Текст книги "Нить надежды"

Бежать надо.

Только вот без Ильта трудно, конечно. Да и нехорошо, ведь договаривались вместе. Где он может быть? Девчонки, кто здесь давно, говорят, мужиков, кто посильнее, обычно или в охрану берут, или увозят на шахту – Аригайрт тут какие-то суперкристаллы разрабатывает, называются они «беной», а что за кристаллы – не знаю. Где эти разработки – тоже никому не известно. В горах, говорят. Но отсюда никаких гор не видно.

Может быть, он убежит и найдет меня… как знать… ведь мы договорились. А мне одной – куда бежать? Здесь товарищей не найти, здесь все от дозы – ни на шаг. Привыкли. Разве что Дерри уговорить, только у нее еще что-то живое во взгляде сохраняется. Но это живое – ненависть ко мне.

Старших женщин-серетанок в другой барак поселили. Тут у нас в основном молодые и бездетные. К нам и ханкеры часто наведываются, так, посидеть, пообщаться, потискать кого ни попадя. Совсем уж не наглеют – для совокуплений в сарай подруг уводят.

Как убежать, как? Я смотрю в плетеный потолок, по прутьям деловито пробирается большой черный паук. Надеюсь, не ядовитый. Надеюсь, он на меня ночью не свалится – проснуться от прикосновения паучьих лапок к лицу, б-рр!

Я уже все исследовала вокруг. Само по себе бегство вполне возможно, что там – несколько шагов, и ты за пределами плантанции. Но ведь это планета Аригайрта, вся, целиком. Орбитальный пояс, наблюдение… Ведь сразу поймают. До плантации от космопорта мы ехали двенадцать часов, машина скоростная, на подушке. Моя единственная надежда – добраться до космопорта и захватить ну хоть мелкий кораблик какой-нибудь. Может, я самонадеянна, но мне кажется, я смогу поднять в небо хоть гроб на колесиках, лишь бы у него движок был какой-нибудь.

Но как, если нет ни оружия, ни возможности скрыться, ни друзей – ничего. И главное, мерзкий, липкий страх, потому что я знаю, что делают с теми, кого поймают. Я сама не видела, рассказывали. А ведь поймают наверняка! Лучше уж тут всю жизнь просидеть… Или не лучше?

Это все равно что вам предлагают на выбор – казнь на колу или варка заживо в кипящем масле… впрочем, местные казни примерно такого же уровня.

Да, здорово Аригайрт все рассчитал… Не уйти.

Теперь уже мы обдирали верхние листья, потому что они подсохли, а снизу, на месте ободранных, стали пробиваться зелененькие ростки. Сэнтак круглый год можно собирать, по 5, 6 урожаев. В здешнем-то жарком и влажном климате… Говорят, сейчас верх обдерем, а потом будем полоть, вон уже сорняки разрастаются вовсю. Полоть – самая мерзкая работа. Потом опять сэнтак обрастет, и уже придет пора обрывать нижние листья.

Мерзкие дожди. Нет, когда дождь, нас всех загоняют под брезентовый тент. Мы молча сидим и смотрим на сплошную стену воды – этот ливень сразу сбивает с ног, и дышать там, в его толще, нечем. Не успеешь до тента добежать – можешь и навсегда в поле остаться. Но ливни здесь короткие, минут десять-двадцать, потом опять иди в поле и обрывай мокрые листья, по колено в грязной воде, замерзая, проклиная все на свете.

Только все чаще думаю об Ильте. Ильтен Гаррей… квиринец. Ско. Лицо его все время перед глазами, как ляжешь вечером, так и вспоминаешь – Ильт… глаза черные, блестящие. Как хотелось бы просто увидеть тебя. Прикоснуться к руке. Просто один раз увидеть – и все…

Ильт, это ужасно, но кажется, я тебя люблю. Наверное, так это и бывает.

Ильт, услышь меня! Приди за мной! Я не могу больше без тебя.

