Текст книги "Глоточек счастья"

VII

Когда возле ДОСа из УРАЛа вылезли, лейтенант Гаврилов, усталость превозмогая, неожиданно инструктору предложил:

– А не снять ли нам стресс, товарищ старший лейтенант? После дня такого сам бог велел. Да и познакомиться заодно поближе надо.

Шухов раздумывать не стал долго. С устатку после дня маетного не отказался.

Вечер тихий и очаровательный прохладою свежил южной, потому в кабак в единственный местный было очень даже легко шагать. Молча шли, потому что не располагала к разговору усталость, правда, Шухов интересное открытие сделать успел: «Очень небезразличны девушки к лейтенанту Гаврилову». Что ни встретится – так головочку обязательно повернёт. Пригляделся попристальней старший лейтенант к подопечному и нашёл, что действительно красив тот.

Вот и цель – ресторан на площади. Вьётся нить неоновая змеёй и «Советский» рисует слово. Музыка из открытых окон вовсю. Люд советский внутри гуляет. Ресторану хорошо от того, рад, что оторваться даёт возможность. И подмигивает он райкому через площадь хитро: вишь, живу как весело, не то что ты. А райком партийный корит соседа: разве хорошо смеяться над чужим горем?

И ведь вправду вот скажите, справедливость где: одному веселье и огней красивых экстаз, а другому лампочка над вывеской двухсотватка да мента – охранника храп.

Зашли авиаторы. За столик свободный сели. Водочки заказали, закуски. Выпили по первой молча, и, пока тепло по жилам текло, утвердился Шухов в правильности открытия своего, только что по дороге в кабак сделанного. Девочки, за другими столиками сидящие, сговорившись словно, все до одной в сторону Володи Гаврилова головочки повернули, несмотря на кавалеров присутствие. Улыбнулся старший лейтенант:

– Разглядывают, Вовик, тебя, словно Радж Капура или Алена Делона какого-нибудь, глухомань нашу посещением своим осчастливившего.

Вздохнул лейтенант и ничего не ответил, а разлив водку, выпить по второй предложил. После, когда наконец душа мягче стала, заговорил красавец печально:

– Жизнь бекова моя! Судьба-индейка!

– Хм, – удивился кочегар, – грех тебе, сынок, на судьбу жаловаться. Начальство перед тобой, перед лейтенантом, на цырлах ходит, и тёлки просто пожирают глазами – сразу хоть хорохорь. Чего же надобно тебе от жизни ещё?

Поглядел на Шухова Гаврилов взглядом, меланхолии полным, вздохнул тяжело и выдавил из себя обречённо:

– Действительно, посчастливилось мне внуком дедушки могущественного родиться – генерала-полковника Гаврилова, заместителя командующего. И худого в том лично я ничего не вижу. Только плох стал дедок на голову. Дослужился. Не объяснил даже, для чего законопатил в Тьмутаракань, маразматик чёртов! Мать его за ногу! И с вылетом спешка такая мне тоже непонятна совсем. Не пойму, к чему вся суматоха эта?

Выслушав лейтенанта, призадумался Шухов и, провентилировав в голове информацию полученную, только один вопросец задал:

– А дед любил тебя, скажи, Вова?

– Да, думаю.

– Ну и не переживай тогда, а ожидай сюрприза. Старику доверься, не дергайся. Вообще, старших уважать принято среди нормальных людей.

Гаврилов, сражённый железной логикой и простотой суждений, опешил. Сердце его застучало радостно. Выпили коллеги ещё, и, так как принятое на грудь в них словоохотливость пробудило, узнал Шухов, что лейтенант-инженер Гаврилов закончил с отличием высшее военное инженерное училище, что выполнил норму мастера спорта по боксу, что на гитаре играет хорошо и что поёт. И ещё узнал кочегар про хобби гвардии лейтенанта – коллекционирование девушек, с которыми переспал. Как потрахает кого, так и аккуратненько в тетрадь специальную занесёт: где, кого и когда.

«Легко коллекционировать женщин, обладая такой внешностью», – подумал Шухов именно в тот самый момент, когда ансамбль кабачный песню новую заиграл «Хабиба», что недавно в моду вошла, а у лейтенанта, заметил он, загорелись глаза, забегали:

– Песня эта у меня получается козырно, а товарищи эти, – кивнул в сторону ансамбля он, – прямо-таки губят её.

