Текст книги "Девушка, которой нет"

Самыми крупными буквами все-таки было выписано название компании «НАШЕ НЕБО».

– Вот это фантазия, ma cherie! Вот это размах! – пролепетал Кораблев, прилипнув взглядом к окну. – Мэр Москвы не расстроится из-за такого самоуправства?

Шаман бормотал что-то нечленораздельное:

– Сила мысли… Джоуль и Гельмгольц переворачиваются… пришло время титанов…

Фея не выглядела польщенной. Многочисленные комплименты, прозвучавшие за последние два часа, она воспринимала как должное. Промежуточный результат работ потрясал – ровно в 15.00 (чтобы попасть во все вечерние новости) над Москвой появились восемь дирижаблей, точно копирующих «Графа Цеппелина-2LZ-130» длиной 245 м на двести пассажиров. Они были выкрашены в праздничные, яркие цвета.

Два дня она подбирала команды дирижаблей, звонила в любительские клубы воздухоплавания, изучала законодательство, правила управления, инструктировала…

Сегодня на брошенном колхозном поле недалеко от Перхушково произошел факт материализации – все, кто присутствовал, стояли с открытыми ртами, наблюдая возникновение на чахлой траве и трехметровых тысячелистниках гигантских дирижаблей, похожих на китов или древних чудовищ, беспощадно выброшенных на берег.

Потом погрузка, вереницы машин с цистернами инертного гелия, оплаченного почти как уральские самоцветы, дикие глаза шоферов, ощущения нереальности, сна и всемогущества.

Несколько пробных кругов над тихим подмосковным полем, аплодисменты и авансы-авансы-авансы, щедро раздаваемые, чтобы люди поверили, рискнули, вдохновились желанием изменить мир.

И так восемь раз.

Ей казалось – за десять часов она постарела минимум на сто пятьдесят лет.

– Короче, мы почти боги, – пробормотал Кратер.

– Сейчас то же самое можно сказать о любом человеке, – возразила Фея. – Вот стратегия спасения. – Она бросила на стол Кораблева увесистый том – страниц двести, не меньше. – Всю ночь творили. Посложнее, чем пончики остывшие материализовывать. С вас бонус. Учитывая, что все нынешние валюты стали беззубыми, расплачиваться придется кровью.

Фея подмигнула.

«Черствая она стала. Неживая. Когда мертвая была, во много раз человечнее казалась. Интересно, когда вышвырнет на улицу меня, Кратера, Костю-бухарика, соплюху Олю и сутенера Толю?»

– Массированная реклама начнется в 18.00 по всем федеральным каналам. Ролик уже смонтирован, с руководителями СМИ все согласовано, эфирное время оплачено.

«Как она успела за три дня? Ущипните меня. Это… это… Это – бессмертие…» – Саня постучал по титульнику стратегии, на котором значилось «ПРОЕКТ-2100»:

– Будущее, которое никто не смог угадать?

– Ага. Поэтому оно и жаждет расправы. Зашло со спины, накинуло мешок на голову и заработало бейсбольной битой.

Мужчины заерзали на стульях, словно бита оказалась у них в руках. Или голова попала в пыльный мешок.

– Ты подумала о том, как люди будут забираться на борт? – Шаман перебил вопросом общее оживление.

– По трапу. Потрудитесь прочитать стратегию. Там указаны тысячи мелочей, которые отвлекут людей от дел их насущных. Мелочи рассчитаны на любой характер, на любой тип личности, на любой кошелек… – Фея сделала паузу, торжественно развела руками. – Ну, господа, теперь вам следует выйти из своего добровольного заточения и поздравить коллектив, который пахал день и ночь.

Руководство компании «Наше Небо» направилось к своим работникам. Несколько скованно, растерянно улыбаясь. Хорошо, что за три дня они нашли время переодеться в относительно строгие костюмы, даже нацепить галстуки. Впрочем, все это богатство выглядело на демиургах несвеже и неопрятно.

Все, кто были в офисе, прильнули к окнам. Многие очухались после первого шока и уже верили своим глазам.

Фея долго говорила о корпоративном подвиге, о конструктивном духе единства, царящем в коллективе, о грандиозных перспективах развития компании. Апогеем ее выступления стал стремительный бросок к окну и вопль:

– Посмотрите!!! Это сделали вы! Своими руками! Это новая страница в истории!..

Несколько экзальтированных особ сразу же поверили ее словам и блеснули глазами.

