Текст книги "Горячий пепел (сборник)"

От Хуанхэ к Янцзы

Впервые я увидел ее, как и большинство приезжающих в Китай иностранцев, из окна поезда Пекин – Шанхай. На станции Пукоу маневровый паровоз долго гонял нас взад-вперед, пока разделенный натрое состав не оказался на пароме.

И вот пол вагона мелко задрожал: мы уже не ехали, а плыли. Я прильнул к окну. Взгляд свободно разбегался по величавому водному простору. Только проведенная, будто по линейке, черта далекого берега позволяла судить, где кончается мглистое небо и где начинается его отражение в воде. Ветер срывал с гребней волн крупные брызги. Низко над водой кружились чайки. Казалось, перед глазами морской пролив, разделяющий два континента.

Но это была река. Это была Янцзы, или, как ее чаще называют в Китае, Чанцзян – «Великая река».

Каждый школьник в Китае знает, что очертание его родины на карте напоминает тутовый лист. Янцзы – главная жила этого листа. Она делит его на две половины: на север и юг.

Родившись среди заоблачных высот Центральной Азии, она проделывает путь в 5800 километров, чтобы влиться близ Шанхая в Восточно-Китайское море.

Спорят ли между собой великие реки о мировом первенстве? Если да, то сестры Янцзы на всех континентах должны считать ее серьезной соперницей!

Четвертая в мире по полноводности после Амазонки, Конго, Ганга. Третья по длине после Миссисипи и Нила. Первая в мире по числу людей, живущих на ее берегах. В этом Янцзы никому не уступает первенства.

И именно это дает ей право называться Рекой рек. Четверть миллиарда человек живут в бассейне Янцзы.

Бассейн Янцзы – главный экономический район Китая. Занимая лишь пятую часть огромной территории республики, он дает более двух пятых валового внутреннего продукта страны.

Это край благодатной природы, щедрых недр. Но главная сокровищница, богатствами которой человек пользуется пока лишь в ничтожной степени, – это сама Великая река, ее влага, ее энергия.

Янцзы лишь на одну пятую короче Миссисипи, но русло ее падает от истока к устью в двенадцать раз круче. Янцзы лишь на одну шестую длиннее Хуанхэ, но в двадцать раз полноводнее ее. Какая же титаническая мощь должна таиться в этой водной струе, низвергающейся с «Крыши мира»!

Запасы энергии в бассейне Янцзы составляют 230 миллионов киловатт – это почти втрое больше, чем имеют все реки Соединенных Штатов, вместе взятые.

Осенью 1958 года, когда было успешно перекрыто русло Хуанхэ, китайские гидротехники говорили: «Мы выиграли Хуайхайскую битву!»

Строителям вспомнилось тогда событие, происшедшее десятью годами раньше. В ноябре 1948 года на равнинах, лежащих между двумя великими реками Китая, Народно-освободительная армия разгромила 55 гоминьдановских дивизий и на широком фронте вышла к Янцзы.

Это был коренной перелом в ходе гражданской войны. Он обозначил переход революционных сил в стратегическое наступление на чанкайшистов.

Строители гидроузла Саньмынься по праву сравнили свою победу с Хуайхайской битвой. Это был решающий перелом в борьбе народа против водной стихии и пролог грядущих коренных перемен в судьбах китайских рек.

В гражданской войне за Хуайхайской битвой последовало победоносное форсирование Янцзы. Так и в нынешнем сражении с драконом. Мысль китайских гидротехников устремлена к самой крупной из рек Китая.

Лучшие научные силы страны, несколько тысяч гидрологов, топографов, экономистов, геологов думают над тем, как полнее использовать водные богатства бассейна Янцзы.

Когда знакомишься с планами преображения Великой реки, буквально от каждой цифры захватывает дух. Все поражает здесь: и масштабы технических задач, и результаты, которые даст их осуществление. И это уже не замысел научно-фантастических романов, а конкретная народнохозяйственная задача.

Янцзы… Когда едешь по этой реке, кажется порой, что не вода, а ток самого времени несет тебя на восток, навстречу завтрашнему дню. Здесь сами собой встают в памяти древние легенды. Здесь особенно остро чувствуется напряженный пульс сегодняшнего дня и дыхание дня завтрашнего. Где еще так явственно видишь величие планов разумного преображения природы!

