Текст книги "Громовик"

Не мешкая, я выхватил из-под ног бегущих людей пару-тройку чудом уцелевших незнакомых мне фруктов, кусок лепешки, а также поднял с земли полупустой кувшин, в котором еще оставался какой-то напиток. Хедрик, также, ползал на коленях в грязи и собирал все, что мог.

– Хед, если мы сейчас отсюда не уберемся, нас точно затопчут. Давай найдем местечко по-спокойней.

Хедрик кивнул в ответ и мы побежали в сторону ближайшего к нам невысокого дома, который находился примерно в пятидесяти шагах отсюда. Это был, скорее, не жилой дом, а какая-то оружейная лавка. Прямо на стенах этого заведения висели деревянные щиты, луки, колчаны для стрел, веревки, крюки и другие, необходимые для войны или охоты вещи. Хозяев видно не было.

Добравшись до места, мы завернули за угол и сели на землю, прижавшись спинами к стене.

– Ух.., – отдышавшись воскликнул Хедрик. – Ну и заварушка тут происходит! Народ-то как будто обезумел. Хватают все, топчут друг друга..

– Удивляться нечему– праздник у нас большой, – внезапно услышали мы незнакомый голос справа от себя и резко вскочили на ноги. – Принцесса вернулась домой из плена. Правитель устраивает торжество по этому поводу. И это еще не все, что вы видели. Самое главное впереди. Завтра рано утром, на восходе солнца.

Я не мог поверить своим ушам: чужеземец говорил на нашем языке! Но, как!?

– Кто..кто вы?, – запинающимся голосом протянул Хедрик.

Незнакомцу было лет шестьдесят, фигура достаточно сильного человека, рост выше среднего, не такой чернокожий, как большинство его соплеменников, с крепкими мускулами на руках и пронзительным цепким взглядом на обветренном от времени лице. Одет он был вполне обычно, как для местных, только не был раскрашен с ног до головы, как толпа неподалеку отсюда и, как мне показалось, сохранял полное равнодушие к происходящему неподалеку. Он был спокоен, но постоянно смотрел по сторонам. Так обычно делают люди, которые всегда должны соблюдать осторожность.

– Я вижу вы не здешние, – немного задумавшись и с расстановкой ответил чужак. – Поэтому сначала назовите свои имена, а потом и я уже представлюсь. Может, вы лазутчики калусовские или еще того хуже: заговорщики. Тут у нас с такими разговор короткий. Может вас стражникам с потрохами сдать нужно, а я тут буду откровенничать с вами.

Я невольно вздрогнул. Вот так поворот. Совсем недавно мы шли как победители в колонне триумфаторов, а уже сейчас слышим угрозы в свой адрес.

– Я Эллрик Сундин, а это мой друг – Хедрик. Мы из очень далекой и холодной страны. Не уверен, что вы знаете ее название. Словом, мы случайно попали в плен к калусам и помогли вашей принцессе и другому мужчине, который был с ней, спастись из плена.

– Омедиль это. Дядя принцессы Кайи. Соответственно, двоюродный брат правителя Фельокодля. Очень достойный человек.

Последние слова незнакомец произнес как-то странно и, как мне показалось, с трудно скрываемым презрением.

Оглянувшись по сторонам, он жестом предложил нам зайти за кучу соломы, оказавшейся рядом, и уже там, будучи скрытым от посторонних глаз, негромко сказал:

– Да, на калусов и тем более вражеских лазутчиков вы не похожи. Меня зовут Унай. Я бывший военный. Или..как бы это сказать правильней – временно не военный. Ильстрёма знаете? Он старик уже, наверное. Почти мой ровесник. Или помер, пройдоха он этакий?

Нас с Хедриком как молнией ударило:

– Так ты знал Ильстрема Долговязого?, – в волнении воскликнул я. – Неужели он говорил правду? Вот никогда не подумал бы…

Лицо Уная как-то сразу подобрело, он заметно расслабился, а на губах его засияла лукавая улыбка:

– Ильстрема что-ли? Да как такого балагура забудешь?! Вместе с ним за одной девицей ухаживали. Было дело. Потом, правда, она третьего выбрала, но это пустяки. Могу сказать, что он был моим другом. Так что с ним? Живой?

