Текст книги "Любимцы Богини"

Глава X

После неудачной поездки в Петровск, Сысуев забрал у Василия зачетный лист, и сам подписал у Белоногова. На одном из построений старпом зачитал перед строем приказ по кораблю о допуске Бобылева к самостоятельному несению вахты. С этого дня он не знал, куда себя деть по вечерам. Впервые, с момента его назначения на К-30, на Василия свалилась масса свободного времени. Однако он никуда не ездил. Еще свежи были воспоминания о драке в кафе. На корабле о проступке лейтенанта быстро забыли. Не до него было. Авария корабля как щитом прикрыла проштрафившегося лейтенанта. Зам обещал провести с Бобылевым воспитательную работу, но, занятый своими собственными делами, махнул на него рукой, а штурманенок Линьков, секретарь комсомольской организации передал, что ему на активе объявили выговор без занесения. Больше никто с ним на эту тему не разговаривал. Но внутреннее напряжение не спадало. Он считал, что его ищут за непреднамеренное убийство и все равно когда-нибудь найдут. Однажды, увидев на территории завода милицейскую машину, он решил, что приехали за ним. Работающие в восстанавливаемых выгородках ГАС молодые девушки-кабельщицы, заигрывали с ним. Они приглашали его в Комарово и обижались, когда он не обращал на них никакого внимания. Офицеры и мичманы ерничали: «Вася! Деньги, что ли копишь? Так они же за бесплатно предлагают!». Василий на шутки не отвечал. Он ожесточился, стал замкнутым. Рыбалка с дока и борта ПКЗ стала единственным видом его досуга.

Быстро пролетели остатки мягкого и теплого сентября. Залили дожди, задул свирепый приморский «мордодуй», который всегда обожжет холодом лицо, где бы ты ни находился, на открытом ли месте или в ложбинке под сопкой. Под порывами «мордодуя» разукрашенные золотом сопки стали темнеть, день, за днем приобретая серый окрас. Море все чаще штормило, выбрасывая на берег мертвую рыбу, покрытые мазутом водоросли и мусор.

Несмотря на непогоду, заводчане сдержали свое слово. За прошедший месяц они полностью восстановили носовую часть корабля. Остались только наладочные работы и сдаточные испытания, которые можно было произвести и на плаву.

Подводную лодку выводил из дока новый командир капитан 1 ранга Хорольский Валерий Валерианович, потому что из всего бывшего командования, участвовавшего в столкновении, на К-30 никого не осталось. Завирухину, говорят, временно нашли должность в штабе флота, старпома Рязанова отправили на командирские классы, а Рысаков пошел на повышение, его назначили старшим помощником на один из кораблей. Замполит Астапов перевелся в Москву. С самого прихода на корабль среди офицеров ходили слухи, что у него в Москве «большая волосатая лапа». И вот эти слухи оправдались.

Шли разговоры о судьбе снятого с должности командира дивизии. Говорят, что Москва решила уволить его, чтобы отдать под суд, которого требует, разъяренное потерей нового траулера, Министерство рыбного хозяйства.

Одновременно с Хорольским на К-30 назначили старшим помощником капитан-лейтенанта Авдеева, окончившего высшие офицерские классы. Помощником командира стал капитан– лейтенант Прокопенко, старший штурман с одной из подводных лодок соединения. Нового командира в экипаже знали по рассказам его бывших подчиненных. Спокойный и рассудительный, в то же время принципиальный и требовательный, Валерий Валерианович никогда не позволял себе повышать голос, даже когда отдавал команды. Под стать ему были его помощники. Старпом, высокий статный офицер, никогда не придирался по пустякам. Выражение его лица всегда было спокойным, замечания он умел делать так, что они не вызывали у подчиненных никаких сомнений в справедливости. Помощник командира, капитан-лейтенант Прокопенко, среднего роста, немного грузный, по характеру был копией старшего помощника.

С их приходом, что-то неуловимо изменилось. Экипаж К-30 сначала даже чувствовал себя необычно. Исчезли натянутость и строгость во взаимоотношениях с командованием, а дисциплина и боевая подготовка наоборот улучшились. Самые умные головы поняли, что эти три человека не только командиры по уставу, но еще и лидеры от природы. Люди будут им подчиняться в любой обстановке, вне зависимости от количества звездочек на погонах и нашивок на рукавах.