Трудно поверить, что одно поколение может в корне изменить судьбу одной из величайших рек мира. Но разве не подобная перемена произошла в жизни народа, живущего на ее берегах?

Ночные огни

Солнце еще не село, когда наш пароход отвалил от пристани Чунцина. Но едва успел город скрыться за поворотом, ночная мгла нагнала нас. Высокие берега слились с облачным небом. Реки не видно. Даже у самых бортов, в отсветах огней нижней палубы, бегущая внизу вода напоминает серую, раскисшую после дождей проселочную дорогу, какой она выглядит ночью в свете автомобильных фар.

Густая тьма сомкнулась вокруг судна. Только электрические огни бакенов дают ощущение движения. Только эхо, торопливо и тревожно откликающееся на вой сирен встречных буксиров, напоминает о близости каменных круч.

Мы идем по Чуаньцзяну, порожистому участку Янцзы, выше города Ичана. Великая река прорывается там через Санься – знаменитые Три Ущелья.

Мне разрешили подняться на капитанский мостик. В открытый проем тянет речной свежестью, запахом шумящих где-то наверху сосен. Бакены – красные справа и белые слева – порой сходятся почти вплотную. Кажется, попадись встречное судно – не разминуться.

Лучи двух прожекторов осторожно ощупывают берега, задерживаются на столбцах огромных цифр, выведенных на скалах, – отметках глубин.

Глаз постепенно привыкает к темноте. Различаешь не только фигуры людей на мостике, но и улавливаешь четкий, сдержанный ритм их работы, за которым угадывается напряженное внимание. Рослый рулевой у штурвала, как эхо, вторит каждому слову лоцмана. Тот стоит, облокотившись на поручни, и, не поворачивая головы, нараспев тянет: «Вле-ево… Та-ак…»

Время от времени вспыхнет луч карманного фонарика. Скользнет по хронометру, потом осветит маленький столик и лицо штурмана, записывающего что-то в вахтенный журнал.

Порой распахнется задняя дверь. Появится девушка из ярко освещенной радиорубки, задаст неизменный вопрос:

– Где мы сейчас?

Штурман коротко назовет пройденный створ. И снова молчание, прерываемое только бесконечным дуэтом лоцмана и рулевого.

Капитан стоит чуть правее штурвала. Когда шум машин усиливается, как стук колес поезда, вошедшего в тоннель, руки его ложатся на рычаг машинного телеграфа.

– Хотите, посидим немного у меня, – предложил капитан, сдав вахту помощнику. – Все равно до Ваньсяня спать не придется.

Каюта капитана оказалась тут же, рядом с мостиком.

– Ночные рейсы для нас, речников, дело новое. Прежде через Три Ущелья ходили только днем. Ведь при таком узком, извилистом фарватере, при таком быстром течении спускаться по реке все равно что мчаться по горной дороге, да еще без тормозов. Очень большая точность нужна. Но водить суда по ночам было необходимо. Ведь на Янцзы приходится больше двух третей всех речных перевозок страны!

Капитан развернул карту. Вот она, Великая река. Да, она делит Китай на север и юг. Но одновременно она связывает судоходным путем восток и запад.

– Янцзы для нас, китайцев, как для русских людей Волга – великая мать-кормилица, – заключил капитан Лу Юньчэн.

– Вы, наверное, давно на реке?

– С 1934 года, с четырнадцати лет. Ходил в рулевых, в лоцманах, в помощниках…

Слова капитана воскрешали картины недавнего прошлого. На Янцзы маячили угрюмые силуэты иностранных военных кораблей. Войска колонизаторов охраняли порты и даже суда частных иностранных фирм. Доходило до того, что некоторые китайские судовладельцы платили немалые деньги, чтобы купить иностранный флаг.

Он, Лу Юньчэн, например, несколько лет служил на пароходе китайской компании «Миньшэн», который ходил под итальянским флагом. Здесь, на исконной китайской реке, в самом центре страны, империалисты вели себя так, будто не они, а китайцы находились в чужом государстве.

Каждый лоцман на Янцзы должен был сдавать колонизаторам специальный экзамен на английском языке. А на кораблях длиннее 120 футов среди капитанов, старших помощников и старших механиков вообще не было китайцев: эти должности могли занимать только иностранцы.

Водный путь в глубь страны находился в руках империалистических хищников. Вместе с водами Янцзы вниз, к Шанхаю, по нему текли плоды горького труда народа, его национальные богатства.