И когда стихла музыка, то Володя к музыкантам пошёл попросить, чтобы спеть дали. Не артачились те и по просьбе солиста снова стали «Хабибу» играть. Ну, а Володя, микрофон словно божество держа, так запел классно, что невольно все присутствующие в сторону повернулись его, а девчонки прямо аж заворожённые застыли.

Ну, а наш коллекционер – дамских сердец покоритель – в зал двинулся, песней гипнотизируя на ходу и одновременно экспонаты для коллекции подходящие примечая. Чётко вычислив симпатюгу одну, подошёл лейтенант к столику её и, словно удав, в глаза жертве глядя, колдовски запел, ловко вспыхнувшую любовь имитируя.

Поёт Володя «Хабибу», и тает девушка. В правой руке держит коллекционер микрофон, левою за плечо трогает её, та же, млея, на седьмое небо летит, ну и оригинальный очень конфуз вышел.

Чувства, переполнившие сердце юное, беспардонно заставили пописать деву, и под стульчиком лужа аккуратненькая расплылась. От стыда сгорая и держась в рассудке едва, словно мумия замерла бедняжка.

А Ален Делон новоявленный, не заметив того, прямо прилип к избраннице, взял за руку её и тянет. Только ни в какую та. К стулу приросла, как привязанная. Покраснела. Чуть живая сидит, а сердечко у неё и не бьётся даже. Надо же отчебучить – в полном кабаке уписаться! Разумеется, встать боится.

Но по-своему понял поведение девушки лейтенант – решил, что впечатление колоссальное произвёл и что в шоке великом дело. Допел песню он, красавицу описанную оставив, и под аплодисменты рядом с Шуховым сел. Инструктор всё видел и до возвращения маэстро еле смех сдерживал. Разлил он водочку до конца и, кивнув в сторону мумии краснощёкой, улыбнувшись, сказал тихо:

– Как ты её, однако! Ведь уписалась девочка от внимания твоего! Знаешь, кликуху я тебе какую подходящую подобрал – Нарцисс. Каждый в доме своём, Володя, правильное наименование иметь должен. Вот, к примеру, возьми, Ленин, Сталин или замполит наш, подполковник Чебурашко – Чебурашка. А комэска наш, гвардии капитан Кошёлкин – Стеклянный Глаз. Командир полка полковник Садистов – Садист. А тебе Нарциссом быть однозначно… Вон красотка под стол надула.

Поняв, дело в чём и вполне от эффекта произведённого довольным оставшийся, улыбнулся Нарцисс и стопарь шлёпнул.

– Жаль только, товарищ старший лейтенант, что, уписавшись, не займёт обнаруженный мной экспонат достойное место в коллекции! Жаль! Упёрлась ишак как будто!

– Не горюй, – успокоил Шухов, – ты не только баб коллекционируй, но и случаи. Уверен, таким, который произошёл сегодня, Дон Жуан не каждый похвастает…

Не успел Шухов договорить, как из зала звук смачной пощёчины послышался: то один из посетителей кабака не выдержал и стал публично учить культуре поведения девушку свою, которая чересчур пылкие взгляды на Нарцисса кидала. Чувствуя, что дело может не кончиться добром и разъярённые самцы, естественно, удовлетворения потребовать захотят, решил Шухов ретироваться.

– Завтра работы много, – сказал, – пора нам с тобой, коллега.

И затем, рассчитавшись, покинули заведение то весёлое.

VIII

На другой день занятия возобновились, и так же, как в первый день, шли они напряжённо и от темна до темна. Так незаметно неделя прошла, и в конце её стали смутно прослеживаться обнадёживающие результаты. Назрела необходимость летать – начинать с инструктором вывозиться. Так к сумасшедшей работе на земле добавились интенсивные полёты.

Через двадцать дней после начала подготовки лейтенант-инженер Гаврилов сдал все необходимые для допуска к самостоятельным полётам зачёты, ВЛК прошёл и вполне был готов выполнить один пятнадцатиминутный полёт по кругу. Это, конечно, при условии, что Бог никаких вводных не сделает. Так что риск, конечно же, немалый присутствовал, и чем меньше времени до вылета заветного оставалось, тем противнее на душе у Шухова становилось. Нечто сродни обиды мучило, что пилотов, как подопытных кроликов, с кочегаром, неготовым, вынуждают лететь.

