Текст книги "Сети судьбы. Первая любовь – как первый блин…"

Глава 13

Служба не напрягала армейскими трудностями. Самоволки, спиртное – пожалуйста! Но у всех было желание, чтобы это время скорее закончилось.

Летом снова была командировка, но на этот раз – в глухую тайгу.

Почти всю часть послали на земляные работы. Нужно было копать траншеи для каких-то кабелей.

Причём траншея планировалась глубиной два метра и, не знаю, метров, наверное, двести-триста в длину; должна была быть строго прямой, как по линейке. В неё потом закладывали кабель, засыпали и «прозванивали» на предмет повреждений.

Если обнаруживался дефект, то кабель выкапывали и закладывали новый.

Сначала был ужас – как можно в тайге выкопать такую глубину, когда на пути и деревья, и кустарник. Оказалось – легко! Потому что грунт – чистейший рыхлый песок. Ногой дёрн поддевали, а потом легко, сколько в лопату влезет, откидывали песок. А если попадалось на пути дерево, то его подрывали взрывчаткой.

Жили в палатках человек по сорок, спали на двухъярусных кроватях. Там тоже в самоволку можно было сходить в ближайшую деревню, в магазин за сгущёнкой. И вот однажды пошли… Мы же не знали, что на всех дорогах дежурят патрули местной комендатуры. Только вчетвером вышли из магазина, как пятеро патрульных с автоматами нам навстречу. Убегать нельзя, сразу огонь откроют – зона запретная. Привели в комендатуру, окружённую глухим забором, и в камеру, до выяснения.

В камеру нас заталкивали ногами и прикладами, потому что она была битком! Мы еле втиснулись, пришлось втягивать животы. В этом помещении стояли, влипши друг в друга, семьдесят два человека. В середине, мне показалось, двое или трое были в отключке, но упасть они не могли по понятным причинам.

Часа через четыре дверь открыли, и мы выпали в коридор. Потом нас вывели во двор, построили, стали проверять документы и спрашивать причины задержания.

У нас проверили документы, увидели авоську со сгущёнкой, отпустили, предупредив, что следующий раз без увольнительной не отпустят.

Почему-то там, в армии, всегда хотелось сладенького. Это была еще одна причина самоволок – купить пряников и сгущенки. Если возникало пари, то спорили, например, на три-пять банок сгущенки. А иногда и на то, кто больше выпьет баночек этого продукта. Мне тоже пришлось один раз употребить подряд четыре баночки. И ничего! Никакого дискомфорта!

Был свидетелем спора, когда один солдат, чтоб выиграть пять банок сгущенки, взялся выпить три упаковки сырых яиц. В каждой по три десятка. Оставалось три яйца! Он уже стоял, как столб, задрав голову, с открытым ртом, и ему подавали очередное яйцо, как вдруг – из него фонтан из всех выпитых яиц!..

Ну а в тайге вдоль выкопанных траншей были горы мягкого песка. Со мной служил парень, бывший цирковой акробат. Я просил его научить меня делать сальто, потому что он такие номера выкидывал, все завидовали. Видели, наверное, когда акробат делает колесо, за ним – прыжок через спину с опорой на руки и в конце – сальто. Этот набор называется «рондат-фляк-сальто».

Парень согласился научить меня.

Встали на ровную песчаную площадку, он подставил руку сзади к моей шее и говорит: «Прыгай сальто, как ты себе его представляешь». Я прыгнул. Но он же придерживал меня за шею и не дал кувыркнуться назад. Сказал попробовать ещё раз. Я прыгнул, а он убрал руку, и я благополучно кувыркнулся, приземлившись на ноги. Он удивился, сказал, что ещё не видел таких высоких прыжков. Не зря же я в школьном баскетболе себя проявлял именно высокими прыжками.

Как я ему был благодарен! Ведь давно мечтал этому научиться.

Теперь я все дни в тайге прыгал сам и заметил вот что. В воздухе находишься одну-полторы секунды, а кажется, что почти минуту летишь.

И, наконец, в части я научился делать на турнике «флажок»! Долго не висел, но секунд двадцать мог.

Хочу рассказать еще про тайгу. Вот уж девственный лес! Папоротники огромных размеров, выше человеческого роста!

