Текст книги "Почему евреи не любят Сталина"
Автор книги: Яков Рабинович
Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)
История
«О задачах борьбы против космополитизма на идеологическом фронте» выступил заместитель заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК Ф. М. Головенченко[261]261
Профессор Ф. М. Головенченко, который в течение долгого времени заведовал кафедрой русской литературы в Московском государственном педагогическом институте, принял самое активное участие в «мобилизации» научно-идеологической общественности на борьбу с космополитизмом. Со своим докладом он выступил во многих учреждениях: Высшей партийной школе, Военно-политической академии им. Ленина и др.
[Закрыть]. Он призвал к решительному искоренению антипатриотической крамолы в стенах академии. Этот клич стал лейтмотивом развернувшихся следом прений, определивших имена будущих жертв. Однако руководство АОН в лице ректора А. И. Ковалевского особенно не спешило отделять овец от козлищ. Поскольку преподавать на кафедры приглашали в основном профессоров-совместителей, то тех из них, кого объявляли космополитами, обычно увольняли из академии уже после принятия соответствующего решения по месту их основной работы.
Так поступили, например, с профессором В. Я. Кирпотиным, евреем по национальности, который сначала был исключен из партии в своем родном Институте мировой литературы им. А. М. Горького, а потом, 1 июля 1949 г., его отчислили по решению Секретариата ЦК с кафедры теории и истории литературы АОН. Профессору пеняли на всех собраниях за его книгу «Ф. М. Достоевский» и за то, что в работе «Наследие Пушкина и коммунизм» он дерзнул антипатриотично утверждать, что А. С. Пушкин «есть дитя европейского просвещения, выросшее на русской почве».
В тот же день и с той же кафедры был изгнан другой преподаватель АОН – профессор С. С. Мокульский, обвиненный в популяризации немецкой формалистической школы театроведения. Предварительно он также был пропущен через партийное чистилище в Московском институте театрального искусства, где в 1948 г. его отстранили от должности директора, а теперь лишили и членства в партии.
Потом один за другим в течение 1949–1950 гг. АОН и Высшую партийную школу вынуждены были покинуть историки Л. И. Зубок, И. С. Звавич, И. И. Минц. Для них это был давно уже предрешенный финал, к которому они шли, начиная с памятного не только им закрытого партийного собрания исторического факультета Московского государственного университета 17 марта 1949 г. С докладом на собрании выступил проректор МГУ профессор А. Л. Сидоров[262]262
25 декабря 1948 г. ЦК ВКП(б), сместив Минца, назначил Сидорова заведующим кафедрой истории СССР МГУ, и последний, как мог, старался оправдать доверие партии.
[Закрыть]. Он подверг резкой критике не только академика И. И. Минца, но и преподавателей возглавлявшейся им кафедры Е. Н. Городецкого и М. М. Разгона. Всех их объединили в одну группу, деятельность которой была названа «наиболее ярким проявлением антипатриотизма на историческом факультете». Поскольку Минц помимо работы в МГУ заведовал еще кафедрой истории СССР в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б) и сектором истории советского общества в Институте истории АН СССР, руководил аспирантами в АОН, был заместителем академика – секретаря отделения истории и философии Академии наук СССР, членом редколлегии журнала «Вопросы истории», ответственным секретарем главной редакции многотомной «Истории гражданской войны СССР» и занимал еще другие должности, его обвинили в стремлении установить монополию в исторической науке. В конкретно научном плане «группу» Минца упрекали в принижении роли русского народа и его авангарда – русского рабочего класса в отечественной истории.
В те же мартовские дни 1949 г. академик Минц вынужден был предстать в роли кающегося грешника и перед партийным собранием руководимого им секретариата Главной редакции «Истории гражданской войны СССР».
В итоге перечень предъявленных ему обвинений пополнился еще и срывом задания ЦК по подготовке третьего и последующих томов указанного многотомного издания, а в состав «сколоченной» им группы историков-евреев попала и его ученица, профессор Э. Б. Генкина.
Партийные организации исторического факультета МГУ и секретариата Главной редакции «Истории гражданской войны СССР» потребовали, как и следовало ожидать, увольнения Минца и его единомышленников, что и было немедленно сделано.