Я не знал, как ему ответить. Действительно, что сейчас со всем нашим отрядом?

– Видишь ли, Унай, – осторожно начал я. – Дело в том, что меня, Хедрика и еще одного парня направили на разведку, чтобы воду найти, еду, то да се… С тех пор мы ничего не знаем о судьбе нашего отряда, в котором был и Ильстрем тоже.

– Хо-хо., – довольно воскликнул Унай. – Так этот проныра все еще топчет землицу? Хотел бы я еще разок с ним увидеться. Вот бы пирушку мы с ним закатили, как в старые добры времена.

После этой тирады он вдруг стал очень серьезным и вполголоса добавил:

– В общем так, друзья: держитесь меня и меньше болтайте. А еще лучше – совсем молчите. Здесь у всего вокруг растут длинные уши. Если что – вы или глухие, или немые. То, что вы спасли Кайю с ее ненаглядным дядюшкой, еще ни о чем не говорит. Завтра ведь будет Приношение.

– Что-что завтра будет? – нетерпеливо переспросил Хедрик.

– Приношение. Очень торжественный и очень-очень грустный день, – глядя куда-то сквозь нас ответил Унай, – рассказывать не буду – сами все увидите. Тем более там будет один из ваших…

– Кто будет?, – взволнованно закричали мы, забыв об осторожности. – Как его зовут? Отвечай.

Унай пристально посмотрел на нас, тяжело вздохнул и ответил:

– Имени не знаю, но вроде говорит на вашем языке, издали услышал случайно. А пока – добро пожаловать в Тимучтитлан, Город Грома и Молнии. Так это переводится на ваш язык. А тимукуа, получается – громопоклонники.

Глава 17. Громовик

Солнце почти скрылось за горизонтом. Унай повел нас по большому городу узкими извилистыми улочками, стараясь делать так, чтобы нас скрывали тени домов. Я никогда не бывал в таких местах. Это напоминало большой человеческий муравейник с сотнями и тысячами входов, выходов, широкими улицами и множеством коротких проулков. Сейчас снаружи было малолюдно. Всеобщее празднество переместилось внутрь хибар, лачуг, добротных домов и роскошных дворцов. Люди разбирали все свои сегодняшние «трофеи» и мало кому было дела до того, что происходит снаружи.

– И часто тут устраивают такие пышные праздники, – из чистого любопытства спросил я у Уная, пройдя несколько кварталов в полном молчании.

– Не то, чтобы часто, но лучше бы вообще этого никогда не было, – буркнул себе под нос Унай, видимо погруженный в свои размышления. – На это все противно смотреть. Все как будто с ума сходят. На самом верху об этом хорошо знают и пользуются этим и…

Тут Унай осекся, поняв, что дальше лучше промолчать, но я нетерпеливо переспросил:

– Ты хотел сказать, Правители используют праздники для укрепления своей власти?

– Тс-с-с.., – прошипел Унай, резко остановившись, и приложил палец к губам. – Я вижу, вы очень сообразительные. Вы этого мне не говорили, а я этого не слышал. Усвоили?

Я пожал плечами:

– Если тебе так хочется то, пожалуйста.

– Да, мне так хочется. И тебе советую, если хочешь еще пожить немного.

– А что, на самом деле все настолько серьезно?

– Серьезней некуда. И так тут все на взводе из-за недавней пропажи принцессы Кайи и ее ненаглядного дяди. Так еще и Громовик должен со дня на день объявиться.

Я смотрел на него с широко раскрытыми глазами:

– Кто должен объявиться?

Унай наклонился ко мне и почти на самое ухо прошептал:

– Громовик. Вы что, вообще ничего не знаете? Да… вы точно ненормальные.

– Мы первый раз слышим это имя. Это кто? Еще один Правитель?

Унай стоял и смотрел на меня как на сумасшедшего:

– Я вижу тут с самого начала надо все начинать. Сейчас придем ко мне и я вам все объясню.

Вскоре мы подошли к одному из самых обычных одноэтажных домиков, выложенных из белого камня, с соломенной крышей и парой маленьких окон. В округе подобных лачуг имелось большое множество. И сказать честно: если бы мне в следующий раз пришлось отыскать ее самостоятельно, то я бы с этой задачей ни за что не справился.

