Текст книги "Правовая социализация человека"

Психосоциальным базисом охранительной тенденции развития системы аксиолантов правовой социализации выступает личностное бессознательное души современного человека, которое формируется под воздействием правового опыта, полученного им при осуществлении общественной деятельности. Большинство людей не занимается рефлексией своих паттерн и установок, действующих на уровне групповых представлений, стоящих на страже сформировавшегося социокультурного генотипа этноса и воспроизводящих поколенческую общественно-правовую идентичность. Будучи включенным в определенные социальные группы (этническую, религиозную, профессиональную и т. д.), человек принимает в ходе социализации соответсвующую систему групповых ценностей и установок. В зависимости от общественно-правого статуса его социальной группы формируется отношение к действующему объективному праву. Полученный им правовой опыт может иметь негативный характер с точки зрения общественного прогресса.

В процессе развития глобализации происходит снижение роли национальных культур, экономик, государств и национального фактора в целом. Нередко это приводит к потере этнокультурной идентичности и самобытности народов. Этот процесс генетически взаимосвязан с утратой ими экономической и политической независимости. Такой вектор развития глобализации порождает множество страхов и фобий, которые имеют свои объективные и рациональные основания. Революционные глобальные изменения, вызванные модернизационными процессами, приводят к снижению роли этнокультурного фактора как социального регулятора. Следствием этого является появление такого негативного феномена, как маргинальность, когда человек десоциализируется, лишаясь этнокультурных паттерн, и при этом не приобретает новых регуляторов своего общественно-правового поведения. В такой ситуации он достаточно легко попадает под воздействие не только негативных ценностей потребительского общества, но и криминальной субкультуры, которая может за счет маргиналов значительно расширить свою социальную базу.

Следует согласиться с мнением юриста М.Б. Напсо о том, что этнонациональные интересы следует считать категорией публичных интересов, которые необходимо учитывать при проведении государственной политики. Отмечая растущую этноконкуренцию, она пишет о необходимости встраивания этнонациональных интересов в систему социальных отношений, которое «требует создания социально-правовых механизмов, развивающих самоорганизацию и самодеятельность этнических сообществ, регламентирующих процесс формирования, формулирования и выдвижения этнонациональных интересов, что и обеспечивает легитимность выдвигаемых требований»[164]164
  Напсо М.Б. Правовые основы защиты этнонациональных интересов в условиях глобализации: автореф. дис… док-pa юрид. наук. Краснодар, 2010. С. 19.


[Закрыть]. Тем не менее, здесь все-таки следует сделать акцент на общественную гармонизацию конфликтных интересов этнических групп, поскольку их абсолютная реализация создает угрозу для устойчивого развития многонационального государства. Ведь защита этнических интересов объективно требует получение статуса субъекта международного права, который дает явные преимущества в конкурентной борьбе с другими национальными сообществами, не обладающими им. Растущее стремление народов к обретению государственной независимости обусловлено во многом интересами этнических элит, которые пытаются таким способом защитить свои экономические и политические интересы. Поэтому нельзя допускать того, чтобы политическая и правовая социализация граждан носила стихийный характер. Ее авторитетные агенты должны стоять на страже национально-государственных интересов, не допуская разрыва социальных связей. Государство и институты гражданского общества должны быть доминирующими агентами, целенаправленно и рационально управляющими процессами социализации.

В книге «Социометрия» психолог и социолог Я.Л. Морено пишет о том, что в любом обществе любой субъект может почувствовать что угодно от любого другого субъекта (и также что угодно можно приписать кому угодно), и это будет частью его реальности, нашедшее отражение в социальном чувствовании и эмпатии. При этом он отмечает, что «чем больше влияния имеет субъект, генерирующий данную социальную реальность (чем выше его социометрический статус), тем реальнее будут все, что он генерирует, что становится социально значимым вжизни»[165]165
  Морено Я. Л. Социометрия: Экспериментальный метод и наука об обществе. М., 2001. С. 91.


