Текст книги "Глоточек счастья"
Автор книги: Владимир Жуков
Жанр: Юмор: прочее, Юмор
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
XI
Офицеры без раздумий долгих поспешили поскорее в город, к чародею, не смотря на время, и на частнике попутном быстро добрались до городского центра.
Хохмачевский Николай Петрович – маг, артист, гипнотизёр серьёзный гастролировал тогда по югу. И с весёлой лилипутов группой зарабатывал на хлеб насущный.
О вояже том кричали громко, надуваясь полотном, афиши, из которых маг – мужчина тучный, средних лет, пронзал насквозь орлиным острым взглядом проходивших мимо. Под портретами большие буквы интригующе манили граждан «Хохмачевский Николай Петрович, он же мага ученик большого, Вольфа Мессинга. Спешите видеть!»
Вот и «Чу» отель. С собою взяли в ресторане коньяка бутылку на презент, не на питьё ночное, и в гостиницу затем скорее.
Дама пышная взглянула косо и спросила:
– Кто вам нужен это, братцы лётчики, да на ночь глядя?
– Нам товарищ Хохмачевский нужен, – Шухов ей.
– Колдун? – В улыбке дама расплылась.
– Колдун.
– Он спит, наверно. Полчаса как привезли всю группу с представления. Сегодня было в Серокозъевке, в деревне рядом. Клуб, рассказывают, там ломился от желающих взглянуть на мага. Вы-то кто ему?
– Друзья большие, – Шухов вежливо соврал, – нам надо обязательно увидеть друга. Улетаем мы надолго завтра.
– Что ж, пройдите. Двадцать первый номер – третий справа, что с окошком рядом.
Кошкин с Шуховым в одно мгновенье оказались у двери заветной. Постучали.
– Заходите! Кто там? – услыхали и шагнули в номер.
Развалившись неприлично в кресле, маг сидел и пил пивко из кружки. Удивился, увидав военных, и спросил их оглядев:
– Ко мне вы?
– Да, – ответил, улыбаясь, Шухов. – Мы поклонники большие ваши, ну и выразить пришли почтенье, уважение. – И Шухов в руки передал ночной презент артисту.
Тот довольный принял дар.
– Чудесно! Вот сейчас мы коньячишко этот очень мило приголубим вместе.
– Мы не против, Николай Петрович, вам компанию составить, только есть у нас один вопрос сначала.
– Ну и что же за беда такая, появилась вдруг у вас до мага? Колдонуть вам на погоны звёзды или цацу присушить какую?
– Если б так оно, вторгаться ночью мы не стали бы. Беда большая привела нас к вам в час поздний этот.
– Ну и что ж за беда такая?
– Мой коллега, – указал рукою на Андрея кочегар, —попал вот в переплёт и перестал, представьте, у товарища конец работать – важный самый для мужчины орган. И решили вот, а вдруг гипнозом что получится у вас подладить.
Улыбнулся чародей:
– Садитесь, господа, – сказал, – и всё подробно расскажите мне, как дело было, что случилось с инструментом вашим. А пока же нам совсем нисколько по рюмашке не мешает тяпнуть. Для хорошей мозговой работы что, скажу я вам, полезно очень.
Маг коньяк открыл разлил в стаканы. Дружно выпили затем без тоста, без закуски, так как нечем было, и воскликнул чародей:
– Давайте! От начала до конца подробно.
– Говори-ка, – взял за локоть Шухов лейтенанта, и Андрюша начал. Мелочь каждую стараясь вспомнить, не спеша повёл рассказ печальный
Маг внимательно Андрея слушал. Похихикивал порою, правда, хохотнул один разочек даже, очень кислую гримасу вызвав на лице у пациента этим.
– Да! Весёленькое очень дело! – он вздохнул, когда Андрей закончил. – Может быть, и помогу, но только мы по маленькой сначала выпьем.
Снова выпили, и маг занюхал коньячок сухим кусочком хлеба, что на краешке стола валялся.
– Ёлки-палки! – удивился, – странно. Интересный этот Чу, однако. Почему-то в нём пекут с лимоном чёрный хлеб. Вот вы Андрей возьмите да понюхайте его, голубчик. Ну не хлеб, один лимон голимый.