Процесс развенчания мэтра советской исторической науки, напоминавший разгром школы М. Н. Покровского в середине 30-х гг., само собой разумеется, направлялся со Старой площади. Там в Управлении пропаганды и агитации ЦК концентрировался весь компромат на Минца, который соответствующим образом препарировался и докладывался Сталину и Маленкову. В ходе сбора и обработки такого рода информации (этим занимались Д. Т. Шепилов и Ю. А. Жданов, возглавлявший сектор науки в Агитпропе) появились, например, данные о том, что из 28 научных сотрудников секретариата редакции «Истории гражданской войны СССР» русских – восемь, евреев – четырнадцать, немцев – один, украинцев – один и т. д. Таким образом, возник повод для придирок, что и требовалось Сталину, который был недоволен статьей Минца «Ленин и развитие советской исторической науки», опубликованной в первом номере журнала «Вопросы истории» за 1949 г. В ней академик, совершенно проигнорировав сталинский «Краткий курс истории ВКП(б)», утверждал, что начало изучению советского периода отечественной истории положили его ближайшие ученики Городецкий[263]263
Недовольство Сталина было столь велико, что Городецкого не смог защитить и Жданов, у которого он был одно время заместителем в Агитпропе.
[Закрыть], Генкина, Разгон и др.
Такое пренебрежение к вкладу вождя в историческую науку не могло остаться безнаказанным.
4 апреля 1949 г. вышло постановление Политбюро, которым Сталин нанес решающий удар по «школе» Минца: распустил старый состав редакционной коллегии журнала «Вопросы истории», в который входили кроме Минца А. М. Панкратова[264]264
Правда, Панкратова, наученная горьким опытом полемики с историками-великодержавниками в 1944 г., на сей раз действовала в духе конформистской гибкости. В 1952 г. вышла написанная ею в популярной форме книга «Великий русский народ». Сталину она понравилась, и на XIX съезде он включил ее автора в состав ЦК КПСС.
[Закрыть] и другие историки-марксисты, тяготевшие к коммунистической догматике ленинского типа. Был утвержден новый состав во главе с выходцем из среды старой московской профессуры – директором Института истории материальной культуры А. Д. Удальцовым[265]265
Через год, 17 апреля 1950 г., А. Д. Удальцов ушел с должности главного редактора журнала «Вопросы истории» по болезни. Вместо него тогда назначили П. Н. Третьякова, специалиста по истории Древней Руси, до этого работавшего в Агитпропе ЦК. В том же году редколлегию «укрепили», включив в ее состав зятя Молотова А. А. Никонова, специалиста по новейшей истории, в 1941–1946 гг. служившего в НКВД и контрразведке «Смерш».
[Закрыть].
Наряду с Минцем гнев распаленной властями научной общественности испытал на себе работавший с ним на одной кафедре в МГУ профессор Н. Л. Рубинштейн, автор раскритикованного в 1948 г. и потом запрещенного учебника «Русская историография» (М., 1941). Он также был изгнан из университета и тогда же, в марте 1949 года, вынужден был покинуть пост научного руководителя Государственного исторического музея.
По вполне понятным причинам на том же мартовском партийном собрании исторического факультета МГУ наиболее изощренной моральной порке подверглась еврейская профессура, специализировавшаяся в области англо-американской новой и новейшей истории. Особенно яростно нападали на профессора Л. И. Зубка. Сама нестандартность его биографии вызывала подозрение и раздражение у обличителей космополитизма. При царившей тогда ксенофобии казалось невероятным, что он, родившийся в 1894 г. в местечке Радомышль на Украине и потом с 1913 по 1924 г. находившийся в эмиграции в США, где жил и работал в Филадельфии, будучи членом сначала социалистической, а затем коммунистической партий, мог после всего этого преподавать в советском вузе. Его обстоятельная монография «Империалистическая политика США в странах Карибского бассейна. 1900–1939» (М.-Л., 1948) превратилась в объект огульной критики. В ней Зубок якобы с чрезмерной симпатией оценивал государственную деятельность президента Ф. Рузвельта и «затушевывал» экспансионистский колониальный характер его внешнеполитической доктрины «доброго соседа», провозглашенной в 1933 г. В частности, ученого упрекали за то, что в своих монографии и статьях он характеризовал государственного секретаря США Ч. Хьюза[266]266
Ч а р л ь з Э в а н с Х ь ю з – в 1921–1925 гг. государственный секретарь США, в 1930–1941 гг. – председатель Верховного суда США.