Не избежал подвижек и первый дивизион. Пришли документы на Исаковского. На должность командира первой группы по праву назначили самого опытного и самого старого на корабле управленца Иванченко Алексея. Недостачу в два человека пополнили инженер-механиками со стоявшей в ремонте лодки. Сиротенко Григорий занял место Иванченко, а Лазуренко Валера стал командиром второй группы. Людьми они были компанейскими, общительными и уже через неделю в экипаже и думать забыли о том, что они с другого корабля.

Вместо доктора Ромашкина, назначили нового, опытного и грамотного старшего лейтенанта Бахтина.

Незаметно произошла замена начхима. Ермошин перевелся куда-то во Владивосток, а его место занял долговязый старлей со смешной фамилией Ларчик.

Выход из дока прошел на редкость спокойно. Может быть, сказалось то, что забортную арматуру в основном не трогали, как никак всего несколько месяцев прошло после выхода из текущего ремонта. В ночь на воскресенье, К-30 без кренов и дифферентов всплыла с кильблоков и, привязавшись к работяге-буксиру, в свете прожекторов величаво прошла батопорт дока в черную мглу бухты. Швартовались недолго. Оставив на корабле вахту и для надежности комдива-три, экипаж уже в два часа ночи убыл на плавказарму досыпать оставшееся до подъема время.

В понедельник, после подъема флага, Бобылева подозвал к себе командир.

– Василий Васильевич, не хотите прогуляться в заводоуправление? Только переоденьтесь, вид у Вас какой-то не подходящий.

Василий и сам знал, что в промасленной телогрейке, вымазанных оранжевым суриком брюках рабочей робы и тапочках со следами белых треугольников идти в заводоуправление к чистеньким и опрятными ИТРовцам вроде бы даже неприлично. Только зачем ему туда идти? Хорольский объяснил, что он должен пригласить и сопроводить на корабль заместителя начальника ПТО. Бобылеву было непонятно, зачем нужно сопровождать заместителя начальника ПТО на корабль, не такая уж важная персона, но переспрашивать не стал. Сработала выработанная за пять лет училища привычка не задавать лишних вопросов.

Производственно-технический отдел находился на втором этаже здания заводоуправления в большом помещении, в котором за установленными в два ряда столами с кульманами чертили, писали и считали работники ПТО, в основном женщины. На Василия никто не обратил внимания, лишь сидевшая за последним столом средних лет женщина окинула его быстрым взглядом и то только потому, что он попал в ее поле зрения. Василий помялся, и, подойдя к ней ближе, поздоровавшись, спросил:

– Не подскажете где мне найти заместителя начальника отдела?

Женщина, не отрываясь от своих бумаг, ответила:

– Это в другом кабинете.

– А где этот кабинет?

– Вы здесь в первый раз?

– Да!

– Тогда посидите немного в коридоре. Сейчас к ней пойдет наша сотрудница, она проводит Вас.

Василий вышел в коридор и сел на один из стоявших у стены стульев. Так значит заместитель начальника ПТО женщина. Тогда понятно, почему такие церемонии!

Из ПТО вышла девушка. Остановившись возле него, она спросила:

– Это Вам нужна Елена Дмитриевна!

Василий поднял голову. Вот так встреча! Перед ним стояла Наташа! Он нахмурился. Виновница всех его несчастий. Она тоже узнала его. Первое время они просто смотрели друг на друга. Василий быстрее пришел в себя:

– Здравствуйте!

Опомнившись, она спросила:

– Это Вы?

– Конечно я, – расплывшись в натянутой улыбке, ответил Василий.

– Как Вы? Я так виновата перед Вами! – сказала она.

– Пустяки! Не стоит об этом. Пойдемте! Покажите кабинет Вашей Елены Дмитриевны!

Наташа молча пошла впереди, а Василий за ней. Кабинет заместителя начальника ПТО находился на третьем этаже в самом конце здания.

– Здесь! – остановившись перед дверью, сказала Наташа.

Василий постучал в дверь:

– Можно?

– Проходите, – ответили ему приятным грудным женским голосом, – Вы по какому вопросу? За столом, у окна сидела миловидная черноволосая женщина лет тридцати пяти-сорока.

– Вы Елена Дмитриевна?

Женщина подняла брови:

– Да, а что?

– Я с К-30. Наш командир приказал мне провести Вас на корабль!

