Текст книги "Любимцы Богини"

– Вот гаденыш! – послышалось из зала.

Заявление помощника командира озадачило и самого адмирала:

– Вы предлагаете совсем запретить спирт! А как же технические регламенты?

– Совсем, товарищ адмирал! Зачем с ними цацкаться! Все равно какие-нибудь граммы используются по назначению.

– Чего наговаривать, если не знаешь! – зашумел зал.

– Я полностью с Вами согласен, товарищ капитан-лейтенант. Тем не менее, мы не имеем права отменять инструкции по обслуживанию техники и вооружения. А спирт, к сожалению, заменить пока нечем. Мы можем только усилить контроль за его расходованием. Кстати, это на Вашем корабле спирт расходуется не по назначению? – спросил командующий.

– Выкормили на свою голову мальчиша-плохиша! – произнес вслух кто-то из сидящих рядом с Лавровым. Капитан-лейтенант молчал. Донос на офицерский состав своего корабля не входил в его планы.

– Ладно! Садитесь! – махнул адмирал рукой. – Следующее заседание выездного трибунала через месяц! Окончить собрание!

Лавров уходил с собрания со смешанными чувствами. С одной стороны профилактическую работу с любителями зеленого змия нужно проводить, с другой стороны, зачем тратить время на такие спектакли. Разве нет более насущных вопросов? Например, борьба с возросшей аварийностью.

Что-то неладное творится на флотах. Последние пять лет в год происходят по одной – две серьезных аварии с атомными подводными лодками. Выстраивается статистическая закономерность. В этом году, тьфу-тьфу, ничего не было. Но и прошло только полгода, все еще впереди! В чем причина? Конструктивные недостатки, конечно, вносят свою лепту. Но в основном, личный состав. В том, что пора заменять срочную службу сверхсрочниками, нет вопросов. Это признает каждый. Но сверхсрочнику нужно жилье, приличная зарплата. Очень большие затраты, считают там на верху! А сколько денег уходит на постоянную подготовку матросов срочной службы? Они только к концу службы становятся специалистами. Сколько затрачивается средств на то, чтобы восстановить оборудование, которое вышло из строя из-за некачественного и неграмотного обслуживания этими матросами? Подсчитать это все и сложить, что получится? Американцы, после войны во Вьетнаме, подсчитали. И сразу перешли на контрактную систему службы.

Если бы дело было только в этом. Но ведь и с офицерским составом не все в порядке. Карьеризм командного состава гибельно сказывается на состоянии флота. У большинства начинающих службу офицеров одна программа, – любой ценой достигнуть командирского мостика и дальше, к адмиральским звездам! Конкурс практически отсутствует. Два, максимум три года в одной должности! Главное на этом пути, беспрекословное и незамедлительное выполнение приказов вышестоящих начальников. И ни в коем случае не подвергать сомнению их содержание. Если ты имеешь свое собственное мнение, оставь всякие надежды. Начальник всегда прав! А там как повезет. Или погоны с адмиральскими «мухами», или позор и забвение. Под стать себе будущий флотоводец подбирает командира БЧ-5. Чтобы всегда заглядывал в рот и когда надо «снимал штанишки». Вот и получается, что в решающий для корабля момент, не находится на ГКП людей, способных здраво оценить обстановку и предотвратить катастрофическое развитие событий! «Лицам обнаружившим умение справляться с серьезными трудностями профессии, часто сопряженными даже со смертельной опасностью, и выдерживать ответственность, сохраняя притом неизменное самообладание, следует отдавать предпочтение перед лицами, заявившими себя только со стороны усердия, хотя бы они и отличались своими научными познаниями, но если при этом ничего не известно об их способности выдерживать профессиональную ответственность, а вместе с тем и об их способности командовать в военное время» – писал «Морской сборник», сразу после русско-японской войны. Что изменилось? Выкладывают на сопках, подобно «ГОЛЛИВУДУ», «ПОМНИ ВОЙНУ!» и больше ничего.