– Что за дятел рядом с ней крутится? – спросил Саня у Кратера. – Помощник?

– Типа. Только ни хрена не смыслит. Потому что системный администратор. Светик его зовут. Она наняла его только для того, чтобы он бегал за ней. Давняя и неразрушимая страсть к сисадминам?

Нецензурный ответ Кораблева заглушили загремевшие аплодисменты.

Кораблев бочком двинулся к выходу. Его все меньше интересовал мир, в котором между ним и Феей растет непреодолимая геологическая трещина.

Queen: «I Want It All»

С руководством «Нашего Неба» не удосужились связаться ни мэр Москвы, ни министр обороны, ни какой-нибудь клерк из милиции или департамента транспорта. Позвонил другой человек, который никому не мог доверить деликатный вопрос спасения родины.

– Здравствуйте, Фея Егоровна.

– Здравствуйте. – В ее интонации он сразу услышал почтительное вздрагивание голосом.

«Узнала. Ждала?»

– Я очень рад успехам компании «Наше Небо».

– Поздравлять, наверное, нужно не меня, а нашего генерального директора, Кораблева Александра Сергеевича.

– Я решил поздравить вас. Как самое неслабое звено. – «Все знает Верховный», – зафиксировала Фея. – Думаю, вашу систему продублируют в других городах. Думаю, это не очень поможет. Так сказать, тяга к родной марке значительно снизит эффект.

– Чему поможет? – осторожно спросила Фея.

– Тому, ради чего создавалась компания «Наше Небо». Спасению людей. Оригинальная плата за билеты, перспектива общего ажиотажа, которую вы так талантливо готовите… изобретательные способы переключить внимание людей. От фейерверков до шикарной сантехники на борту дирижаблей. – Не дав ей возразить, Президент продолжил: – Мы готовы содействовать региональному, межрегиональному и даже межгосударственному развитию «Нашего Неба».

– В принципе нам это не особо нужно. Мы и сами… – Фея сделала паузу.

«Все-таки бизнес у меня в крови… все-таки бизнес у меня в крови…» – повторяла она про себя, чтобы не прервать молчания, чтобы не сорваться в какие-нибудь пугливые, ненужные объяснения.

Паузу с другой стороны разбавили чем-то вроде доброжелательного «хм-м…».

– Определенные возможности государственной машины будут у вас в распоряжении, Фея Егоровна. Думаю, вы лишь отдаленно представляете, что это такое.

– Представляю, – кокетливо заупрямилась Фея, пытаясь вспомнить скандалы прошлых лет.

– В любом случае, без нашего участия продолжать агрессивное коммерческое развитие вам будет… – Президент помолчал, тишиной подготавливая плацдарм для следующего эффектного слова. Завершил фразу: —…Сложно. – Вновь пауза. – Очень сложно.

Два последних слова были суровы как диагноз иммунолога, ревматолога и проктолога вместе взятых.

Ruslana: «Wild Dance»

В офисе царила хорошо спланированная и еще лучше исполненная атмосфера веселья и праздника. Воздушные шары, лепестки роз, гремящая музыка. Все старались выглядеть безмятежными настолько, насколько могут быть безмятежны люди, три дня назад узнавшие друг друга и не успевшие толком сработаться.

Кабинет руководства, ранее terra incognita для непосвященных, был раскрыт настежь. Люди слонялись, стряхивали пепел на идеально чистый ковролин. Огромный стол для переговоров захватили разнокалиберные бутылки запредельной стоимости. Преобладающий жест толпящихся здесь – указательным пальцем в темное небо за окном, где бесформенные прогалины туч трутся о чернильные пятна пока еще не освещенных (и не освященных) дирижаблей.

Праздничные тосты руководства встречают залпами шампанского, заискивающими улыбками.

– Будешь пить? – Кораблев схватил бутылку из чьихто услужливых рук.

– Буду, – уверенно ответила Фея, решившаяся сегодня добиться крепкого беззаботного опьянения. – Может, получится пощекотать свои атрофированные железки.

Витек без стеснения оглядывал разношерстую публику, кивал, ему кивали в ответ. Здесь все были рады приятелям шефа. Мальчик старался чувствовать себя как дома – но так же, как и сотни раз до этого, у него не получилось.

Он втянул носом душный угар; голова закружилась. Постарался больше не думать о людях вокруг.

Оля терпеливо выжидала, когда генеральный директор «Нашего Неба» отсохнет от своей крали, и тогда она объяснит ему, кто готов стать его правой рукой вместо холодной и не блещущей новаторскими идеями Феи.