[Закрыть]. По мнению Я.Л. Морено, процесс образования архетипов («культурных консервов») у взрослых мало чем отличается от аналогичных процессов у детей. Сначала у ребенка происходит дихотомическое деление тех или иных человеческих качеств. Он постепенно начинает понимать, что люди бывают злыми и добрыми, справедливыми и несправедливыми, сильными и слабыми, большими и маленькими, щедрыми и жадными, и т. д. Далее в его сознании устанавливается иерархия между этими качествами и их парами. Затем эти существенные человеческие признаки приобретают статус ценностей и складываются в жесткие стереотипы, которые отрываются от конкретных людей и становятся важными компонентами идеологических конструкций. «Социальные архетипы у взрослых работают точно так же как у детей, их легитимизируют, делают более сложными, распространяя из одной интеракции на целый свет, обосновывают с научной скрупулезностью»[166]166
  Там же.


[Закрыть].

Правовые архетипы являются частью социокультурных архетипов. Поэтому их алгоритм образования ничем не отличается друг от друга. Если для ребенка, который получил взбучку от сильного, данное качество становится более важным чем «щедрый», то и в правосознании взрослого человека, пострадавшего от несправедливых действий по отношению к нему и не получившего никакой юридической защиты от неправедных деяний, аксиолант «Справедливость» будет доминировать над аксиолантом «Закон». При повторении таких ситуаций такое соотношение будет «законсервировано» в сознании человека. Другими словами, в процессе правовой социализации образуются «культурные консервы», устойчиво существующие у каждого их субъекта. В них закрепляются представления о правовой жизни, а также иерархические связи между ее качествами-ценностями. Правовые архетипы индивида складываются в макроархетипы общественного правового сознания, способствуя взаимопониманию людей одной общности и выработке единого стиля правовой жизни.

Управляемая правовая социализация должна быть направлена на укрепление коммуникативных связей, способствующих не только пониманию индивидом необходимости придерживаться норм общественной жизни, но и ее позитивному изменению. Эффективная социализация меняет в лучшую сторону правовую реальность и юридические отношения, содействует правильному выбору ориентиров поведения и оптимальному разрешению общественных конфликтов, меняет доминанты в социальных архетипах и заставляет задуматься человека о критериях оценки правовых феноменов. По своей сути правовой архетип есть отражение постоянно повторяющегося социального опыта по регулированию отношений между людьми. Его основная функция заключается в репродуцировании одних и тех же представлений о правовой жизни. Данный образ является детерминантой правовой эволюции личности, подводящей ее к закреплению внутренней реакции на давление внешних сил. Архетип может вызвать у индивида преувеличение, одержимость и раздутость в оценке себя и своей общественной группы. Таким образом он захватывает правосознание человека и может вынудить его выйти за пределы моральных правил и нравственных норм.

Наличие в душе человека универсального и особенного, коллективного и личностного, бессознательного и сознательного привело исследователей к допущению о наличии альтернативных тенденций в его психосоциальной эволюции, и, более того, «присутствии» нескольких субъектов в одном индивиде. В связи с этим К.Г. Юнг пишет о том, что «одно из проклятий современного человека заключается в том, что он страдает от расщепления собственной личности. И это ни в коем случае не патологический симптом, а нормальный факт (нормальное явление), который наблюдается везде и в любое время. Не только у невротиков правая рука не знает, что делает левая. Это неприятное положение является симптомом общей бессознательности, бесспорного общего наследия всего человечества»[167]167
  Юнг К.Г. Подход к бессознательному // Архетип и символ. М., 1991. С. 27.


[Закрыть]. Лишь гармонизированная с архетипическим состоянием система ценностно-смысловых аксиолантов, воспринятая человеком в процессе социализации, делает его правосознание целостным и нормальным, а также возможным сосуществование субъекта с другими людьми.

Такая психическая особенность личности, как ее многосубъектность, значительно усложняет управление процессами правовой социализации, поскольку приходится учитывать не только воздействие рациональных и ценностных составляющих ее правосознания, но также и архетипическую матрицу, создаваемую образами коллективного и личностного бессознательного, которые по своей природе иррациональны. Все попытки по возможности отгородиться от подсознания и архетипических состояний, заменить реальную жизнь «с виду надежной, но искусственной и ограниченной, двухмерной идеологической действительностью, где настоящая жизнь со всеми ее сложностями заслонена так называемыми «отчетливыми понятиями» – идеологемами»[168]168
  Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Мн., 2003. С. 151.


[Закрыть] приводят лишь к обратному эффекту, когда общественный порядок регулируется различными абсурдными нормами и правилами, возмущающих человека, и провоцируюет его на экзистенциальный бунт и правовой нигилизм.

