Текст книги "Джон Мейнард Кейнс и судьба европейского интеллектуализма"

Глава 7
Кейнс и Виттгенштейн: дружба философа и экономиста

Среди людей, окружавших Кейнса и составляющих центр интеллектуализма в Кембридже, был австрийский философ Людвиг Виттгенштейн. Поэтому отношения меду Кейнсом и Виттгенштейном представляют собою интерес для изучения научной и культурной атмосферы в Кембридже в середине прошлого столетия.

Как отмечает историк Р. Хэррод, «Виттгенштейна связывала с Расселом большая дружба, но дружба с Кейнсом была в известной степени еще более важной. Кейнс был в восторге от Виттгенштейна. Он любил все необычное и яркое, и симпатия к Виттгенштейну развилась в крепкую дружбу. Он оказал влияние на Виттгенштейна и всегда был его адвокатом. Он сыграл большую роль в возвращении Виттгенштейна в Кембридж после первой мировой войны, в течение которой тот был солдатом и школьным учителем».[70]70
  Нarrod R. F. The Life of Jhon Maynard Keynes. New York. 1966. P. 161.


[Закрыть]

Виттгенштейн изучал самолетостроение в Берлине, а затем по совету отца поехал в Манчестер, где изобрел двигатель для аэроплана, на который он получил патент – этот двигатель используется и до сих пор. Но его главные интересы были философскими, он мечтал заняться изучением философии. Осенью 1911 года Виттгенштейн, следуя совету Готтлиба Фреге, приехал в Кембридж, чтобы изучать философию у Бертрана Рассела.

В октябре 1911 года в комнату Рассела в Тринити-колледже постучался незваный гость. Это был Людвиг Виттгенштейн. Он объяснил, что занимается изучением инженерного дела в Шарлоттенбурге, но приехал для изучения философии и математики. Он хотел изучать у Рассела логику и надеялся, что тот станет его учителем. У него не было никаких формальных оснований быть в университете, он не принадлежал к какому-либо колледжу и у него не было никакой предварительной подготовки в области философии. Рассел мог бы выгнать непрошенного гостя, отослать его в колледж, чтобы он прошел обычные приемные формальности. Вместо этого, он беседует с ним поздно ночью и, в конце концов, становится его учителем. Уже через года он пишет: «Мне уже нет необходимости говорить ему о моей работе, а только беседовать о его работе». Рассел был в восторге от своего студента, отмечая его интеллектуализм и способности к логике. В статье, опубликованной в журнале «Mind» Рассел свидетельствовал, что «знакомство с Виттгенштейном является наиболее впечатляющим интеллектуальным событием в моей жизни».

В это же время Виттгенштейн знакомится с Мейнардом Кейнсом и их отношения постепенно перерастают в дружбу. Виттгенштейн быстро вошел в философский круг кембриджских Апостолов и самого начала стал претендовать на лидирующую роль. Рассел в своей «Автобиографии» писал, что Виттгенштейн «самый замечательный тип из тех, кого я знаю – думающий, чувствующий, основательный, глубокий и доминирующий». Рамсей пошел еще дальше. В письме Муру от 14 июля 1923 года он пишет: «По моему мнению, Виттгенштейн философский гений, причем отличный от всех других, кого я знаю. Он обладает талантом видеть существо проблемы, и он наполнен интеллектуальной энергией, интенсивностью мысли, с которой он стремиться понять корни проблемы и недовольствуется какой-либо приемлимой гипотезой».

Сам Виттгенштейн, порой, довольно снисходительно относился к «Апостолам», в том числе, к самому из почитаемому из них – Муру, считая его наивным и ребячливым. Он довольно критически относится к книге Мура «Принципиа Этика», считал, что Мур дает слишком узкое определение этой дисциплине. В одной из своих лекций от 17 ноября 1929 года в Кембридже он писал: «Предметом моих занятий тоже является этика и я постараюсь пояснить, что я понимаю под этим термином в добавление к тому, что говорит на эту тему Мур. Он говорил: «Этика это исследование того, что такое добро». Я пониманию этику в более широком смысле, включая в нее такую существенную часть, которую обычно называют эстетикой».

