Текст книги "Баллада об Овцове. Сказки старого панка (сборник)"

Панк и подлое солнце

– Здорово, чувырлы! – панк увидел трех чуваков с хайерами и пошел знакомиться. – Аутентичненько, чувырлы! Краска масляная? – он имел в виду краску, которой были окрашены хайеры удмуртских панков.

– Гуашь! – неохотно ответил старший из них и плюнул в сторону панка в качестве приветствия. – Ты откуда, чмаровоз?

– Из Москвы! – панк в ответ плюнул на штаны старшего и попал. – Вот приехал по косяки, говорят, у вас тут косяки знатные!

– А то! – осклабились удмуртские панки и заплевали все штаны панка по самую ширинку. – Ты вовремя, чмаровоз, сейчас – самый покос! А вот завтра будет уже поздно! Погнали с нами?

– Заметано, чувырлы! – панк скинул с плеч косуху с черепами и связал рукава крест-накрест. Получилось что-то вроде большой открытой авоськи, в которую удобно будет сгружать траву. – А что, телки-то у вас здесь имеются, или с Дунькой Кулачковой придется барахтаться?

– Обижаешь, чамор! – обиженные удмуртские панки строго посмотрели на панка. – Это у вас там в Московии девки все чистенькие да гладенькие и не дают, а у нас бабы – лысые, в наколках и не моются по полгода! То, что нужно – закачаешься!

– Чур, моя – самая грязная! – панк плотоядно щелкнул зубами. – А вшей у нее случайно нет?

– Найдем, для тебя, чамор, найдем!..

Панк открыл глаза – в спальне было темно. Он пошарил рукой и включил светильник – светильник озарил призрачным голубоватым светом комнату, и по потолку от движений панка сразу запрыгали тени. Тени то удлинялись, то укорачивались, и следить за ними было интересно. В другую ночь панк так бы и сделал, но сегодня уж больно хотелось продлить прекрасный сон, который почему-то так резко оборвался. Панк закрыл глаза…

– Тебя как звать, шалава? – панк обнял девку в потертой телогрейке – от девки за три версты разило водкой.

– Джульетта я! – девка томно потупилась, а потом чмокнула панка в нос. – Меня тут все уже оттрахали, но я всегда ждала только тебя, мой московский панк. Пойдем на сеновал?

– А то! – панк от радости даже захлопал в ладоши.

И они двинули. Миновали:

– коровник, из которого на свет божий просачивались зловонные миазмы коровьего дерьма (панк в это время дышал полной грудью и не мог надышаться),

– сточную канаву, в которую панк хотел было нырнуть, но Джульетта его остановила строгим взглядом, указав, что утро близится,

– сортир на окраине удмуртского села, где с самого утра засели местные удмуртские панки, провозгласив сортир независимой республикой,

– поле, утыканное коровьими лепешками – словно противопехотными минами (на которых панк несколько раз подорвался, и каждый раз Джульетта изображала из себя сексапильную медсестру, вытягивающую его с минного поля в тыл),

– забор, который защищал сеновал. Подходя к забору, панк больно ударился о его выступающие на уровне пупка жерди, и возбуждение, не отпускавшее его вот уже несколько часов, чуть-чуть поуменьшилось.

И вот, они с Джульеттой залезли на сеновал. Панк скинул с себя заляпанные в навозе портки, Джульетта скинула с себя заляпанные в навозе панталоны…

Панк открыл глаза – за окном вовсю буйствовал рассвет, и с солнечными лучами Джульетта из сна уносилась прочь. Панк тяжело поднялся с кровати и тяжело побрел в ванную. Как всегда, самое интересное с ним не случилось.