Расцвет правового нигилизма, инфантилизма и идеализма происходит во многом из-за того, что реальный общественно-правовой опыт подменяется пустыми и смутными понятиями, которые никого ни к чему не обязывают. «Но ведь дух обитает не в концепциях, а в поступках и реальных вещах. Слова никого не согревают, тем не менее, эту бесплодную процедуру повторяют бесконечно»[169]169
  Там же.


[Закрыть]. Более того, с помощью пустых слов и спекулятивных идеологических конструкций пытаются манипулировать сознанием человека, который в угоду внешним силам и под их воздействием может отказаться от своих экзистенциальных интересов и потребностей. Но эти экзистенциалы генетически связаны с естественными правами и свободами, заложенными в архетипическую матрицу правосознания. Отказ от них означает потерю человеком статуса субъекта права, превращение его лишь в объект чужой воли.

В статье «Борьба с тенью» К. Г. Юнг дает оценку психосоциальным процессам, способствующим подъему «темных сил» в Германии после Первой мировой войны. Эти силы коллективного бессознательного сумели прорваться через моральные заслоны, разрушить самоконтроль человека и захлестнуть мир его сознания. Победа темного начала была генетически связана с большими страданиями личности и ее разрушением. Деструктивные психосоциальные процессы можно было бы приостановить и повернуть вспять при условии доминировании рационального и сохранении человечности в общественных отношениях. По мнению швейцарского психоаналитика, Германия предоставила миру поучительный пример того, как низменные и разрушительные побуждения, закрепленные в архетипах коллективного бессознательного, преодолев этические барьеры, овладели массовым сознанием и привели немецкую нацию к катастрофе. После Второй мировой войны повсеместно складывалась схожая ситуация: большинство людей оказывается не способными к интегрированию сил порядка, повсюду происходит порабощение человека государством, уменьшение ценности индивида, грубейшее нарушение его естественных прав и свобод. При благоприятных психосоциальных условиях, способствующих развитию гуманизма в общественных отношениях, можно было бы коренным образом изменить сложившуюся негативную ситуацию в лучшую сторону. Но это задача государственной власти не по силам, с ней могут справиться только духовные лидеры человечества. Анализируя проблему формирования гуманистических отношений в социуме, К.Г. Юнг предлагает этический вариант ее решения. По его мнению, в современном обществе «повсеместная растерянность и беспорядок отражают аналогичные процессы, происходящие в уме индивида, но это отсутствие ориентира компенсируется в бессознательном архетипами порядка… если эти символы порядка не интегрируются в сознание, то силы, ими выражаемые, могут накапливаться, достигая опасного уровня концентрации… Интеграция бессознательного содержания является актом индивидуальной реализации, понимания и оценки. Это наиболее трудная задача, требующая наивысшего уровня этической ответственности. Лишь относительно небольшое число индивидов способно на такое достижение, и они являются не политическими, а моральными лидерами человечества»[170]170
  Юнг К.Г. Борьба стенью// Избранное. М., 1998. С. 56.


[Закрыть]. Эти властители дум, сумевшие интегрировать бессознательное на общечеловеческих моральных принципах, должны стать важнейшими агентами правовой социализации. Только тогда от нее можно будет ожидать позитивных общественно значимых результатов. Ведь основная масса представителей современной политической и хозяйственной элиты не создают для граждан высоких образцов правового поведения. Скорее, напротив, они достаточно легко переступают через закон в погоне за властью и деньгами, тем самым снижая уровень правовой культуры общества.

Культурно-правовые архетипы можно рассматривать в качестве структурных элементов менталитета, который является своего рода связующим звеном между рационально-аксиологической составляющей правосознания и его коллективным бессознательным «слоем». С их помощью сохраняют и воспроизводят общественно-правовой опыт человека. Архетипические модусы данного типа участвуют в формировании матрицы и стиля правового мышления, а также установок социального поведения личности. Они определяют культурный порог (призму) восприятия феноменов правовой жизни и коллективные нормы общественной деятельности субъекта, заставляя его включать в поле своего внимания и оценивать с определенной позиции те или иные юридические феномены.

Для правовой социализации является базовым архетип порядка и целостности личности. К.Г. Юнг называл его «Самость» и придавал ему большое значение. По его мнению, «психологически речь идет об архетипе, имеющем центральное значение и всеобщее распространение, спонтанно появляющемся независимо от всякой традиции в образах бессознательного. Он легко распознается и не может остаться тайной ни для кого, кто видит сны… именно этому архетипу присуща роль направляющего, инстанции порядка»[171]171
  Юнг К.Г. Шизофрения // Психология переноса. Киев, 1997. С. 96.