И понюхал Кошкин хлеб, и:
– Правда, – согласился, – чуть совсем, но пахнет.
И как только Николай Петрович то услышал, оживился сразу. Будто ждал того признанья только.
– Кипяток не укокошил коли вам материю в паху, то скоро финдеперчик зафурычит снова. Так, – ровнее маг уселся в кресле. – Так, Андрюшенька, ко мне поближе пододвиньте стульчик ваш и сядьте на него. В мои глаза смотрите. Так, расслабьтесь. Так, легко дышите. Так, вам очень хорошо. Вы спите.
И заснул Андрей на стуле сидя.
«Вот умеют люди что, – подумал кочегар, – каким талантом надо обладать, чтоб вытворять такое».
Чуть совсем с минуты три, Андрюша подремал, а врачеватель в ухо прошептал ему:
– У вас, дружище, член работает вполне нормально! Совершенно всё у вас в порядке! Просыпаемся.
Проснулся Кошкин, бестолково заморгал глазами, а колдун ему:
– И всё леченье! Вы, Андрюшенька, вполне здоровы!
– Я? – не понял тот.
– Сейчас поймёте. Ляля! – крикнул маг, ударив в стену кулаком слегка, и:
– Да, Петрович, – прохихикал голосочек тонкий.
– Ляля, Лялечка, зайди, а ну-ка.
– Одеваюсь, – голос тонкий снова прозвучал из-за стены. И вскоре дверь открылась да вошла толстушка, лилипутка полноты приятной, в пышном шёлковом халате, жёлтом.
– Ляля, мальчика лечил я только вот сейчас по не стоячке члена…
Хохотнула лилипутка Ляля.
– Вот проверить надо мне. А ну-ка молодого возбуди мужчину.
– Что, стриптиз?
– Стриптиз. Красивый танец?
– Живота?
– Не доставай, ципуля.
– Есть! – приставила к головке ручку по-военному, хихикнув, Ляля. И без музыки пошла по кругу, удивительно танцуя, томно.
Сексуальных, смачных тем стараюсь стороной я обходить, однако далеко так не всегда выходит. И сейчас вот голой Ляли танец… Ну, короче, шевелиться начал член сперва у кочегара в брюках, а потом и у Андрюши тоже. Удивился тот и засиял весь. Сердце радостно забилось, громко. Слёзы брызнули из глаз, и руку мага он поцеловал:
– Спасибо! – из трепещущей души пропело, – я по гроб доски должник ваш вечный. Всё отдам, чего имею только. А сейчас домой скорей мне надо, понимаете, к жене любимой.
– Что ж, ступайте, – чародей, – а то ведь в Серокозьевку мне ехать рано, там в колхозе выступать просили.
И допив коньяк, пошли пешочком офицеры в ДОС. Такси в Чу ночью не ходило, клиентуры мало для рентабельной работы было.
С той поры всё в молодом семействе было ладно. Лишь немного Лена побурчала, ей когда Андрюша как-то высказал своё желанье:
– Кочегаром буду я, как Шухов, – он сказал, – бортинженером то есть.
– Это что, летать? Разбиться хочешь, как отец мой, и одну оставить?
– Даже если так, другого дела для себя не представляю, Лена – муж жене на то, – уметь хочу я в каждом случае особом жизни, чётко действовать, а дать тот опыт уникальный, я уверен, может кочегарская работа только.
Согласилась, повздыхав, супруга, и Андрюша кочегаром скоро стал хорошим. За Андрея рад я.
ЭПИЛОГ
…Кошкин, вслушиваясь в гул моторов, пил чаёк, в иллюминатор глядя. Семь часов уже прошло полёта. Океан внизу, а сверху солнце ярко-радостно горело в небе.
– Хорошо-то как вокруг! Как чудно! – прошептал Андрей, хлебнув глоточек чая доброго, и хлеб с лимоном почему-то вдруг при этом вспомнил, в Чу который выпекают только.
Улыбнулся кочегар, и мага перед ним лицо предстало тут же. Разве мог забыть Андрей о чуде исцеленья своего, а также удивительный тот хлеб с лимоном? Разумеется, не мог конечно. И сейчас вот над водой нейтральной, проплывая в вышине, Андрюша улыбнулся вновь: «Ещё кто кушал, как вот я, тот чёрный хлЕбец чудный?» И ответил сам себе: «Не кушал, потому как он придумка мага, в самом деле нет его на свете».