Архив Виттгенштейна в Кембридже, который возглавляет Майкл Нидо, содержит обширную переписку Виттгенштейна со всеми ведущими философами Кембриджа: Расселом,

Муром, Рамсеем. Сохранилась переписка и между Кейнсом и Виттгенштейном, позволяющая понять их отношения на протяжении сорока лет. В 1915 году Кейнс получает первое письмо от Виттгенштейна из Монтекассино, где он находился как военнопленный в итальянском плену после окончания первой мировой войны. 10 января 1915 года Кейнс отвечает ему в письме от 10 января 1915 года:

«Я был удивлен, получив от Вас письмо. Я думал, Вы уже счастливо вышли из плена. Рассел и я оставили в настоящее время философию: я консультирую правительство по финансовым проблемам, он занимается проблемами мира. Но Мур и Джонсон занимаются как обычно».

Второе письмо Виттгенштейна от 12 июля 1919 года содержит просьбу к Кейнсу переслать это письмо Бертрану Расселу. Он выражает желание встретиться со своим педагогом и объяснить ему замысел только что написанного им «Логико-философского трактата».

События жизни Виттгенштейна трудно оценить однозначно. Слишком много в ней было неожиданного, казалось бы случайного, неуклонное стремление к цели сочеталось с каким-то постоянным отклонением от главной жизненной линии. На Виттгенштейна оказал сильное влияние Лев Толстой с его жизненной философией. Виттгенштейн рассказывал Расселу, что однажды во время Первой мировой войны он оказался в маленькой деревне в Галиции. В ней был книжный магазин, в котором Виттгенштейн обнаружил единственную книгу – рассуждения Льва Толстого о Евангелии. Он ее купил и оказался под ее огромным влиянием. (Рассел рассказывает об этой истории в письме к леди Оттолин 20 декабря 1919 года). Отсюда постоянное стремление стать на позиции слабых и сирых, отсюда – отказ от семейного богатства и уход из семьи, которая могла дать ему безбедное и мирное существование. Как и Толстой, Виттгенштейн был одержим идеей учить крестьянских детей и пять лет он работает сельским учителем в австрийской деревне Траттенбах, где он совершенно по-толстовски пишет «Словарь для народных школ».

Да и служба в армии в первую мировую войну было продиктована отнюдь не патриотическими или милитаристскими настроениями, а стремлением быть и жить как все. С этим, по-видимому, была связана его работа в лондонском госпитале во второй мировой войне. Аристократ и богач, он отказывается от богатства, ведет скромную и трудную жизнь, и даже мечтает уйти в монастырь, чтобы стать монахом. Во всем этом Виттгенштейн как бы повторяет опыт Льва Толстого и во многих своих поступках следует его жизненной философии.

Преподавание в сельской школе не принесло Виттгенштейну желаемого удовлетворения. Родители учеников были недовольны преподавателем. Толстовское хождение в народ оказалось непростым делом. После 11-летнего отсутствия он начинает подумывать о том, как бы вернуться в Кембридж. В июле 1924 года он пишет осторожное и вежливое письмо Кейнсу, в котором высказывает желание вернуться в Кембридж, но одновременно сомневается в том, что он найдет здесь себе место.

Кейнс много сделал для того, чтобы вернуть Виттгенштейна в Кембридж. Виттгенштейн после итальянского плена преподавал в сельской школе. Об этом свидетельствует письмо Виттгенштейна Кейнсу от 18 октября 1925.

«Мой дорогой Кейнс, большое спасибо за письмо. Я по-прежнему преподаю и не нуждаюсь в деньгах. Я намереваюсь остаться преподавателем до тех пор, пока не появятся какие-то трудности. Если у кого-то болит зуб, то лучше всего приложить к щеке бутылку с горячей водой, но это будет хорошо до тех пор, пока тепло бутылки облегчает вам боль. Если я откажусь от преподавания, я, быть может, приеду в Англию и поищу работу здесь, потому что я ничего не могу найти здесь. В этом случае я воспользуюсь Вашей помощью».

Очевидно, помощь вскоре понадобилась, так как в письме от 1927 года Виттгенштейн просит поддержки Кейнса, чтобы приехать в Англию. «Целый век не писал Вам… Для этого было много причин. Я много писал, преподавал (вот уже 14 месяцев) и занимался архитектурой. Я построил дом в Вене. Это было связано с множеством проблем, и я не уверен, что не создал что-то неудачное. Тем не менее, я все концу в ноябре и мог бы приехать в Англию, если бы кто-нибудь захотел встретиться со мной. Я был бы очень рад увидеться с Вами и жду известий от Вас.

Я забыл сказать, что мне понравилась Ваша книга. Она показывает, что Вы знаете, как много связанных между собой вещей между небом и землей. Пожалуйста, напомните обо мне Вашей жене». Ваш Людвиг. (Виттгейштейн – Кейнсу, летом 1927 года).