Унай толкнул перед собой покосившуюся от времени дощатую дверь и мы, слегка наклонившись, вошли внутрь. Убогое убранство этого жилища вполне соответствовало наружному внешнему виду дома и состояло из грубо сбитого стола да пары шатающихся стульев. В дальнем углу единственной комнаты на перевернутом вверх дном бочонке догорала свеча. На полу валялись немногочисленные пожитки, а справа от входа находилась то ли кровать, то ли самодельный топчан из вороха соломы и одеяла в виде большой давно нестираной накидки.

– Не удивляйтесь, друзья мои, но это и есть моя холостяцкая нора, – усевшись на стул и выдохнув, с облегчением сказал Унай. – Живу пока здесь. Никто не беспокоит. Скромно, но надежно. Спать придется на полу, так как кроме всего этого у меня больше ничего нет.

– Я уже готов стоя спать, – глубоко зевая, протянул Хедрик. – Уже не помню, когда отдыхал. Ноги как деревянные и руки не поднимаются. Сейчас перекусим, что насобирали и я на боковую.

– Да, конечно, – согласился Унай, снимая сапоги. – Вставать рано придется.

– А чего так? – спросил я.

– На восходе будет Приношение, – сквозь зубы ответил Унай. По всей видимости, напоминание об этом его угнетало. – Но, не все сразу. Давайте поешьте и я попробую вам все растолковать.

Мы с большой жадностью проглотили все, что у нас было с собой и допили непривычную на вкус, но слегка хмелящую жидкость из кувшина. Хедрик, не дожидаясь подробностей, заснул мертвецким сном прямо на куче соломы, а я, придвинув стул поближе к столу, стал внимать рассказу Уная. И то, что я узнал той ночью, полностью изменило мой взгляд на происходящее.

– В общем, так, – подбирая подходящие слова для начала своей повести, начал Унай. – Как я вижу, бродяга Ильстрем ничего вам о нас не говорил. Поэтому, придется тебя ввести в курс дела: что и к чему.

– Он что-то говорил о Соке Жизни, богатстве. Мол, Сок Жизни дает долголетие или даже бессмертие и что ваша страна такая богатая, что на всех хватит, – начал было я его перебивать, но Унай нетерпеливо поднял руку.

– Знаю, знаю… Сок Жизни и все такое. Тут про это слышали даже младенцы. Дело в другом: все это не для нашего брата.

– То есть?, – удивленно спросил я.

– А то, что все богатства Тиму-Куа, сокровища, Сок Жизни и так далее в распоряжении Фельокодля и его многочисленных подхалимов. А до этого все принадлежало его отцу и так далее. С незапамятных времен такой порядок. С тех пор, когда впервые пришел Громовик.

Я напрягся. Опять это незнакомое слово.

– …а когда он пришел, уже никто и не помнит, – продолжал Унай. – В самом начале времен.

– Кто все таки этот Громовик?, – не унимался я.

Унай встал, прошел по комнате, настороженно выглянул в окошко и вновь уселся на свое место за столом.

– Громовик – это Он. Тот, благодаря чему держится все на этой земле. Наш хозяин и наш… наш ужас.

Я открыл было рот, чтобы задать крутившийся на языке вопрос, но Унай продолжил:

– Он подарил нам землю, он дал нам воду, зерно, научил строить дома, пасти скот, защищаться от врагов и всему остальному. Он – это наше начало и, думаю, наш конец.

– Но, Унай, кто же этот Громовик на самом деле? – почти вскричал я, в нетерпении ерзая на стуле. – Это человек?

Унай внимательно посмотрел на меня, затем опустил глаза в пол и удрученно ответил:

– Нет. Он Бог!

После этих его слов я замер, как ошарашенный:

– Как наш великий Один?

Унай криво усмехнулся, а затем грустно мне ответил:

– Один? Ты хоть раз видел своего Одина!?

Я глупо повертел головой в стороны и развел руками:

– Нет, конечно. Он ведь в Вальхалле с нашими героями восседает за одним столом. Только совершив настоящие подвиги можно его увидеть воочию. Я его только во снах видел.