[Закрыть] как поборника независимости Мексики, тогда как Сталин назвал его «висельник Юз»[267]267
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 233.
[Закрыть]. Когда Зубок сначала лишился работы в университете, а потом и совсем оказался не у дел, он со дня на день, точнее с ночи на ночь, ждал ареста. Но самого худшего так и не последовало. Согласно наивному семейному преданию, беду отвратило заступничество Светланы Сталиной, которая в то время училась у профессора на историческом факультете[268]268
Там же.
[Закрыть]. На самом деле историка не тронули только потому, что арестованные тогда Лозовский и Юзефович, которые знали Зубка еще с конца 20-х гг. по совместной работе в Профинтерне, решительно отрицали на допросах какую-либо его вовлеченность в «антисоветскую деятельность».
По аналогичному сценарию расправились и с профессором И. С. Звавичем, работавшим вместе с Зубком на одной кафедре в МГУ. Брошюра Звавича «Лейбористская партия Англии, ее программа и политика» (М., 1947) была запрещена Главлитом из-за «социал-реформистской» позиции автора, «не разоблачившего английский лейборизм как прямую агентуру черчиллевского империализма». Изгнанный отовсюду, лишенный средств к существованию, Звавич должен был покинуть Москву и переехал в далекий Ташкент, где преподавал в Среднеазиатском университете.
Через три года очередь дошла и до историка и дипломата Б. Е. Штейна[269]269
В 30-е гг. Штейн был посланником в Финляндии, а потом полномочным представителем СССР в Италии.
[Закрыть], который так же, как Зубок и Звавич, преподавал в Академии общественных наук при ЦК ВКП(б). В конце 1951 г. издательство Академии наук СССР выпустило его книгу «Буржуазные фальсификаторы истории (1919–1939)», а в апреле 1952 г. в журнале «Большевик» появилась разгромная рецензия на эту работу, утверждавшая, что она «пронизана духом лженаучного объективизма». Ругательная статья, надо полагать, появилась отнюдь не случайно. В марте 1952 г. Штейна, чуть ли не последнего из евреев, работавших в МИД СССР, уволили оттуда. Помимо прочего предлогом послужило то обстоятельство, что с апреля 1918 г. по январь 1919 г. он состоял в партии меньшевиков. 18 сентября 1952 г. по предложению нового ректора АОН Д. И. Надточеева Секретариат ЦК освободил Штейна от работы в партийной академии. Примерно тогда же он был исключен из партии и лишился последнего места работы в Высшей дипломатической школе МИД СССР, где преподавал в течение тринадцати лет.
Навешивая на одних историков ярлыки космополитов и подвергая их остракизму, организаторы шовинистической истерии не забывали и о тех, кто не порывал знакомства с коллегами, ставшими вдруг социально неприкасаемыми, или недостаточно усердно, лишь ради проформы, критиковал их на собраниях. Наряду с евреями к этой категории сочувствующих причислялись представители вымиравшей элиты дореволюционной русской профессуры и ее последователи. Их не выгоняли, но при всяком удобном случае распекали за связь с «антипатриотами» и заставляли каяться.
В МГУ так поступили в отношении заведующего кафедрой германиста А. С. Брусалимского, профессора R Ю. Виппера, читавшего «идеалистический» курс по истории христианства, специалиста по истории средневековой Англии, профессора Е. А. Косминского, получившего осенью 1949 г. в результате нараставшей травли инфаркт, сотрудника возглавлявшейся последним кафедры средних веков Ф. А. Когана-Бернштейна и др. Даже академик Б. В. Тарле, трижды награжденный в 40-х гг. Сталинской премией, не был застрахован от нападок. Его имя наряду с именами таких его коллег, как Н. Л. Рубинштейн, О. Л. Вайнштейн, 3. К. Эггерт, Л. И. Зубок, В. И. Лан и др., «склонялось» в постановлении Секретариата ЦК от 19 ноября 1949 г. о недостатках в работе Института истории АН СССР. Но особенно неуютно почувствовал себя этот ученый, когда с подачи Суслова[270]270
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 235.