– Подходим к Ваньсяню! – сказал заглянувший в каюту штурман.

Капитан Лу Юньчэн взошел на мостик.

На Янцзы занималось туманное утро. Над рекой стлался тонкий пар. Казалось, мы летим в самолете над облаками.

Началась швартовка. Горластые речники бегали по конторке пристани, ловили концы. Наконец машины застопорили, и стало тихо.

Первыми по скрипучим мосткам сошли на берег две женщины. Русские?! Как оказались они на этой маленькой пристани?

– Это вдова погибшего здесь советского летчика Кулишенко с дочерью, – пояснил капитан, заметив мое удивление. – Их пригласили на церемонию открытия памятника герою-добровольцу.

Кулишенко!.. Это имя сразу сделало близким далекий городок Ваньсянь. В 30 х годах, когда по земле Китая катился огненный смерч войны, когда японские захватчики рвались к главным жизненным центрам страны, советские летчики-добровольцы встали на защиту китайского неба.

В числе их был командир бомбардировочной эскадрильи Григорий Кулишенко. Он пожертвовал своей жизнью ради счастья китайского народа, ради тех побед, которые десять лет спустя увенчались провозглашением Китайской Народной Республики.

Кулишенко погиб в октябре 1939 года. Погиб геройски. Приказав штурману и стрелку-радисту выброситься с парашютом, он повел пылающий самолет в реку – опасался, что машина упадет на какую-нибудь из густо рассыпанных по берегам деревень.

Крестьяне окрестностей Ваньсяня извлекли из Янцзы остатки самолета, с почетом похоронили летчика. Слава о его подвиге разнеслась по Китаю еще задолго до освобождения.

…Возле поручней толпились палубные пассажиры. Они тоже смотрели на прибывших пароходом русских женщин. В разговорах то и дело слышалось имя Кулишенко.

– Я видел здесь его могилу, у подножия горы, за городом, – говорил топограф Ли Цзефу, с которым мы познакомились накануне. – Даже при гоминьдановцах, в годы террора, туда тянулись люди, несли цветы. Теперь прах перенесли в центр города, в парк Сишань. Когда уезжали в Пхеньян добровольцы, они поклялись на могиле помогать корейскому народу так же, как помогал нам советский летчик-герой.

Ниже Ваньсяня, в преддверии Трех Ущелий, в тех самых местах, где когда-то упал в воду самолет Кулишенко, Ли Цзефу излазил почти все скалы. Вместе с советскими специалистами он вел тут съемку берегового рельефа, устанавливал указатели уровня воды. Ли Цзефу был одним из первых участников самой грандиозной стройки Китая – сооружения гидроузла Санься.

Утес легендарной красавицы

В районе Трех Ущелий на Янцзы строится самая крупная в мире гидроэлектростанция. И вот эти места передо мной. Кажется, даже ветру трудно прорываться сквозь эти узкие каменные щели. К шуму пароходных машин примешивается еще один звук, будто рядом из шланга поливают асфальт. Это хрипит Янцзы, сдавленная горами.

Глубина в Трех Ущельях местами достигает восьмидесяти метров. Да и может ли быть иначе, если через столь узкий створ река умудряется проталкивать в паводки по шестьдесят, а то и по сто тысяч кубометров воды в секунду!

Первое ощущение – нет привычного для Янцзы простора. Едешь по реке, а реки не видно. Каменные кручи грозно нависают с боков, спереди и сзади.

Своими частыми гудками пароход словно просит горы расступиться. А они только напоследок чуть поворачиваются боком, открывая новый, но опять-таки небольшой участок пути.

Обнаженные пласты земной коры изгибаются крутыми дугами. Чудится, будто легендарный богатырь трудился здесь, выкладывая своды неведомых гигантских построек. Высоко на гребнях ущелья кудрявится зелень. Неужели это не кусты, а рослые сосны? Только встречный буксир, что черной точкой маячит среди скалистых громад, придает масштаб окружающему.

Яростные изломы гор, шум воды и ветра, небо, всегда хмурящееся тучами, – это и есть дух, характер Трех Ущелий, романтизм природы, бурное кипение ее страстей.

Не раз эти места вдохновляли прославленных стихотворцев древности Ли Бо и Ду Фу, немало бессмертных строк связано с ними. Прежде всего вспоминаешь здесь популярное стихотворение, написанное в наши дни:

 
Ток Янцзы остановим плотиной могучей.
Не пропустим ушаньские с ливнями тучи.
Меж горами раскинется озеро вширь.
И Шэньнюй удивится: как меняется мир!
 