Письмо Виттгенштейна, отправленное летом 1927 года, содержит важные сведения. В нем он благодарит Кейнса за присланную ему книгу «Краткий взгляд на Россию» (1925), содержащую впечатления Кейнса о его поездке в Петербург и Москву. Как пишет Виттгенштейн, она ему понравилась. Быть может, эта книга, содержащая позитивную в целом оценку советской России 20-х годов, сыграла известную роль в будущей поездке Виттгенштейна в Россию.

Но в 1928 году Виттгенштейн все еще занимался строительством дома для своей сестры. Окончив строительство, он уже пишет о конкретной дате своего возвращения в Кембридж. «Я только что окончил строительство дома, что занимало у меня много времени. Теперь я освободился и был бы рад увидеть Вас как можно быстрее. Вопрос в том, хотите ли Вы видеть меня. Если нет, напишите. Я мог бы приехать в Англию в первые дни декабря. В письме Вы найдете фотографию моего дома и я надеюсь, что его простота не отпугнет Вас». (Виттгенштейн – Кейнсу, октябрь-ноябрь 1928).

18 ноября 1928 Кейнс пишет своей жене Лидии Лопуховой. «Получил письмо от Людвига. Он завершил свой дом и прислал его фотографию a la Корбюзье. Он хочет приехать в начале января и жить у нас две недели. Выдержу ли я? Пожалуй, я не смогу работать в это время». Фрэнк Рамсей, экономист и философ, феллоу Кингс-колледжа, который помогал Виттгенштейну переводить его работы на английский язык, также пишет из Вены письмо Кейнсу, где поддерживает желание Виттгенштейна вернуться, но предупреждает Кейнса о возможных трудностях общения с ним.

Кейнс, получив письмо от Рамсея, пишет своей жене Лидии Лопуховой: «Я получил письмо от Фрэнка Рамсея из Вены о сумасшедшем философском гении Виттгенштейне. Кажется, что три его брата покончили самоубийством. Похоже, что лучше не быть слишком умным и не быть философом».[71]71
  Lydia and Meynard. Letters between Lydia Lopokova and John Maynard Keynes. Ed. by P.Hill and R. Keynes. Cambridge. 1989. P. 183.


[Закрыть]

Тем не менее, Кейнс приглашает Виттгенштейна в гости и посылает ему деньги на дорогу. Виттгенштейн прибывает в Англию 7 августа 1925 года на корабле в Ньюхэвен. Кейнс встретил его в порту и привез в свой дом в Сассекс, где Виттгенштейн прожил несколько дней, познакомившись с его женой, русской балериной Лидией Лопуховой. Виттгенштейн часто навещал дом Кейнса. Порой, не обходилось и без трений между ним и Лидией, женой Кейнса. Роберт Скидельский рассказывает, что в августе 1925 года Мейнард и Лидия проводили медовый месяц в их загородном доме в Сассексе. К ним в гости приезжает Виттгенштейн. Происходит следующая сцена. Лидия, чтобы поддержать светский разговор, говорит: «Какие красивые деревья», на что Виттгенштейн спрашивает ее: «Что Вы хотите этим сказать?» В результате Лидия расплакалась. Логический ум Виттгенштейна не был способен понять созерцательную эстетику.

В следующий свой приезд в Кембридж Виттгенштейн решает остаться здесь навсегда и получить работу в университете. Об этом Кейнс пишет в письме жене: «Моя дорогая. Наконец, Господь прибыл. Я встречал его в 6,15 утра. Он планирует остаться в Кембридже навсегда. Мы выпили чаю и я пошел писать тебе. Я надеюсь, что он не будет беседовать со мной более двух-трех часов в день». (Кейнс – Лидии, от 18 января 1929 года).

Кейнс оказал большое влияние на руководство университета, чтобы вернуть Виттгенштейна в Кембридж. В январе 1929 года Виттгенштейн приезжает в Кембридж и получает стипендию в Тринити-колледже на основании выводов из своего трактата. Его поддержали математик Харди и Бертран Рассел, который в своем отзыве на трактат Виттгенштейна сообщил Совету университета: «Теория, содержащаяся в работе Виттгенштейна, это оригинальное и индивидуальное сочинение. Истинна ли она, я не знаю. Для логика, который стремится к простоте, это, как мне кажется, ему не очень удается…»

Виттгенштейн возвращается в своей колледж Тринити и представляет для защиты докторской диссертации свой «Логикофилософский трактат». Докторская степень позволяет ему претендовать на положение феллоу и в декабре 1930 года он становится членом Тринити-колледжа.