[Закрыть] в журнале «Большевик» (№ 15, 1951 г.) появилась статья С. Кожухова, критиковавшая «антипатриотическую» оценку роли М. И. Кутузова в войне 1812 г. в книге «Нашествие Наполеона на Россию», опубликованную Тарле еще в 1938 г.
Казалось, неминуемо повторится то, что произошло в конце января 1931 г. Тогда Тарле вместе с другими видными историками был арестован и обвинен в том, что, входя в мифический «Всенародный союз борьбы за возрождение свободной России», пытался организовать иностранную интервенцию и свергнуть советскую власть. В будущем «буржуазном» правительстве он якобы мнил себя министром иностранных дел, «вступал в сношения» с французским премьер-министром Р. Пуанкаре, Папой Римским Пием XL.. Подобными откровениями изобиловало тогда «дало» Тарле, закончившееся в августе 1931 г. высылкой его в Казахстан. С тех пор прошло двадцать лет, и ученый вновь оказался на пороге тяжелых испытаний. Однако на сей раз все обошлось благополучно. Сталин защитил старого академика, позволил ему парировать вздорную критику, опубликовав ответную статью в журнале «Большевик» (№ 17, 1951 г.).
Энтузиазм очищения исторической науки от «скверны космополитизма» не признавал ведомственных перегородок. Одновременно с гражданскими в кампании участвовали и военные историки. С 17 по 21 марта 1949 г. в Военно-политической академии им. В. И. Ленина проводилось расширенное заседание ученого совета, в ходе которого, помимо прочего, в самых решительных выражениях была осуждена книга начальника кафедры истории международных отношений и внешней политики СССР профессора Г. А. Деборина, сына академика А. М. Деборина (Иоффе), которого Сталин еще в 1931 г. заклеймил как «меньшевиствующего идеалиста». Книга эта – «Международные отношения в годы Великой Отечественной войны» – вышла еще в 1947 г. и послужила формальным поводом для расправы с ученым, представлявшим немногочисленную прослойку еврейства в советской военной среде. С солдафонской прямотой о профессоре Г. А. Деборине было сказано, что он выступил «как апологет американского империализма»[271]271
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 236.
[Закрыть]. Но столь категоричное обвинение не вывело его из равновесия. За плечами полковника-ученого стояла служба в годы войны в советском посольстве в Лондоне, где он тесно сотрудничал с органами госбезопасности и потому знал, как ему следовало действовать.
24 марта Деборин направил донос в политотдел академии, в котором наряду с самобичеванием обвинил профессоров И. С. Звавича, Л. И. Зубка, Б. Е. Штейна, А. А. Трояновского, Н. Л. Рубинштейна и др. в том, что они своим космополитическим влиянием толкнули его на путь ошибок. Но больше всех «навредил» ему бывший посол в Англии академик И. М. Майский (Ляховецкий), который был рецензентом-консультантом злополучной книги. Именно он «распинался о необходимости максимальной объективности и тщательности в характеристике США и Англии», что в конечном итоге, по словам Деборина, способствовало обелению в его книге «злейших врагов Советского Союза и всего передового человечества», к числу которых он причислил и Ф. Рузвельта.
Эго был не первый выпад Деборина против высокопоставленного дипломата, который когда-то был его шефом.
В 1948 г. он сообщил в МГБ, что Майский «действовал в пользу империалистических интересов Англии». И потом, когда незадолго до смерти Сталина Майского арестовали и в мае 1955 г. он предстал перед Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в измене родине, Деборин выступил на процессе как свидетель и с обличительным пафосом заявил: «…Близость к Черчиллю, чья связь с Интеллидженс сервис общеизвестна, недостойна советского гражданина»[272]272
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 256.
[Закрыть].
В начале лета 1949 г. лихорадка борьбы с космополитизмом захватила и подведомственную ВЦСПС Высшую школу профдвижения. Там в числе первых указали на дверь профессору истории СССР И. П. Шмидту (Гольдшмидту). Не найдя, по-видимому, веских причин для увольнения, решили прибегнуть к следующей иезуитской мотивировке: «…B своих лекциях восхвалял русский империализм, доказывая, что на определенных этапах истории России он играл положительную роль»[273]273
Там же. С. 237.