Оля не могла смириться с тем, что ее не просто затмила, а еще и приспособила для собственных планов роковая фифочка, не удосужившаяся с утра причесаться. Лучшего мужика склеила, компанию тоже считает своей. При этом равнодушна ко всему, как фонарный столб.

Уже завтра начнутся экскурсионные полеты над Москвой – в городе потекут очереди за билетами, воздух задрожит от горячего марева возмущений, живущих охватят азарт, трепет, чувства причастности к чуду… И тогда они спасутся.

Оля чувствовала в себе силу управлять всем этим. И единственный способ добиться этого – сделать Кораблева своим. Почему, если вещи стали ей подчиняться, не подчинится мужчина?

«Единственное их сходство – растрепанные волосы. Неужели Кораблев и Яшина когда-то были парой? Лед и пламя. Лупоглазый киборг и тракторист с повадками наркодилера».

Прислушиваясь к своему внутреннему камертону, Оля ждала момента, когда можно будет вклиниться в вечеринку, не нарушив гармонии полупьяного единения все еще разобщенного коллектива. Однако с каждой минутой она теряла вдохновение что-то менять и уже не чувствовала себя способной держать ситуацию под контролем.

Еще час назад она была уверена – мало кто/что в жизни может выбить ее из колеи. Пожалуй, только целый набор убийственных обстоятельств:

1) жуткая правда о своей жизни. Например, безусловное подтверждение того, что она все двадцать лет лежит в своей девичьей кроватке или в скляночке с мутной маслянистой жидкостью и видит сны;

2) каждый из сорока семи президентов США, каждый второй российский правитель были искусной голограммой или посланником коварного внеземного разума;

3) Ивана Урганта уличили в причастности к самому немногочисленному сексуальному меньшинству.

Три дня совместной работы с Феей оказались равнозначны этим открытиям.

Vanessa Mae: «The Blessed Spirit»

Общий гомон над столом обострило неожиданное заявление Шамана:

– Нам непременно следует выпить за Виктора Иконникова. Именно благодаря ему мы можем видеть Фею Егоровну во плоти. – Костя дернул рукой в сторону Витька, потом Феи: – Желающие могут потрогать кузнецов нашей победы.

Кораблев укоризненно посмотрел на Шамана, нависшего над столом и буравившего глазами стушевавшегося сына полка.

Фея никого не хотела посвящать в свое «до и после», но легенда ее воскрешения стала достоянием руководства «НН». Витек равнодушно пожал плечами, не выдав – внезапно сразившие его тошнота, головная боль, резь в желудке и слабость в ногах вот-вот заставят потерять сознание.

«Почему мне так плохо из-за этого словоблудия? Я делаю то, что делаю…»

Витьку захотелось выкинуть какое-нибудь коленце, чтобы у присутствующих никогда больше не возникло желание обсуждать его персону. Взмахнуть внезапно возникшими огромными черными крылами, изрыгнуть огонь.

– Шаман уверен, что именно ты удержал Фею на краю, – вступила Ольга с очевидным сожалением упомянутого факта. – Ты действительно можешь контролировать нынешнее буйство развоплощений?

– Спасать, – грустно поправил Шаман и указательным пальцем прочертил в воздухе маленький крестик, будто прерывая жизненный путь очередной заблудшей в иллюзиях души.

«Спасать? Неужели я впервые задаю себе этот вопрос? Даже когда напросился в компанию Кучерены, я не представлял, ради чего я это делаю…»

Витек попробовал ухватить в кулак двух-трех слов все свои сомнения-переживания-ожидания. Почувствовал, как земля уплывает из-под ног. Он понял – устоять возможно, лишь навсегда поняв, зачем он ходит-просыпается-ест. Иначе нужно откинуть застывший в руке бутерброд с сырокопченой колбасой и замертво упасть со стула.

Истина представилась чем-то вроде куска тонкого льда, образовавшегося в луже в одну из первых морозных ночей. И теперь многое зависит от того, получится ли ухватить его. Чем больше унесешь, тем большая достанется замочная скважина, в которую можно подглядеть тайны жизни и смерти.

Двумя руками приподнимаешь скользкую пластину; она трещит, покрывается шрамами. Острая кромка режет пальцы, льдинки осыпаются на землю; оставшиеся – быстро истаивают, обращаются в воду. Вместо постижения – озноб и разочарование.