Ну и что же был за хлЕбец это, сверхтаинственный такой? А очень открывается шкатулка просто. Без особого секрета ларчик. Чуть подробней расскажу об этом.
Обретя мужскую силу снова, Кошкин стал неравнодушен к магам и решил плотней в их дело вникнуть. Книжек уйму раскопал по теме и их мудрость стал в себя прилежно перекачивать с напором, был что характерною чертой Андрея.
Я подглядывал за ним, признаюсь. Мой герой меня увлёк. И что же? Вскоре понял я, откуда взялся удивительный тот хлеб с лимоном – на гипнабельность в проверке был он, на внушаемость подспорьем просто.
А проверка та всего начало в чародеевых делах, когда он непосредственно ведёт работу с подопечным, потому как если не внушаем тот, так с ним возиться бесполезно, а когда внушаем, делай всё, что пожелаешь только: обворовывай, лечи, от порчи избавляй, заставь любить безумно. Это твой клиент, колдун, в науке самнобуликом какой зовётся.
Ну так вот, определяют, значит, чародеи перед ними есть кто. Как? Методик очень много разных. Собирали не одну тыщонку долгих лет те по пылинкам знанья.
Вот приём распространённый очень. Вас попросят перед грудью руки взять «в замочек», а затем внушают, что они одервенели резко. Не разжать их, не старайтесь сколько. Ну а после вы, когда не ждёте, крикнут громко: «Разорвите руки!» Кто-то длани разведёт спокойно, без труда, а кто всё так же будет пальцы сцеплены сидеть. Вот это самнобулик, тот клиент, что нужен.
И ещё аналогичный также есть приём: вам карандашик к носу «или с маслом шиш под нос подставят» констатируя, как пахнет чудно – да ни чем-нибудь, а розой майской. Ну и спросят: «Как вам запах этот? Прямо-таки настоящий цимус».
И когда вы согласитесь: «Цимус!», – это значит самнобулик тоже. Вот он взялся и, лимон, откуда. Вот зарыта где была собака…
Поглядел в иллюминатор снова кочегар, воспоминанья плыли в голове его, вздохнул и молвил:
– Да, как жизнь пошла б, не Шухов если б повстречался на дороге жизни. – И увидел вдруг по курсу справа из большущих облаков фигуру, показалась что знакомой очень. Пригляделся:
– Боже, правый, Ленин! – Прошептал, узнав, – палач, паскуда! Ух! Тебе я! – пригрозил. – Скотина!
А сидевший рядом справа штурман удивился, на коллегу глядя и, коснувшись до виска линейкой, покрутил ей: долетался, друг, мол.
МЕСТЬ СОБАКОВОДА
I
Коля Юдин в городке родился, в тихом, южном, в Чу, в довольно милом. Рос себе как остальные дети. Как обычно: детский садик, школа. Полк стоял с тем городишком рядом стратегических ракетоносцев, в небе подолгу порой гудевших.
Дети с завистью большой глядели на военных, восхищались теми, кто летал на самолётах этих. В большинстве своём они мечтали поскорее подрасти да в небо.
А вот Колю хоть манили так же, как и сверстников его машины звездокрылые, влекло, однако, посильней куда совсем иное.
Как-то, будучи в Москве-столице с папой, с мамою, дошкольник Коля дрессированных зверей увидел самых разных на арене цирка, и стал Дуровым в душе с поры той.
И желаньям потакая сына, папа с мамою свою квартиру превратили в зоопарк, которым очень мило заправлял ребёнок. И довольно убедились скоро, поступили что вполне разумно. В Коле вдруг такой талант проснулся дрессировщика, большой серьёзный, о котором говорят – от бога.
Вундеркиндом мальчик рос, талантом удивляя и детей, и взрослых. Кошки, кролики, собачки, мышки, попугайчики – в его хозяйстве, словно роботы, служили чётко, повинуясь, не артачась капли. Покачаешь головою только, да в восторге разведёшь руками.