Это еще не все! У командного состава практически отсутствуют инженерные знания. Если в ВМФ США, кандидат на командирский мостик, двигаясь по служебной лестнице, последовательно проходит все не только командные, но и инженерные должности, то у нас считается зазорным для будущих командиров даже нести дежурство по кораблю. Интересно, что у них там остается в голове. Все может быть! На один из выходов в море на К-30 вместо заболевшего командира БЧ-3 Щеглова прикомандировали минера с другого корабля. В подводном положении вахтенные офицеры должны перед каждым заступлением на вахту осматривать отсеки. Старшина спецтрюмных, обслуживающих оборудование реакторного отсека, мичман Петряков, обратил внимание на странное поведение нового вахтенного офицера. В первый же свой обход, тот спросил у него, где на корабле хранятся трусы. Старшина подумал, что ослышался и вежливо переспросил:

– Какие трусы?

– Как какие? Свинцовые! – возмутился минер, показывая в область паха. – Вы меня что, без наследства хотите оставить!

Петряков с трудом сдержал рвущийся изнутри приступ смеха:

– Сдали в ремонт, товарищ лейтенант.

По рассказам спецтрюмных, всю оставшуюся часть выхода в море новый вахтенный офицер, при каждом осмотре кормовых отсеков, пулей пролетал через реакторный отсек. Случай, конечно, единичный, но все же дающий представление о границах знаний будущих флотоводцев. Как грамотно они смогут использовать атомные энергетические установки своих кораблей в бою, когда дорастут до командирского мостика? Если считать, что от командира подводной лодки зависит все, а для этого ему даны безграничные права, то будущее неутешительно. Счет сгоревших и затонувших в мирное время подводных лодок неумолимо растет.

Глава XVII

К концу июля Бобылев не находил себе места ожидая, когда же ему дадут отпуск. Его переживания о Лене достигли апогея. Пытаясь дозвониться до нее, он, из-за разницы в семь часов, несколько ночей просидел на переговорном пункте. Все безрезультатно. Трубку телефона в Ленинграде никто не поднимал.

«Наверное, она как большинство горожан пропадает на даче», – пытался убедить он себя. Но внутренний голос тоскливо вещал ему: «Здесь что-то не так. Все гораздо хуже».

«Ничего! – думал Бобылев. – Осталось немного. Приеду и все узнаю!».

Последнее воскресенье июля было солнечным и жарким. С раннего утра, толпы тихоокеанцев штурмовали набивающийся до отказа рейсовый ПаЗик и проходящие на Находку Икарусы, для того, чтобы провести выходной у моря. После официальных мероприятий по случаю празднования Дня Военно-Морского Флота военные обещали показать на берегу залива захватывающее военизированное морское представление. Василию это удовольствие было недоступно. Несмотря на то, что его освободили от присутствия на торжественном подъеме флага, после обеда он должен был быть в заводе для заступления дежурным по кораблю. На идущий в полдень автобус брали только по местам. Поэтому он пришел сюда, чтобы заранее купить билет. Василию пришлось отстоять очередь в кассу из-за желающих попасть на пляж. Это нисколько не испортило ему настроение. Такой хороший день! Никаких планов у него не было, но все же он решил зайти в универмаг. Отпуск не за горами и неплохо бы присмотреть какие-нибудь полезные подарки отцу и матери. Василий оглядел торговый зал. Людей почти нет. Только возле витрины ювелирного отдела несколько женщин рассматривают золотые украшения. На одной из них, девушке, стоящей к нему спиной, он почему-то задержал взгляд. Что-то до боли знакомое, было в линиях ее фигуры. Он попытался вспомнить, где и когда он мог видеть эту девушку, но в голову ничего не шло. Тогда он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть ее. Девушка, почувствовав, что кто-то стоит за ее спиной, внезапно повернулась к нему лицом.

– Лена! – обомлел Бобылев.

– Вася! – застыв в изумлении, еле слышно произнесла девушка.

«Как она сюда попала? Что она здесь делает?» – вместо чувства радости тревожным вихрем пронеслось в его голове.

– Здравствуй! Лен, нам нужно срочно поговорить! – опомнившись, отбарабанил он, боясь, что она исчезнет как видение, не успев дослушать его.