– Боже мой! Вы военные не можете обойтись без церемоний. Я прекрасно знаю дорогу на Вашу подводную лодку! Вас как зовут?

– Василий!

– Подождите меня несколько минут. Мне должны позвонить!

– Можно я подожду Вас внизу на выходе?

– Как пожелаете!

– Я жду Вас внизу, – Василий вышел в коридор. Напротив кабинета стояла Наташа.

– До свиданья! – сказал ей Василий и пошел к выходу.

– Подождите! Неужели нам нечего сказать друг другу, – услышал он в спину.

– Нечего! – не оборачиваясь, сухо бросил Василий и ускорил шаг.

Елена Дмитриевна подошла ровно через пять минут. По дороге они разговорились. Оказывается, Елена Дмитриевна должна участвовать в церемонии выхода К-30 из завода. Согласно старой морской традиции, ей предоставили право разбить бутылку шампанского о форштевень восстановленной части подводной лодки. Бутылка должна была разбиться наверняка, так как в противном случае корабль и его экипаж становились беззащитными перед всеми авариями и катастрофами. Вот для этого Елене Дмитриевне нужно было тренироваться. Все это может показаться байками, привыкших прихвастнуть старых морских волков, но факты лишь подтверждают сказанное. В октябре 1959 года в Северодвинске состоялся спуск на воду головной крейсерской атомной подводной лодки с баллистическим ракетами. В ходе торжественной церемонии брошенная рукой командира БЧ-5 бутылка с шампанским, скользнув по обрезиненному корпусу подводной лодки и винтам, не разбилась. На зловещее предзнаменование никто из экипажа не обратил внимания, но с этого момента аварии и катастрофы стали преследовать подводную лодку. В январе 1960 года, при вводе энергетической установки, оператор допустил посадку компенсирующей решетки на нижние концевые упоры, так, что погнулся шток привода. Что бы устранить последствия аварии потребовалось заменить неисправную сборку реактора на новую. Экипажу предстояли полная перегрузка реактора и выполнение связанных с ней сопутствующих работ: вскрытие легкого и прочного корпусов, демонтаж различных систем. Почти на год, был задержан ввод корабля в состав Военно-Морского Флота. Говорят, что это оказало негативное влияние на принятие решений правительством Советского Союза во время Карибского кризиса. 3 июля 1961 года на подводной лодке случилась другая авария. При возвращении в пункт базирования после участия в учениях, произошел разрыв первого контура реактора правого борта. Личный состав посчитал, что в связи с отсутствием воды в первом контуре, вследствие разогрева активной зоны реактора и расплавления ядерного топлива, возможны создание критической массы и ядерный взрыв. Все силы были направлены на аварийную проливку реактора. Радиационная обстановка на корабле резко ухудшилась и загрязнение распространилось по всему атомоходу. Через сутки после начала аварии весь экипаж был снят на подошедшие корабли, и подводную лодку отбуксировали в базу. Вследствие сильного переоблучения погибли восемь человек, а весь экипаж получил большие дозы радиации. На флоте, после этой аварии, подводная лодка получила прозвище «Хиросима». 24 феврале 1972 года новая страшная авария. В результате пожара в 9-ом отсеке погибли двадцать восемь человек. Это о них безвестный поэт написал леденящие душу слова:

И открыли бы им – смерть войдет и сюда! И седеют от криков в десятом…

Почти месяц, в полной темноте, при нулевой температуре и отсутствии запасов пищи, отрезанные пожаром от всего внешнего мира, двенадцать подводников в десятом отсеке боролись за свою жизнь. Только 18 марта они смогли выйти наверх.

Почему это должна была сделать Елена Дмитриевна? Во – первых потому, что она женщина. Традиция символизировала новое рождение корабля. А мужики никогда и никого не рожали. Разбив шампанское, она становилась «мамой» корабля. Во – вторых «мама» должна была быть достойной этого звания. Елена Дмитриевна удачно подходила на эту роль. Ей принадлежала немалая заслуга в успешном проведении аварийного ремонта. Почти все чертежи носовой части К-30, доставленные на завод из Большого Камня, прошли через ее руки. Наконец она просто была приятной, симпатичной женщиной.