– Я многое могу, но делаю это только ради себя. – Он уверенно поставил точку, рассыпав в бездну души неподдавшиеся крохи понимания.

«И возможно, ради Феи. Уже повод, чтобы жить… Даже если об этой жизни никто не вспомнит».

– Хм… – казалось, Шаман ожидал такого ответа, словно ничего другого и прозвучать не могло.

«Чтобы и другие поверили – люди давно не нуждаются в спасении».

– Ты лучше скажи, пробовал ли ты какой-нибудь возмутительный поступок совершить? – с другого бока зашла Оля. – Материализовать флажок ЦСКА или квадроцикл? Дождик вызвать, костер взглядом разжечь?

– Когда-то давно пробовал, – неуверенно проговорил Витек. – Разонравилось.

– Разонравилось ему! – фыркнул Костя.

– Чего к человеку пристали? – возмутилась Фея. – Витек даже деньги у себя в кармане придумать не может. Не то что мы – небесный сонм дирижаблей.

– Предлагаю тост за будущее компании «Наше Небо»! – очнулся сисадмин Светик. – За светлое.

Пить никто не захотел. Проснувшуюся инициативу быстро замяли.

Toto Cutugno: «Donna Mia» & Звери: «Дожди-пистолеты»

Фея швырнула Сане несколько слов и пошла к выходу. Он направился за ней, несколько раз обернулся – еще раз убедиться: темные глыбы дирижаблей висят над Москвой. Волшебство не исчезло после полуночи.

– Кораблев, я не соображу, где и как мне искать расплаты. Не знаю, кто мне может помочь.

Саня, ожидавший любовных признаний, а не туманных речей, захлопал глазами. Они стояли в архиве, отгородившись от пьянки массивной дверью. Внезапная тишина словно нашептывала о чем-то неприятном.

– Все еще больше запуталось, Саня. Ты, жизнь, смерть. «Наше Небо», рай, преисподняя. С такой же легкостью я восстановила бы вокруг Москвы восемь противоракетных радаров. Я неживая. Впервые с того момента, как умерла.

Саня все еще не придумал, что сказать.

– Я словно что-то обронила или забыла. И не могу вспомнить. Представь – ты запамятовал, как дышать. С ужасом пытаешься вспомнить, готовишься дать дуба – и вдруг понимаешь: можно и без этого. Необязательно наполнять легкие воздухом, мышцы подключать. Нет необходимости – ходить и улыбаться получается без кислорода. Саня, я не могу привыкнуть к тому, что перестала чувствовать. Я ведь не звездный мальчик из сказки. Все, что у меня было, – любовь к тебе. – Фея виновато улыбнулась. – Ею я и расплатилась за то, чтобы остаться чуркой, наполненной мыслями, нервами и безграничной силой.

Саня с недоумением наблюдал, как остатки деловой сосредоточенности покидают лицо Феи. Руки порывисто затрепетали вокруг талии, пальцы выкручивали огромные черные пуговицы халата, рискуя сделать этот шокирующий наряд еще более откровенным. Девушка подошла к двери, закрыла ее, вытащила ключ и зашвырнула в глубь огромного, перегороженного стеллажами помещения. Туда, где сгущался мрак.

Саня и Фея стояли в единственном здесь плацдарме света.

– Я хочу стать слабой, глупой девчонкой. Такой, какой была до всего этого. Чтобы меня окружили заботой и вниманием. Чтобы валяться в кровати. Знать, что любима. Лечиться от своей внутренней глухоты. Не думать ни о каком унылом «завтра». Чтобы всё – здесь и всегда.

– Исчерпывающе. – Саня потер нос, будто поправил невидимые очки. – Невозможно. Давай лучше попробуем тебя в белочку превратить. – Он широко улыбнулся, все еще надеясь исчерпать происходящее шуткой.

– Лучше в черепаху или бабочку. Не знаю, хочу ли я жить долго или умереть сегодня же.

– Умереть никогда не поздно, – неудачно сострил Кораблев.

– Хватит шутить! Во мне такая беспредельная сила и тоска, что я вот-вот взорвусь… Я все могу. Но мне этого не хватает. Выполни мою просьбу – избей меня. До бесчувствия. Каков каламбур! – Щедрый оскал Феи изображал неуместную здесь улыбку. – Может, тогда вновь научусь дышать…

Саня всерьез испугался – не лихих магических способностей Феи, а непоправимого отчуждения, готового коварно заполнить то, что раньше переполнялось любовью. Сквозь пьяную радужную пелену проступило: «Сейчас можно сделать какую-нибудь неосторожную гадость и потом себе не простить». По Феиным глазам, в которых он впервые усмотрел панику и нерешительность, угадал – осторожность, цивилизованность, приличия она оставила за дверью. Перед ним была угрюмая сила, ищущая выхода и усмирения.