– Поздно, Вася, поздно! – с грустью в голосе, ответила она.

– Почему поздно? – переспросил он.

– Смотри! Колечко с бриллиантиком! – она протянула ему правую руку с кольцом на безымянном пальце. Луч солнца, попав на грани бриллиантика, зажегся сверкающей, ослепительно белой точкой.

– Понятно, – ответил Василий, тупо уставившись на колечко. Наступило неловкое молчание.

– Леночка! Нас ждет машина! – вывел их из этого состояния громкий мужской голос. Он принадлежал только что появившемуся в зале высокому, худому, на голову выше Бобылева капитану 3 ранга в тонких золоченых очках.

– Прощай, Вася! – тихо сказала Лена, торопливо пытаясь стереть платочком с побледневшей щеки след прокатившейся слезинки. Василий понуро кивнул.

– Что Вам нужно от моей жены, уважаемый? – кап-три впился в него злым взглядом. Василий почувствовал, как у него инстинктивно сжались кулаки: «Врезать ему что ли?».

Серьезность момента оценила Лена. Еще немного и начнется драка.

– Все хорошо, Миша! Я тебе все расскажу. Пойдем! – она взяла мужа под руку и увлекла за собой. По дороге к выходу, кап-три еще несколько раз оглядывался на Василия, изображая готовность разобраться с ним.

Он не помнил, как дошел до квартиры Иванченко. Никогда еще Василий не чувствовал себя таким несчастным. Последнее время он жил только надеждой встречи с ней. Теперь ничего нет. Почему судьба так зло распорядилась с ним? Что он хуже других или больше всех хочет от жизни? Должна же быть какая-то справедливость. Чувство жалости к самому себе волнами накатывалось на него. Собрав волю в кулак, он гнал прочь это недостойное мужчины состояние духа. Не надо быть размазней! Что на ней свет клином сошелся! Нет что ли других девчонок?

На дежурстве Василий немного успокоился. Интересно, где она его нашла? Что делает в Техасе со своим ревнивым мужем? Может, были проездом, и он ее больше не увидит.

Прекрасно понимая, что она ему ни чем не обязана, Бобылев все равно пытался представить Лену наихудшим образом, пытаясь заглушить боль обиды за свою несбывшуюся надежду.

«Забыть, чтобы больше никогда не вспоминать!» – решил он.

Забыть не удалось. Он думал о ней днем и ночью. Горечь переживаний не давала заснуть до самого утра. У него развилась бессонница, и пропал аппетит. Бобылев почернел и осунулся. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы на следующей неделе, в пятницу, по пути на квартиру Иванченко, он почти лицом к лицу, не столкнулся с ней. От неожиданности Лена чуть не выронила плетеную соломенную корзинку, в которой лежали какие-то продукты. Не ожидал встречи и Бобылев. Его сердце было готово выскочить из груди. Она пыталась обойти его, но он, не понимая почему, преградил ей дорогу:

– Привет! Может, мы все-таки поговорим?

– А надо? – с сомнением спросила она.

– Своего ревнивого муженька боишься? – нашелся он.

– Я никого не боюсь!

– Тогда в чем вопрос?

– Я сейчас не могу.

– А позже?

– Позже можно. Часа через два.

– Не обманешь?

Лена ничего не ответила, только посмотрела на него с укором.

– Тогда возле кафе. Ровно в восемь! Не возражаешь, если я закажу столик?

– Я приду! Места можешь заказать. А сейчас пропусти меня, я очень спешу!

Василий сделал шаг в сторону.

«Обманет!» – глядя ей в спину, подумал Бобылев, но все же изменил свой привычный маршрут в сторону кафе. Если не заказать места сейчас, можно вообще не идти. Поселок сильно разросся, а кафе осталось в поселке единственным заведением подобного типа.

В половине восьмого он прохаживался перед входом в кафе. Для этого жаркого времени, он ничем не отличался от большинства посетителей. Серые фланелевые брюки, синяя рубашка с коротким рукавом без галстука, коричневые мягкие туфли. Галстук он не носил, считая его не обязательным для кафе или ресторана. Лена не обманула его. Бобылев не узнал ее в джинсовые брюках, батнике из белой, полупрозрачной ткани, модных сандалиях на сплошной подошве. Так ходить в ресторан, здесь было еще не принято. В брюках могли и не пустить.