[Закрыть]. Основная функция этого образа коллективного бессознательного – снижение противостояния сознательного и бессознательного, образование внутреннего порядка и целостности личности. Достижение личностью внутренней гармонии детерминирует упорядоченные отношения с внешним миром, который воспринимается ею, прежде всего, как целесообразно структурируемое социальное пространство со своим устройством и порядком. Данный архетип является тем необходимым орудием, с помощью которого образуется порядок во внутреннем и внешнем бытии человека.

В своих двух ипостасях архетип порядка (как универсальный образ коллективного бессознательного и культурный «консервант» личностного бессознательного) обуславливает генезис власти и закона в общественной жизни. Такой архетипический дуализм позволяет человеку выбрать стратегию правовой деятельности, меняя порой общечеловеческие ориентиры на более узкие, принадлежащие какой-либо одной социальной группе, или, наоборот, под воздействием глобальных жизненных обстоятельств приобщаться к универсальным гуманистическим ценностям и установкам. Исследуя динамику архетипов, К.Г. Юнг отмечал, что они постоянно изменяют свой облик в результате восприятия и осознания, и притом в духе того индивидуального сознания, в котором он всплывает[172]172
  См.: Юнг К.Г. Божественный ребенок. М., 1997.


[Закрыть]. Следует только добавить, что сознание человека формируется под воздействием той социальной среды, в которой он находится и получает соответствующие паттерны правового мышления и поведения.

Как известно, в Древнем мире категории власти и закона находили свое закрепление в символических формах, закрепляемых мифологией. В то время всякое нарушение установленного общественного порядка воспринималось как угроза не только порядку конкретного сообщества, но и в целом космической гармонии. В древней мифологии было принято делить все сущее на космос и хаос. Если в первом – все организовано и упорядоченно, то во втором – все представляет собой бесформенную совокупность, в которой любая вещь растворяется и перемешивается. В современной политизированной мифологии происходит такое же деление социального мира на «порядочный» и «беспорядочный». Разные общественные силы, используя выбранную ими идеологию (националистическую, религиозную, коммунистическую, либеральную и т. п.), стремятся для легкости восприятия привести ее к соответствующим архетипическим началам массового сознания, деля все социальное бытие на правильное («порядочное») и неправильное («непорядочное»). Несмотря на альтернативность (порой кажущуюся) предоставляемых ими политических и правовых проектов общественных преобразований, все они пытаются представить себя перед своими адептами как поборники Порядка и Закона, предлагающие единственно правильное решение фундаментальных социальных проблем.

Некоторые исследователи отмечают диалектический характер воздействия архетипа порядка на общественно-правовые отношения[173]173
  Овчинников А.И., Мамычев А.Ю., Манастырский А.В., Тюрин М.Е. Юридические архетипы в правовой политике России. Ростов н/Д, 2009. С. 181–182.


[Закрыть]. С одной стороны, он представляет собой некую силу, которая закрепляет и сохраняет существующие социальные формы, подавляя все то, что им угрожает. Но – с другой – если существующий общественно-правовой порядок морально устаревает и становится тормозом исторического прогресса, то данный архетип становится психосоциальной основой трансгрессивных изменений табуированных социальных отношений, закрепленных в культурных традициях, и через синергетическую модернизацию обеспечивает переход к инновационной системе правовых норм.

Кроме архетипа порядка, другим базовым архетипом правовой социализации является Персона (или Маска), представляющая собой ту социальную роль, которую выполняет (играет) личность, вынужденная идти навстречу социальным ожиданиям других людей. Формируя паттерны сознания, правовая социализация устанавливает границы для обуздания непомерных желаний и потребностей человека, особенно тех, которые он стремится немедленно реализовать. Но мысли об этом постоянно возникают у индивида. Чтобы не вступать из-за них в конфликт с другими, он вынужден их скрывать. Поэтому в отношении общества «индивидууму требуется «фиговый листок», более или менее скрывающий «голые» внутренние размышления, чувства и желания… решающим для отношений с обществом является развитие «маски души» или персоны»[174]174
  Якоби М. Стыд и истоки самоуважения. М., 2001. С. 104.