Унай нетерпеливо, но мягко перебил меня:

– В снах? То-то и оно, что только в снах. А я Громовика видел много раз. И все остальные его видели. Что скажешь на это.

Я не знал, что ему ответить. Весь мой мир в это мгновенье летел в тартарары. Все, чему меня учили и, во что я твердо верил, оказывалось каким-то туманным и ненастоящим.

Унай продолжал дальше:

– Когда разразится сильнейшая буря, когда на небе будут сверкать сотни молний, когда будет греметь так, что кажется земля раскалывается пополам, вот тогда и приходит Громовик. Он не предупреждает о своем приходе, но мы и так знаем, что он появится. И должны быть готовы к его приходу.

– Но, как он выглядит? Как Один на боевом коне?

– На коне? Нет, таких животных у нас нет. Он прилетит.

– На чем?

– На огромном круглом корабле, который может передвигаться с невероятной скоростью и зависать в воздухе. Зрелище это дикое, но и прекрасное одновременно.

– Щит, это тот самый щит, – забыв о всякой осторожности, закричал я изо всех сил. – Я видел его там, на большой реке, в деревне калусов. Он такой серебристый и блестящий, правильно?

– И давно это было? – оживившись, взволнованно спросил Унай.

– Два дня назад или три, – немного подумав, ответил я, – я уже запутался, сколько мы здесь.

– Странно, – протянул мой собеседник, почесав затылок. – И как это случилось?

– Ну, Хедрика поймали калусы, перевезли его через реку к себе в деревню, а я переплывал эту реку вплавь, без лодки. Вышел на берег, смотрю: огромный сверкающий щит висит прямо надо мной, я слегка перепугался, конечно. Но, это продолжалось недолго и щит улетел. Так это и впрямь был Громовик?

– Он самый, – твердо заключил Унай. – Другого такого быть не может. А может ты что-то подозрительное заметил?

– Вроде нет. Разве что… калусы никак на это не отреагировали. Может, попрятались.

– Может и так. А может, и нет.

– Да, и еще кое-что у меня из головы никак не выходит, – наконец решил я открыть душу своему новому другу.– Мы как-то очень легко сбежали от дикарей. Я не первый раз на войне и кое-что понимаю в этом.

– Что ты имеешь в виду, – заинтересованно спросил Унай, доставая из кармана своей накидки какой-то мешочек.

– Мы сидели с Хедриком в яме, ваша принцесса со своим дядей неподалеку в другой яме и нас вообще никто не охранял. Мало того, наши ямы даже ничем не накрыли: прямо, бегите дорогие пленники, когда хотите. Мы выбрались оттуда без особых проблем. Это не странно выглядит?

– Да, действительно, это очень странно, – ответил Унай, деловито перекладывая щепотку какого-то зеленоватого порошка из мешочка в углубление небольшого изогнутого деревянного предмета, который достал из-за пояса. – Это необычно для калусов. К ним если и попадешь, то выбраться на волю можно только по отдельным кусочкам, ха-ха.

Я немало удивился тому, что он сейчас проделывает и с неприкрытым любопытством спросил:

– Что это такое?

Унай весело взглянул на меня, засунул тонкий конец своего предмета себе между губ, достал откуда-то огниво и высек несколько искр прямо поверх зеленого порошка. Затянулся и через мгновение по комнате начал разносится ароматный запах дыма, приятный и в то же время горьковатый.

– Это тапакос, растение такое. Хочешь попробовать?

Я неуверенно помялся немного, но все-таки согласился на его предложение. После первой затяжки я почувствовал сильное жжение в горле и закашлялся. Было интересно и непривычно.

– Зачем ты это делаешь?

Унай спрятал мешочек в карман и, выпрямившись на стуле, лениво ответил:

– Не знаю. Тут многие так делают. Привык, наверное, уже.

– Да, штука приятная, но дышать тяжело.

– Ничего, так вначале всегда бывает. Потом втянешься постепенно.

– Ладно, больше не хочу, – скривившись после второй затяжки, вернул я ему трубку. – Что ты все-таки, думаешь по поводу поведения калусов? Не кажется ли тебе, что они…

– …дали вам сбежать. Ты это хотел сказать? – перебил меня Унай.