Официантка провела их к столику рядом с лестницей на втором этаже. Записывая заказ, она очень удивилась тому, что Василий не заказал спиртного. Лена категорически отказалась от вина, и он также решил не быть исключением.

Некоторое время они не разговаривали, рассматривая разряженных дам и их кавалеров, поднимающихся в зал. Недолгое молчание нарушила Лена:

– Ну, расскажи, какая красавица заставила тебя расстаться со мной?

– Да не было никакой красавицы! – вспыхнул Василий. – Причиной всему стечение обстоятельств. Он рассказал ей все, что произошло с ним в этом кафе почти год назад. Лена задумчиво слушала. Когда Василий закончил рассказ, она, словно чувствуя, что он что-то не договаривает, внимательно посмотрела на него:

– А девушку, за которую ты вступился, ты больше не видел?

– Не видел, – солгал Василий, – я все рассказал, теперь твоя очередь!

Лена рассказала, что замуж она вышла всего два месяца назад. Она знала Мишу с детства. Вместе с мамой он жил в трехкомнатной квартире расположенной в доме напротив. Несмотря на свой возраст, а ему исполнилось двадцать восемь лет, Миша никогда не был женат. Он служил в каком-то секретном военном институте. Лена сообщила Василию, что Михаил ужасно умный. Два года назад он защитил кандидатскую диссертацию, и сейчас работает над докторской. Бобылева это задело:

– А чего же он такой ревнивый твой научный сотрудник?

– Почему ты так думаешь? Он отпустил меня в кафе, прекрасно зная, что я буду не одна!

– Какой благородный муж! – не скрывая иронии, произнес Василий. – А как ты сюда попала?

– Это его научная командировка. Миша собирает материалы для диссертации. Он раньше здесь служил. Многих знает. Поэтому решил ехать сюда.

– Ну, а ты как жены декабристов? За мужем в Сибирь! – пошутил он.

– Зря ты так, – ответила Лена, – если честно, я надеялась, что увижу тебя!

– Зачем?

– Сама не знаю. Лучше пригласи меня потанцевать!

Ей нравилось быть с ним, но, не дожидаясь закрытия кафе, она попросила проводить ее домой:

– Темно, боюсь заблудиться!

– Муж ждет! – не удержался Василий. Лена промолчала. Оказалось, что они живут рядом с кинотеатром. Василий знал этот дом. В нем было несколько квартир, оборудованных под гостиницу, для приезжающих из Москвы высоких гостей.

– Когда уезжаешь? – перед подъездом дома спросил у нее Василий.

– Через неделю! – сообщила Лена. – Миша сказал, что он должен побывать на перегрузке в заводе, и после этого мы уезжаем в Ленинград. Мы покупали билеты в оба конца.

– Какой перегрузке? Реактора что ли? – догадался Бобылев.

– Да, – подтвердила Лена, – у него диссертация на эту тему. Но Миша запретил об этом рассказывать.

«Заладила, Миша да Миша! Еще в заводе с ее муженьком не дай Бог придется встретиться!» – недовольно подумал он.

Уходящего Бобылева, она окликнула:

– Вася, постой! Ты можешь сделать мне одно одолжение?

«Что ей надо?» – задумался Василий, но быстро ответил:

– Любое!

– Миша постоянно занят, а в следующие пятницу и субботу его вообще не будет. Может в субботу, съездим на море?

Василий прикинул свои дежурства. В субботу он свободен, но в дивизионе парко-хозяйственный день, а если короче, – большая приборка на плавказарме до обеда. Его смена заступает на дежурство с девяти часов воскресенья. Можно отпроситься у Сысуева, который приехал из отпуска и сменил Лаврова. Когда-то сменят его?

– Съездим! В восемь утра на остановке, пойдет? Позже, можем не уехать.

– Да, я буду!

«Зачем ей все это нужно?» – подумал он. Шальная мысль пришла ему в голову, и он решился сказать Лене то, о чем думал весь вечер.