Вечером те, кто еще не совсем опустился, пытаются отмыть ноги под струей из шланга. Шланг прикреплен к бочке с той же самой холодной дождевой водой. Я заняла очередь, а за мной пристроилась Дерри.

Она постепенно приобретает общий расслабленно-тупой вид. Зрачки ее расширены, изо рта несет неизвестно чем. Змей, как мне стать похожей на них? Ведь заподозрят… Я подхватила шланг и стала лить на ноги. Грязь отваливалась прямо-таки кусками.

– Поосторожнее нельзя? – высокомерно спросила Дерри. Я, видите ли, плеснула в ее сторону. Я чуть не расхохоталась. Стоит тут, по уши в грязи, уродина, и возмущается, что ее незапятнанно чистые одежды, видите ли, чуть-чуть водой забрызгали…

– Не помрешь, – бросила я. Дерри аж вся покраснела от натуги, подбирая подходящий ответ. Наконец она его выдала… ого! Не думала, что у скромной служащей серетанской полиции такой словарный запас.

Я не стала отвечать тем же. Просто пустила струю воды в рожу Дерри. Она аж вся запрыгала, хотела, видно, броситься, но вспомнила, чем кончаются драки со мной и быстро ретировалась.

Придется ей сегодня с немытыми ногами ложиться, бедняжке.

Я вернулась в барак. Около моей соты опять сидела Бина, девочка лет шести. Честно говоря, мне уже надоело ей сказки рассказывать, но не бросишь же ребенка, она ждет… Я плюхнулась на соту, обняла Бину за плечи. В руках девочка вертела соломенную куколку – они сами такие плетут, матерям тут даже и в голову не приходит что-нибудь для ребенка сделать. Бина прямо вся вздрогнула от удовольствия, прижавшись ко мне.

– Расскажи мне сказку, – попросила она. Я задумалась. Вроде бы все серетанские сказки уже пересказала… А, вот еще, про Золушку. На каждой планете такая история есть.

Трудно, правда, Бине сказки рассказывать. Теперь-то она уже знает, кто такая принцесса, и что такое золото. Но все равно кое-что приходится адаптировать.

– Жила-была девочка, – начала я, – мама ее умерла (что такое отец, Бина все равно не знает, даже понятия такого не слышала), и ее взяла к себе другая тетя, очень злая. У тети было своих две дочки. Они все жили в одном доме. Своих дочек тетя любила и баловала, у них была вкусная еда, красивые платья, они ничего не делали. А девочка должна была все время целый день работать, еду ей давали очень плохую и мало, били, ну и вообще… спала девочка на золе перед печкой, это… ну такая штука, у них там было холодно, и вот печка нужна была для тепла. И поэтому девочку прозвали Золушкой.

Однажды король во дворце устроил большой и пышный бал. Он сказал, что на этом балу его сын, принц выберет из всех девушек самую красивую и на ней женится, и она будет жить во дворце. Тетя и ее дочки захотели на бал. А Золушке тоже хотелось, но тетя сказала – ты что, у тебя же нет красивого платья, как ты поедешь на бал? И вот они уехали, а Золушка осталась одна и горько плакала, потому что ей так хотелось хоть одним глазком увидеть принца… – я вдруг замолчала. Мне почему-то расхотелось рассказывать.

– Ну а дальше, дальше! – попросила Бина. Я словно онемела, глядя в пол. Не хочется. Противно. Неправда это, никакие феи ведь к бедным девочкам не приходят. Черные глаза Бины смотрели умоляюще…

– Ну и потом, – неожиданно для себя самой сказала я, – Золушка встала и вытерла слезы. И сказала себе, что не будет плакать. Она пошла в конюшню и вывела оттуда старую лошадь, на которой давно никто не ездил. И она села на лошадь, потому что умела прекрасно ездить верхом, и поскакала во дворец.

Дворец был весь освещен огнями. У дверей стояли стражники…

– Это кто?