В 30-е годы Виттгенштейн отказывается читать формальные лекции студентам, предпочитая заниматься с ними на дому. Это был своеобразный семинар, который он проводил с 1931 по 1934 годы. Стипендия, которую платил ему Тринити-колледж, кончалась в 1935 году, дальнейшая надежда не пребывание в Кембридже была неопределенной. Именно в это время Виттгенштейн стал подумывать о поездке в Россию.

Эта поездка, а главное ее мотивы и внутренние причины еще недостаточно хорошо изучены, хотя о ней пишут многие биографы Витгенштейна, а кембриджский профессор Джон Морган написал специальную статью «Виттгенштейн в России» в журнале «Нью лефт ревью» (№ 73, 1972). Многое из описаний этого визита в Россию основано на недостоверных свидетельствах третьих лиц. Поэтому мы попытаемся сконцентрироваться на материалах писем самого Виттгенштейна и окружающих его лиц.

Очевидно, что его визит в Россию не был просто туризмом, продиктованным любопытством к тому социальному эксперименту, который проводила страна «победившего социализма». Виттгенштейн не был политичным человеком, скорее всего, он был принципиально аполитичным. Политика для него находилась где-то далеко за пределами науки, а это значит за пределами реальности. Большинство авторов склоняется к тому, что желание Виттгенштейна приехать в СССР и остаться здесь жить было продиктовано толстовским мотивом бегства от мира и хождением в народ. Австрийская утопия, связанная с учительством в сельской школе, не удалась. Виттгенштейн намеревался испробовать русскую утопию. Виттгенштейн планировал поехать в Россию, чтобы выяснить возможность остаться в СССР навсегда. Он не скрывал этого намерения перед друзьями. Очевидно, что мысль о переселении в Россию была скорее не политическим, а моральным актом. Фаня Паскаль справедливо писала по этому поводу: «По-моему, причины его желания поехать в Россию были связаны не с политическими и социальными интересами, а по большей части с моральным учением Толстого и духовными идеями Достоевского».[72]72
  Ludwig Wittgenstein. Personal Recollections. Ed. by Rush Rhees. Oxford. P. 57. Фанни Паскаль пишет подробную статью «Личные воспоминания» о том, как Виттгенштейн готовился к поездке в Россию и о том, каков был результат этой поездки.


[Закрыть]

Любопытно, что идея поездки в Россию высказывалась Виттгенштейном еще раньше, задолго до 1935 года. Еще в сентябре 1922 года он писал в одном из своих писем: «По-прежнему в моей голове вертится одна мысль – о возможном бегстве в Россию». Так что через 13 лет он готовится в реализации того, о чем он задумал уже давно.

Виттгенштейн тщательно готовился к поездке. С помощью русской студентки в Кембридже Фани Паскаль, жены социалиста Роя Паскаля, он изучает русский язык, составляет свой собственный словарик русского языка, читает Достоевского и, как сообщает Паскаль[73]73
  Фаня Паскаль (до замужества – Поляковская) покинула Россию после 1-ой Мировой войны для изучения философии в Берлине. Здесь она защитила диссертацию и в 1930 году приехала в Кембридж. Она вышла замуж за Роя Паскаля, преподававшего немецкий язык в университете. Оба они были хорошими друзьями Виттгенштейна и когда тот задумал поехать в Россию, он обратился к Фане с просьбой дать ему несколько уроков русского языка. Об этих уроках Фаня рассказывает в своей статье, опубликованной в сборнике памяти Виттгенштейна. В последующем Рой и Фаня переезжают в Бирмингем, где Рой получает в 1939 году должность профессора немецкого языка. Здесь они дружили с профессором классической античности Джорджем Томасом и Николаем Бахтиным, также перебравшимся из Кембриджа в Бирмингем. В 1969 году семья Паскаль переезжает в Канаду.


[Закрыть], переводит на русский язык сказки братьев Гримм.

Действительно, Виттгенштейн остался в Кембридже навсегда, хотя и порывался бросить его и уехать в Россию. План уехать в Россию возник у Виттгенштейна в 1935 году, вполне возможно потому, что у него кончался договор с Кембриджем. Поэтому Виттгенштейн вновь оказывается просителем у Кейнса, но на этот раз не о том, чтобы приехать в Кембридж, а для того, чтобы уехать из него.