– Лен, ты мужа любишь?

Лена отвела взгляд в сторону:

– Я тебе об этом не скажу!

– Уходи от него! Я сделаю для тебя все, что ты захочешь!

– Нет! – твердо ответила она и добавила еще раз, словно боясь потерять уверенность в себе. – Нет!

Бобылев был готов к такому ответу.

– Но я другому отдана и буду век ему верна! – насмешливо процитировал он. – До субботы! Прощай, моя любовь!

До субботы Василий прожил уже, особо не страдая. После разговора с Леной, он стал спокойно воспринимать ее существование в качестве чьей-то жены. Хотя чувство тоски, вызванное эгоизмом экс-влюбленного, заставляло его иногда тяжело вздыхать. А временами, наоборот, думал: «Молодец Ленка! Не такая, как некоторые». И с улыбкой вспоминал историю, происшедшую два месяца назад, когда они еще стояли в Петровске.

Однажды утром, экипажи всех кораблей и береговую базу построили по тревоге. Каждому подразделению, нарезали участок территории базы, который оно должно было тщательно осмотреть. Кого или что искать никто не объяснил. Только к обеду, когда было осмотрено все до малейшего кустика, просочились слухи о причине этого переполоха. Как всегда, виновата была женщина, жена лейтенанта прошлого года выпуска, с дизельной подводной лодки, с крылатыми ракетами. Лодка участвовала в каких-то учениях, долго стояла в ремонте во Владивостоке и, наконец, пришла в Петровск. Здесь она ждала своей очереди, чтобы загрузиться ракетами и убыть к месту своего постоянного базирования в бухте Ракушка. За день до этого события лейтенант заступил дежурным по кораблю. Вечером того же дня, к другой стороне пирса, к которому была привязана дизельная лодка, пришвартовалась, пришедшая из Ракушки атомная подводная лодка с крылатыми ракетами, на которой служил другой лейтенант, одноклассник и закадычный дружбан стоявшего дежурным по кораблю. Друзья встретились на борту дизельной подводной лодки, на которой кроме вахты никого не было. Между ними завязался разговор, продлившийся почти всю ночь. Отсутствовавший в Ракушке долгое время лейтенант-дизелист жаждал свежих новостей. А новости были неутешительными. Друг проболтался, что жена лейтенанта изменяет ему. И не с одним, а с несколькими. Поскольку разговор подкреплялся некоторым количеством спиртного, а поруганная честь взывала к отмщению, оскорбленным офицером было принято единственное решение – сурово наказать виновных. Настоящий друг никогда не оставит в беде своего товарища. Второй лейтенант также изъявил горячее желание принять участие в операции возмездия. Вызвав своего помощника, старшину первой статьи срочной службы, дежурный лейтенант, расписавшись за получение из оружейного сейфа, двух АКэМов с двумя полными рожками к каждому, передал ему дежурство по подводной лодке. Ребята предупредили старшину о том, чтобы он молчал, по крайней мере, до обеда, пока они успеют уехать на достаточно далекое расстояние. Снарядившись водой и небольшим запасом консервов, переодевшись в кроссовки (путь предстоял не близкий), мстители под покровом темноты, мимо спящих на вышках часовых покинули зону строгого режима и скрылись в зарослях на склонах сопки.

На следующий день пропажу оружия и людей обнаружили прямо перед подъемом флага. Старшина первой статьи до обеда честно отмалчивался, мол, пришел заступать на дежурство в два часа ночи, а в центральном посту никого нет. Потому и лазили флотилия и береговая база по кустам. Только попав в руки представителя особого отдела, он не выдержал и все рассказал. Командующий флотилией доложил на флот. По тревоге были подняты подразделения милиции и спецназа, выставлены патрули от воинских частей на трассе Владивосток-Находка и дальше, в тайге, на всем протяжении до Ракушки, подняты в воздух боевые вертолеты. Но беглецы как сквозь землю провалились. Как потом оказалось, лейтенанты успешно вышли на дорогу Владивосток-Находка и остановили движущийся в сторону Находки грузовик. Шофер, разглядев в утренних сумерках суровых, вооруженных до зубов парней, не возражая, согласился довезти их до Лесозаводска. Не доезжая до города, они пересели в пустой лесовоз, идущий в направлении Ракушки.