Панк и семь шедевров третьяковской галереи

Панк остановился возле картины Шишкина «Утро в сосновом бору» и затаил дыхание. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы Шишкиным я,
Писал бы лес –
Медведей и сучья,
Разбросанные повсюду.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Трех богатырей» Васнецова. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы Васнецовым я,
Писал бы богатырей,
Что смотрят вдаль –
Монголов ищут.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Бури» Айвазовского. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы Айвазовским я,
Писал бы море –
И моряков,
Что обязательно потонут.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Явления Христа народу» Иванова. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы Ивановым я,
Писал бы Христа –
И народ
Неразумный.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Лунной ночи на Днепре» Куинджи. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы я Куинджи,
Писал бы траву и хаты –
А также Луну
И Днепр.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Апофеоза войны» Верещагина. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы я Верещагиным,
Писал бы черепа –
Много черепов.
Пирамиду.
 

Панк удовлетворенно улыбнулся и перешел в следующий зал – и остановился напротив «Демона» Врубеля. Минуты две он всматривался в шедевр, и, повинуясь силе искусства, в его голове родились следующие поэтические строки:

 
Был бы я Врубелем,
Писал Демона –
Хотя по сравнению с Сатаной
Он – чистый лох!
 

– Верно подмечено! – кто-то похлопал панка по плечу. Панк обернулся и увидел рядом улыбающегося Властителя Ада в его земном воплощении. Пожал ему руку, как старому знакомому. И они пошли. Бухать. А потом – по девкам.

Панк и топлесс

«Загорая топлесс на нашем пляже, вы получите незабываемое удовольствие!» – панк прочитал плакат перед входом на пляж и восторженно ахнул. Воображение, подстегнутое незамысловатым текстом с плаката, пустилось в пляс и тут же нарисовало картину множества обворожительных женщин, поджидающих панка на горячем, наполненном эротизмом песке.

Первой в воображении шла длинноногая блондинка – понятно, топлесс, и понятно, со спущенными до колен трусами. Из-за спущенных до колен трусов ходить блондинке было неудобно, но она и не ходила, а лежа поджидала панка, время от времени переворачиваясь с живота на спину и обратно.

Второй в воображении шла длинноногая брюнетка – понятно, топлесс, и понятно, совсем без трусов. Ходить брюнетке было гораздо сподручнее, чем блондинке – и она этим воспользовалась: бегала туда-сюда по пляжу и зазывала панка жеманными наклонами вперед-назад и поворотами вправо-влево.

Третьей в воображении шла длинноногая рыженькая – понятно, топлесс, и понятно, с трусами, надетыми на голову вместо панамы. Трусы – мало того, что облегчали передвижение по пляжу – так еще и спасали от солнечного удара. И именно поэтому рыженькая была самой резвой и самой сексуально притягательной. И, кроме того, не такой серьезной, как брюнетка, и не такой ветреной, как блондинка – что важно.

Насладившись воображаемыми блондинкой-брюнеткой-рыженькой, панк смело шагнул на пляж и немедленно оказался под прицелом пристальных глаз кривой сгорбленной старухи, которая ходила вдоль полосы прибоя и собирала водоросли, выброшенные на берег вчерашним штормом. Кроме старухи никого на пляже не было – да и немудрено, на дворе стоял ноябрь месяц.

– Тебе чего, милок? – старуха остановилась напротив панка. – Чего приперся? Водоросли – мои, так и запомни!

– Отвали, бабка! – панк лениво плюнул через щербатый передний зуб. – Не до тебя сейчас. А лучше подскажи, куда подевались все девушки-топлесс с этого пляжа?

– Ты что, рехнулся? – бабка опешила. – Какие девушки? Не сегодня-завтра снег выпадет, а ты все девушек каких-то ищешь! Ты что, наркоман? Пока спохватился, пока из кайфа вышел, так несколько месяцев и прошло?

– С чего это ты, бабка, взяла, что я наркоман? – тут уже пришла очередь удивляться панку – такой ораторской прыти от старухи он не ожидал.

– Да я вас за версту чую! – насупилась бабка и вдруг неожиданно подмигнула панку. – А хочешь, приведу тебе девок-топлесс? Денег дашь?

– Ну, – панк почесал репу, – а сколько просишь-то?