Дело в том, что основная функция бортового инженера заключается не только в выполнении определённых действий на взлёте, посадке и в полёте, а в квалифицированной помощи экипажу в особом случае и особенно, когда нестандартный он, то есть такой, который ни в одном пособии не описан. Ну и, соответственно, приходит умение такое только с опытом. Но откуда за месяц-то взять его?

И вот, наконец, наступил денёк долгожданный. Из-за жары полёты вечерними сделали. Гаврилов и Шухов с раннего утра явились на самолёт, перед смертью раз последний дышать, говорится как.

Незаметно пролетел день жаркий, и пришёл технический экипаж. Заглушки вынули из двигателей. Колёса распёрли колодками, и лейтенант Гаврилов самостоятельно пробу двигателей провёл. А там и лётчики подошли. И вот уже командир корабля личный состав экипажа построил и предполётные указания дал.

Затем забрались в кабины лётчики, шесть – в переднюю и два – в заднюю. Вместе со всеми и лейтенант Гаврилов в люке скрылся входном, Шухов же за капонир ушёл, от товарищей волненье скрывая.

Сел на траву он и к солнцу взгляд устремил, что красиво уплывало за горизонт. Сеном пахло, в поле трактор урчал, но пейзажи чудные мало трогали кочегара. Очень ему было не по себе, и душа как раз его в самолёте своём была. Вот четвёртый двигатель бортовой инженер запустил. Вот АПА отъехало. А вот и остальные завертелись движки по очереди – третий, второй, первый. Вот, напрягшись, со стоянки вырулил самолёт. Вот, на исполнительном старте замер, а затем, мощность увеличив до номинальной, зарычал, покатился по полосе и взлетел.

Вернулся Шухов на стоянку пустую к техникам своим и вместе с ними в сторону ближнего привода стал глядеть, посадки 85-го ожидая, волнуясь очень. Ровно через пятнадцать минут после взлёта показался он и, чётко по глиссаде снизившись, сел как положено с перегрузкою минимальной. Ну, а после того, как бортовой инженер винты снял с упора и самолёт интенсивно тормозить начал, вздохнул Шухов, сыграл чечётку ладонями на животе, убедившись, что всё, что сели, ну и с техниками заорал затем «Ура!» громко. После одного-единственного круга 85-й должен был зарулить на стоянку, ибо, по задумке начальства и по распоряжению их соответствующему, только для внука генерала Гаврилова полёт планировался, так что задача, дедом поставленная, можно сказать, полностью выполнена была.

– Красотища! – нарушил молчание механик самолёта – прапорщик Немцов. – Пятнадцать минут полёта—и праздник экипажу всему. Лейтенант Гаврилов лично обещал. Говорил, что в кабак ведёт.

Услыхав про ресторан, вспомнил Шухов почему-то именно девушку описавшуюся. Улыбнулся он от смешного воспоминания и от радости за дело выполненное, да чечётку вновь на животе отстучал.

– Конечно же, в кабак, мужики! Лейтенант Гаврилов слов на ветер кидать не будет, – подтвердил кочегар и хотел было уже в нише капонира комбинезон на форму повседневную поменять, как бегущего к нему инженера эскадрильи гвардии майора Чипниса увидел. Озабоченный чем-то здорово, двигался к ним тот от стоянки соседней.

– Выручай, Володя, – издалека начал майор, – Круглов, понимаешь, нажрался, пьяный дома лежит. Слетай на короткий маршрут за него. До Аральского моря и назад всего-то.

Конечно, Шухов запросто отказаться мог. Во-первых, фамилии его в полётном листе не было и внести туда её никто за минуты какие-то до вылета, безусловно, не мог. А раз так, то не прикажешь уже. Во-вторых, позвони он только инженеру полка, безусловно, очень желающему наградить за проделанную работу, так тот тут же вместо него другого пошлёт. Да вот только оказия какая – Круглову тогда труба. Обломится по полной программе несчастному, так что не покажется мало. Даже с борта могут скинуть запросто. А слетай втихаря, за друга, так и не узнает никто, что наколюкался до чёртиков, честь советского офицера позоря и марксизм-ленинизм поправ. Потому вздохнул кочегар и на самолёт соседний молча недовольный двинулся.