А тем временем в Ракушку сообщили о намерении неуловимых мстителей расстрелять местных «казанов». Начальник политотдела срочно собрал весь офицерский состав, кратко объяснил ситуацию и для того, чтобы предотвратить кровопролитие предложил остаться тем, кто спал с женой лейтенанта. Остались четверо. По рекомендации начальника штаба, всех их поместили на гауптвахту. Не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы спасти им жизнь. На территории гарнизона гауптвахта была наиболее подготовленным объектом для отражения предполагаемой атаки. После обеда пришел сдаваться дежурный по соединению. Он также был жертвой сладострастной жены лейтенанта.

Лейтенанты невидимыми и невредимыми доехали до места назначения. Но все обошлось без крови. Протрезвев, ребята утратили боевой пыл и желание мстить. На въезде в поселок они сдались первому попавшемуся патрулю…

Отпроситься у Сысуева было не просто. Нужно было придумать правдоподобную историю или, как говорят разведчики, легенду, чтобы он поверил. Наилучшее, что Василий смог придумать в свое оправдание, это приезд тети. Сысуев поверил, и даже поинтересовался, где она будет жить, сколько тете лет.

– Недавно сорок исполнилось! – не моргнув глазом, солгал Василий.

В субботу, он пришел на остановку за полчаса до отхода автобуса. Среди стоящих на остановке, к своему неудовольствию, Василий обнаружил нескольких офицеров и мичманов с корабля. К сожалению, среди них был и Сысуев. Он не должен был ехать в завод. Наверное, ему надо было что-то передать. Бобылев поздоровался.

– Тетю пришли встречать? – приветливо спросил механик. Василию ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть головой: «Только бы он ушел до прихода Лены!». Но бутерброд всегда падает маслом вниз. Именно в тот момент, когда Сысуев, переговорив с ехавшим в смену Исаковским, собрался уходить, подошла Лена. Сысуев, с интересом оглядел ее, дивясь находчивости лейтенанта, и, ухмыльнувшись, подозвал Василия:

– Это Ваша тетя? В понедельник, после подъема флага подойдете ко мне!

В автобусе, наблюдавшая эту сцену Лена, расспросила его о случившемся. Она долго смеялась и несколько раз переспрашивала его: «Так, сколько мне лет, племянничек?»

Погода для отдыха на пляже стояла прекрасная. Народу было немного. В основном, женщины с детьми. Солнце палило изо всех сил, но жары не чувствовалось. Небольшой ветерок смягчал атаку солнечных лучей.

Переодевшись в кабинке, Лена предложила позавтракать. Что-то у нее было приготовлено в большой хозяйственной сумке. У Василия тоже была холщовая сумка. Только поменьше. Лена, подозрительно глядевшая на нее всю дорогу, на пляже, не выдержав, спросила:

– У тебя там бутылки с чем?

– С пивом! Всего две бутылки и половинка хлеба! – простодушно ответил Василий.

– Это твой привычный завтрак? – насмешливо сказала она. – Я пиво по утрам не пью!

Бобылев промолчал. Он решил не раскрывать сюрприз, который решил сделать ей.

Она достала из своей сумки небольшую скатерть и расстелила ее на песке. Затем выложила на нее домашние пирожки, бутербродики с сыром и колбасой, два свежих огурца. Запивать еду она предложила брусничным морсом, для которого имелись бумажные стаканчики. Василий достал из сумки бутылки с «Бархатным» пивом и отнес их на берег в воду. Пусть охладятся. Они почти не разговаривали. Молча зашли в воду и плавали рядом, натыкаясь друг на друга. Искупавшись, позавтракали. Со стороны могло показаться, что это отдыхает семейная пара, давно уставшая друг от друга. Лена сидела на коленях, перед скатертью, и маленькими глотками пила морс из стаканчика, а Василий, лежа на песке, уставившись перед собой, пережевывал два бутерброда с колбасой, которые он сложил в один. Его раздражал белый огонек, временами, загорающийся на Ленином кольце.