– Недорого! – бабка перешла на заговорщический шепот. – Три тысячи на круг!

– Эх, была не была! – панк в сердцах махнул рукой – уж больно хотелось девок топлесс. – Только смотри, чтоб красивые были, а не то бабло назад заберу! – и он протянул старухе деньги.

Та быстро цапнула три тысячные купюры, обернулась волчком и развалилась на три маленькие кучки. В первой кучке оказались руки и голова, во второй – туловище, в третьей ноги и жопа. Панк онемел и хотел было бежать с пляжа, но остановился, пораженный невероятным зрелищем.

Кучка с ногами и жопой начала быстро превращаться и в итоге превратилась в блондинку, кучка с головой и руками – в брюнетку, кучка с туловищем – в рыженькую. И все топлесс. Посмотрели девушки на панка, клацнули железными зубами и набросились на него, как стая диких волков. Блондинка отгрызла панку ноги и жопу, брюнетка – голову и руки, а рыженькая – туловище. А панк в это время лежал и радостно улыбался – ему реально было хорошо.

Панк и революционные волнения

– Это что, зарплата? – панк посмотрел на зажатый в руке грош, затем на наглую морду приказчика и в сердцах плюнул на грязный пол соляной конторы. Позади панка в очереди из работяг (многие из которых ходили согнувшись – так, что руки свисали до пола) начались волнения: «Что, обрезали? Что, премиальные сняли? Что, барыги опять хотят трудовой народ обмануть?»

Заслышав недовольный шум толпы, приказчик нервически улыбнулся, скроил зверскую морду и замахал на панка руками:

– Все, давай проваливай отсюда – пока не приказал высечь тебя на конюшне!

Панк беспомощно оглянулся и почувствовал слева за спиной знакомое присутствие. Присутствие говорило о том, что, как минимум, курьер-посыльный от Сатаны (или даже бес среднего ранга) здесь, и панку не о чем волноваться – поддержка со стороны того света ему обеспечена.

Панк расправил плечи, вздохнул полной грудью провонявшийся потом и конским навозом воздух конторы и залепил приказчику звонкую затрещину (так, что тот слетел со стула и ударился башкой о стоящий рядом сундук с зарплатными деньгами). Для верности (не добить окончательно – просто чтоб не вставал) панк наступил ногой в драном онуче приказчику на яйца и хорошенько потоптался.

– Вот так вот, харя! – почувствовав, как что-то поддалось под напором безжалостного онуча, панк победоносно вскинул подбородок вверх и с чувством собственного достоинства осмотрел онемевшую от ужаса толпу работяг. Здесь, честно говоря, было от чего онеметь: мало того, что – членовредительство должностному конторскому лицу, так еще и бунт! И вскоре обязательно прибудут жандармы и начнут стрелять из револьверов!

– Не тупи! – голос курьера-посыльного от Сатаны (или даже беса среднего ранга) резко и властно поторопил панка. Так резко и так властно, что панк сразу понял: его помощник отнюдь не курьер, не посыльный или кто-то среднего ранга, нет, это – либо один из приближенных, либо даже один из иерархов, коих, как известно в аду ровно шесть и не больше. – Не тупи, а срочно толкай речугу, а то поздно будет!

– Братья! – панк судорожно сглотнул слюну, и его глаза наполнились потусторонним огнем. – Товарищи рабочие, труженики и аграрии всея Руси! Товарищи сознательные пролетарии и подневольные! Соляных дел мастера и подмастерья, а также помощники подмастерьев! – истошно заорал он, чем вывел толпу из ступора, и она – толпа – вновь зашевелилась и загудела.

– Доколе мы будем терпеть издевательства всяких жирных иуд? – панк онучем пнул недобитого приказчика в живот, и тот издал тихий квакающий покаянный стон. – Почему мы должны горбатить за гроши, – панк показал всем зарплатный грош и скривился от отвращения, – а кто-то будет жировать и крем-блонманже во фритюре кушать? Фритюр и крем-блонманже положены нам, братья, поскольку мы есть трудовой народ и, в натуре, именно мы создаем прибавочную стоимость!