[Закрыть]. Без этого «фигового листа» человек становится очень чувствительным, видит угрозу даже при обычных отношениях с другими людьми и его поведение становится неадекватным. Он не может быть полностью искренним и спонтанным, поэтому ему часто приходится скрывать свои истинные мысли за ложью, которое общество принимает как должное.

Исследуя проблемы души, К.Г. Юнг делил самость человека на истинную и ложную. «Ложная самость есть личность приобретенная, созданная из превратных мнений. Эту ложную самость мы свободно могли бы назвать персоной (persona), ибо она есть то совокупное представление о нашем существе, которое мы выработали из опыта нашего воздействия на окружающий мир и его воздействия на нас. Персона обозначает то, чем человек является себе самому и окружающей его среде, но не то, что он есть…»[175]175
  Юнг К. Г. Психологические типы. М., 2001. С. 140.


[Закрыть] В силу воздействия внешних факторов человеку приходится прятать свою истинную сущность. Некоторые люди накрепко срастаются со своей маской души и остаются в ней всю жизнь. Это бывает особенно часто, когда она способствует укреплению чувства достоинства и повышению уровня самооценки субъекта. Другими словами, поскольку у человека его эссенция (сущность) и экзистенция (существование) не совпадают, то ему приходиться натягивать на себя маску, которая не тождественна его индивидуальности. В работе «Психологические типы» К.Г. Юнг иллюстрирует это на примере с тираном, который тяжело мучается от кошмарных снов, мрачных предчувствий и фобий. «С внешней стороны бесцеремонный, жесткий и недоступный, он внутренне поддается каждой тени, подвержен каждому капризу так, как если бы он был самым несамостоятельным, самым легкоопределимым существом. Следовательно, его анима (душа) содержит те общечеловеческие свойства определяемости и слабости, которых совершенно лишена его внешняя установка, его персона»[176]176
  Юнг К. Г. Психологические типы. М., 2001. С. 140.


[Закрыть]. Эта видимость может сопутствовать тирану всю его жизнь, дополняя истинный характер, который обычно содержит все человеческие свойства, которых может быть лишена Маска. Таким образом, данный архетип является врожденной человеческой реакцией, представляя собой важный психосоциальный функциональный комплекс, сформированный для удовлетворения потребности в социальной адаптации и достижения комфорта в отношениях с Другим. И он не идентичен экзистенции и эссенции личности.

При исследовании роли архетипа Персоны в процессе правовой социализации возникают некоторые сомнения в позитивности его влияния как психогенного фактора. Что же является все-таки его итогом? Это формирование нормального правосознания личности, или всего лишь приобретение человеком маски законопослушного гражданина, слетающая с них в пограничных ситуациях, открывая при этом светлые, а чаще темные, стороны его души? Ведь К.Г. Юнг весьма критично отзывается о душе современного человека. Его совсем не удивляет то, что «раскопки души напоминают прокладку канализации. Только такой идеалист, как Фрейд, мог посвятить всю жизнь этим нечистотам. Но дурной запах распространяет не он, а мы сами – вообразившие себя такими чистыми и порядочными в силу полнейшего невежества и грубейшего самообмана»[177]177
  Юнг К.Г. Проблема души современного человека //Архетип и символ. М., 1991. С. 214.


[Закрыть]. Может Маска и нужна только для того, чтобы прикрыть эти нечистоты? Тогда хотя бы внешне все выглядело бы благообразно. Такая оценка была бы слишком упрощенной и циничной. Все-таки обретение нужной Маски есть лишь начальный результат социализации. Об успехе этого процесса можно говорить только в том случае, когда Персона, как видимость, представляет собой лишь утонченный флер, помогающий успешно эволюционировать человеку как субъекту права.