На пирсе будущую «маму» уже ждали Хорольский и боцман Орлов с несколькими рулевыми-сигнальщиками. Тут же, у их ног, лежали сваленные в кучку пузатые пустые бутылки из-под шампанского. Василий остановился в стороне, чтобы посмотреть, как это все будет выглядеть. Для себя он уже прикинул, что слабой женской рукой докинуть до форштевня, не то что полную, а пустую бутылку шампанского невозможно. Кроме этого, желательно попасть в кованый форштевень, иначе бутылка отпружинит, от поверхности выгородки ГАС и не разобьется. Эту проблему боцман устранил. Бутылки привязывались к концу фала, который закреплялся на высоко выступающей над носовой надстройкой бульбе гидроакустической станции и подтягивался на пирс выброской. Не надо даже было прицеливаться и бросать бутылку. Отпущенная с пирса бутылка по траектории маятника устремлялась к форштевню и разлеталась на мелкие куски. После третьей разбитой бутылки наконец, была подобрана длина фала, устроившая Елену Дмитриевну.

– Достаточно боцман! Если к этому продуть нос и притопить корму, будет очень хорошо! – остановился на этом Хорольский и пошел провожать Елену Дмитриевну.

Встреча с Наташей, явно не входила в планы Василия. Она только разворошила, начинающую зарастать душевную рану, нанесенную ему событиями двухмесячной давности. И надо же такому случиться перед самым окончанием ремонта! Сначала Василий решил, что сделает все необходимое, чтобы такая встреча не повторилась. Но, подумав, изменил свое решение. В конце концов, он сам виноват и мог уйти из кафе без драки с «Сутулым». Не надо было строить из себя супермена. Да и с чего он решил, что она будет искать с ним встречи. У такой девчонки, наверное, есть парень. Мужиков на заводе и в Комарово предостаточно!

Но он ошибся. На другой день в обед, когда он решил прикорнуть на время адмиральского часа, его поднял голос Славы Файзуллина:

– Чего лежишь? Там на пирсе тебя такая красивая девочка спрашивает!

«Разыгрывает», – подумал Василий и отвернулся к стенке.

– Вставай! Что ты за человек! Тебя же ждут!

Василий понял что это не розыгрыш, поднялся, поправил волосы пятерней и, прихватив пилотку вышел из каюты. На пирсе, одетая в короткий красный плащ с накинутым на голову капюшоном, в таких же красных туфельках на шпильках стояла Наташа.

Они поздоровались.

– Вась! – как очень близкому человеку сказала Наташа. – У моей подруги сегодня День Рожденья. Все будут со своими парнями, а у меня никого нет. Может, сходим вместе?

Из-под густых длинных ресниц, она бросила на него, так шедший ей, неотразимый, кокетливо-скромный взгляд. Василий не выдержал:

– Да, конечно. Где мы встречаемся?

– В поселке, около семи. Только приходите обязательно. Я буду ждать! – Наташа передала ему листок со своим адресом и объяснила, как его найти.

– А что с подарком?

– Еще не купили!

– Тогда я тоже в доле, – Василий вложил в ладонь Наташи, кстати оказавшиеся у него в кармане десять рублей, – давайте я Вас провожу до управления!

– Не надо, на улице так холодно, а Вы не одеты.

– Тогда до вечера!

Вернувшись в каюту, Василий застал там Файзуллина.

– Ну, ты даешь, Васька! Не сходя с корабля таких «герл» снимаешь. Познакомь!

– Она не из тех, про которых ты думаешь!

– А, может, я исправился и у меня только серьезные намерения?

– Да будет тебе, – шутливо толкнув его заулыбался Василий.

Ровно в 18.30, Василий стоял на площадке перед вторым КПП, с которой отправлялся автобус в Комарово. Начищенные до блеска туфли, брюки со стрелками, выглаженными до остроты лезвия ножа, черная фуражка с лакированным козырьком, шитая на заказ в Кронштадте, офицерское пальто с белоснежным шерстяным шарфом, да и сам их владелец привлекали внимание ожидающих автобус работниц завода. Он не знал, куда деться от их любопытных взглядов. Василий проклинал себя за то, что не купил летом теплую одежду и поэтому вынужден ехать в поселок в форме. Наконец, заводской автобус подошел. Через пятнадцать минут он был на месте.