– Полегче ты, академик! – тихий шепот из-за плеча (иерарха или приближенного) источал игривое веселье. – Помни, перед тобой – работяги и черные крестьяне, они университетов не кончали!

– Понял! – панк кивнул головой и перешел на галопирующий фальцет. – Короче, братва, грабь награбленное! Землю – крестьянам, заводы – рабочим, а всю власть – Учредительному собранию!

– Какому-какому собранию? – рванувшийся было вперед мужик в зипуне озадаченно остановился и озадаченно же почесал затылок.

– А, неважно! – панк быстро подтолкнул мужика к сундуку с деньгами, который почему-то сам собой раскрылся, и из сундука сами собой начали вылетать золотые дукаты и двойные (тоже золотые) испанские дублоны семнадцатого века.

При виде золота толпа испустила радостный рев и кинулась подбирать фонтанирующие из сундука монеты, которые катились по полу и зависали перед лицами работяг прямо в воздухе, словно приглашая схватить их. Рабочие (и трудовые аграрии), не раздумывая, хватали монеты и тут же превращались в рогатых демонов с вилами и серпами в двухметровых лапах. А из-под потолка на все это безобразие торжественно взирал сам Сатана и удовлетворенно потирал руки – задуманная им адская революция на отдельно взятом соляном прииске набирала обороты.

Панк и его резюме перед сатаной

 
Короче так, все просто, как простой химический карандаш –
Родился я в сраной деревне где-то в глуши,
Папаша мой был конченый алкаш,
Хотя и не чаял в любимом сыне души.
 
 
Мамаша пила с папашей горькую
Днями напролет,
Хотели родители назвать меня сначала Борькою,
А потом решили, что и без имени сойдет.
 
 
А потому что безымянный сын –
Почитай, такой он один,
Почитай, сразу эксклюзив –
Даже если обоссан, даже если соплив.
 
 
Забросили родители меня сразу,
Оставили на произвол судьбы,
Говорили только, чтоб не таскал в дом всякую заразу
И денег чтоб не просил – типа, они и без меня на мели.
 
 
Вот так я и привыкал
С младенчества к карме одинокого панка,
А чтобы выжить, зверя в лесах добывал
И милостыню просил по весям и полустанкам.
 
 
Народ у нас жалостливый
И всегда найдет в себе толику сострадания,
И если увидит панка несчастного –
Обязательно подаст на пропитание.
Вот так я вырос и возмужал, и научился край родной любить –
И уехал из деревни в город,
А папа с мамой к тому времени приказали долго жить,
Выпив паленого самогона.
 
 
Город, конечно, не деревня сраная,
Что тут говорить,
И для жизни неформала справного
Нужно документы при себе носить.
 
 
Менты пристают на каждом углу,
И чуть что – сразу тянут в клетку,
После пятой отсидки я понял – больше так не могу,
Нужно социализироваться – и конкретно.
 
 
Вот так я выправил себе, наконец, имя –
Официально стал Панком Туалетовым,
Оформил паспорт путями кривыми
И зажил жизнью приличного человека.
 

Панк перевел дух и отложил в сторону перо. Ваять в стихотворном жанре было нелегко – не помогало и высшее филологическое образование от лучшего университета страны. Вдохновению требовалось немного этилового спирта.

Панк прошел на кухню и открыл холодильник. Достал початую бутылочку и налил себе стопочку. Тяпнул и закусил малосольным огурчиком. Вдохновение проснулось, и рука сама собой схватила перо.

– Эх, продолжу! – панк лукаво улыбнулся – ему почему-то представилось, что его легкий слог понравится властелину ада.

 
Получил паспорт –
Захотел учиться,
Учиться хотят
И корова, и волчица.
 
 
И панки тоже,
Хоть и в дерьме рожи,
Хоть и курят траву и нюхают клей и прочую отраву –
Панки не хуже других – имеют право!
 