И, когда пришла пора учиться, в цирковое паренёк задумал. Только вот же не связалось что-то. Подкачал на «языке» и так вот, несмотря на свой талант великий, из Москвы ни с чем домой вернулся. В непутёвом государстве нашем сплошь и рядом формализм подобный. Так чему тут удивляться право?
Топать в армию пора настала. И тогда, талант на деле чтобы применить при том с отдачей полной, попросился на границу Коля, чтоб к друзьям четвероногим ближе. И вот так он на заставе дальней стал кинологом. Чем был доволен.
На талант не обратить вниманья, безусловно, не могло начальство. Через месяц, да и то не полный, Нельма, первая его собака на заставе, танцевала лихо гопака и танцев разных уйму. Научилась отдавать честь лапой и ещё прекрасно петь с душою под баян, что в уголке был красном.
Кроме прочего, служил чудесно молодой сержант, и он немало нарушителей поймал границы, был медалями за что отмечен.
В пограничной окружной газете помещён был даже как-то с Нельмой. На эффектном и удачном фото вышли здорово, прекрасно вышли.
Папа с мамой и девчонка Лена, что из армии солдата ждали, с восхищением большим, с восторгом прочитали о своём сержанте. Не прислать не мог родным газету Николай, не похвалиться чтобы.
Служба кончилась. Домой вернулся в город Чу солдат. А тут и свадьба не заставила ждать долго слишком: поженился пограничник вскоре.
У родителей с жильём – не очень, тесновато даже было, ну и молодые у знакомых сняли частный домик небольшой у ДОСа, да и стали поживать отдельно.
Пролетел медовый месяц птицей быстрокрылою, и жизнь тревожить молодых определённо стала: было надобно работать где-то, а с работой в Чу совсем не очень разбежишься. Ну а ту, какая по душе, не отыскать в помине, я талант в виду имею Коли. Только скотником в колхоз ближайший предлагалось, чтоб к животным ближе. Но никак не подходило это.
В РОВД хотел сперва, но только нет собаки розыскной в районе. Как припрёт, за ней гоняют в область. А уж цирк там, зоопарк – об этом и мечтать не приходилось даже.
Так работу пограничник бывший в Чу никак найти не мог. Однако, неожиданно пришла удача, подвернулся всё же таки случай. Оказалось, в гарнизоне, в базе, что обслуживала полк, питомник был собачий и вполне приличный: два десятка целых псов в вольерах. И кинолог был как раз там нужен.
Что ж, скорее пограничник в базу поспешил. Он прихватил, конечно, нам известную с собой газету, ну и прямо – к командиру части.
Крупный, толстенький, на вид суровый, интендант-майор Тащипомалу, как увидел в полстраницы фото Коли Юдина да грудь в медалях, рядом с Нельмою, так сразу прямо завпитомником его назначил, не военным, а наёмным вольно. То есть Коля получил ту должность, по душе как раз была какая.
II
Год прошёл почти. Начальство в базе прямо-таки без ума от Коли.
Командир охраны роты Дзетцен, капитан и сам Тащипомалу от него всегда в восторге полном. Мало что несли собаки службу как положено, ещё вдобавок поголовно циркачами стали. Представления порой такие отчебучивали, что ну прямо закачаешься, забьёшь в ладоши.
Ну, в какой ещё, скажите, части что подобное кто зрел, кто видел? В цирке, думаю, и то не в каждом, что похожее когда-то было.
Даже сам да генерал Чудилин, самый главный интендант, всем базам командиров командир и, тот, как поглядел на представленье только лишь одно всего – так от восторга даже чуть не задохнулся было. Ну, а как же быть могло иначе, вдоль вольеров в ряд когда собаки стали ровненько, приставив лапы к головам, и после чётко, громко поприветствовали лаем дружным генерала! Прослезился старый.
После той невероятной встречи проверять не стал Чудилин базу, как положено и так как надо. Всё внимание его собаки увели от основной работы. Пил он водку да глядел концерты, представления собак со свитой, на заимке находясь военной.
Пил водчонку генерал и, мило развлекаясь, не нашёл понятно криминала потому, хотя и к неожиданной его проверке там как раз и не готовы были.