Правовой эволюции человека способствует архетип Мудреца, который выступает в качестве духа и смысла, скрытого за хаосом жизни. В статье «Феноменология духа в сказках» К.Г. Юнг пишет о том, что архетип Мудреца компенсирует состояние духовного дефицита и заполняет эту пустоту неким содержанием. Этот образ коллективного бессознательного предупреждает о подстерегающих опасностях и снабжает таким средствами, которые необходимы для того, чтобы встретить их во всеоружии. Данный архетип помогает человеку приподняться над своей обыденностью, дает ему возможность находить решения проблем, кажущихся ему неразрешимыми, и использовать для этого собственные силы, ранее неведомые ему. К.Г. Юнг предупреждает, что все архетипы имеют как положительную и светлую сторону, так и неблагоприятную. Если архетип Мудреца не заполнен нравственными качествами, то представляет угрозу личности, которая начинает верить в то, что овладела великой мудростью и, соответственно, властью над другими. Опасность заключается в том, что этот образ коллективного бессознательного может подтолкнуть человека к действиям, для которых у него не имеется соответствующих сил и способностей. Резко повышая интеллект человека, этот архетип может опустить его до уровня зверя в нравственных качествах. Только когда субъект сможет правильно реагировать на импульсы бессознательного, только тогда он добьется эффективного их использования для развития своей индивидуальности. Окружающие люди интуитивно чувствуют власть, которую дает архетип Мудрец, и далеко не все могут ей противостоять.

В той или иной степени все архетипы коллективно бессознательного оказывают воздействие на правовую социализацию личности. Архетип Эго способствует приданию постоянства и целостности этому процессу. Анима и Анимус могут взять на себя роль связующего звена между сознанием и бессознательным, влиять на выбор личностью социально-правовых ролей. Поскольку в содержание образа Тень включены все негативные качества человека, от которых он хочет избавиться, то его влияние оказывается весьма значительным на выбор образцов правового поведения. В содержание архетипа Трюкача-трикстера входит совокупность всех низших черт характера людей, осознание и высмеивание которых способствует эффективности их социализации.

Отечественные правоведы А.И. Овчинников, А.Ю. Мамычев, А.В. Манастырский, М.Е. Тюрин выделили целый ряд архетипов личностного бессознательного, оказывающих влияние на формирование правосознания российских граждан. По их мнению, в качестве «национального ядра, культурного базиса развития правовой культуры общества, выступают правовые архетипы, иначе правокультурные коды развития, определяющие национально-культурные доминанты правового развития, воспроизводства социально-значимых форм и моделей взаимодействия в системе личность – общество – государство, определяющих мотивы и сюжет национального юридического мышления, способы легитимации и оценки тех или иных государственно-правовых явлений и процессов современной действительности»[178]178
  Овчинников А.И., Мамычев А.Ю., Манастырский А.В., Тюрин М.Е. Юридические архетипы в правовой политике России. Ростов н/Д, 2009. С. 178–179.


[Закрыть]. В качестве таких национальных правокультурных кодов ими выделены такие архетипы, как Матерь-Земля, Царь, Община, Симфоническая личность и Порядка.

На проявления бессознательного в общественной и правовой жизни обращали внимание еще задолго до 3. Фрейда, впервые научно исследовавший природу данного феномена. Серьезные попытки его осмысления были предприняты уже античными философами. Так, К.Г. Юнг называет Платона среди предшественников своего учения об архетипах. По мнению швейцарского психоаналитика, и в последующие эпохи в той или иной степени эта идея постоянно находило своих сторонников. К их числу он относит А. Августина, Ф. Бэкона, И. Канта, А. Бергсона. Русские мыслители также не остались в стороне от проблемы бессознательного. Здесь можно вспомнить частные наблюдения А.И. Герцена, отметившего в «Былое и думы», что «люди вообще отрешаются от своих физиологических воспоминаний и от своего наследственного склада очень трудно… как только мы касаемся вопросов жизненных, художественных, нравственных, где человек не только наблюдатель и следователь, а вместе с тем и участник, там мы находим физиологический предел, который очень трудно перейти с прежней кровью и прежним мозгом, не исключив из него колыбельных песен, родных полей и гор, обычаев и всего окружавшего строя»[179]179
  Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Соч. в 4 т. Т. 2. М., 1988. С. 31.


[Закрыть]. Есть отечественные исследователи, которые придерживаются взгляда о непосредственном влиянии русской мысли на становление психоанализа: «как это, быть может, ни парадоксально на первый взгляд, некоторые психоаналитические идеи Фрейда формировались под влиянием русских источников»[180]180
  Лейбин В. М. Фрейд. Психоанализ и современная западная философия. М., 1990. С. 60.


[Закрыть].

Понятие «бессознательное» – многозначный термин, имеющий самые различные, порой взаимоисключающие интерпретации. В самом широком смысле его можно толковать как совокупность содержаний, не присутствующих в актуальном поле сознания (такую характеристику ему дают французские ученые Ж. Лапланш и Ж.-Б. Понталис).