 
Поступил я в университет
На филологический факультет,
Отпахал пять лет,
Претензий к образованию нет!
 

Панк перечитал последнее четверостишие, и настроение испоганилось. Получалось уж больно скучно, серо и убого. Никакой феерии, одно изложение фактов, и отсутствует огонь и причинно-следственные связи. Так к Сатане не обращаются, за такое – сразу определят на должность младшего уборщика где-нибудь в котловой. И даже дрова к котлам с грешниками не доверят подтаскивать.

– Что же делать? – панк задумчиво почесал лоб, и рука сама собой потянулась к стопочке. – Как привлечь внимание властителя ада, как заручиться его благосклонностью?

Внезапно сзади кто-то тихонько чихнул. Легкий и тихий, вроде, чих привел панка в состояние падучей – нервы панка в последнее время стали совсем разболтанными. Схватившись за сердце, панк быстро обернулся и увидел перед собой мелкого черта с закрученным кверху острым хвостом.

– Ну? – от сердца отлегло (ведь в гости пожаловали не полицейские и не управдом), и панк кончиком пера пощекотал животик черту. – Ты, я вижу, братишка, спешишь прийти мне на помощь?

– Именно! – черт в мгновение ока раздулся, как рыба-шар, и протянул панку конверт. – Читай, там все написано!

Панк быстро развернул послание, и на старинном пергаменте проступили огненные буквы: «Во имя мое лупи белым стихом! А если не получится оным – лупи, как получится!» И стояла подпись: «Сатана».

– Ты все понял, пугало? – надутый донельзя черт ткнул пальцем в сторону панка и тут же заорал от боли. Панк схватил его за палец, притянул к себе и наподдал коленом по жопе (оскорбления от мелких чертей он терпеть не собирался). Черт испарился, а панк, снедаемый энтузиазмом от прямого указания самого Сатаны, вновь принялся за работу.

Идет Сатана по улице как-то и видит – спит алкаш убогий в подворотне. И спит не просто, а во сне склоняет бога – и жизнь вообще по матери конкретно. А потому что жалок он – алкаш – и денег на водку нет совсем. Причина: власть в стране принадлежит ворам и упырям кровавым. Причина: цены в магазинах – да за такие цены подвесить всех за яйца и бить пресильно батогами! И множество причин еще – всех не сосчитать.

Сатана остановился – интересно стало вдруг: а ну как поменять местами алкаша и, например, премьер-министра! И тот, и другой, по сути, – паразиты, и, как известно, от смены мест слагаемых сумма остается неизменной. Подумал Сатана чуть-чуть, и опа – решение вот оно – уже оформлено в пергаменты старинные. Осталось только крови зацепить и у того, и у другого.

Ну, с алкашом насчет кровавой подписи проблем, конечно, не возникло. Дежурный демон (при Сатане что служкой) ткнул его легонько вилкой в бок и получил ту каплю, что раскалывает вечность. А вот с премьером пришлось немного повозиться – но и здесь задачу удалось решить. Ведь, как известно, у премьера вечный геморрой, вот и взяли кровушку премьерскую из жопы прям. Скрепили ею договор преображения, и стал в тот миг алкаш премьером, а премьер – позорным алкашом.

А Сатана, как и положено ему по чину (плюс развлекаться любит он искусно), конечно, заключил пари с самим собой. Пари по типу: кто меньше запомоится от жизни новой – премьер-алкаш или алкаш-премьер? Кто человеком будет, несмотря на должность или же фингал под глазом? Ну, а награда выигравшему – ее властитель ада оставил на потом (потом прикинет и решит, что подарить).

И вот – сценарий номер раз. Бывший алкаш – ныне премьер. Как только понял, что счастье привалило, так сразу влился в трудовой процесс. Стал бриться, мыться, бросил пить, учиться стал без мата говорить. Стал книжки умные читать, стал воли силу тренировать, стал вникать и разбираться, стал слушать, что говорят о житье-бытье простые тружеников массы. И преобразился вскоре, радеет о народе, хочет, чтоб счастье было и не было горя. Стал премьером образцовым, завоевал уважение и респект, и забыл, что был когда-то алкашом и клянчил деньги на водку и на хлеб.