Поселок почти ни чем не отличался от Тихоокеанского, только был в несколько раз меньше и совершенно заброшен. Четырехэтажные домики, постройки пятидесятых годов, окружали вершины сопок. От разбитого асфальта тротуаров, облупившейся штукатурки домов, перекошенных и сломанных дверей подъездов, тянуло безысходностью и скукой. Василий с трудом нашел нужный дом. На темной лестничной площадке второго этажа наугад постучал в предполагаемой нумерации дверь. Дверь сразу открыли. На пороге стояла Наташа.

– Проходите! – она пропустила его в комнату.

– Давайте, Вы посидите на кухне, пока я себя приведу в порядок, – предложила она и провела его на кухню. Василий сел на стул и сразу отказался от гостеприимно предложенного чая.

– Тогда отдохните, – сказала она ему и вышла в прихожую прихорашиваться перед зеркалом. Василий осмотрелся. Чисто и уютно. Интересно, кроме нее, здесь еще кто-нибудь живет? На холодильнике стояла фотография какой-то девушки. Он пригляделся. Нет! Это не Наташа.

– Я здесь живу не одна, – подсказала ему из прихожей Наташа, – нам с Аней, как молодым специалистам, завод дал эту квартиру.

– А где же Аня?

– Уехала к родным в Междуреченск. У нее еще месяц отпуск. Ну, я готова! Пойдемте!

На улице Наташа попросила взять ее под руку.

– Не боитесь? Я не кусаюсь, – пошутила она, – давайте перейдем на «ты», а то в компании нас не поймут. По дороге она рассказала, что они идут на день рождения ее знакомой Алены, которая работает на заводе вместе с ней. День рождения будет отмечаться в местном ресторанчике, куда они собственно и направляются.

Гостей было много. Банкетный зал с трудом вместил всех, в основном молодежь, очевидно работников завода или просто местных жителей. Василий в форме был один и сразу почувствовал на себе любопытные взгляды. Именинница, спортивного вида девушка, с веснушчатым мальчишечьим лицом, обняла Наташу и, скользнув взглядом по Василию, что-то спросила у нее. Наташа, покраснев, ответила ей на ухо. Алена улыбнулась Василию и предложила обоим сесть на свободные места. Дальше все шло по типовому сценарию. Гости поздравляли именинницу и произносили тосты. Василий старался не пить, нажимая на салаты. Спасибо, Наталье. Она не оставляла пустой тарелку стеснительного соседа. Потом все пошли танцевать в большой зал. Несколько песен объявили специально для именинницы. Василий все время не отходил от Наташи. Она была задумчива и молчалива. Только иногда, указав взглядом на очередного знакомого, короткой фразой характеризовала его. Было подозрительно, что она ни словом, не обмолвилась о том злополучном вечере в Тихоокеанском.

Решив покурить, он опять чуть не попал в очередную историю. На выходе из ресторана двое рослых аборигенов пытались выяснить у него, что он здесь делает! Драке не дала состояться оказавшаяся рядом именинница Алена. Она что-то сказала парням, и те, извинившись, отстали от него. Василию она объяснила: «Если что, говори, что знаешь меня! Мой брат работает в милиции».

Расходиться начали где-то в десять. Когда они вышли из кафе, Наталья предложила погулять. Василия это устраивало. Дежурный автобус на завод должен был уйти в полночь. Он проводит Наталью и уедет этим автобусом. Тихий осенний вечер, пронизанный запахом прелых листьев, располагал к прогулке. Вот здесь, когда они остались одни, Наташу словно прорвало.

– Почему в заводоуправлении ты не стал со мной разговаривать? Ненавидишь за то, что так все случилось? Да, я виновата, но кто знал, что так все получится!

– А что получится? – словно он ничего не знает, выразил удивление Василий.

– Не надо меня считать за дурочку! Там, возле гардероба, весь пол был залит кровью! – вырвалось у нее.

Ее брови нахмурились, глаза гневно заблестели.

«Такая она даже красивее!» – подумал Василий и притянул Наташу к себе. Она сначала сопротивлялась попыткам поцеловать ее, а потом сама страстно прижалась к его губам.

На следующий день Василий сам нашел ее. Теперь, почти каждый вечер, они проводили вместе, ходили в кино, в гости к Наташиным подругам или гуляли. А однажды, когда они прощались, Наташа, прекрасно зная, что их встречам отпущен срок чуть больше десяти дней, обреченно вздохнув, предложила:

– Оставайся!