Н.А. Бердяев, отмечая важную роль бессознательного в духовной жизни человека, отходит от его натуралистического и низменного толкования, даваемого 3. Фрейдом[181]181
  См.: Бармашова Т.И. Идея бессознательного в экзистенциальной трактовке личности Н.А. Бердяева //Философия и общество. 2004. № 4.


[Закрыть]. Источник конфликта сознательного и бессознательного русский философ видит в борьбе за Божью идею. По его мнению, современное сознание часто выполняет неблаговидную роль, насильственно подавляя бессознательное творчество и искажая его результаты, что в итоге приводит к душевным болезням. Человек стремится к восстановлению своего здоровья не только через победу над грехом, но и через творчество, также являющееся путем излечения. «Душа боится пустоты, и она наполняется ложью, фикциями и призраками, если она не наполнена положительным творческим содержанием…Победа над… болезненным раздвоением человека достигается в дальнейшей победе сверхсознания и в раскрытии этики творческой энергии, продолжающей и завершающей духовное дело искупления. В сверхсознании человек уже не один, он в единении с Богом»[182]182
  Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. С. 81.


[Закрыть]. Н.А. Бердяев считает причиной «несчастного сознания» принудительную социализацию, осуществляющуюся «через условную ложь, вкорененную в сознание». Лжи феноменального мира философ противопоставляет правду бессознательного инстинкта, который «вкоренен в большей глубине, чем так называемая «природа»[183]183
  Бердяев Н. А. Творчество и объективация. Мн., 2000. С. 285.


[Закрыть]. Современное общество он характеризует как враждебное свободе и человеческой личности. И подобное положение чаще всего не осознается современным человеком.

У значительной части теоретиков постструктуралистской ориентации неосознаваемые содержания душевной жизни человека стали полумифической первопричиной всех общественных трансформаций. Стихийность проявлений бессознательного, ее «неритмичные пульсации» у большинства постмодернистов выступает как социальная сила, действующая как стихийный фактор в общем «устройстве» общества и не позволяющая ему «окостенеть». По мнению Ж. Делезы, бессознательное «инвестирует» (пронизывает) «социальное поле», мобилизует «свободную игру» «сверхзарядов» либидозной энергии, ее «противозарядов», или «разряжений». Он наделяет бессознательное корпускулярно-волновой природой, которая организует неравномерно пульсирующий либидозный поток, порождающий свободную игру частиц. Здесь возможны только случайные комбинации и полное отсутствие стабильности. Бессознательное как бы постоянно испытывает колебания, осциллирует между двумя полюсами своего положения («желающие машины» и «машинное производство»), Создатель структурного психоанализа Ж. Лакан противоречия внутри индивида выводит из бессознательного (они порождаются действием бессознательного) по мере того, как оно пытается разрушить символический порядок в том виде, в каком он налагается семьей и в конечном счете обществом.

Бессознательное – беспорядочно, стихийно и хаотично, оно делает непредсказуемым общественное развитие. Тем не менее, архетипы, таящиеся в хаотичном бессознательном, во многом детерминируют вполне равновесные структуры правового сознания, тем самым направляя и стабилизируя развитие общественных институтов. В этой связи интересно замечание А.И. Герцена, что «беспорядок и делает возможным жизнь в России»[184]184
  Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Соч. в 4 т. Т 1. С. 270.


[Закрыть]. Все, что искони существует в душе народа, находит свое отражение в реальном политическом и правовом устройстве общества.

Как известно, в античной философии понятие «архетип» означало прообраз, начальную идею. К. Г. Юнг понимал под архетипами изначальные врожденные психические образы коллективного бессознательного, составляющие основу духовной жизни и закрепляющие в себе опыт предшествующих поколений. Психоаналитик был убежден, что в архетипе содержится как высшее, так и низшее, как злое, так и доброе, поэтому его воздействие способно приводить к прямо противоположным результатам. Представляя собой систему врожденных программ и установок, архетипы рационально не воспринимаются как социокультурные нормы, но исходят из глубин психической жизни человеческого рода. Так, чувство патриотизма, являющееся одним из базовых элементов многих социально-политических движений и соответствующих идеологических конструкций, архетипично по своей природе и представляет собой проявление определенной психической универсалии в поведении человека. Данное чувство может выступать социально-психологическим истоком как прогрессивных политических движений, так и реакционно-националистических общественных процессов.