а коэффициентами детерминации (математически – квадратами коэффициентов корреляции, отражающими меру влияния изменений одной переменной на другую и, соответственно, долю дисперсии, объясняемой этим влиянием), то связи объемов часов умственной работы в 12-месячном годовом цикле с такими же объемами на втором, третьем, четвертом, пятом, шестом году будут составлять 35 %, 28 %, 20 %, 13 % и 8 % соответственно. При аналогичных расчетах объемов часов умственной работы в годовом цикле лишь за 10 основных рабочих месяцев зависимости оказались еще слабее – 17 %, 10 %, 6 %, 2 % и 1 % (приложение 4, таблица 2). Можно считать, что весомое влияние показателей первого года сохраняется на протяжении последующих трех лет и затем прогрессивно снижается. На основании совокупности данных можно констатировать, что имеет место именно 4-летний цикл УРС, а не трех-, пяти– или шестилетний.

Выделим этот примечательный факт: теснота корреляций не снижается монотонно в интервале 1–2–3-4–5–6 лет для каждого отдельно анализируемого года, а резко изменяется после четвертого года для всех наблюдений. Скорее, в этом факте отражается прохождение «волны» УРС 4-летнего цикла, когда именно все связи – начиная от первых, «стартовых», резко ослабевают к четвертому «рубежному» году и сразу после него. Возможно, что здесь сказываются не только монотонно затухающие влияния, но и периодические – примерно один раз в четыре года – резкие изменения уровня УРС, вызванные неучтенными причинами. Здесь мы фиксируем не просто лишь ослабления связей, а факты проявления «длинных волн» в динамике УРС.

Если продолжить такой анализ и проследить, как связаны объемы часов умственной работы во втором и третьем годовом цикле, в третьем и четвертом, четвертом и пятом, пятом и шестом, можно видеть, что если в каждом 2-годовом цикле соседствующих периодов теснота связи сохраняется (на уровне r=0,594–0,479), то затем она прогрессивно снижается уже через один годовой цикл до величин r=0,434–0,244 (приложение 4, таблица 2).

Еще более наглядно выявленные факты подтверждаются при анализе связей часов умственной работы в каждом отдельном месяце годового цикла – сравнительно тесные связи (r=0,270–0,600) сохраняются между такими же месяцами следующего года, но резко снижаются на второй, третий, четвертый, пятый и шестой годы. Между «объемами» часов УРС за отдельные месяцы отрицательные связи появляются уже на третьем году анализируемого цикла. Следовательно, есть основания говорить и о существовании и «средних волн», волн 2-летнего цикла.