Поездке Виттгенштейна в Россию предшествовала тщательная подготовка. Прежде всего, надо было получить разрешение на эту поездку от советских властей. В этом Виттгенштейну огромную помощь оказал Мейнард Кейнс, который был хорошо знаком с советским послом в Лондоне Иваном Майским. 30 июня 1935 года Виттгенштейн обращается к Кейнсу с письмом:

«Извините, что я опять тревожу Вас, но я хотел бы попросить о двух вещах:

а) Я помню, что в нашем разговоре вы не отказывались дать мне какое-то представление для посла Майского. Я тогда сказал, что он не тот человек, который может дать мне совет. Но если бы он рекомендовал меня для советских учреждений в России, это бы мне весьма помогло. Поэтому мой первый вопрос к вам заключается в том, не могли бы Вы дать мне рекомендацию для встречи с Майским, чтобы я попросил у него рекомендацию для России.

б) Я уже решил поехать в сентябре в Россию в качестве туриста и попытаться найти здесь возможную для меня работу. Если я обнаружу, что не смогу найти здесь работу или не получу разрешения работать в России, то я вернусь в Англию и, возможно, начну изучать медицину. Поскольку Вы сказали, что сможете финансировать мое обучение медицине, то я хочу поехать в Россию и получить разрешение работать там в качестве врача. Я знаю, что вы не очень-то рады моей поездке (и мне кажется, я знаю почему). Поэтому мне бы хотелось вас спросить, по-прежнему ли вы готовы помочь мне? Мне не нравится задавать вам эти вопросы и не потому, что я боюсь получить в ответ «Нет», а потому что я вообще ненавижу подобного рода вопросы».[74]74
  Wittgenstein L. Letters to Russell, Keynes and Moore. P. 132.


[Закрыть]

Кейнсу действительно не нравилась идея Виттгенштейна уехать работать в Россию. Виттгенштейн нужен был ему в Кембридже. Но он честно отозвался на просьбу Виттгенштейна. Он послал рекомендацию, о которой просил его Виттгенштейн, послу Ивану Майскому. Он писал: «Дорогой сэр Майский. Позвольте рекомендовать вам Людвига Виттгенштейна, феллоу Тринити-колледжа в Кембридже, который хочет получить разрешение жить более или менее постоянно в России. Доктор Виттгенштейн – выдающийся философ и очень давний и близкий мой друг. Я буду очень благодарен вам за все, что Вы для него сделаете. Я предоставлю ему самому объяснить причины своей поездки в Россию. Он не член Коммунистической партии, но он очень симпатизирует тому образу жизни, который, как он уверен, установлен в России». [75]75
  Ibid, p. 135–136.


[Закрыть]

Более того, Мейнард встретился с сотрудником посольства, помощником посла С. И. Виноградовым, который сказал, что как философу Виттгенштейну было бы трудно получить приглашение от какого-то советского учреждения, но не будет труда, если Виттгенштейн будет иметь какую-то техническую, в том числе, медицинскую квалификацию Кейнс сообщает обо все этом Виттгенштейну, который получает возможность собеседования с Виноградовым. Как сообщает Виттгенштейн, Виноградов был «чрезвычайно осторожен» в разговоре и ничего не обещал. Поэтому Виттгенштейн планирует встречу с послом Майским, чтобы просить у него рекомендацию для двух учреждений – «Института Севера» в Петербурге и «Института этнических меньшинств» в Москве (имеется в виду «Институт малых народностей»). Он бы хотел получить от Майского не столько официальную, сколько неофициальную рекомендацию. Говоря об этом в письме от 6 июля 1935 года к Кейнсу, Виттгенштейн пишет: «Я уверен, что вы отчасти понимаете причины, почему я хочу ехать в Россию и я признаю, что отчасти они нехороши и даже ребячливы (bad and even childish), но, в то же время, верно, что за всем этим существуют глубокие и даже хорошие (deep and even good) причины».[76]76
  Ibid., p. 135.


[Закрыть]

Сегодня можно только догадываться, что имел в виду Виттгенштейн в этой чрезвычайно противоречивой характеристике его мотивов поездки в Россию. Быть может, он не очень уверенно чувствовал себя в Кембридже, так как его договор с Кингз-колледжем завершался. Но, очевидно, существовали более глубокие, моральные и политические мотивы. Виттгенштейн, несомненно, боялся прихода фашизма, и его поездка в Австрию убедила его в этом.