Весь сиял и цвёл Тащипомалу. От того и думать стал, как лучше наградить собаковода Колю. И лишь только генерал уехал, объявил ему Тащипомалу благодарность и ещё зарплату: максимально сколько мог повысил, выдал премию к тому ж большую. И ещё пообещал квартиру через месяц-два, ну три – не больше – в ДОСе, как освободится только. Не отдельную хотя, хотя и с подселением, однако, всё же не на частной дорогой квартире как-никак перебиваться б было. И пилоты на порах-то первых в коммуналках поживают даже. А они-то по приказу выше средь военных остальных наземных в отношении жилья, а Коля был всего вольнонаёмным только.
Так ещё майор Тащипомалу завпитомником давал частенько в военторг на дефицит талоны, что существенным подспорьем было: в три цены пойди, купи на рынке масло, чай да колбасу – узнаешь, какова в стране Советской манна.
Ко всему, при разговоре также с командиром базы, тёплом очень, намекнул ему однажды Коля, что три суки с животами ходят: Аза, Рита и Звезда, что скоро вряд ли справится один с хозяйством.
Успокоил командир, сказал, что даст солдатиков ещё, однако, Николай при сём замялся что-то.
– Дело в чём? Чего ещё ты хочешь? – командир спросил, а тот:
– Солдаты, полагаю, эффективны мало в деле тонком. И ещё к тому же: то наряды, то у них занятья, то ещё чего-нибудь такое…
– Как же быть? – спросил Тащипомалу, а ему собаковод:
– А просто. Вы ко мне жену солдат заместо, если можете, примите вольной. Все решаются тогда проблемы.
Так жена вольнонаёмной стала. И пошла она работать также на питомник вместе с мужем в базу.
III
Веселее стали жить, богаче Коля с Леной. Всё у них шло гладко. Быть не каждому в таком контакте с командиром выпадает счастье. Дел всего себе: сопи в две дырки, ожидай, и всё само срастётся. Но случилось вдруг такое нечто, удивительное прямо-таки, что заставило меня рассказ сей непременно написать вот этот.
…Разговора с командиром после, повторюсь, пошла работать в базу Лена Юдина совместно с мужем. В штат оформили по всем законам поварихою в столовой, в части, так как не было вакансий больше в новоявленном театре ЗОО.
Красота. Возрос почти в два раза молодой семьи доход. И вместе. Разве плохо это? Нет, конечно.
И ведь надо же тому случиться. Сядь на лавочке однажды Лена возле дома, что снимали с мужем, как соседка к ней подсела рядом, поживавшая как раз напротив.
Познакомившись, прекрасно дамы меж собой поговорили. Любит, как известно, слабый пол судачить. И соседушка узнала только, что квартиру обещают скоро дать соседям молодым, так сразу в том вопросе просветила Лену.
– У меня сестра живёт, – сказала, – в ДОСе, младшенькая, в доме 8. Восемь лет уже, как замуж вышла за сверхсрочника с системы связи. И все восемь по квартирам частным наскиталась со своим семейством – почитай, уже пять лет сыночку. Обещали дать жильё, но дудки. К замполиту не пошла покуда, к гарнизонному, – ни с места дело. А поплакалась когда девица о судьбе своей такой суровой на приёме, всё решилось сразу: на двоих квартиру дали тут же. И закончились сестры мытарства. Так что зря не ожидай, Елена, а дерзай! На обещанья очень не надейся. Это враки, Лена.
– Ну и где же замполит наш этот?
– В понедельник, каждый, первый, в ДОСе принимает. Записаться надо на приём к нему. Делов всего-то.
– Как фамилия его?
– Смешная. Чебурашко. Чебурашкой кличут. Прочитаешь, как пойдешь на запись. На двери его приёмной, в ДОСе, на табличке, – не засмейся только.
И решила пособить супругу вот поэтому жена с жилищем. О задумке не делясь своей с ним, записалась к замполиту тут же на ближайший понедельник первый, ну и стала ожидать с волненьем.
Так поставлено в стране Советской, что дано лишь замполитам право дефицит распределять и блага. Всё – по Энгельсу, и всё по – по Марксу. Всё – по Ленину. То их додумка, что материя всем балом правит во вселенной всей, она и только, так кому же поручить, скажите, коли так, распределенье манны? Разумеется, сотрапам Маркса, раз учение его у власти.