– Ждите, скоро я, – сказал он своим, – до Аральского моря и назад.

Но дела. Стал запускать моторы кочегар. Так третий двигатель с попытки третьей запустился только. Словно конь, что чужака не хочет над собой терпеть, взбунтовался самолёт как будто. Шухов, безусловно, понимал машину, и обиженный к ней обратился мысленно: «Не капризничай, я не по доброй воле, понимать должна душа напилась если, так вставлять другую срочно надо. И никак, представь, нельзя иначе. Рычагами кто-то должен править?» Выслушав поучение, металл зарделся от стыда и препятствий кочегару уж не делал больше.

IX

Улетел Шухов на самолёте товарища, 85-й же закатили как раз. Вышел из него лейтенант-инженер Гаврилов довольный-предовольный, что экипаж не угробил, и прямо весь, как солнышко, засиял. А когда увидел старшего техника самолёта гвардии капитана Димитрова, который в разведённых богатырских ручищах ватман здоровенный держал, аж чуть не задохнулся от счастья, потому что на плакате том, импровизированном гигантскими буквищами, начертано было: «Поздравляем лейтенанта Гаврилова с первым самостоятельным вылетом!»

Поздравления посыпались отовсюду, а Гаврилов, отвечая на них, головой вертел, Шухова глазами ища, но его нигде не было.

– Шеф где? – нервничая, спросил он и от техника получил известие неприятное:

– Круглов накушался водицы огненной не в меру, ну а наш кочегар за него летит на маршрут короткий – до Аральского моря – и назад.

Вздохнул лейтенант и, твёрдо решив обязательно Шухова дождаться, вымотавшийся до не могу за день, на двигательный чехол завалился и сразу заснул мертвецки.

Но прошёл один час, прошёл второй, и в матюгальнике голос отрядного инженера прогремел:

– Отбой! Шухов на запасной по погоде ушёл. Сдавайте самолёт и на отдых!

Услышанное подействовало словно лимон, который в рот ошибочно сунули, и техники с кислыми физиономиями стали собираться неторопливо. Разбудили и Володю они Гаврилова, мирно на чехле почивающего, и всем скопом затем со стоянки родной ушли. Через полчаса довёз их «Урал» базовский до ДОСа, и авиаторы по домам разошлись.

Капитан Димитров больше всех страдал от облома случившегося, потому что по выпивке соскучился очень. Денег у него уже давно не водилось, и это лишало всякой возможности влиять активно на траурный ход событий. До получки было как до второго пришествия Христа. Да и она не спасала, так как полностью на долги шла. Потому, сойдя с машины, пошагал гвардии капитан рядом с лейтенантом Гавриловым, думая раскрутить его, да и как бы невзначай бросил своему попутчику на ходу:

– Сорвалась гулянка, Володя! И нехорошо получается вообще! Ждали-ждали мы как Бога праздника – и вот на тебе!

– Потерпи, – лейтенант ответил, тоже искренне сожалея, – завтра на полную катушку раскрутимся!

Но не унимался капитан, уж больно выпить ему хотелось, и от развития темы той злободневной самой вовсе не отступился он:

– Давай мы, Володя, вдвоём с тобой победу отметим! Сегодня сами, а завтра со всем экипажем! Я ведь как-никак тоже для тебя постарался от души. Не заспоришь про то?

– Не могу я без Шухова, товарищ капитан, – мягко, но безапелляционно лейтенант отрезал, – непорядочно это будет с моей стороны.

– Непорядочно? – проворчал капитан, – а разве порядочно, если в день такой ни в одном глазу? Это как? Я же не говорю давай пир закатим, я же просто водки выпить прошу. С Шуховым само собой потом, как положено, – Димитров рукою махнул, – будь, Володя, денежки у меня, я бы сам тебя угостил, только нету их. Жена ушла, алименты спиногрызам плачу, да квартира вдобавок частная – кровная-то она у бабы осталась, так откуда ж им, скажи, взяться-то калобашечкам?