[Закрыть].
От столицы не отставала и провинция, где преследования космополитов принимали порой еще более жесткие формы. По части драконовских методов расправы с интеллигенцией, в том числе и еврейской, пожалуй, лидировал Ленинград, где новое партийное руководство, и прежде всего первый секретарь горкома и обкома В. М. Андрианова, всеми силами стремилось восстановить в глазах Сталина престиж города, изрядно подорванный в результате набиравшего силу «ленинградского дела». Сокрушительный удар был прежде всего нанесен по Ленинградскому государственному университету, где в 1941–1948 гг. на посту ректора находился А. А. Вознесенский[274]274
А. А. Вознесенский вместе с братом, председателем Госплана СССР Н. А. Вознесенским, проходил по «ленинградскому делу». 12 июля 1949 г. Сталин подписал постановление Политбюро об освобождении А. А. Вознесенского от обязанностей министра просвещения РСФСР. Впоследствии он был арестован и казнен по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
[Закрыть]. Был смещен декан исторического факультета молдаванин В. В. Мавродин. Его обвинили в том, что, являясь председателем ученого совета, он допустил присвоение ученых степеней В. Я. Голанту, Е. И. Вернадской, в диссертациях которых обнаружились «грубые политические ошибки». Кроме того, Мавродин зачислил на истфак в качестве преподавателей известного кинорежиссера Л. 3. Трауберга, которого позже в печати заклеймили как космополита, а также «не внушающих политического доверия» А. Н. Вищорчика и Б. Я. Рамма, покровительствовал «подвизавшемуся на истфаке троцкисту» Н. А. Корнатовскому. Все упомянутые ученые вкупе с еще большим числом неназванных здесь коллег были изгнаны потом из университета.
Значительно более трагическая судьба была уготована тем, кто потом оказался в «большом доме» на Литейном проспекте – в Управлении МГБ СССР по Ленинграду и Ленинградской области. В число арестованных профессоров Ленинградского университета попали историки М. А. Гуковский, Л. П. Петерсон, О. Л. Вайнштейн, ученик Е. В. Тарле доцент М. Б. Рабинович (арестован «за разглашение военной тайны в период Великой Отечественной войны»), заведующий кафедрой политэкономии В. В. Рейхардт, преподаватели его кафедры Я. С. Розенфельд (автор выпущенной в 1946 г. и потом раскритикованной книги «Промышленность США и война»), «троцкист» В. М. Штейн, издавший в 1948 г. «Очерки развития русской общественно-экономической мысли в XIX–XX вв.», «извращавшие марксистско-ленинское учение», и др.[275]275
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 238.
[Закрыть]
Из Киевского университета весной 1949 г. уволили историка, специалиста по новой и новейшей истории Англии Л. Е. Кертмана. С большим трудом ему удалось найти потом работу в Пермском университете.
Во многом из-за доноса бывшего студента Латвийского государственного университета в Риге А. Л. Витлина (крещеного еврея) в этом учебном заведении началось разбирательство по поводу так называемой еврейско-сионистской группы, в которую якобы входили некоторые преподаватели и студенты. Ее организаторами и наиболее активными членами были объявлены декан исторического факультета, автор «Хрестоматии для комвузов» (1930 г.) С. А. Дудель, доцент этого факультета Гурвич[276]276
Витлин оклеветал Гурвича, сообщив МГБ, что тот в период немецкой оккупации Риги оказался в так называемом институте расовой гигиены. Там его и еще нескольких евреев заражали тифозными вшами, а потом проверяли на них эффективность антипедикулезных средств, производимых для нужд германской армии. И Гурвич якобы сотрудничал с руководителем этого института доктором Штайнингером. В частности, написал для него статью в газету «Тэвия» о расовой принадлежности караимов. За свои услуги Гурвич пользовался якобы различными льготами и, в конце концов, выжил (РЦХИДНИ. Ф. 17. Он. 119. Д. 78. Л. 81).
[Закрыть], который вел «антисоветские разговоры о том, что антисемитизм в СССР насаждается сверху и его вдохновителями являются партийные и советские органы вплоть до ЦК ВКП(б) и Советского правительства», старший преподаватель новой истории Нисс, преподаватель истории средних веков Вейнберг и др.[277]277
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 238.