– Меня остановить нужно. Пока не раскрошила чего-нибудь хрупкого, чего уже не собрать. По-взрослому отметелить. Выключить! – Она порывисто шагнула к нему и изо всех сил ударила его кулаком по щеке. – Избивать методично. Грубо. Не жалеть.

С каждым новым словом она пыталась бить его в лицо, то ладонью, то кулаком. Кораблев не очень успешно уворачивался, уходил от ударов. Но злость, весьма своеобразная тетечка, закипала.

Наткнувшись спиной на стену, получив кулаком в нос, Кораблев почти потерял контроль над собой. Следствием стал короткий удар в солнечное сплетение. Фея охнула, отступила. Саня было раскаялся, но извинения застряли у него в зубах – он увидел гримасу Феи – решительную, безумную.

– Остановить меня надо, Кораблев. Всенепременно. Я слишком опасная угроза для человечества. Смелей!

Она чуть-чуть отвела руку в сторону, и тут же в ней оказался короткий хлыст. Еще движение – и Саня почувствовал, как щеку обожгло от беспощадного удара. Хорошо, глаза успел закрыть.

Волна контролируемого, профессионального бешенства взорвала адреналином кровь. Он перестал видеть перед собой хрупкую молодую девушку. Только опасного врага, которого следует ошеломить, нейтрализовать, обезвредить. Со времен службы руки хорошо помнили последовательность ударов.

Даже когда его правая расплющивала мягкую грудь девушки, а левая ломала ей нос, сердце не дрогнуло. Он не остановился.

Фея отлетела на один из стеллажей, который покачнулся и обрушился на другой. Как костяшки домино, стала валиться аскетичная мебель архива.

Фея сидела среди папок, листов бумаги и прочей канцелярской дряни, рукавом вытирала разбитое лицо. Халат покрылся белыми пятнами пыли и навсегда утратил статус верхней одежды. Прорехи сверкали поцарапанной кожей.

Впервые за последние несколько секунд выражение лица девушки стало сосредоточенным. Она видела цель.

«Как же мужчины несоизмеримо сильнее женщин», – виновато подумал Саня.

Что произошло дальше, Саня постарается никогда больше не вспоминать.

В руках у девушки возникали тарелки (фарфоровые, алюминиевые, стеклянные), которые градом посыпались на Кораблева. Через мгновение тарелки сменили колющие и режущие предметы – ножи, шило, лыжная палка… Фея вскочила на ноги, чтобы колоть, резать, рубить.

Меньше секунды прошло с момента прошлой мысли, прежде чем Саня понял – своими силами справиться с этим вихрем он не в состоянии. Кровоточащие порезы множились. Пока Фея наносила удары издалека, из укрытия. Точечно, уверенно – словно отбивала телеграмму. Она почти парализовала его и готовилась броситься вперед, чтобы добить.

Перемещаясь, уклоняясь от летящих в него предметов, Саня глубоко вдохнул затхлый воздух архива, сосредоточился и попытался представить в руке нож. Хренушки! – управлять иллюзиями в бешеном темпе сражения оказалось нелегко. Нож материализовался не в правой руке, как представил Саня, а рядом, в воздухе, и тут же нырнул вниз, воткнувшись в миллиметре от ноги.

Копье, на которое он захотел нанизать многорукую убийцу в образе милой девушки, он увидел далеко за спиной Феи, в груде наваленных друг на друга стеллажей.

В руке Сани последовательно оказались – пульт от телевизора «Toshibа», упаковка «Actimel’я», рубанок, цветочный горшок, гитара, водяной пистолет и, наконец, маленький топорик. (Как ни воображал Саня, ничего из любимого огнестрельного оружия поблизости не образовалось.)

Все материализовавшиеся вещи он незамедлительно адресовал Фее – прицельно в голову. Фея пригибалась, останавливалась, пряталась в проемах между рухнувшими стеллажами, но неумолимо наступала. На пути топора возникли обыкновенная дверь из вагона метро (производство г. Мытищи). Оттолкнув ее в сторону, Фея ринулась вперед, примеряя в руках электрошокер, гарпун, наконец, вилы. Удобнее перехватила их и постаралась вонзить Кораблеву в живот. В этот момент и у нее, и у него на лицах проблематично было отыскать признаки мысли – только бешенство.