Так или иначе, встреча с послом Иваном Михайловичем Майским состоялась, и она оказалась многообещающей. В своем письме к Кейнсу, Виттгенштейн сообщает, что Майский был «определенно благорасположен и в конце беседы обещал сообщить адреса людей в России, которые могли бы сообщить мне нужную информацию. И он не сказал, что мне не стоит попытаться получить разрешение на жительство в России».[77]77
  Ibid., p. 137.


[Закрыть]

5 сентября 1935 года Виттгенштейн садится в Англии на корабль и 12 сентябри прибывает в Ленинград. Здесь он посещает Институт Севера и встречается с профессором философии Ленинградского университета Татьяной Николаевной Горнштейн. Но уже 14 числа он оказывается в Москве.

В записных книжках Виттгенштейна находятся еще ряд фамилий советских ученых, с которыми ему, очевидно, рекомендовали встретиться – С. Яновская, М. Выгодского, А. Юшкевича, А. Колмогорова, И. Жегалкина, Э. Варьяша, В. Гливенко. Вряд ли ему удалось встретиться со всеми ними. Да и такая встреча вряд ли была бы плодотворна, слишком многое отличало позиции Виттгенштейна от позиций советских теоретиков, которые уже прочно стояли на позициях диалектического материализма.

0 поездке Виттгенштейна в Россию написано огромное количество комментариев. И, тем не менее, многое остается неясного и неисследованного, а часто и фантастического. Чтобы остаться в пределах фактов, сошлемся на Записные книжки Виттгенштейна, в которые он постоянно записывал о своих планах и встречах с людьми. Эти книжки находятся в архиве в Виттгенштейна в Кембридже и любезно предоставлены мне Майклом Нидо, директором архива. Русская тема появляется в записных книжках ноября 1934 года. Приведем записи, относящиеся к России и о встречах с русским:

30 ноября 1934 года – Паскаль 6-8

1 декабря 1934 – Бахтин 4.30

28 июня 1935 года – Бахтин 2

15 августа – Виноградов, тел. 11

12 сентября – о Ленинграде

13 сентября – о Ленинграде

14 сентября – о Москве Слоан

15 сентября – Самоновский проезд 5, тел. 26403

16 сентября (неразб.) площадь: Рашкис, Озет, Бородина

Сретенский бульвар 29 241 Слоан Спектор

19 сентября – 45 216

20-21 сентября – с правой стороны листка записано:

Арбат, Усачевка 3.20

Яновская

Выгодский

Варьяш

Колмогоров

Гливенко

Жегалкин

С левой стороны:

Слоан дом. 3-34-33

Офис Дворец труда 546

11 – Институт, конференц зал

45 216 Юшкевич

22 сентября Зал заседаний

11. Юшкевич

11.30 Гливенко

11.30 Гливенко

23 сентября: Малые кошки 7 дом 4, квартира 173, автобус № 18

24 сентября: Анна М. Фишер

Ленинградский Университет, Институт математики и механики

Татьяна Николаевна Горштейн, ул. Достоевского, д. 30, кв. 24

Тел.: Б 4 52 28

Кроме того, на отдельном листке без даты указан адрес Гр. Гуревича, Комсомольская пл., тролейбус 10, и рисунок Казанского вокзала с надписью: окно, северный, вопросительный знак в центре рисунка и приветственное слово «вздравствуйте».

Все эти записи нуждаются в расшифровке. Отчасти они сделаны Б. В. Бирюковым на основе тех копий Записных книжек, которые я ему предоставил[78]78
  Бирюков Б. В. Трудные времена философии, URSS. 2005, C.209–244.


[Закрыть]. И, тем не менее, остается неразгаданным со сколькими людьми Виттгенштейн встречался из того списка, который был намечен им еще в Кембридже, кто такой Слоан, который так часто встречается в записях, и зачем Виттгенштейну нужен был план Казанского вокзала, не для того ли, чтобы наметить план поездки в Казань, где ему рекомендовала Яновская определиться на работу? Странный адрес в записной книжке «Малые кошки», быть может это улица в Москве «Малые кочки», которая из-за ошибки могла превратиться в смешное название несуществующей в Москве улицы.

