Текст книги "Глоточек счастья"

И затем он, как стартех по шее надавал ещё юнцу, а, после, щёлкнув по носу, сказал:

– Паскуда! Не шаландал бы когда, всё б в норме, всё в ажуре бы конечно было при полнейшей, абсолютной тайне. И тебе бы хорошо. И нам бы. А теперь вот жди беды и горя: в гарнизоне все узнают скоро о мерзавцах, свет каких не видел, тобишь нас. Вот мудачина хренов.

Помолчал, потом добавил:

– Сука! Для чего же, я учился братцы? Зарабатывал зачем погоны? Из-за этого вот чтоб засранца, медным тазом всё сейчас накрылось? – И не стал по шее бить якута, как товарищи его, а просто безнадёжно так махнул рукою.

Только начавший служить электрик, белобрысый лейтенант Данилов, на сортирного червя как будто, на изменщика взглянул сурово, так что съёжился аж, тот от взгляда.

– Мессалина! – прошипел механик старший прапорщик Байбак, – шалава! – сексуальному партнёру плюнув, в лоб вспотевший и заплакал Дулов, как наказанный ребёнок малый.

Слёзы брызнули из глаз якута, только им никто не внял, Байбак же, гневно выпалил, слова мешая с непомерною душевной болью:

– Не дадут теперь квартиру, братцы, мне отдельную, хотя должны вот. Четверть века оттрубил и на те. А потом, как из тюряги выйду, пидорасом люди кликать станут. Западло со мной мужик нормальный посчитает с негодяем знаться, а тем паче по сто граммов выпить. Дело верное, в петлю скорее, и гори оно огнём всё вечно!

– Ну а что? – подвёл черту Манганов, – может быть, как раз петля спасенье от позора. Может быть. Но только мы повеситься всегда успеем. Может, выкрутимся. Может дьявол нам поможет сатана. А Богу, мы, так думаю, нужны навряд ли. Так что, братцы, коль игрушка с нами лупоглазая, потешим беса.

И ворвался грех содомский в нишу.

Над пустыней Кара-Кум приборы бегло Пушкин оглядел. «Нормально!» – констатировали бодро стрелки. Командиру доложил об этом, как положено час делать каждый. Вдаль взглянул, залюбовался небом и, на двигателе третьем масла, плёнку тонкую совсем заметил, что легла по серебру обшивки.

«Уплотнение винтов, – отметил инженер, – даёт им жару масло, на, какое перешли недавно, слишком жидкое МН. Вернусь как, подскажу, меняли чтоб скорее уплотнения винтов, а то ведь до беды не далеко в полёте. Из наряда Филлипок вернётся и займётся неотложным делом».

И помощник обратил вниманье на движок. Спросил:

– Чего там Пушкин третий двигатель покрылся маслом?

– Масло новое чудит, – ответил кочегар, – но не опасно это. Размусолено стакан от силы по гондоле, а эффект, как будто вёдер несколько ушло из бака… За приборами слежу я вижу что утечки масла нет. А дома прилетим как, Филиппок поправит.

Экипаж своё вниманье тоже инстинктивно перевёл туда же – на движок, но тут удар суровый, мощный, резкий всех отвлёк, да поздно… В плоский штопор самолёт свалился, и понёсся вниз к беде навстречу.

Что случилось, моментально понял инженер: «Сошлись! Летящий снизу, это надо же, достал. И свой же. Будто не было в бескрайнем небе больше места… Отыскали-таки самолёты на беду друг друга… Осмотрительность – царица неба не простила, на себя вниманье третий двигатель отвлёк не кстати…»

Пронеслись скороговоркой мысли. Обесточил самолёт мгновенно инженер от замыканий дабы, оградить ракетоносец тот, что на рули не обращал вниманья и входил в ужасный штопор плоский.

То, что был неуправляем больше самолёт, всем сразу ясно стало. Это значило его покинуть без команды командира можно и без очереди – как кто сможет.

Для того открыл скорее Пушкин люк кабины аварийный газом, было делом, что его конкретным на борту когда беда и надо покидать, когда скорей машину. Правый лётчик гидрокраном тоже без команды пол включил подвижный. Заурчал тот, приглашая в бездну, ошалело где метался воздух.