– С трудом, конечно, верится, но все указывает на это. Ну не укладывается в моей голове, что целая толпа вооруженных людей вот так легко отпустила четверых безоружных пленников. И еще: они так шумно и долго нас преследовали, что за это время я мог бы два раза хорошенько выспаться прямо на дороге и еще разок выкурить с тобой вот этого… тапакоса.

– Да, это странно, – еще раз повторил Унай, кивнув головой. – Я не помню такого, чтобы калусы хоть раз кого-то пощадили или отпустили. Единственное объяснение всему этому, – тут он встал и начал ходить по комнате в задумчивости, – сговор. Или, точнее сказать, представление.

– Какое еще представление? – терялся я в недоумении.

– А такое: кому-то очень было нужно, чтобы вы сбежали вместе с Кайей и Омедилем.

– Но, зачем?! Мы ведь могли и сами оттуда сбежать?

– Но, вы ведь поступили наоборот, правильно?

– Да, мы помогли им выбраться из ямы, а потом уже они указывали нам дорогу. Хотя… – тут я осекся, удивившись тому, что до сих пор не приходило мне в голову, – Они были почти невредимыми! Как я сразу не обратил на это внимания?!

– Кто был невредимым?

– Ну, эти двое: принцесса с дядей. Я своими глазами видел, как их избивали на берегу. А когда мы уже спаслись из плена, на их телах было по нескольку неглубоких царапин. И все. Даже синяков не было заметно.

– Вот видишь: ты невольно стал участником представления с участием калусов и вельможных особ. Поздравляю!

– Но..зачем? И как? Они, ведь, не знали, что я за ними наблюдаю.

После моих слов Унай тихонько рассмеялся и положил свою ладонь мне на плечо:

– Не хочу тебя расстраивать, добрый мой друг Эллрик, но о твоем присутствии знали задолго до того, как ты решил отправиться за калусами в погоню. Другими словами, ты самовольно попал в ловушку и потом тебя разыграли.

Я замер как вкопанный. Неужели все это правда и меня как слепого щенка водили на поводке?

– Не вини себя, Эл, – спокойно произнес Унай, – Это не твоя вина. Пойми: это земля калусов и обо всем, что на ней происходит, они узнают первыми. Просто, вы очень удачно подвернулись им под руку и отлично сыграли свою роль. Роль свидетелей. Однако, я уверен, что это придумали это не калусы. Не их уровень.

– А кто же тогда?

– Готов поспорить на целую бочку тапакоса – это наша любимая принцесса или ее дорогой дядюшка Омедиль. А может и вдвоем постарались. Эти могут. Больше некому и незачем.

– Допустим. Но им-то это все зачем?

– А вот тут самое интересное. Сам хотел бы узнать, что у них на уме. Очевидно одно: им очень нужно, чтобы все поверили в их счастливое спасение из плена. А ты с Хедриком играешь во всем этом важную, но незавидную роль случайного свидетеля.

– Почему незавидную? – с сомнением протянул я.

– Да потому, что после вашего опроса вас просто напросто убьют. Как это случится, не знаю: или вы отравитесь во время еды, или вас раздавит случайно обрушившаяся стена… Вариантов очень много.

Я не верил своим ушам. Еще вечером я был уверен, что все наши злоключения позади. Что мы, наконец-то, добрались до цели своего путешествия и вскоре будем за это щедро вознаграждены. А теперь события развивались таким образом, что наши жизни уже не стоят и ломаного гроша.

– А если… если мы пойдем в дворец к Фельокодлю и расскажем всю правду?

– Бесполезно. К нему вам не пробраться. Готов дать голову на отсечение – уже разданы указания по поводу этого. Сейчас ваше спасение в том, что Кайя с ее блюдолизами думают, что вы ни о чем не догадываетесь. Они потому-то и разрешили вам войти в Тимучтитлан с такой помпой вместе с ними, чтобы усилить впечатление от своей истории. Вас прилюдно опросят, может даже наградят, устроят в честь вас пир на весь мир, а как стемнеет – все. Пиши-пропало.