А вот – сценарий номер два. Бывший премьер, алкашом ставший. И хоть большая у бывшего премьера голова, но судьба – как есть судьба гнить у параши. А потому что бывший премьер – сука редкостная, и брать с него пример – совсем не полезно.

Панк перечитал последнее предложение, и настроение испоганилось. Получалось уж больно скучно, серо и убого. Никакой феерии, одно изложение фактов, и отсутствует огонь и причинно-следственные связи. Так к Сатане не обращаются, за такое – сразу определят на должность младшего уборщика где-нибудь в котловой. И даже дрова к котлам с грешниками не доверят подтаскивать.

– Что же делать? – панк задумчиво почесал лоб, и рука сама собой потянулась к стопочке. – Как привлечь внимание властителя ада, как заручиться его благосклонностью?

Внезапно сзади кто-то тихонько чихнул. Легкий и тихий, вроде, чих привел панка в состояние падучей – нервы панка в последнее время стали совсем разболтанными. Схватившись за сердце, панк быстро обернулся и увидел перед собой черта среднего размера с закрученным кверху острым хвостом.

– Ну? – от сердца отлегло (ведь в гости пожаловали не полицейские и не управдом), и панк кончиком пера пощекотал животик черту. – Ты, я вижу, братишка, спешишь прийти мне на помощь?

– Именно! – черт в мгновение ока раздулся, как рыба-шар, и протянул панку конверт. – Читай, там все написано!

Панк быстро развернул послание, и на старинном пергаменте проступили огненные буквы: «Во имя мое лупи аналитикой! А если не получится оной – лупи, как получится!» И стояла подпись: «Сатана».

– Ты все понял, пугало? – надутый донельзя черт ткнул пальцем в сторону панка и тут же заорал от боли. Панк схватил его за палец, притянул к себе и наподдал коленом по жопе (оскорбления от среднего размера чертей он терпеть не собирался). Черт испарился, а панк, снедаемый энтузиазмом от прямого указания самого Сатаны, вновь принялся за работу.

Нарастающая с 2001 года до рождества Христова дегенератизация райского олигархического режима, которая привела в начале 2016 года от рождества Христова к восстанию обитателей рая против своих якобы благодетелей под лозунгами «Вся власть – Сатане и нечистой силе!», к гражданской войне и к полураспаду рая, является логическим следствием его экономического базиса.

Изначально доступ к политической власти рассматривался райской элитой исключительно в плане возможности быстрого обогащения за счёт перераспределения имущества вновь прибывающих в рай постояльцев. Здесь условно можно выделить три схемы обогащения.

Первая – паразитирование на посредничестве при предоставлении райских услуг. Еще с середины позапрошлого тысячелетия века в раю ходит поговорка, что все крупные состояния сделаны исключительно на райских услугах и никак иначе. Вторая поговорка гласит, что райские услуги – суть прерогатива высшего политического райского истеблишмента, который коррумпирован с ног до головы и с головы до ног.

Схема проста. По настоянию истеблишмента (под предлогом того, что отдельные жители рая не имеют полноценного и всеобъемлющего доступа к райским услугам) был создан центр распределения искомых услуг, а население заставили сброситься на его содержание, обложив дополнительным налогом на развлечения. Изначально налог планировался, как одноразовая акция, но потом власть предержащие политики познали вкус легких денег, и налог стал постоянным. И неважно, пользуется отдельный гражданин рая услугами центра или нет – налог он платить обязан.

Вторая схема – паразитирование (или оказание посреднических услуг) на реализации материальных активов бывших живых, а ныне новообращенных счастливых обитателей рая. Активы, понятное дело, числятся за Землей и входят в Земную юрисдикцию, и райские олигархи с помощью служителей культа делают все возможное и невозможное, чтобы процент с их реализации был максимально высоким. Известны случаи, когда доля комиссионных отчислений достигала девяносто процентов, что по мнению честных обитателей рая является форменным грабежом, а на грабеж нужно реагировать соответственным образом – т. е. бунтовать.