Возле высокой, прячущейся в облаках горы Ушань, где начинается среднее из Трех Ущелий, мне показали утес, названный именем Шэньнюй. На берегах Янцзы об этой легендарной красавице знает каждый крестьянин, каждый лодочник.

Шэньнюй, как говорит предание, была дочерью небесной царицы. Даже среди небожителей выделялась она красотой и умом, пылкой душой и решительным нравом. Девушка быстро, без труда, овладела искусством волшебных превращений, научилась повелевать сверхъестественными силами, и ей не сиделось в родительском доме.

Шэньнюй впервые прибегла к своему искусству, чтобы тайком скрыться из небесного дворца.

Она явилась на берег Восточного моря, любовалась раскаленным добела солнечным диском, слушала свободную и грозную песню волн. Она спустилась на морское дно и с непосредственностью ребенка восхищалась хрустальным дворцом «повелителя вод», рассматривала его ложе из коралла, стол из агата, ковер из яшмы.

Дракон-царь просил Шэньнюй быть дорогой гостьей. Красота девушки все больше покоряла его. И в конце концов подводный владыка сказал, что был бы счастлив взять ее в жены.

Шэньнюй ответила отказом. Жизнь в хрустальном дворце поразила ее сказочной красотой покоев. Но доброе сердце девушки вскипело, когда она узнала, сколько страданий приносит людям строптивый нрав Дракона-царя. Шэньнюй покинула морское дно и устремилась на запад, где на просторах речных долин издавна селились земледельцы. Теперь она уже не была той беспечной красавицей, которая не знала, на что употребить свои волшебные силы. У нее появилась цель: помочь роду человеческому.

Шэньнюй неслась над землей на облаке. Промелькнули десять тысяч вод и тысяча гор, когда сердце девушки почуяло недоброе.

Внизу над Янцзы гонялись друг за другом двенадцать драконов. Поднятые ими вихри валили с ног людей, срывали крыши жилищ, выворачивали деревья. Дождь камней засыпал поля. Казалось, еще немного – и вокруг не останется ничего живого.

Шэньнюй поняла, что «повелитель вод» мстит ей за отказ, за ее сочувствие людям. Собрав все свои силы, девушка подняла руку и резко взмахнула ею в сторону обезумевших драконов. Грянул гром, и чудовища застыли в неподвижности. Буря утихла, небо стало ясным. Уцелевшие люди вышли из пещер.

Но радость их была омрачена. Двенадцать окаменевших драконов стали утесами, которые преградили путь Янцзы. Река умолкла, остановилась. Воды ее, лишенные выхода, стали медленно и неотвратимо подниматься. Людям угрожало новое бедствие.

Великий Юй поспешил сюда с севера. Но горы были так высоки, а вода прибывала так стремительно, что те приемы и орудия, которые он с успехом применил на Хуанхэ, здесь не могли помочь делу.

Великий Юй сидел в глубоком раздумье, когда Шэньнюй, наблюдавшая за ним из-за облаков, вдруг появилась рядом.

– Ты немало сделал для покорения вод, – сказала она. – Но, если на равнине не знать повозки, а на реке – паруса, если на грязи не использовать волокуши, а в горах – носилок, твое дело будет трудно завершить!

Шэньнюй вручила Великому Юю свиток желтого шелка. Письмена рассказывали, как строить повозки и волокуши, ходить под парусом и наводить мосты.

Силы людей умножились. Путь для Янцзы – Три Ущелья – был пробит.

Шэньнюй радовалась, что ее мудрость приносит пользу людям. Теперь можно было со спокойной душой вернуться на небо. Но, придя проститься с Янцзы, она увидела лодку, попавшую в беду. Напрасно суетились люди с веслами и бамбуковыми шестами – крутящаяся воронка затягивала их.

Это, наверное, тоже были козни Дракона-царя. На всем протяжении Трех Ущелий река изобиловала водоворотами и подводными камнями.

И новая забота овладела сердцем Шэньнюй. С утра до вечера безотлучно находилась она у Янцзы, чтобы показывать кормчим безопасный путь.

Так стояла легендарная красавица, думая о людях на реке и на ее берегах, стояла тысячи лет, пока не превратилась в утес Шэньнюй – самый живописный из скал Трех Ущелий.