– Хорошо. А почему, тогда, нас отпустили?

– Они уверены, что вы никуда не денетесь. Вы же не глупцы, чтобы отказываться от почестей? Да, и особо бежать-то некуда. Из города вам не скрыться. Хотя, Праздник Приношения как раз нам в помощь.

– Что же тогда нам делать? Спрятаться, пока нас не нашли?

– Сделаем по-другому: пока прятаться не будете, но и особо не высовывайтесь. До Приношения вас никто искать не будет. Поэтому, пойдем завтра утром туда и вы, возможно, узнаете своего друга. А если повезет и разразится гроза, то и Громовика увидите. Что-то мне подсказывает, что завтра у нас будет еще тот денек. Сейчас очень душно на улице и птицы низко летают. Все идет к тому, что быть завтра грозе.

– Хотел тебя спросить давно: а откуда ты так хорошо знаешь наш язык?

– Два года с Ильстремом рука об руку не прошли даром, – устало ответил Унай и направился к своей постели, – я еще и руны ваши читаю немного. Хотя путаюсь, конечно. Белиберда полная.

Глава 18. Праздник Приношения

Как и предсказывал Унай, утро выдалось пасмурным и прохладным. Мы с Хедриком проснулись от того, что громко скрипнула входная дверь и бодрый голос хозяина жилища сообщил нам:

– Город как улей гудит. Все уже на ногах. Подъем!

Хедрик спросонья начал потирать глаза, а я, глубоко зевнув, спросил у Уная:

– Может, есть у тебя какое-нибудь оружие на всякий случай? Как-то непривычно с голыми руками расхаживать по улице.

Ничего не ответив, Унай шагнул в центр комнаты и откинул пыльную половицу в сторону. Там была крышка, прикрывающая вырытый в полу погреб.

– Полезайте туда и выбирайте себе все, что хотите. Только берите что-то неприметное. Не нужны нам лишние подозрения.

Я прыгнул вниз и, когда глаза немного привыкли к тусклому свету, рассмотрел то, что было разложено по полкам вдоль стен погреба. К своему удивлению, здесь находилось оружие высокого качества и никак не соответствующее виду его хозяина, а также убранству самого жилища. Были мечи различной длины, кинжалы, ножи – все ухоженные и остро заточенные. Наконечники стрел, дюжина луков, палицы, увесистая булава с металлическими шипами, нагрудные пластины, налокотники, копья, дротики и много другого. Стоял какой-то сундук, но я его не стал открывать и так далее. Такому арсеналу позавидовал бы любой воин.

– Советую взять по хорошему ножу, – послышался сверху голос Уная.– Но надеюсь, что они вам не пригодятся. Все остальное брать нет смысла – стража не пропустит. Там ведь Правители наши будут. И одежда там кое-какая имеется. Посмотри там в углу. Будете на местных хоть немного похожи. И бороды свои брейте прямо сейчас.

Через некоторое время мы были готовы. И я, и Хедрик теперь стояли перед дверью, одетые примерно так, как одет был сейчас Унай, со свежевыбритыми физиономиями и с ножами под накидками. Мне непривычно было видеть себя в таком образе, но что поделаешь – ситуация того требовала.

Унай неодобрительно осмотрел нас с ног до головы, с сомнением покачал головой и ворчливо произнес:

– Вас и слепой с тысячи шагов заметит. Лучше смотритесь, чем вчера, конечно, но еще рано радоваться. Ладно, будет, как будет – пошли.

Мы вышли наружу. Мимо нас проходили пешие люди, неторопливо двигались повозки, бежала ребятня. Весь многоголосый людской поток двигался в одном общем направлении. Было очень рано, но город давно проснулся и, должно быть, находился в ожидании долгожданного зрелища. Массового возбуждения, как вчера, не наблюдалось. Скорее, народ покорно шел к центру Тимучтитлана как будто ведомый неведомой силой и убежденный в том, что туда нельзя не идти. Настроение всей этой человеческой реки было соответственным. Молчаливая угрюмость и ожидание неизбежного. Временами в толпе мелькали вооруженные стражники и при их виде люди испуганно шарахались в стороны, уступая дорогу представителям власти. Вся эта картина напоминала мне огромную похоронную процессию, но без надрывного воя плакальщиц и заунывного звучания труб.