– Ну… ханкеры. Золушка поняла, что внутрь она попасть не сможет, ведь на ней старенькое и некрасивое платье. Но и домой ей не хотелось возвращаться. Тогда она поехала в лес, а там жили разбойники. И Золушка им сказала, что тоже хочет быть разбойницей. Они стали жить все вместе. Они грабили на дорогах ханкеров и богатых людей, и часть того, что отбирали, отдавали бедным людям. Так предложила Золушка, и разбойники согласились. Скоро у Золушки стало много денег, и красивые платья… Однажды по дороге ехал богатый молодой рыцарь. Он возвращался с войны. Разбойники решили на него напасть, но рыцарь долго отбивался, потому что очень хорошо умел сражаться. Разбойники уже хотели оставить его в покое, и тут Золушка вышла посмотреть, кто это так хорошо сражается. Рыцарь увидел ее и сразу полюбил. Он предложил ей стать его женой и жить в его замке. Золушка тоже полюбила храброго рыцаря и сразу согласилась. Они были очень счастливы, богаты, и у них было много всякой вкусной еды. Кроме того, они делились со всеми бедными людьми, и вокруг всем было хорошо… И однажды принц устроил очередной бал, ведь он еще не выбрал себе невесту. Рыцарь и его жена тоже приехали на бал. А Золушка была очень красивая. Как только принц ее увидел, он сразу захотел на ней жениться. Но Золушка отвернулась и сказала, что у нее уже есть муж. И вообще принц ей не понравился, он был слишком маленький и толстый. Так принц и остался без жены. А Золушка и рыцарь жили долго и счастливо…

Бина сидела как зачарованная.

– Ну все, Бина, иди, – я подтолкнула ее, – устала ужасно.

– А ты ложись, тетя Синь, а я тут посижу, можно?

Я легла, а Бина уселась возле меня.

– А тебе кто эту сказку рассказывал? – спросила она.

– Никто, я сама придумала.

Бина задумалась.

– А у тебя мама была, когда ты маленькая была?

– Ну конечно… только она умерла.

– И тебя взяла злая тетя? – глаза Бины расширились. Я засмеялась.

– Да нет. Меня взяли учиться в школу.

– А это что?

– Ну это все дети живут вместе и учатся.

– Учатся… это как?

– Ну учатся разным вещам. Читать, писать, водить корабли… (странный набор, но ничего другого мне в голову не пришло).

– А ты умеешь большие корабли водить? В небе?

– Да.

– А почему ты не улетишь отсюда? – с недоумением спросила Бина.

– Так где же я возьму корабль?

– Би-ина, – донеслось с другой стороны барака, – спать иди наконец, чертовка.

Девочка ойкнула и убежала.

Сезон дождей окончился, стебли сэнтака зацвели новой изумрудной листвой. Зато снизу поднялась богатая поросль сорняков. Правы, тысячу раз правы старожилы – хуже прополки нет ничего. Есть растения колючие, а хвататься за них надо все равно… Есть такие, которые нипочем не выдерешь из земли, железные прямо. Вспотеешь, пока хоть метр пройдешь. А солнце опять жарит вовсю. Ханкер стоит рядом, поглядывая на нашу работу. А мне все равно…

Мне уже все равно. Это страшно? Наверное. Не знаю. Мне просто все безразлично. Все нормально. Моя кожа выгорела на солнце, темная, сухая, с белыми зажившими рубцами. Руки приноровились к работе, кажется, я всю жизнь только и занималась, что прополкой сэнтака. Желудок, похоже, прирос к позвоночнику – это уже у меня привычное состояние во второй половине дня. Мне ничего не хочется. Бежать все равно нельзя, сумасшествие. Я уже давно не думаю об этом. Я – машина. Отличная, хорошо налаженная, сухая и крепкая машина по выработке сэнтака. Хорошо бы на ужин дали рис. Хорошо бы лысый ханкер не заехал плетью просто так, от скуки.

Сигнал! Я с облегчением распрямляюсь, вслед за остальными бреду с поля. Вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась – Громила.

– Ну-ка, смотри мне в глаза.

Он глядит на меня внимательно. Мне безразлично – ну пожалуйста, посмотрю, раз тебе такой каприз взбрел в голову.