– Наверное, дорогое колечко? – с иронией спросил он.

– А тебе, зачем это знать? Дорогое! – с вызовом ответила она.

– Дай посмотреть! Никогда не держал в руках таких дорогих вещей!

– Возьми! – недоверчиво посмотрев на Василия, Лена сняла кольцо с пальца.

«Колечко как колечко, – подумал Василий, внимательно осмотрев его, – я бы купил подороже!». На внутренней поверхности кольца были выгравированы какие-то буквы.

– Михаил! – прищурившись, прочитал он вслух. Спросил, словно не поняв:

– Перепутали, что ли?

– Какой ты смешной! – заулыбалась Лена. – В ЗАГСе обмениваются кольцами. На Мишином кольце мое имя.

Василий отдал Лене колечко:

– Устал лежать! Я схожу вон туда? – Василий показал на стоящие почти у самой воды домики рыбацкой деревушки. – Минут десять, не больше!

Лена, не спрашивая зачем, согласно кивнула головой. Взяв из кармана брюк кошелек, Василий направился в сторону рыбацких хижин. Остановился у калитки ближайшего дома. Во дворе никого. Лодка на катках, стоящая под навесом, разбредшиеся по двору куры. Василий нажал на кнопку звонка, на заборе. Звонок громко зазвенел, откуда-то залаяла собака, куры бросились в рассыпную. Дверь дома открылась, и на порог вышла пожилая женщина, лет шестидесяти пяти.

– Вам кого? – спросила она.

– Здравствуйте! – ответил он. – Митрич дома?

– Всем нужен Митрич, – раздался стариковский голос из-за спины женщины. Подвинув ее, на пороге появился тощий старик в кепке и синем пиджаке:

– Что надо?

– Тут наши ребята у вас чилимов покупали. Может, есть на продажу? – спросил Василий. Весной, когда экипаж был еще в сборе, они брали чилимов у него. Но если нет, можно попробовать и в других домах. Здесь все ими торгуют.

– Есть, последние! Аннушка принеси, то, что осталось.

Аннушка ушла в дом, а старик подошел к калитке. Хитро посмотрев на Василия, старик спросил:

– Один или с девушкой?

– С девушкой! – признался Василий.

– Хорошо. Знаешь, как этот продукт помогает обращаться с ихним полом! Вот сколько ты мне дашь лет?

– Лет шестьдесят! – солгал Василий, желая польстить Митричу.

– Врешь! Мне никто не давал меньше семидесяти. В ноябре будет семьдесят два. А через чилимов даже в мои годы мужская сила не пропадает!

Он наклонился через калитку к Василию. От него пахло самогоном и табаком.

– Вчера Аньке пистон поставил! – сообщил, приблизившись к его уху, старик и захихикал.

– Иди отсюда, козел старый, – полотенце, на котором Аннушка несла газету, с только что отваренными чилимами, сбив кепку, пронеслось над головой Митрича.

– Я сейчас с тобой разберусь! – передавая пакет Василию, обещала возмущенная женщина, отряхивающему кепку старику. – Как тебе не стыдно разные пакости молодым людям рассказывать! Вы его не слушайте!

Василий передал деньги разгневанной женщине и поспешил удалиться. Вернувшись, Василий разложил газету перед Леной:

– Угощайся!

– Что это? Какие большие и страшные! Похожи на раков.

– Это не раки. Это чилимы.

– Я чилимов есть не буду!

– Лена! Их так называют местные жители. А вообще-то, это королевские креветки. Посмотри! Они длиннее ладони руки! Таких креветок считают за честь подавать в лучших ресторанах Токио, Гонконга и Сеула. Не говоря уже о Владивостоке! Попробуй!

После этого Лена решилась надкусить еще теплое, упругое мясо креветки. Креветка ей понравилась. Василий очистил для нее несколько штук.

– Попробуй с пивом! – предложил он.