Для экипажа план выхода не был секретом. Еще за два дня до выхода из ремонта всем был доведен план боевой подготовки корабля. Начав ввод энергетической установки в заводе с одновременным пополнением запасов, они должны совершить переход в бухту Петровского для погрузки оружия и выйти в море для сдачи задачи С-Л. Уже целую неделю на пирс прибывали для разгрузки машины с продовольствием и технически-шкиперским имуществом. Работы по приведению захламленных в ремонте отсеков продолжались с утра до вечера, а корабельный боевой расчет ежедневно ездил для отработки на тренажере в Петровск.

Ввод прошел без осложнений. К началу вторых суток оба борта стабильно работали в турбогенераторном режиме. Протечки второго контура, всегда большие после длительной стоянки пополнялись с берега, но испаритель был проверен в действии и готов к пуску.

Василий отстоял две самостоятельных вахты и чувствовал себя уверенно. Вечером на пирс пришла Наташа. Бобылев, только что сдавший вахту встретил ее. Они отошли на территорию завода, подальше от любопытных глаз, нашли ближайшую скамеечку возле электроцеха и просидели на ней до последнего автобуса. Василий с гордостью рассказывал, как он впервые самостоятельно управлял реактором. Наташа была грустна. Мысль о предстоящей разлуке тяжело действовала на нее. Напоследок она спросила:

– Тебя не отпустят до утра?

– Нет, у нас же установка введена, – категорично ответил Василий, не замечая ее состояния. Для него день прощания еще не наступил.

На следующий день пирс с утра заполнили толпы заводчан. Они окружили небольшую трибуну в районе носовой части К-30. Две, свободные от вахты, смены экипажа выстроились на носовой надстройке. Митинг открыл директор завода. Похвалив рабочих за добросовестный труд, он заверил экипаж в том, что результат их работы, восстановленная носовая часть, будет служить кораблю, как и прежняя и даже еще лучше. Пожелав успехов в ратном труде, он закончил свою речь предложением по старой морской традиции разбить о борт корабля бутылку шампанского. Заводчане ответили ему одобрительными выкриками. Елена Дмитриевна подняла над головой протянутую боцманом заранее приготовленную бутылку. Люди притихли. Глаза всех сосредоточились на одном предмете – массивном темно-зеленом стеклянном сосуде с серебряной головкой в руке женщины. Елена Дмитриевна, решившись, как ядро, толкнула бутылку вперед. Раздался звон разбитого стекла. Толпа взорвалась аплодисментами и торжественными криками, которые слились с троекратным «Ура!» экипажа. Когда аплодисменты смолкли, ответное слово от экипажа подводной лодки держал командир корабля Хорольский. Он также поблагодарил заводчан за отличную работу и заверил их, что уж теперь экипаж К-30 с честью выполнит все поставленные задачи.

Василий этого не видел. Он стоял на вахте и узнал обо всем от пришедшего на подмену по его просьбе Сиротенко. Ему хотелось увидеть Наташу. Но она не пришла. Напрасно Василий приглядывался к еще не успевшим разойтись после закончившейся церемонии группам заводчан. Наташи среди них не было. Настроение испортилось. На обеде он даже не стал рассматривать фотографию, которую повесили над командирским столиком, рядом с портретом Черненко. За два дня до церемонии, в красном уголке завода, экипаж, в полной парадной форме, фотографировался с Еленой Дмитриевной. Во втором ряду, сразу за сидящей в окружении командира, старпома и механика Еленой Дмитриевной, стоял Василий.

Наташа пришла вечером, ровно за полчаса до отхода. Прощание было недолгим. Никого, не стесняясь, она, обхватив его шею, приникла в последнем поцелуе. И только объявленная на подводной лодке учебная тревога оторвала их друг от друга.

– Береги себя! – сказала она и протянула небольшой сверток. – Это тебе!

Василия поторопили. Он сделал несколько шагов к трапу и оглянулся.

– Иди, – еле слышно сказала Наташа ему и, отвернувшись, пошла в сторону завода. В отсеке, в перерыве между докладами, в пустой каюте рулевых-сигнальщиков, Василий развернул пакет. В нем лежала, отсвечивая зеленью, коробка парфюмерного набора для мужчин «Дзинтарс».

«Какой же я болван! – подумал Василий. – Даже не додумался подарить ей что-нибудь на память!»