– Закрой глаза. Теперь открой.

Он толкнул меня вперед. Я едва удержалась на ногах.

Сегодня у меня есть кое-что для Бины. Она уже почти не встает, часто кашляет. Наверное, долго и не проживет. Но я теперь приноровилась, надо же хоть какие-то выгоды извлекать из своей независимости – вчера давали на ужин галеты, наверное, на каком-нибудь корабле у НЗ срок годности вышел. Галеты сладковатые. Я выменяла на свое колесо парочку для Бины. У Кими – она все равно все знает, а другим открываться рискованно.

Странно, сегодня Кими не видно. Где это она, интересно…

Я вытащила из-под подушки галеты. Пробралась в угол барака, к Бине. Она лежала с закрытыми глазами, но вроде бы, не спала. Я осторожно прикоснулась к ней.

– Бина… Бина, это я.

Девочка открыла глаза и смотрела на меня как-то безразлично. Я почувствовала, как комок подступает к горлу.

– Бина, вот смотри… это тебе.

Бина посмотрела равнодушно на галеты. На верхней губке ее блестел пот.

– Не хочу, – сказала она, – пить.

Я напоила ее, сдерживая слезы. Потом поплачу, позже. Так привязалась к девчонке, с ума сойти… Нет, не выжить ей здесь. Никак. Даже и думать нечего. Два дня еще проживет, или неделю.

– Может быть, все-таки немножко… погрызи, а? Они полезные.

Бина только головой помотала и закрыла глаза. Я хотела встать, но она вдруг произнесла слабо и отчетливо.

– Не уходи.

Я взяла ее ручонку, положила к себе на колени. Стиснула зубы, чтобы не плакать. Бина уже неделю болела, но мне все казалось, что это так, это пройдет… И вот только сейчас я поняла, что болезнь эта – последняя.

Встретит ли ее кто-нибудь там, за чертой? Почему-то мне казалось – встретит. Не могу представить, чтобы там ничего не было. Или это мозг так защищается от невыносимой душевной боли?

Дверь барака вдруг распахнулась. Вошел Громила, за ним еще двое ханкеров, и за шкирку Громила тащил Кими. Адоне-творец, в каком она виде! Похоже, ее долго и основательно били…

– Ну, показывай! – громогласно приказал ханкер. Все в бараке затихли. Кими прошла несколько шагов, пошатываясь, уставилась на мою пустую соту. Ткнула пальцем.

– Тут… не знаю.

Я вскочила.

– Кими, ты меня ищешь?

Кими вздрогнула от звука моего голоса, как от удара и опустила голову.

– Иди сюда, – приказал мне Громила. Деваться было некуда. Я подошла к ханкеру. Он сразу схватил меня за плечо, а все защитные рефлексы у меня давно атрофировались…

Правда, если надо, я из этой позиции легко смогу его уложить. Но вот надо ли?

– Ты вчера выменяла галеты на колесо? – поинтересовался Громила.

Ага, вот, значит, в чем дело. Кто-то увидел, подсмотрел, сообщил… А может, сам Громила заметил, мы же на улице менялись. Ну и выбить из бедной Кими правду оказалось совершенно несложно. Девочка, видимо, и имени моего до сих пор не выучила. Но я буду врать до последнего, слишком уж страшно, если они узнают, что я обхожусь без сэнтака…

– Нет, – сказала я, – что вам наговорила девочка? Вы же ее били, она вам все, что угодно, скажет.

– Да вот же они, – Громила выхватил у меня из кармана галеты, которые так и не взяла Бина.

– Это мои вчерашние.

– Неправда, ты сожрала свои, я видел.

Вдруг к нам подошла Дерри – страшно бледная и еще более некрасивая, чем обычно. Заговорила взволнованно.

– Эти галеты я ей отдала… для больной девочки. Это мои галеты. Она вчера съела свою таблетку, я сама видела!