[Закрыть]
Проект создания Еврейской Советской Социалистической Республики в Крыму
На последнем при жизни Сталина заседании Пленума ЦК КПСС, избранного в октябре 1952 г. XIX съездом КПСС, Сталин, как известно, в своей, как принято считать, «зажигательной» речи особенно резко критиковал именно Молотова и Микояна и не включил их в состав более узкого Бюро Президиума, осуществлявшего, как прежде Политбюро, оперативное руководство страной. Практически Молотов и Микоян были удалены от руководства партийными и государственными делами. Заседания этого пленума не стенографировались, и характер критики Сталиным Молотова и Микояна в последующем восстанавливался по воспоминаниям отдельных его участников. Большинство таких воспоминаний обращало внимание на критику Сталиным внешнеполитической линии Молотова, в которой отсутствовала необходимая СССР твердость позиций. Леонид Ефремов, впервые избранный в ЦК КПСС как секретарь обкома Курской области, в своих воспоминаниях обратил внимание и на «еврейский» вопрос в речи Сталина.
«Молотов – преданный нашему делу человек, – говорил Сталин. – Позови, и, я не сомневаюсь, он не колеблясь отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков… Чего стоит предложение Молотова передать Крым евреям? Это грубая политическая ошибка товарища Молотова… На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть еврейская автономия. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым…»[278]278
Ефремов Д. П. Дорогами борьбы и труда. Ставрополь, 1998. С. 12–14 // Цит. по: Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 684.
[Закрыть]
Далеко не все члены ЦК КПСС понимали, о чем в данном случае идет речь. Участие Молотова в обсуждении этой проблемы Крыма относилось к периоду 1943–1944 гг. Проект еврейской автономии в Крыму обсуждался к тому же в очень узком кругу и в глубокой тайне. Он был отвергнут и в последующие годы забыт. Неожиданно, уже в конце 1948 г., этот проект был извлечен из архивов, но уже как главный аргумент в пользу существования заговора среди членов ЕАК и для обоснования начавшихся арестов.
Идея создания еврейской автономии на основе еврейских сельскохозяйственных коммун в малонаселенной северной части Крыма возникла еще в 20-е гг. Несколько еврейских коммун были тогда действительно организованы, и зарубежные сионистские организации частично субсидировали этот проект.
В 1923 г. сельскохозяйственные организации, которые считались сионистскими, начали ощущать притеснения со стороны властей. Но, не обращая внимание на искусственно создаваемые трудности финансового и административного характера, они продолжали развиваться. В конце 1922-го – начале 1923 г. был организован сельскохозяйственный кооператив-коммуна (кибуц) под названием «Тель-Хай», который объединил 106 человек, мечтавших подготовиться к совместной сельскохозяйственной работе в кибуцах на земле Палестины. Такая же коммуна была создана вблизи железнодорожной станции Холай (ныне – Азовское). Ее труженики занимались выращиванием винограда, овощей и других видов сельскохозяйственной продукции.
В этом же 1923 г. были организованы еще две коммуны: одна из них – в районе Джанкоя под названием «Га-Мишмар», а другая – вблизи Евпатории под названием «Хаклай». Таким образом, было организовано четыре коммуны сельскохозяйственного производства. Две из них находились под влиянием сионистов, а две другие являлись коммунами, создание которых поощряли власти. Всего они объединяли 330 членов, которые благодаря активной помощи «Агро-Джойнта» организовали ряд новых сельскохозяйственных колоний.
К концу 1924 г. в Крыму таких колоний было уже восемнадцать. Работали в этих новосозданных аграрных коммунах 1600 еврейских крестьян.
В 1924 г. представители местных государственных и партийных органов стали активно выступать в прессе и на собраниях членов кооперативов против их сионистских руководителей. Начались репрессии в отношении тех, кто возглавлял эти трудовые коллективы.