Чтобы возблагодарить Шэньнюй за ее заботы, местные жители построили у подножия утеса кумирню. Рядом с ней и теперь лежит гладкий камень. На нем, по преданию, когда-то стояла эта девушка, пристально вглядываясь в даль.

Бамбук с тихим шелестом обметает его, смахивает пыль и опавшие листья. И камень этот всегда чист, как рожденный в народной душе образ Шэньнюй, как благодарная память о ней.

«И Шэньнюй удивится…»

«…И Шэньнюй удивится: как меняется мир!..» Воспевая будущее Янцзы, современный поэт не случайно напомнил о древней легенде. В Трех Ущельях, где некогда поселилась Шэньнюй, радея о человеческом благе, действительно находится ключ к счастью для многих миллионов людей.

Самый крупный в мире гидроузел, мощностью около двадцати миллионов киловатт, который сооружен в районе Трех Ущелий, стал главным звеном комплексного плана преобразования бассейна великой Янцзы.

Разве в подобном замысле человека меньше поэзии, чем в народном воображении, создавшем легенду о доброй небожительнице Шэньнюй? Разве в нем меньше чудесного, чем в самых чудесных сказках народа?

«…Ток реки остановим плотиной могучей…»

Чтобы перегородить Янцзы двухкилометровой стеной двухсотметровой высоты, потребовалось уложить 26 миллионов кубометров бетона, выполнить почти втрое больший объем скальных работ. Цифры редкие в мировой строительной практике.

Однако при всей грандиозности сооружение очень экономично. Природные условия Санься благоприятствуют гидротехникам. Три Ущелья, как показывает само название, район горного рельефа. Здесь удобно создавать водохранилище колоссальной емкости и в то же время избежать больших потерь от затопления густонаселенных сельскохозяйственных районов и промышленных центров.

«…Не пропустим ушаньские с ливнями тучи…»

Вторая строка четверостишия говорит о другом назначении гидроузла: он позволит регулировать водный режим Янцзы, который сейчас очень неравномерен. В июле, августе, сентябре через Три Ущелья проходит половина годового стока. Мощный паводок выкатывается из верховьев как раз в то время, когда в среднем течении выпадает больше всего дождей.

Благодатный густонаселенный край периодически подвергается опустошительным наводнениям. Даже когда паводок сравнительно невелик, от него прежде всего страдают наиболее плодородные земли – те, что лежат у берегов Янцзы и примыкающих к ней озер Дунтинху и Поянху.

Гидроузел Санься вместе с водохранилищами, сооружаемыми на притоках Янцзы, избавит житницу страны, «край риса и рыбы», от угрозы наводнений.

«…Меж горами раскинется озеро вширь…»

Да, выше плотины, на месте нынешних быстрин, перекатов, подводных скал, раскинулась голубая гладь искусственного озера.

По полноводности Янцзы вчетверо превосходит Волгу, однако по речным перевозкам пока что в семь раз уступает ей. Главная тому причина – сложный и опасный фарватер в районе Трех Ущелий.

С тех пор, как построен гидроузел, русло Янцзы на две с половиной тысячи километров вверх от устья, вплоть до самого Чунцина, стало глубоководной магистралью, о которой мечтали капитаны. По ней круглый год могут ходить суда водоизмещением до 10 тысяч тонн.

Вокруг гидроузла Санься разрастается важнейший индустриальный район Китая. По соседству обнаружены богатые месторождения железной руды. Там намечено создать крупную металлургическую базу, построить машиностроительные заводы.

Важное место в будущем промышленном узле займут производства, потребляющие много энергии: электрометаллургия и электрохимия.

И все же один район со всеми его фабриками и заводами не сможет забирать больше трети энергии, которую гигантская ГЭС станет вырабатывать ежегодно. Главная роль будущего гидроузла подсказывается самим его расположением.

Если не считать северо-востока и малонаселенных западных провинций – Синьцзяна, Цинхая, Тибета, – то Три Ущелья как раз являются геометрическим центром круга, который включает в себя все важнейшие промышленные районы страны.

Примерно на равных расстояниях отсюда лежат: Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, Гуанчжоу, Куньмин, Ланьчжоу, Баотоу, а значительно ближе – Сиань, Чунцин, Ухань.

Гидроузел Санься стал центром единой энергетической системы, охватывающей весь Китай.