– Что-то не очень похож ваш праздник на праздник, – недовольно поежившись, заметил Хедрик. – Как на убой идут.

– Ты не ошибся, – угрюмо ответил Унай, резко взглянув на моего друга.

– В смысле? – переспросил я, найдя это замечание каким-то неправдоподобным.

– Такова правда. Идем и не знаем: вернемся ли.

– Ты можешь нормально объяснить или нет? – почти вскричал Хедрик.

– Не хочется, но объясню, – тяжело вздохнув, протянул Унай. – Праздник Приношения – это самое что ни на есть обыкновенное убийство людей. И виновных и ни в чем не повинных. Этот ритуал берет свое начало с незапамятных времен. С того времени, как Громовик пришел к нам. Около десяти лет назад принцесса Айяко, родная сестра нашего горячо любимого Фельокодля, попыталась запретить этот страшный обычай, но горько за это поплатилась. И теперь снова, четыре раза в году, а иногда и больше по каким-нибудь значительным поводам, происходит это ужасное действо. Так совпало, что сегодня празднуется спасение Кайи из плена, а это событие государственного масштаба и как тут не принести в жертву дюжину-другую? Народ боится этого, но ничего поделать не может: Фельокодль со своей сворой держит всех на коротком поводке. Вы сами видели, как вчера раздавали тут все налево и направо. Люди превратились в собак: им кинули кость, а они и рады. Страх и подобострастие – вот, что они чувствуют по отношению к Правителю.

– Унай, – резко оборвал я его рассказ, – скажи честно: почему ты с нами возишься и не боишься ли ты, что мы тебя выдадим? Уж больно не похожи твои речи на слова верноподданного и законопослушного тимукуа.

Унай внимательно посмотрел в мои глаза, затем перевел свой взгляд на Хедрика и уверенно ответил:

– Я не боюсь и это самое главное. Мне уже давно нечего терять и смерти я не избегаю. Вы здесь не местные. А значит, есть шанс, что вы оттуда, где жизнь устроена по-другому. Лучше, чем у нас. И если это так, то вы не можете хотеть зла кому-либо. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Но даже если это так, зачем мы тебе нужны?

Унай в очередной раз окинул нас внимательным взглядом и уверенно ответил:

– Хотя бы потому, что вам без меня домой не вернуться. А я привык помогать людям.

В глубине души мне прекрасно было понятно, что наш собеседник многого не договаривает. Однако, рядом с ним я не чувствовал тревоги. А своему предчувствию я всегда доверял.

– Что ты имел в виду, когда говорил о том, что люди идут и не знают: вернутся ли оттуда обратно?

– Это и есть то, что я считаю наиболее ужасным, – спокойно произнес Унай, быстро оглянувшись по сторонам, – Обычно в жертву приносят только преступников, неугодных или пленников. Калусов, например. Но по таким случаям, как сегодняшний, будут вырывать из толпы любого, кто им приглянется, дабы в полной мере возблагодарить Громовика за такое чудесное спасение принцессы и родного брата Правителя.

– Ты хочешь сказать, что просто вот так людей будут казнить, чтобы обрадовать вашего Бога? – в смятении прошептал Хедрик.

– Именно. Как я уже говорил, принцесса Айяко хотела запретить этот обычай. У нее даже появились последователи, но нашлись предатели, которые помешали ей добиться успеха и потом…

Что он хотел сказать вслед за этим, мы не расслышали. Дело в том, что дальше мы идти уже не могли. Сейчас мы находились на том самом месте, где вчера народ так ликовал и радовался несметным дарам из рук властителей. Такое же море людей, но теперь оно было не приподнято игривым и волнующимся, а мрачным и затаившимся как перед бурей. Тихий и однотонный гул, тысячи потухших глаз, устремленных на пирамиду, зловещие и почти размытые фигуры там, на самой ее верхушке.

– А чего народ сюда идет, если это опасно? – перекрикивая рокот толпы, задал я вопрос Унаю.

– А их никто и не спрашивает. Если обнаружат кого-то в доме, то он и будет первым, у кого вырежут сердце, – таким же громким голосом ответил мне Унай, – обвинят к непочтении к Громовику.