Достоверно известно, что он посетил квартиру Софьи Александровны Яновской, которая поила его чаем на кухне. В Москве он встречается с Софьей Александровной Яновской, специалистом по математической логике и историком науки. С ней он подружился, несмотря на то, что при первой же встрече она с марксисткой прямотой посоветовала ему больше читать Гегеля. Но Яновская вела себя по отношению к Виттгенштейну по-дружески. Она не удержалась от восклицания – «Так это что, великий Виттгенштейн?» В своих отчетах в Институте философии Яновская сообщила, что Виттгенштейн, якобы, интересовался диалектическим материализмом. Это – явное преувеличение. Он никогда не интересовался марксизмом, хотя есть сведения, что он читал первый том «Капитала» Маркса. Об Энгельсе он ничего не слыхал, а как сообщает его студент А. К. Джексон о Ленине он отзывался как о «гении и философском примитиве». В беседе с М. Друри он говорил о Ленине: ’’Конечно, то, что Ленин писал о философии – это абсурд, но, в конце концов, он хотел что-то сделать. У него совершенно замечательное лицо, отчасти с монгольскими чертами. Разве это не удивительно, что, несмотря на их мнимый материализм, русские пытаются сохранить тело Ленина навеки”.[79]79
  Ludwig Wittgenstein. Personal Recollections, p. 141.


[Закрыть] В общем, Виттгенштейн имел о марксизме самые поверхностные сведения и никогда не пытался углубить свои знания об этом предмете.

Очевидно, Яновской принадлежит идея получить для Виттгенштейна заведование кафедрой философии, но не в Москве, а в Казани. Непонятно, почему именно Казань могла стать местом возможной работы Виттгенштейна, не потому ли, что здесь учились его любимый Лев Толстой и «философский примитив» Владимир Ульянов.

Существует предположение, что Виттгенштейн съездил в Казань, где ему предлагало место преподавателя философии Яновская. Но на этот счет нет никаких достверных сведений, за исключением рисунка, изображающего план Казанского вокзала, его главный вход и выход на перрон. Последние записки о встречах с русскими учеными кончаются 24 сентября

Виттгенштейн довольно быстро вернулся в Кембридж, он провел в России около двух недель. Уже 18 сентября он посылает Муру открытку с видом Кремля и пишет в ней: «Я вернусь в Кембридж примерно через две недели. Я постараюсь что-нибудь приготовить к публикации. Бог его знает, хорошо это или плохо, но я останусь в Кембридже на весь академический год и буду читать лекции. Если Вы не против, пожалуйта, объявите о моих лекциях» [80]80
  Ludwig Wittgenstein: Cambridge Letters. Correspondence with Russell, Keynes, Moore, Ramsey and Sraffa. Ed. by B. McGinnes and G. H. Wright. 1995, Oxford. P. 268..


[Закрыть].

По возвращении в Англию он редко рассказывал о своей поездке в Россию. Но не существует никаких оснований полагать, что он был разочарован своей поездкой. Он постоянно положительно отзывался о России, высоко оценивал систему образования, а главное – восхищался тем, что не видел в России безработных. Даже сталинизм не представлялся Виттгенштейну большой опасностью. Так что, по всей видимости, находясь в Кембридже, Виттгенштейн ожидал приглашения на работу в Россию и переписывался по этому поводу с Яновской. Он посылает ей инсулин для лечения диабета. И в 1937 году, уже через два года после поездки в СССР он замечает в письме Полу Ингельмену – «Бог знает, что со мной станет, пожалуй, я должен поехать в Россию». [81]81
  Engelmann P. Letters from Ludwig Wittgenstein. 1967. P. 58.


[Закрыть]

Но, похоже, что время работало против этого. В 1936 году в Москве начались судебные процессы – Сталин избавлялся от своих друзей по революции, опасаясь в них возможных конкурентов для своей диктатуры. А в 1939 году заключается печальнознаменитый пакт Молотова-Риббентропа.

Так не состоялась утопическая идея Виттгенштейна переехать в СССР и стать, если не заведующим кафедрой философии, то хотя бы врачом или санитаром в какой-нибудь местной больнице, чтобы по-толстовски помогать больным и сирым людям. Отчасти эта потребность реализовалась, когда во время войны Виттгенштейн добровольно работал в лондонском госпитале. Надо только радоваться тому, что это переселение не состоялось. Учитывая, сколько иностранцев безвинно погибло в сталинских лагерях, нетрудно предположить, что случилось бы с Виттгенштейном, если бы он остался в России на более долгое время.

Тем не менее, Виттгенштейн навсегда оставался любителем и поклонником русской культуры, философии и литературы. В Кембридже он дружил с Николаем Бахтиным, русским филологом и теоретиком литературы, братом известного теоретика литературы М. М. Бахтина. Именно Бахтин придумал название для следующей книги Виттгенштейна «Философские исследования». Переписка между ними, также, как и воспоминания Фани Паскаль, опубликованы сегодня на русском языке.