Все б попрыгали, конечно, в небо, да загвоздка вот – один лишь Пушкин в парашюте был в момент опасный. На авось летать привыкли, ну и вот он вам и результат плачевный.

А Данилович блюстил, как догму, как табу порядок строгий, жёсткий – был в полётах в парашюте только, авиаторы не как другие, в большинстве своём. В глазах с печалью наблюдал, как торопясь, коллеги с парашютами хотят поладить, как пытаются скорей надеть их. Совершенно бесполезно только! Плоский штопор не даёт, зажали перегрузки, как маньяки злые, – цепко держат, ждут конца плохого, никаких не оставляют шансов.

Сознавая, что помочь не может никому ничем, свалился на бок кочегар и был подхвачен сразу зло рокочущим подвижным полом. В вихрь воздушный тот его небрежно резко выбросил, но поздно только.

Нет бы сразу. Всё тянул чего-то. У земли уже раскрылся купол, словно саван и накрыл собою аккуратно кочегара тело.

Поисковый самолёт по утру над пустыней потому особо не блуждал… ориентир хороший белый шёлк кружком лежащий ровно.

ЭПИЛОГ

Пролетело с той поры немало… Македонский пребывал в отставке, безусловно заслужил какую. Жил прилично он вполне в столице. Перестройка шла в стране Советов, в нищету вояк ввергая бывших. Но припасы вор армейский сделал на худые времена, какие не заставили себя ждать долго.

Появилось у мужчины время и возможность почитать книжонки. В изобилии печатать стали их как раз и без цензуры даже.

И однажды вечерком весенним интендант советский бывший, как-то наблюдая за Москвой-рекою из окна, вдруг взгляд на книжку бросил, на столе что перед ним лежала, ту которую жена недавно почитать себе купила. Смотрит. На названии мелькнуло Пушкин. Вздрогнул, прошлое, былое вспомнив. Книжку взял и стал листать сначала, а потом на середине где-то, почитал одну страничку ну и притянула та к себе магнитом.

«То, что причиной дуэли Пушкина было ухаживание за ней Дантеса, не было ни для кого секретом. Не повезло гению. Бестолковая, слабоватая на передок красавица, очень неразумно вела себя. Следствием её безалаберного поведения, было анонимное получение поэтом «Ордена рогоносцев». Точно установили, что диплом этот был написан рукой Петра Владимировича Долгорукова, который принадлежал к кружку педерастов, образовавшемуся вокруг голландского посланника Геккерена, в деле убийства Пушкина сыгравшего главную свою зловещую роль.

Барон Геккерен, вполне обеспеченный, в возрасте сорока трёх лет усыновил нищего двадцати четырёхлетнего барона Дантеса. И что бы вы думали? Именно тогда, когда у него ещё жив был родной отец. И вот эта именно шайка гомиков в конце концов подло расправилась с русским гением.

И ещё. Раненый Пушкин стрелял по своему противнику с расстояния в десять метров. Как известно попал, но Дантес отделался лёгкой царапиной и можно сказать испугом. Объяснение, что пуля угодила в пуговицу, не выдерживает никакой критики. Кстати, так ту пуговицу и не нашли.

Обратим внимание на факт того, что перед дуэлью барон Луи Геккенен, на коленях упрашивал Пушкина отсрочить поединок на две недели. Многие, занимавшиеся вплотную исследованием вопроса, приходили к одному и тому же естественному предположению, пидераст «папа» за это время заказал «пидерасту» сыну кольчугу нательную. Вот как открывался ларчик. То бишь по законам того времени гнусные пидерасты совершили архигнуснейшее убийство, и оно им полностью сошло с рук…»

– Ёлки-палки, как был прав Данилыч! – интендант вскричал и вдруг услышал в «Новостях» совсем плохие вести! Сообщал с гримасой кислой диктор, что вовсю на Украине режут самолёты на метал какие с экипажами у них остались после краха СССР. И грустно Македонскому серьёзно стало.

– И «Блэк-Джеки» и «МС»-ы гибнут, – комментировал начвещ угрюмо, – ну, конечно, пидорасы это… Снова их топить в болотах нужно! (Прочитал уже в другой книжонке он по случаю намедни как-то).

А супруга, что лежала рядом, недовольно проворчала мужу:

– Где бутылки, Македонский, прячешь?