Иду как-то по заданию в другую роту, что в трех километрах на юго-запад, по тайге, с пакетом и наслаждаюсь буйной растительностью. Вдруг передо мной, прямо на пути, между двух высоких кустов (это расстояние около двух метров) – от земли и до самых верхних веток огромная круглая паутина. Как в каком-нибудь триллере, будто сплетена из толстых суровых нитей.

А что самое страшное – это сидящий по центру огромный чёрный паук. Представьте себе общий размер паука, если одно туловище было размером со спичечный коробок. А его раскинутые зигзагообразные лапы длиной сантиметров по двадцать-двадцать пять! Зрелище не для слабонервных! Я сначала оторопел. Потом отошел назад, подобрал какую-то жердину и со всего маха по этой паутине – сверху вниз. Ну и побежал (для успокоения)! Мне даже показалось, что на черной паучьей спине белый крест был.

Вот и погулял, понаслаждался. Можно было выйти на широкую дорогу, где военные грузовики ездят. Но напрямик путь короче, поэтому обратно я возвращался тем же путем. Тем более небо затянуло и стал накрапывать теплый летний дождичек.

Обратный путь тоже нагнал жути. Испытывали чувство, как будто кто-то смотрит на вас, хотя вокруг никого нет? Вот и у меня возникло ощущение, что кто-то невидимый следит.

Через мгновение я увидел на прогалине тропинки свежий след кошачьей лапы. Но только след этот был раз в пять больше, чем у кошки. И самое страшное: в него только что начала заливаться дождевая вода. То есть прямо перед моим носом какая-то зверюга прошмыгнула через тропинку, выдавив воду своим весом.

Так я и шел до самой палатки, задрав голову и вглядываясь в деревья. Не зря же говорят, что рысь прыгает на шею жертве. А если она поймёт, что ее заметили, прекращает охоту и уходит.

Муравейники в тайге до полутора метра высотой. Муравьи – тоже гиганты по сравнению с обычными, городскими.

Размер можно определить так. Берёшь спичечный коробок и кладёшь муравья поперек. Он как раз от стенки до стенки! Жирный такой, рыжий!

А теперь представьте, если уснуть рядом с муравейником. За десять минут чистый скелет останется!

Или взять слепня. Его кладешь в этот же коробок, только вдоль. Тоже – от стенки до стенки! Еле вмещается! Крылья весь коробок заполняют.

Скажу больше. Берёшь одну страницу, кто помнит, от газеты «Правда» и ниткой привязываешь к заднице слепня. Он взмывает в воздух и, таща целую газетную страницу, летит до ближайшего дерева, чтобы сесть. А уж если привязать к нему тетрадный лист, взмывает в небо на такую высоту, что теряется из вида!

Кусались они тоже знатно. Однажды я решил посмотреть, как и чем кусает слепень. Сел один мне на предплечье, укусил. Я тут же его прихлопнул слегка. Потом глянул на место укуса и увидел, что у меня просто выгрызен кусочек кожи на руке. Такая ямка с полмиллиметра, с розово-красноватым оттенком. Глянул в «пасть» слепня и обнаружил в его «щипчиках» торчащий кусочек кожи. Вот так они питаются!

Это была последняя командировка. Все мы стали внутренне готовиться к дембелю, который всегда объявляют в сентябре. Но хотелось бы обратить внимание вот на какую вещь.

Служба – что в одной части, что в другой – можно сказать, не напрягала армейскими трудностями. Самоволки – пожалуйста, спиртное – пожалуйста. Но тем не менее у всех поголовно было желание, чтобы этот «ад», это бессмысленное проведение времени в течение трёх лет закончилось как можно быстрее. Отсюда и самострелы, и симулирование болезней, и членовредительство – всё ради досрочного дембеля.

Часто вспоминаю одного худого, даже, я бы сказал, тощего солдата, который обратился ко мне с ожогом слизистой полости рта и языка. Он хотел, чтобы у него испортились зубы, и на этом основании комиссоваться. Солдатик пополоскал рот аккумуляторной кислотой… Другой, парень атлетического сложения, сымитировал то ли последствия падения в спортзале, то ли падения снаряда на голову. В общем, он «потерял» речь и был увезён в госпиталь. Ни первого, ни второго я больше не видел. Такая свободная атмосфера, вернее, отсутствие дисциплины, порождала у всех подсознательный протест. Были и случаи дезертирства.

Глава 14

У меня произошло помутнение. Последнее, что помню: я, чуть повернувшись, наотмашь ребром ладони бью его по горлу.