На территории Украины тоже популярной стала идея «продуктивизации евреев без определенных занятий» путем их землеустройства. 19 июля 1924 г. состоялось заседание малого президиума ВУЦИК под председательством Г. Петровского. На нем с докладом «О привлечении трудящихся евреев к земледельческому труду» выступил член президиума ВУЦИК А. Сударский. В резолюции по докладу, принятой единогласно, в частности, говорилось, что местным органам власти и областным отделам нацменьшинств необходимо провести агитационную работу за переход евреев к сельскохозяйственному труду и переселению их в районы, где будут созданы необходимые условия для этого[279]279
ЦГИАУ в Киеве. Ф. 505. On. 1. Спр. 80. Арк. 10–11; Спр. 57. Арк. 10–12.
[Закрыть].
Первые еврейские сельскохозяйственные колонии в Советской Украине, как я писал ранее, были созданы в 1922 г. Через два года при ЦИК СССР был создан Комитет по земельному устройству трудящихся евреев (КОМЗЕТ), возглавляемый П. Смидовичем, и общественная организация ОЗЕТ (Общество по землеустройству еврейских трудящихся), руководителем которой стал Ю. Ларин.
Глава ОЗЕТа Юрий Ларин (революционный псевдоним Михаила Залмановича Лурье) был типичным представителем большевистского руководства того времени. Еще в восьмом классе гимназии имел первое соприкосновение с полицией. В девятнадцать лет он написал свою первую прокламацию, призвав одесских рабочих вынести свою забастовку на улицу и устроить демонстрацию. В 1905 г. Ларин-Лурье, пройдя через арест и освобождение, ведет революционную работу в Феодосии, руководит в Киеве украинской «Спилкой» – нелегальной областной социал-демократической организацией, объединявшей членов РСДРП Киевской, Волынской, Подольской, Черниговской и Полтавской губерний. В качестве представителя «Спилки» он участвовал в Лондонском (пятом) съезде РСДРП, после которого вел нелегальную работу в Баку, а в 1909 г. начал писать первые статьи – сочинения по аграрному вопросу, публикуя их в журналах «Возрождение», «Жизнь» и «Дело жизни».
Ларин страдал прогрессирующей атрофией мышц. Ему было трудно передвигаться, а разговаривая по телефону, он был вынужден держать трубку обеими руками. После революции Ларин занимался разработкой законодательных и экономических вопросов, еще до Ленина предлагал введение НЭПа. Его будто не слышали, и лишь гром кронштадтских орудий заставил правительство положить конец политике военного коммунизма. Вскоре после того, как Ларин возглавил ОЗЕТ, его работы по аграрному вопросу были переизданы книгой «Экономика советской деревни».
Ларин считал возможным переселение в Крым 280 тыс. евреев и создание там их республики. Однако еврейские коммуны в Крыму находились далеко от моря, им досталась окаменевшая земля при сухих изнуряющих ветрах и сложных проблемах с водой. Новоселы жили в землянках или в наспех сколоченных бараках.
В Крыму для еврейских поселений было выделено 241 872 гектара земли, рассчитанных на 9282 семьи, или 46 тыс. человек. Скудость выделенных для освоения этих земель средств свидетельствовала, что правительство более рассчитывало на энтузиастов-романтиков и иностранную помощь.
29 августа 1924 г. ЦИК СССР принял постановление об образовании при президиуме Совета национальностей страны Комитета по землеустройству еврейских трудящихся. В состав Комитета вошли руководители евсекции при ЦК РКП(б) С. Диманштейн, Ю. Ларин, А. Мережин и др. На Комитет возлагались такие обязанности: привлечение трудящихся евреев в сельскохозяйственное производство, организация еврейских сельских поселений, мобилизация людей для переезда в эти поселения, устройство переселенцев на местах и приобщение их к земледельческому труду. Комитет имел свои отделы при ЦИК республик и областных исполнительных комитетах.
17 октября 1924 г. Совет Труда и Обороны (СТО) при Совнаркоме СССР принял постановление «О задачах колонизации и добровольного переселения граждан на целинные земли». Согласно этому постановлению каждая союзная республика обязана была разработать план добровольного переселения туда граждан. Эти планы должны были согласовываться с общими государственными планами развития народного хозяйства каждой союзной республики.