Зоопарк: «Если ты хочешь»

В руках у Кораблева появился плюшевый медведь размером с новорожденного слоненка. Он-то и был нанизан на вилы. Фея изо всех сил толкнула их вперед – Саня повалился, увлекая за собой медведя, холодное оружие и девушку. Удар затылком пришелся о ступеньку, которую заботливые строители соорудили на входе в архив. В глазах потемнело. Раздавшийся рядом грохот удержал уплывающее в туман сознание. Однако полному прояснению воспрепятствовал вид лица Феи, нависшего над его лицом. Губы, глаза, кровь на щеке – близко-близко.

– Я вернусь, только если смогу снова полюбить тебя, – как угрозу прошептала обещание Фея и больно ударила в пах.

Когда Саня начал хватать ртом воздух, она закрыла его очень влажными и непонятно отчего сладкими губами.

Дверь в архив вышибли. Ее снес удар гигантской силы – она пролетела над Саней и Феей в глубь помещения. Такого сложно было ожидать даже от Кратера, появившегося в дверном проеме.

Несмотря на треск, взвившуюся пыль и хлынувший в комнату свет, Фея не прервала поцелуя, которым терзала губы Кораблева. Она билась зубами о его зубы, колола языком в нёбо. Во всем этом был привкус крови и отчаяния.

Через секунду Саня понял, что не дышит, через две – что не может остановить накатывающийся обморок, через три где-то в глубине его головы раздался едкий голос Кратера:

– Мы вам сто раз стучали.

Саня видел только растерянный взгляд Феи. Ее лицо всплывало к потолку. Оптический обман доконал его – Кораблев потерял сознание.

Фея поднялась на ноги. Лицо – сплошной синяк, одежда порвана, по всему телу кровоподтеки. Она совершила почти невозможное – уделала бывшего офицера СВР. Вошедшие расступились. Никто не рискнул бы загородить ей дорогу – дерзости у Феи даже сейчас вполне хватит, чтобы вызвать на бой все вооруженные силы России. Но о том, что подобная схватка неминуема, знал только Витек. Он смотрел в спину Феи и с трудом сдерживался, чтобы не догнать и не обнять на прощание.

Равнодушный пророческий голос нашептывал – она еще сможет обнять его. Он – уже никогда.

В восемь часов утра дирижабли начали катать людей.

Юля Савичева: «Высоко»

Наши миры не станут последним и единственным убежищем человека. Все изменится, все уже меняется. Мы привыкли ощущать реальность как что-то неизбывное. Горы, моря, демократия, города, авиаперелеты. Бескрайность планеты, Солнечной системы, Вселенной – перестали пугать и угнетать воображение. Покорение мира превратилось в слишком банальную фантазию. Так продолжаться не может.

На смену нынешним должны прийти новые иллюзии. Уже приходят. Пострашнее, поизобретательней, с голливудским душком.

Многое будет разрушено. В первую очередь растают самые главные заблуждения живых: срок службы сердечной мышцы или нервных клеток определяет продолжительность жизни; материальность, осязательность, цвет, запах – главные доказательства существования окружающего мира.

Начнется лихорадочный поиск новых отправных точек, которые позволили бы человеку построить вокруг себя хоть что-то напоминающее прежнее пространство-время. Если получится, мы легко совершим и следующий шаг – найдем среди руин исчезнувших Вселенных, отразившихся в нескольких миллиардах осколков, хоть что-то столь же уютное, как вера и любовь.

В этом огромном зеркале, прежде называвшемся «человечество» или «душа», должно что-то остаться. Угасшие, замерзшие, покрытые многометровыми историческими слоями сохранившиеся угольки первыми затеплятся в неведомом, неизмеримом, заменившем привычное-обжитое.

Пусть те, кто придет после нас, найдет их! Этими искорками все еще можно освятить новую территорию жизни.

Не найдут?..

Остается только надеяться, что в этой игре в прятки все будут спасены. И кошки, и мышки. И плачущие, и оплакиваемые. И верующие, и разуверившиеся, проклинающие и проклинаемые, богатые и бедные, сильные и слабые, безрассудные и прагматичные… Нет смысла пересчитывать свои заслуги или свои грехи.

Ибо нет Кары Божьей. Нет суда. Нет последствий. Самое страшное последствие – не заметить, кем был человек, не узнать, кем он мог стать.