Растерялся Гаврилов, а капитан Димитров усилил нажим:

– И ещё, какие тёлочки не дождутся ждут. Загляденье бабы. Оближешь пальчики. Не встречал ты в Москве таких! Отвечаю! И ещё: я не гордый мужик, какая понравится – такую и выбирай! Слово офицера!

Доводу последнему лейтенант Гаврилов сопротивляться не мог. Хобби не уважать Нарцисс не смел. Глянул он на техника, такого простого да жалкого, коему до счастья полного только водки не хватает, и рукой махнул.

В магазин коллеги пошли военторговский, что надо купили там: водочки три бутылочки и закускою затарились хорошо. Ликовал капитан Димитров, радовался, состояние его лейтенанту мило передалось. Улыбнулся он. «А что? – подумал, – почему, скажите, пожалуйста, чижика не попарить! Засиделся что-то бедный в дупле совсем!»

X

Капитан Димитров снимал квартиру у прапорщика из «глухонемых», выслугу который в Афгане к пенсии подбивал, а семью к родственникам отправил. Вот и подфартило – с мебелью квартира чуть ли не задаром была и, по крайней мере, раза в четыре дешевле, скажем, нежели если бы у гражданских снимать. Для безденежного воина РККА поддержка эта очень ощутимой была.

Вот как раз и до жилья того добрались. Позвонил капитан, на кнопку нажав заветную. Распахнулась дверь, и подруги две кавалерам предстали. Ликовал старший техник гвардии капитан Димитров, что слово своё сдержал, и в глазах товарища младшего болтуном обыкновенным не оказался, а Гаврилов вовсе не рад был.

Увидав дам, побледнел он и сознание чуть даже не потерял. Помутилось вдруг у офицера бедного в голове, и он на пол даже чуть не грохнулся. А как, скажите, быть оно по-другому могло, когда таких «красавиц» великолепный Нарцисс увидел перед собой, каких даже во сне кошмарном встретить не ожидал?

Две худосочные, почти пожилые, дряблые и совсем не симпатичные тёти встали с дивана, кавалеров приветствуя, и улыбнулись обе. Ручку каждой даме пожав, поглядел на них попристальней офицер да знакомое увидел нечто. Поднатужился, головку напряг и припомнил, где читал про красавиц. У Гюго! Конечно же, у Виктора Гюго! Человек, который смеётся! Малый по имени Гуинплен! А красотки – гуинпленочки значит! – окрестил именем нарицательным лейтенант подруг.

«Господи! Царица небесненькая! Спаси меня!» – мысленно помолился парень, ощущая, как в глазах темнеет, и девчоночка, что уписалась, подплывает да унылым взглядом корит.

Головой встряхнув, возвратился в мир реальный Нарцисс.

– Боже милостивый! – прошептал он тихо, только старший техник долго думать не дал, потащил к столу и, как царя, на диванчик, чётко между тёлочек усадил. Щупай, дорогой, выбирай товар и не дергайся! Шустро водочку и закусь на стол да в стаканчик её буль-буль лихо.

– Видишь, Вовка! Говорил я тебе! Разве в Москве с такими тёлками побалуешься? Да нет, конечно! Там пусть выбора, пожалуй, больше, но зато невпроворот заразы. Сколько сифилису знаешь ходит, сколько трипперу? Как узнаешь, так и кончик упадёт мгновенно. А у нас тут тёлки чистые, Вован, военные. Проверяют каждый год в санчасти как положено. В деле этом, вообще, ты за меня держись. Слава Богу, а толк знаю в бабах! А сейчас вот, без жены когда, так вообще лафа! В полный рост тащусь, сам видишь!

Ошарашенный было воспротивился парень и уйти немедленно захотел, но психическое потрясение сильным оказалось настолько, что напрочь волю всю подавило, и воздействие техника прямо-таки просто гипнотическим стало.

Истуканом перепуганным на диване восседал офицер, тупо пялясь по курсу прямо, гуинпленочки же таяли, пожирая сальными глазами его и уже облизывались почти, залюбить, замучить желая. Только Димитров предстоящий разврат подстёгивая:

– За любовь! – поднимая стакан, воскликнул.