Несмотря на то, что о поездке Виттгенштейна в Россию написано довольно много статей, многое в этой поездке остается неясным. Прежде всего, недостаточно исследованы мотивы и цели поездки. Что имел в виду Виттгенштейн, когда в письме к Кейнсу он говорил о «плохих и даже ребячливых» и «глубоких и даже хороших» целях поездки? Было ли это попыткой бегства от западной культуры, или это было поиском новой культуры?

Очевидно, что в России Виттгенштейн видел что-то новое, что противостояло общей картине шпенглеровского «заката Европы». Eще в 1931 году в “Смешанных заметках” он писал, что “дух западной цивилизации, выраженный в индустрии, архитектуре, музыке, фашизме и социализме нашего времени” чужд ему, что он не понимает и не принимает целей этой цивилизации, смысл которой может быть выражен одним словом – “прогресс”. Росссия, как своеобразный культурный тип, воспринимался Виттгенштейном как нечто внеположное западной цивилизации.

В одной из бесед, когда речь зашла об американской культуре, он сказал: ’’Что мы можем дать американцам? Нашу наполовину умершую культуру? Американцы до сих пор не имеют культуры. Но у нас они ничему не могут научиться… А вот Россия. Здесь страсти что-то обещают[82]82
  Ludwig Wittgenstein und der Wiener Kreis. Ed. by B. McGinnes. Frankfurt, p. 89.


[Закрыть]». Очевидно, что поездка в Россию означала для Виттгенштейна не только бегство от западной цивилизации, но и поиски иного типа культуры, который он видел в России. В этом отношении Виттгенштейном сближался в оценке России с Кейнсом, книгу которого «Краткий взгляд на Россию» он читал и хвалил. В конце концов, собираясь в Россию, Виттгенштейн следовал по дорожке, протоптанной самим Кейнсом.

Кроме того, в описаниях поездки Виттгенштейна в Россию есть много темных мест. Так, Джон Морган упоминает о якобы состоявшейся второй поездке в Москву в 1939 году. Но такая поездка не могла пройти незамеченной. Однако, ни в Кембридже, ни в Москве не сохранились никаких документов и свидетельств на этот счет. Очевидно, это сообщение Моргана является домыслом, на что уже указывала в своих воспоминаниях Фаня Паскаль (Морган называет ее почему-то Таня) и Р. Риз, составитель книги «Людвиг Виттгенштейн: Личные воспоминания» (1981).

Дела в Европе шли все хуже. Австрия после захвата Германией становилась недоступной для проживания страной. Об этом предупреждает Виттгенштейна его итальянский друг, экономист Пьеро Сраффа. В письме от 14 марта 1938 года он пишет Виттгенштейну: «Дорогой Виттгенштейн! Прежде, чем осуждать что-либо, я должен дать прямой ответ на поставленный Вами вопрос: Вы не должны возвращаться в Вену. Будут у Вас лекции в Кембридже или нет, не имеет значения. Границы Австрии закрыты и выезд для австралийцев из страны закрыт…Я не знаю, будет ли война или нет, быть может еще два года продлиться «мир».[83]83
  Ludwig Wittgenstein: Cambridge Letters, p. 290–291.


[Закрыть] Сраффа рекомендовал Виттгенштену получать английское гражданство и просить Кейнса помочь найти работу в Кембридже.

Виттгенштейн последовал совету Сраффа. В 13 марта 1938 года он пишет Кейнсу письмо, в котором вновь обращается за помощью, на этот с просьбой получить Британское гражданство в преддверии надвигающейся Второй мировой войны. «Я хочу описать Вам мою теперешнюю ситуацию и спросить, имеется ли у Вас возможность без особых трудностей дать мне совет или оказать помощь. Вы знаете, что аннексия Австрии Германией делает меня немецким гражданином и по немецким законам – немецким евреем (три моих предка крестились только в позднем возрасте). Все это относится и к моему брату и сестрам (но не к их детям, они – ариане). Поскольку мои родственники в Вене очень уважаемые люди и всегда были настроены патриотично, я не думаю, что в настоящее время они находятся в опасности. Я не имел известий от них с момента немецкого вторжения, а они, по-видимому, не хотели сообщать мне о себе, пока ситуация не уяснится. Я написал им неделю назад и сказал, что если я им нужен, я могу в любой момент вернуться домой. Но я уверен, что они не призовут меня, да и я не смогу ничего сделать, кроме того, чтобы выразить уважение им. Если бы я собрался в Вену, то мне нужно было бы иметь