Вот и пришло время сбыться предсказанию уличной цыганки про «дальнюю дорогу и казённый дом».

Уж лучше бы она оказалась простой мошенницей!

Глядишь, и жизнь по-другому сложилась бы.

Вы можете верить или не верить, но то, что я сейчас опишу, действительно происходило со мной!

За три месяца до дембеля меня стали посещать видения. Причем всегда одна и та же картинка. Появлялась раза два в месяц, иногда один раз, среди белого дня, на улице, независимо, где я находился, а иногда и перед сном, когда ложился в кровать и смотрел в потолок.

На расстоянии примерно метров двух-трёх от меня в воздухе чуть выше моей головы появлялась рамка в виде окна размером метр на два.

Окно зарешечено, а за решёткой – я, смотрящий с той стороны на себя настоящего. Не скажу, что это меня пугало. Скорее, вызывало любопытство. Видение было настолько четким и реальным, что казалось, можно дотронуться до этого призрачного «телевизора» в воздухе! Но расстояние до него всегда было одинаково большим.

Выражение лица моего двойника в «телевизоре» – равнодушное, безучастное – тоже не менялось. Продолжалось это кино с полминуты. Потом резко исчезало.

Сейчас уже не помню, говорил ли я кому-нибудь об этом. Да и забывалось видение быстро, как будто и не было, до следующего раза.

Раньше ничего подобного со мной не происходило.

У нас в части служил один срочник, с которым я, как и многие, был знаком шапочно, видел его, но чаще слышал о нем. По рассказам, он вечно приставал к слабым и молодым солдатам, отбирал посылки из дома, приглянувшиеся вещи и сразу избивал, порой сильно, если кто-то не хотел отдавать своё.

Думаю, большинство драк на танцплощадке и просто в деревнях устраивал именно он.

Кто-то жаловался «наверх», потому что приезжала прокуратура. Но всё сходило дебоширу с рук. Выдавать его боялись, так как у этого бойца был разряд мастера спорта по боксу. Если б вы видели жалкие лица с разбитыми носами, с «фонарями», с надорванными ушами.

А главное, растоптанные души! Потерянные взгляды. Униженные и оскорблённые, не имеющие ни сил, ни возможности хоть как-то защитить себя!

Ему ничего не стоило подойти, снять, например, солнечные очки и сказать: «Теперь они мои», – и на всякий случай врезать под дых, чтоб «не возникал». Или отобрать часы. Ходил он в сопровождении троих себе подобных. Но те трое не грабили, не отнимали, а были группой поддержки в драках и избиениях.

Остановить его судьба почему-то поручила мне.

Хотя мне лично он ничего плохого ни разу не сделал. Но, видимо, накопившееся чувство ненависти к таким личностям и обстоятельства происшествия подвели черту, которую можно обозначить так: финита! только не ля-комедия, а ля-трагедия.

Собрались мы вчетвером, приятели-«старички», ожидавшие приказа о демобилизации, открыли бутылку вина. Налили по полстакана и собирались поднять тост за то, чтоб приказ не задержался. А тут – этот поц со словами, почему, дескать, его не позвали, выхватывает у одного стакан и выпивает, при этом остатки выплёскивает в лицо тому, у кого отобрал.

Потом хотел у моего лучшего друга забрать его полстакана, но тот отдёрнул руку, за что сразу получил удар в голову. Никто не успел и слова сказать, как он ещё раз ударил моего приятеля так, что тот, сверкнув пятками, упал. Все оторопели.

У меня произошло помутнение от его… даже не знаю, как охарактеризовать этот поступок! Последнее, что помню: я ему говорю: «Ты что делаешь?», – он отвечает, мол, ещё слово – он и мне даст. Я, чуть повернувшись, наотмашь, изо всех сил, собранных за годы ненависти к подобной несправедливости, ребром ладони бью его по горлу…

Говорят, человек в состоянии стресса способен при пожаре сейф вынести, который в обычной обстановке с места сдвинуть не сможет. Мне показалось, что я услышал, вернее, почувствовал хруст. В это же мгновение перед мысленным взором промелькнула картина, как его голова слетает с плеч.

Не буду рассказывать дальнейшие подробности, но через несколько часов в больнице, выражаясь словами американских врачей, его организм утратил способность к дальнейшему существованию.

На следующий день меня арестовали.

 
(Продолжение следует)