Булькнула водочка в пищеводы юрко да по душенькам разбежалась шустренько. Полстакана хлебнул и Нарцисс наш, и в долгу не осталась огонь-водица: шаловливо на красавца розовые очки одела, не грустил чтоб да на мир чуть взглянул иначе. Глянул влево через них Нарцисс, глянул вправо, а потом:

– Сойдут, – прошептал. Даже друг об дружку руки потёр при этом, хохмочку великолепную предвкушая.

Капитан же Димитров, заметив, что спиртное очень правильно на юношу действует, по четвёртой шустро разлил. А как выпили, так заёрзал он, мылясь поскорее уйти да эффект полученный не размазать. Подхватил старший «наставник» кралю ту, поближе была которая, да и к выходу поспешил, оставляя с женщиной офицера наедине. Перед тем же, как захлопнуть дверь, бросил гвардии капитан на прощание:

– Ножка на диване падает, коли сильно качать, – да и был таков.

XI

А вдвоём оставшись с наречённой своей, оглядел коллекционер экспонат спокойно и журить мысленно стал себя: «Вы, гвардии лейтенант Гаврилов, роза майская – не гусар! Будь поручик Ржевский на вашем месте, разве б слюни он распустил? Нет, конечно же! Настоящий офицер без разбору трахает всё подряд. Всё, что только шевелится! И коллекция из красивых одних – нонсенс, ерундовина, фигня однобокая! В ноги кланяйтесь товарищу капитану, превращающему вас в мужика!»

Поглядел разок ещё офицер на худючие щёки впалые да на вдавленные внутрь глаза глубоко, и ассоциацией первой было: узница измождённая концентрационного лагеря, а второй – мухомор – гриб на ножке тонкой. И решил Мухоморочкой обозначить свою подругу Нарцисс!

«Экспонат под кодовым названием «Мухоморочка», – улыбнулся широко коллекционер и полез к телу.

Мухоморочка же, отстранившись, охладила пыл:

– Потерпите, – прошептала вкрадчиво. – Познакомимся давайте сперва и уж после…

Недовольный увертюрой такой зло:

– Владимир! – кавалер сказал и в ответ он услышал:

– Эмма.

Вытянула Мухоморочка ручку, мол целуй, красавчик, и, конечно, так и сделал Володя. Дряблой кожи губами коснулся парень и вдобавок брезгливо чмокнул, не артачилась чтоб особо да податливее была. Только вот тебе на! Не хочет! Ручку выдернула да насупилась!

Удивился молодой офицер, призадумался, прикрыв глаза, ну а там симпатюга из кабака. «Я бы сразу дала! – кричит, – и не мымра хотя, как эта!»

И открыл глаза великолепный Нарцисс, и исчезла девчонка тут же. Дел такой оборот прямо перепугал, и спросил Володя даму свою:

– Не больны ли вы Эмма часом?

Женщина замялась, воздыхатель же конкретику внёс:

– Так дадите или нет, Эмма?

Натиска не выдержав, Мухоморочка залепетала в ответ:

– Как, скажи, я тебе дам, красавчик, коли не даю никому?

– Это как же так понять: не даёшь?

– А вот так, Ален Делон, не даю! В ротик я беру потому что только.

Покраснела дама, это сказав, и глаза отвела стыдливо. Откровение просто ошеломило парня. С тем, что сейчас предлагала дама был знаком понаслышке он, но вплотную столкнуться чтобы с этим антисоветским нечто, это впервые было. Призадумался: «А что такого? Не мужик ведь – женщина, разница какая, чем и как ласкает. Колька однокашник про минет рассказывал, говорил, что обалдеть не встать. Так чего же не попробовать, коль так чудесно». Потому не рассуждая долго, улыбнулся Мухоморочке Нарцисс лукаво.

– Что естественно, думаю, вовсе не безобразно то. В чём проблемы ещё, скажите?

И у дамы заблестели глаза. Усадила кавалера она на стульчик кривой да картоночку под ножку сунула – не качайся мол, родимый, и ровно стой! Расстегнула лейтенанту затем штаны, вытащила из них член и минет с упоением делать стала.