С холодным пивом они были еще вкусней. Лена, забыв о своей ненависти к этому напитку по утрам, с аппетитом ела вкусное белое мясо, запивая его холодным пивом! Потом они гуляли по берегу. Лена шла впереди, по краю воды, загребая белыми, не загоревшими ногами воду, а Василий, делая вид, что она его совсем не интересует, брел за ней, лениво смотря по сторонам. Когда они дошли до конца пляжа, дорогу им преградил высокий, каменный утес, круто обрывающийся к морю. На его вершину вела узенькая тропинка. Лена не остановилась и пошла по ней.

– Ты хочешь залезть на эту гору? – удивленно спросил он.

– Боишься! Можешь постоять внизу!

Василий, чертыхаясь, последовал за ней. У самой вершины, из-за крутизны, передвигаться по тропе можно было, только цепляясь за кусты и торчащие из земли отдельные камни. Бобылев почувствовал, как у него застучало сердце и сбилось дыхание: «Вот, она, расплата, за малоподвижную жизнь в прочном корпусе!». Лена давно исчезла из его поля видимости, а он еще карабкался по крутому склону. С перерывами для отдыха он, наконец, добрался до плоской вершины. Лена стояла у самого края утеса. Василий подошел к ней, но тут же, бросив взгляд вниз, сделал шаг назад. Глубоко внизу, у подножия, обрывающегося отвесной стеной утеса, море кипело среди острых каменных зубьев. А там, где оно успокаивалось, была видна пугающая черным мраком бездна.

– Отойди! – схватив ее за руку, потянул к себе Василий.

– Смотри, как красиво! – она встала рядом с ним. Действительно, посмотреть было на что. Залив был как на ладони, во всем великолепии солнечного дня. Они стояли как зачарованные, пока на вершину не забралась еще какая-то парочка. На спуске, Лену насторожил звук, напоминавший удар грома.

– Ты слышал? Гроза что ли? – спросила она.

– Какая гроза? На небе не облачка! – отмахнулся Василий.

– Посмотри на небо! Пошли собираться! – не отставала Лена. Он поднял голову. Над заливом, неизвестно откуда, появилось зловещее черное облако, которое медленно плыло в их сторону. Через несколько минут оно накрыло всех отдыхающих мелким теплым дождичком. Лена радовалась дождю как ребенок, а Василий насторожился. Он обратил внимание на то, что от капель дождя на коже оставались едва видимые грязные разводы: «Странный какой-то дождь!».

В поселке они распрощались. На остановке, она внезапно крепко обняла его и неистово расцеловала, не обращая ни на кого внимания. Ему бы не отпускать ее, но он даже не успел подумать об этом. А когда подумал, почему-то не решился догнать быстро удалявшуюся девушку.

В этот день он напился до чертиков. Пил один, закрывшись на квартире Иванченко.

Утром Бобылев едва не проспал автобус в завод. Страшно болела голова, и тошнило. С трудом проглотив найденную в шкафчике на кухне таблетку анальгина, сдерживая приступ тошноты, после выпитого стакана воды, он быстро оделся и выбежал на улицу. Успел вовремя, автобус уже разворачивался в сторону трассы. О вчерашнем не вспоминал. В висках стучало, голову, словно набили ватой, в горле стояла выпитая вода, готовая вылиться из него на первой попавшейся ухабине. Не доезжая дороги на завод, попросил водителя остановиться в низине, перед крутым и долгим подъемом к ней. Тропинка, идущая через лес сокращала путь к КПП.

– Остановлю! – сказал водитель. – Только ты там не пройдешь, кругом часовые!

«Какие часовые? Шутник водила!» – подумал Василий.

Водитель не шутил. Деревянный щит с надписью «Стой! Запретная зона!», у входа на тропу и новенькая колючая проволока, кем-то брошенная наспех прямо по земле по видимому периметру леса, привели Бобылева в недоумение. Что здесь могло произойти? Учения? Перепрыгнув через ощетинившуюся острыми стальными иглами спираль, он оказался на тропинке. Василий любил ходить по этой тропе. Ему нравились запахи леса и треньканье невидимых птиц. Но сегодня ему почему-то было не по себе. Веяло тревогой от всего: и от трелей пернатых, и от запахов лесных трав.