Понедельник наступил заветный. И когда пришли домой с работы, невзначай сказала Коле Лена:
– К однокласснице сходить хочу я. Ты не против?
– Нет, совсем не против.
– На часок всего один какой-то.
– Да чего же, щебечите, – муж ей, – столько, сколько интересно будет. Поскучаю я один немного.
И ушла жена, а муж, понятно, ничего не заподозрив, кушать сел картошечку в мундире сером с атлантическою сельдью жирной, в военторге отхватил какую, как любимец командира части.
Прямо к домоуправленью ДОСа прилепился части клуб, в который и вошла, слегка робея, Лена. Вот табличка на стене, и жирно чёрной краскою на ней, какой-то прямо траурною, мрачной, жуткой: «Принимает понедельник первый от пяти и до семи раз в месяц замполит полка И. П. (две буквы и смешное) Чебурашко» после.
Стала Лена у стены покорно в ожидании. Была шестою.
Вот и очередь её. А вот и в зал вошла. Посередине столик, а за ним сидит вершитель судеб – неказистый человечек, щуплый, и с ушами у осла как будто.
«А фамилии под стать своей он, – Лена чуть не улыбнулась было. Но, на лысину взглянув смешную, всё же прыснула заметно еле в кулачок, не удержалась дева. – Уж не думала, что замполит наш, подполковник, вот такой плюгавый».
Но, однако ж, сделав вид серьёзный, Лена робко пред давальцем стала в ожидании вопросов первых.
Гарнизонный замполит надменно восседал на деревянном стуле, выражением лица давая понимать, что он сам Бог Всесильный и что Юлий, там какой-то Цезарь, или Брежнев – перед ним букашки незначительные, коих можно раздавить легко и просто ножкой, отдыхает под столом какая.
Тело девушки глазами гладя, исподлобья он спросил:
– Вы кто есть?
– Лена Юдина… Мой муж на базе… На питомнике собачьем служит. С ним и я вольнонаёмной тоже…
– Николай Иваныч Юдин? Знаю! Как про Дурова не знать возможно? Я довольно про него наслышан. И чего ж вы от меня хотите?
– Нам бы с Колею квартиру надо.
– Обещали?
– Обещали. Только, я слыхала, будем ждать мы долго, не поможете нам только если вы, товарищ подполковник, лично.
Призадумался вершитель судеб: «Ну какая же она глупышка. Ничего не понимает дура. База – это часть не та, в которой я банкую, заправляю бал где. К замполиту на приём к другому надо было ей, к майору Бойко. Хороводит что, как раз в их части.
Только Дурову и так квартиру, слышал я вчера, дают. Чего же это вдруг она ко мне явилась? Лично сам вчера, когда был в базе, слышал, как с Москвой Тащипомалу разговаривал, как сам Чудилин дать просил собаководу хату: с подселением хотя б квартиру. А Чудилин – генерал не шутка, гнусных базовских воров грозище. Отказать ему никак не смогут пухорылистые, думать надо».
«Вот же глупая, сама наивность, – подполковник размышлял спокойно, – беспокоится, боится девка. И совсем кого не надо просит, да тогда, когда просить не надо. Без того когда всё в шляпе дело. «Abgemacht», – как говорят французы, не французы, нет, пожалуй, немцы. Нет, а всё-таки мозги дубеют от дурацкой, напряжённой службы…
Скоро Юдиным дадут квартиру. Ожидай себе, когда на блюдце принесут тебе заветный ключик. Нет, волнуется глупышка что-то!..»
И хотел уж Чебурашко было благородство проявить и деве симпатичной разъяснить ненужность, бестолковость всю волнений глупых, только дух, в нём обитавший гнусный, марксо-ленинский похабно-сальный, благородству наступил на горло. И сдалось оно на милость чёрту.
Стал нахальным взгляд его и наглым. Он до талии коснулся тонкой. Да кузнечиком на грудь запрыгнул. Саламандрою полез по ножкам, в босоножках симпатичных, белых, на высокой, тонкой шпильке, модной. И в штанах продрал глаза член спящий, да сопя, зашевелился пошло, недовольно проворчав:
– Однако, вы болван большой, Иван Прокопыч! Разве можно отпускать голубку таковецкую вот так из клетки? Ну-ка быстренько мозги запудри, ишачина, ей. Чему учили в академиях тебя, барана?