И всё бы это прошло, как обыкновенное баловство: мышкой между дел промелькнуло и среди других приключений Нарцисса Мухоморочкин минет в памяти его остался бы как воспоминание всего весёлое. Только по-другому порешила жизнь. Всё минет коварный наворотил. Дело в том, что заводилась Мухоморочка от него и в прострацию притом впадала в такую, понимать что совершенно ничего не могла. Вот и стала она резко от реальности уходить в процессе, очень больно хватая за член партнёра.

Первое время кое-как удавалось гвардии лейтенанту возвращать в действительность бестию звереющую путём лёгкого похлопывания ладонями по щекам да за уши подёргивания периодического. Однако это очень недолго помогало. Скоро даже очень значительные удары и эспандерное растягивание в стороны ушей стали бесполезными совершенно. Молотил Мухоморочку Нарцисс и орал, что в нём только силёнки было:

– Тише, Эммочка! Потише, Эмма!

Той же хоть бы что. В диком экстазе и беспамятстве абсолютно не реагировала женщина на потуги партнёра в реальность её вернуть. Грызла Эмма член гвардии лейтенанту Гаврилову, как гиеновая собака голодная, совершенно не соображая ничего. А тот не пошлёпывал уже, а хорошо по голове молотил и уши не растягивал, а с корнями их вырывал и кричал бешено, что было силы, на всю Ивановскую:

– Сука, рот открой! Открой рот, сука!

А Мухоморочка как не слышит. Ей хоть бревном по голове лупи – до лампочки всё. В такой экстаз вошла женщина, что прямо отуманела совсем ну и вонзила острый зуб выщербленный крокодилица по десну.

Взвыл от дикой боли Нарцисс, профессиональный боксёр, да и среагировал адекватно: инстинктивно в челюсть снизу апперкот провёл – только член во рту – незадача.

Взвыл Гаврилов. Без сознания упал, Мухоморочка с ним рядом брякнулась.

Так несколько минут пролежали в забытьи контуженные. Первою Мухоморочка очнулась и, увидав на полу Нарцисса распластанного, чуть было снова в обморок не упала. Лежал он на спине бледный, а из окровавленного хозяйства его струйкой тоненькою, фонтанчиком кровь била. Натекло прилично её, и понятно стало, что же произошло.

Тут же бросилась Мухоморочка гибнущего партнера спасать. Йод, бинты нашла да спирт нашатырный ну и к врачеванию приступила. Ловко всеми вещами этими орудуя, остановила Эмма кровь пострадавшему, а потом несчастному спирт понюхать дала.

Вздрогнул Володенька, открыл глазки и ошалело по сторонам ими повёл, совершенно не соображая ничего. Но когда взгляд его в член упёрся, тоже понял всё.

Зарычал Нарцисс покалеченный, гневными глазами сверкнул и опять сознание потерял, а в мозгу его помутившемся вновь образ девушки, в ресторане уписавшейся, возник: скакала на одной ножке она и рожи корчила. Мило розовым язычком дразня, прыгала девочка радостно, в ладоши хлопала весело и, словно птичка, щебетала без конца: «Так и надо тебе! Так и надо! Не встанет больше членик ваш, товарищ лейтенант! Не встанет! Не встанет! Не встанет!» В промежутках же между репликами таким смехом заливалась шалунья, так безудержно, что даже в забвении не по себе офицеру было! А девчонка вдруг пуще захохотала да как плюнет красавчику прямо в лицо. В нос что-то резкое шибануло. Вздрогнул Нарцисс, очнулся – Мухоморочка перед ним, в нос пузырёчком тычет. Чихнул Володя и подняться попробовал, только так и не получилося ничего. Эмма, однако, потугам раненого партнера способствуя, подхватила его и вновь на табуреточку кособокую водрузила картоночку, не качалась чтоб, также поправить не позабыв.

Посидел гвардии лейтенант-инженер пару минут неподвижно, а затем водочки налил полстаканчика. Выпил, превознемогая слабость с трудом. Крови, как-никак, много потерял человек. Посмотрел на Мухоморочку перепуганную, видом всем своим сострадание выражающую и на челюсть глянул её, не на месте что, и на крови лужу. На бинты окровавленные на члене своём и вдруг понял, что нету Нарцисса больше, что пропало совсем достоинство.