На Украине план переселения людей на целинные земли предусматривал обеспечение землей за счет южных районов республики, на Волыни и в других местах 1400 тыс. человек, в том числе 400 тыс. граждан еврейской национальности. В связи с этим мероприятием было запланировано выделить для новых поселенцев 170 тыс. десятин целинных земель. В письме Всесоюзного Комзета украинскому правительству от 18 января 1925 г. говорилось, что желательно, чтобы украинский Наркомзем выделил для колонизации по 62,5 тыс. десятин земли в 1925 и 1926 гг. и 46 тыс. десятин в 1927 г.
К этому времени, как уже отмечалось, на Украине, в Крыму и других регионах существовали сотни еврейских крестьянских колоний.
На Украине в 1924 г. насчитывалось 43 657 евреев-крестьян.
Большое количество еврейских бедняков из городов и местечек Украины прибыло на юг республики и в Крым. Тысячи обездоленных людей, получив материальную помощь, переселялись в степные районы между реками Ингульцем и Днепром, на север от Херсона, где начинали осваивать сельскохозяйственное производство и вести крестьянский образ жизни. Это был довольно сложный процесс для еврейского населения, которое на протяжении веков не было тесно связано с ведением сельского хозяйства.
В 1927 г. в районе Кривого Рога был основан Сталиндорфский район с одиннадцатью еврейскими земледельческими колониями. На его территории разместились 1687 хозяйств с 10 245 едоками. Значительное количество переселенцев сконцентрировалось также в районе Мариуполя. Там поселились около восьмисот человек. В этих районах построили школы, дома культуры, библиотеки, медпункты. В короткие сроки все села были радиофицированы, оснащены киноаппаратурой.
Издавались местные газеты «Дер ройтер арбайтер» («Красный рабочий») и др.
Успешно развивалось хозяйство еврейских переселенцев в Крыму.
Было создано два национальных района: Фрайдорфский в 1929 г. и Лариндорфский – в 1935 г. При обкоме ВКП(б) был создан еврейский сектор, который просуществовал недолго.
Такое количество еврейского населения не могло не оставить заметного следа в развитии экономики, науки, культуры. Большую помощь еврейским поселенцам оказывали американские организации «Джойнт» и «Агро-Джойнт». В тесном содружестве с ними работала государственная организация КОМЗЕТ.
В связи с массовым притоком переселенцев все эти организации увеличили денежную помощь не только для землеустройства евреев, но и для развития национальной культуры. По городам и районным центрам Крыма были открыты школы с преподаванием на еврейском языке. Если в 1927/28 учебном году было 25 начальных школ, то к 1933 г. их стало уже семьдесят.
По улице Менделеева, 8, в Симферополе работала школа-интернат со своей столовой, спортивными сооружениями, в которой обучались не только симферопольские дети, но также и дети из близлежащих еврейских поселений.
В 1928 г. в Хоклае открылась школа еврейской колхозной молодежи (ШЕКМ), в которой обучались 165 детей из пятнадцати близлежащих поселений. Многие юноши и девушки после окончания школы продолжали свое обучение в высших и средних специальных учебных заведениях в Одессе, где довольно быстрыми темпами развивалась еврейская наука, культура. Там функционировал еврейский педагогический техникум, киномеханический техникум, учительский рабфак. Был создан еврейский сектор при украинском педагогическом институте, организовано шесть детских садиков для еврейских детей. В Чеботарке начал свою работу сельскохозяйственный техникум.
Были открыты культурные заведения в районах компактного проживания евреев: клубы, дома-читальни, Дом крестьянина в Джанкое и т. д. В Лариндорфском районе было три библиотеки с фондом книг в 9726 экземпляров, из них на еврейском языке – 2992. Во Фрайдорфском районе – также три библиотеки с фондом книг 16 626, из них на еврейском языке – 1966. Самостоятельные библиотеки или отделения еврейской литературы в общегородских библиотеках были во всех городах Крыма.
В Симферополе, по улице Восточной, 12, при одном из клубов размещался еврейский передвижной драматический колхозно-совхозный театр, в котором работали 44 человека, в том числе 25 профессиональных актеров. Среди них выделялся впоследствии знаменитый актер Каминский. Только за 1939 г. театр подготовил пять пьес и сыграл для населения сел и городов 165 спектаклей. Среди них особой популярностью у зрителей пользовалась поставленная театром пьеса «Суламифь». Самодеятельные театральные коллективы были во многих селениях, где проживали евреи.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.