– Но это же дикость какая-то! Калусы хотя-бы своих не убивают.

– В том то и дело, что иногда мне кажется, что калусы живут правильней нас.

Он открыл было рот, чтобы что-то добавить, но тут послышалась мерная барабанная дробь и все присутствующие мгновенно обратили свои взоры на исполинское золотое строение. Я судорожно сжал рукоятку ножа у себя под одеждой и переключил свое внимание на происходящее вверху.

Плоская площадка на вершине пирамиды была заполнена танцующими фигурами. В дикой пляске участвовали около десятка ряженых женщин и мужчин. Они были облачены в костюмы диких зверей и птиц, старались повторять их повадки и движения, яростно кричали и подпрыгивали в такт гремящим барабанам. По углам площадки были разведены высокие костры и специально приставленные к ним люди время от времени подбрасывали в огонь какой-то порошок. От этого пламя извергалось тысячами разноцветных искр, что на фоне свинцово-серого неба выглядело по-настоящему зловеще. Меня охватывало все усиливающееся чувство тревоги. Думаю, и Хедрик находился сейчас в не лучшем расположении духа. Тем временем, бешеная пляска все усиливалась и в какой-то момент внезапно прекратилась. Барабанный бой стих. Танцоры все как один упали на колени лицом вниз и застыли в такой позе. Над равниной воцарилась кладбищенская тишина. Вдруг, непонятно откуда послышался протяжный трубный звук и из глубины огромной постройки прямо на центр площадки начал выдвигаться каменный помост. Я обомлел: по всем сторонам помоста были установлены по четыре деревянных столба, к большинству из которых были привязаны люди. Их тела были с ног до головы вымазаны белой краской, и только на месте сердец находились большие красные круги. Выражения лиц этих несчастных я описал бы как «отсутствующе безразличные». Казалось, они не понимали, что происходит. Из шестнадцати столбов заняты были тринадцать. Остальные три, видимо, предназначались для кого-то другого.

Костры вспыхнули еще ярче и танцоры, выйдя из оцепенения, быстро покинули площадку. Снова неистово загремели барабаны и под их усиливающийся грохот появился тот самый худой старик, который стоял вчера на этом же самом месте рядом с Фельокодлем. Теперь он предстал перед всеми в образе хищной птицы. На его руках были закреплены огромные крылья, на голове высился шлем в виде головы орла, а сзади был заметен длинный хвост из перьев. На груди красовался огромный квадратный медальон, переливающийся всеми цветами радуги.

– Это Кечекель – верховный жрец, – крикнул мне на ухо Унай. – Убийца и редкая сволочь. Задушил бы его своими руками. Поговаривают, сам Правитель не рискует с ним ссориться. Прибрал в свои лапы половину всех богатств, якобы для подношений Громовику. Чтобы урожай был хороший, болезней не было и тому подобное. Фельокодль прислушивается к его словам и почти всегда делает то, что тому нужно.

– А почему его не заменят? – так же громко переспросил я.

– Не знаю. Он пережил уже четверых Правителей. Крепко вцепился в свое место. Сколько я себя помню, он всегда занимал это положение. Думаю, ему уже лет сто, не меньше. Даже бабка моя его помнила. И уже тогда он был верховным жрецом.

– Но, не значит ли это, что он пользуется Соком Жизни?

– Я тоже так считал, но только готовить его получает право только один человек в Тиму-Куа. Так повелось испокон веков. Это всегда должна быть женщина. И последняя, кто помнил его рецепт, была моя мать – Элейко.

– Элейко? – услышав знакомое слово, выкрикнул Хедрик, – Так это же…

Но его голос потонул в диком реве толпы, вырвавшемся из бесчисленного количества глоток, когда Кечекель поднял свои руки-крылья к небу. Он проделал так трижды и трижды толпа повторяла свой громоподобный вопль. Наконец, жрец повернулся ко всем спиной, ему поднесли кинжал с большим кривым лезвием, он подошел к одному из столбов, где была привязана какая-то женщина, и с дьявольской ухмылкой вонзил ей клинок прямо в сердце.