Третья схема – грабительская приватизация райского имущества под себя, в процессе которой ранее общая собственность, которой господь наделил рай и всех, в нем живущих, перешла в руки райских олигархов и поддерживающей их политической верхушки.

Если вспомнить об основополагающем райском девизе: «Справедливость в распределении благ – для всех!» и наложить девиз на действительность, остается только удивляться, что бунт зрел так долго и так долго не мог выплеснуться на улицы и на баррикады.

Как здесь не вспомнить стихи великого поэта из ада, которые нелегально просочились и в рай и стали гимном восставшего обокраденного и обеленного населения!

 
Мы идём
революционной лавой.
Над рядами
флаг пожаров ал.
Наш вождь –
миллионноглавый
Райский Интернационал.
 
 
В стены столетий
воль вал
бьёт Райский
Интернационал.
 
 
Мы идём.
Рядов разливу нет истока.
Волгам райских армий нету устья.
Пояс райских армий,
к западу
с востока
опоясав рай,
полюсами пустим.
 
 
Нации сети.
Мир мал.
Ширься, Райский
Интернационал!
 
 
Мы идём.
Житель рая,
слушай!
Революция идёт.
Восток в шагах восстаний.
За западом
океанами пройдёт, как сушей.
Райский революционный флаг
на крыши олигархических зданий.
 
 
В новом свете
и в старом
ал
будет
Райский
Интернационал.
 
 
Мы идём.
Вставайте, цветнокожие райские колонии!
Белые рабы рая,
встаньте!
Бой решит –
жителям рая властвовать у мира в лоне
или
войнами звереть олигархической банде.
 
 
Те
или эти.
Рай мал.
К оружию,
Райский
Интернационал!
 
 
Мы идём!
Штурмуем двери рая.
Мы идём.
Пробили дверь другим.
Выше, наше знамя!
Серп,
огнём играя,
обнимайся с молотом радугой дуги.
 
 
В двери эти!
Стар и мал!
Вселенься, Райский
Интернационал!
 

Панк перечитал последнее четверостишие и ощутил гордость за хорошо проделанную работу. Получилось феерично, броско, емко и метко. И особенно – стихотворение неизвестного поэта из ада, уж больно похожее по стилю на творение незаслуженно убиенного самим собою В.В. Маяковского.

– А вот мы вам! – панк торжествующе выкинул вверх локоть правой руки, перехваченный сверху левой рукой, и чуть не упал со стула, внезапно услышав сзади тягучее басистое сипение. Панк обернулся и обмер от восторга – перед ним собственной персоной восседал на заднице повелитель преисподней.

– Вижу, вижу, стараешься во имя мое! – прогудел Сатана и игриво взглянул на панка. – Такие кадры мне нужны! Нужны обществу и нужны для поддержания соответственного правильного климата на подшефной мне территории. Пойдешь ко мне в услужение? Отвечай – да или нет!

– Да! – панк решительно качнул головой и тут же провалился сквозь пол, потом – сквозь бетонные перекрытия всех этажей, потом – сквозь подвальное помещение, а потом уже – сквозь земную кору вплоть до мантии.

Оглянулся панк, а вокруг него – ад. А на самом панке – модная такая курточка с нашивками гвардии подполковника адских вооруженных сил и шевронами, говорящими о принадлежности к элитному роду войск – материально-технического снабжения – отвечающего за бесперебойную подачу дров к котлам с томящимися в них грешниками.

Вскинул панк руку к голове, отдал честь Диаволу и приступил к прямому исполнению своих обязанностей. Так и пашет с тех пор в аду и даже иногда получает повышения по службе. Говорят, уже до генерала дослужился. Да и бог с ним! Простите – Сатана!

КОНЕЦ