Закрыл Володя глаза, там же девочка снова. Корчит рожицы, хохочет да на ножке скачет. Подпрыгивает да причитает, издевается прямо-таки бессовестно: «Правильно думаешь, Нарцисс! Очень верно! Никогда не встанет у тебя больше! Никогда!»

Открыл глаза коллекционер – образ идиотский исчез, и, хотя потеря крови у него даже по фронтовым меркам очень значительная была, водочка, выпитая только что, сил прибавила и дала возможность наконец с табуретки встать.

Вытянулся в полный рост офицер, боль превозмогая в паху, и опять помутилось в головочке, ну а там проказница симпатичная бьёт в ладоши да приговаривает: «Бей её! Бей! Бей её, красавчик! Бей дрянь такую! Это она, стерва, во всём виновата!»

Ну, и переклинило мужика. Только пелена с глаз сошла, моченьку собрал он в кулак и послушно воле девочки подчинился. Мухоморочку схватил за волосы и безжалостно, как маньяк-садист, избивать начал.

Несмотря на бессилие своё, так отмолотил экспонат Нарцисс, что живого места не осталось на нём. Мухоморочка от головы до ступней вся как есть синячищами обильно покрылась. Обстоятельством, от неминуемой гибели спасшим Эмму, только слабость партнёра была и всё, схоронили бы её, по-другому будь.

Благим матом орала бедная, тщетно из рук бешеного пытаясь вырваться, только не получалось вот ничего. Убежать же Мухоморочке только после отключения красавчика посчастливилось.

XII

Выскочила из квартиры Эмма и в комендатуру бегом, на полу партнёра возле табуретки бросив. Вылезла картонка из-под ножки её, и создание кривобокое закачалось. Мухоморочка же, в комендатуру вбежав, завопила и забилась в истерике:

– Лейтенант ваш изнасиловать меня хотел! Не далась я! Срочно вызывайте начальство! Не намерена мерзавцу спускать!

Дежурным по караулам был гвардии капитан Деревянко, лётчик из эскадрильи третьей.

– Как фамилия лейтенанта? – спросил он спросонья.

– Знать не знаю! – Мухоморочка голосила. – Это вы у Димитрова спросите! Это он подлеца привёл!

Тут догадка хлёстко стеганула дежурного.

– Это не стройный такой, симпатичный, красивый?! – воскликнул он.

– Он это! Он! Негодяй! – всхлипывая, подтвердила Эмма.

То, что лейтенант Гаврилов – внук заместителя командующего, не было секретом ни для кого. Знал это и Деревянко. Чувствуя, какой фурор случившееся произведёт, такой он переполох поднял, что начальство полковое в течение пяти минут буквально собралось всё. Командир полка гвардии полковник Садистов. Заместитель командира полка по политической части гвардии подполковник Чебурашко. Заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе гвардии подполковник Бочкин и комендант гарнизона гвардии капитан Метрохин, который должность свою по совместительству, так сказать, на общественных началах исполнял, будучи у командира полка помехой.

Собравшись, вылупило начальство глаза на избитую да ревущую женщину. Синяки да ссадины оглядело её и остолбенело, совершенно ничего не соображая. И Садистов взорвался тут:

– Рассказывайте, что же произошло! Говорите, сержант Усманова!

– Изнасиловать меня хотел лейтенант! Избил всю! – Эмма выдала.

Выслушав ответ такой, засомневались мужики здорово в правильности информации сей, ибо посчитали, что только в невменяемом состоянии эту старушенцию худосочную даже теоретически желать можно. Что красавец-офицер мог такую хотеть, странно довольно выглядело.

– Толком излагайте, сержант Усманова, так, чтобы понятно было! – снова проревел командир, явно сути дела не понимая.

Дикий голос Садистова, взгляд его маньячно-звериный так напугали Эмму, что язык одеревенел у неё и не рада стала бедная этому ей затеянному сему. Но, однако вспомнив, что доходит партнёр, выпалила словно из пулемёта:

– Куда же яснее можно ещё?! Полез насиловать! Не дала! Избил! Сопротивлялась! За член вынутый укусила! Сознание потерял! В квартире капитана Димитрова лежит, кровью истекает! Может, даже умер уже!