Подполковник, соглашаясь с членом:
– Как ты прав, – вздохнул, – болван я круглый.
И коварный план созрел мгновенно в бледно-лысой голове с отливом.
Улыбнулся подполковник эдак по-отечески тепло как будто. Для порядка вроде как листами на столе пошелестел и ручкой знак какой-то на бумаге сделал.
Я взглянул через плечо, а это был всего обыкновенный крестик, ставят в клетки что, в балду играя.
– Вряд ли можно чем помочь вам, Лена, потому как вы с супругом лица не военные. Наёмным вольно не положено давать квартиры – пять лет минимум, бывает десять. Обойти закон никто ни вправе: ни сам маршал рода войск Кутахов, ни министр, всей обороны Гречко и ни я, ваш замполит, Елена. Командиры же они, и правда, любят на уши лапшичку вешать безответственно: цена – копейка обещаньям их в базар хороший. Вот и ваш Тащипомалу также.
Выходило, что слова соседки подтверждались, что имели почву под собой они. Но и помог ведь замполит её сестре, а значит, рановато уходить пока что. Попросить ещё разочек надо.
– Что ж! – обиженно надула губки Лена Юдина, – но я слыхала, что вы можете помочь, от вас что в гарнизоне всё зависит нашем.
Чебурашко посветлел.
– Там много, – он спросил, – ещё стоит народа?
– Я последняя была.
– Отлично. Замечательно. Тогда о деле.
Подполковник, улыбнувшись сально, эдак вкрадчиво сказал:
– Елена! Я хотя не Главный маршал самый! Не Министр пусть обороны Гречко, но смогу-таки помочь, однако, при условиях, с жильём проблеме. Как, прекрасная моя, Елена?
Лена вздрогнула легко, как только замполит её назвал прекрасной, и догадка, испугав, мелькнула в голове и уколола больно, в мозг иголкой будто швейной ткнули. Подполковнику в глаза взглянула дева юная и в них узрела бесконечную сплошную похоть, потной бабою легла какая, злой шалавой меж ресниц бесстыжих. Стало ясно без раздумий долгих, до чего-то Чебурашка клонит.
Но и тот не стал напрасно тратить на загадки дорогое время. Сформулировал предельно ясно предложение своё простое.
– Будет скоро вам квартира, Лена. С подселением сперва. А после и отдельная довольно быстро. Через год, ну через два – не больше. Как вы думаете, стоит это адюльтера или нет? Ответьте.
Лена вспыхнула, румянцем красным по лицу пошла. Она взорваться, закричать уже была готова, подполковник Чебурашко только эдак вкрадчиво елейно-сладко продолжал:
– Я обеспечу, Лена, продвижение по службе мужу. На сверхсрочную возьмём сначала мы его. Закончит ВУЗ заочный и блестящим офицером будет. А о тайне нашей с вами этой не узнает ни одна собака. Как согласны вы на то, Елена?
От великого такого хамства в неиспорченной душе девчонки закипело. И она б, конечно, обругала негодяя тут же, как смогла, но план возник отмщенья вдруг в неопытной ещё головке.
И, эмоции в душе упрятав, неожиданно она сказала:
– Предложение пугает ваше, но, однако же, считаю, всё же отказаться неразумно будет.
– Замечательно! Прекрасно, Лена!
И хотел уж Чебурашко было в тот же миг из-за стола подняться да к двери, чтоб на замочек тут же притворить. Но видя это, дева обратилась к замполиту с чудной и наивною такой улыбкой:
– Извините, как-никак измена это первая моя. Так просто не могу я в кабинете вашем преступленье совершить большое. Со цветами я хочу, с шампанским и в каком-нибудь красивом месте. Где? То сами вы уже решайте.
– Хорошо. В обед возможно завтра?
– Да. Я завтра на работу выйду и прикинусь там больною сразу. Отпрошусь потом домой у мужа. И к свиданию готова буду.
– У аптеки, значит, в два, за ДОСом. Я на красных «Жигулях» приеду.
– До свидания.
– До завтра, Лена.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