Широко раскрытыми глазами я смотрела на своего вечного врага. Дерри бросила на меня взгляд – словно извиняющийся, виноватый. Громила смотрел на нее со сложным выражением, как смотрят на клопа, размышляя, раздавить его тапком или прямо ногтями. Потом он развернул меня лицом к двери и толкнул вперед.

– В штрафной сарай.

До полуночи я исправно изображала ломку. Сэнтака мне, конечно, не дали, и теперь следовало делать вид, что я без него помираю. Я громко стонала, делала вид, что меня вот-вот вырвет, металась по сарайчику. Но потом меня как-то сморило… не выдержала. Вроде бы настроилась просыпаться каждые пятнадцать минут, чтобы постонать, но не получилось. Видно, совсем психика у меня ослабла. Задрыхла я крепким здоровым сном, и разбудили меня первые утренние лучи, просачивающиеся сквозь щели сарая.

Я села и, вспомнив о фальшивой «ломке», громко застонала. Дверь приоткрылась, и какой-то мелкий ханкер просунул миску. Утренняя похлебка. Как бы не из червей… Но жрать ужасно хотелось, и я быстро опустошила миску, прикусывая черный хлеб. Потом только вспомнила, что при ломке и жрать не очень-то хочется… поздно.

Странно… на работу меня не погнали. Очень, очень нехороший знак. Я даже перестала притворяться. Спасибо, конечно, Дерри… даже не думала, что ты способна на такой поступок! И ведь не то, что просто не заложила меня, ведь никто тебя за язык не тянул… Выйти, смело сказать – на это действительно нужно решиться.

Я теперь не только злости по отношению к Дерри не чувствовала, наоборот – огромную благодарность. И удивление – чего только не скрыто в людях…

Спасибо, Дерри. Но похоже, дела мои все равно плохи. Видимо, ханкеры давно заподозрили неладное. Глаза у меня нормальные, зрачки не расширены, двигаюсь бодренько…

Я даже про Бину забыла. Как задумаешься, конечно, хочется плакать. Но похоже, что мне и самой сейчас круто придется. И я, как каждый эгоистичный человек, думала в первую очередь о себе.

Вскоре дверь открылась, и вошел в сопровождении ханкеров Громилы и Лысого какой-то тип с чемоданчиком, по виду – интеллигентный. Громила взял меня за плечи – во избежание неприятностей. Тип открыл чемоданчик, вынул старомодный шприц и какой-то приборчик. Затянул мне жгут на руке, воткнул шприц в вену и взял кровь. Потом накапал эту кровь в приборчик. Показал Лысому.

– Видите? Нулевая.

Громила заехал мне по скуле, так, что я едва не свалилась с соты.

– Ты, тварь, сэнтак не принимаешь? Ничего, примешь. Ну-ка, коли ей… – распорядился он. Тип вежливо сказал.

– Инъекционный путь введения вызовет специфическую зависимость… я хочу сказать, что если она привыкнет к уколам, то на таблетки ее будет очень сложно перевести. Лучше вводить через зонд, в желудок.

У меня внутри все сжалось. Неужели я зря мучилась на корабле? Неужели все?

Ведь если я начну принимать сэнтак, то даже и отдаленный отблеск желания бежать погаснет. Об Ильте не смогу больше думать. Ильт…

– Надо бы связать, – посоветовал Лысый.

Какого змея… если я подсяду на колеса, я перестану быть человеком. Лучше пусть убьют. Не получится у вас… Я легионер, в конце-то концов!

Их всего трое, и они наверняка ничему не учились… Я легко сбросила с плеч руки Громилы и вскочила на соту.

Все вернулось – в одно мгновение. Как долго я была высохшим, замученным, униженным, покорным существом… и как мало потребовалось, чтобы измениться полностью. Словно маску сбросить. Я вырубила Лысого одним ударом ноги, прыгнула на Громилу, захватила его и нажала на рефлекторные точки – готово… Они оба даже не успели пошевелиться или крикнуть. Медицинский тип еще ничего не сообразил, я рубанула его по шее. Пусть поваляется. Уже выбегая из сарая, сообразила, что лучше было бы их убить – дольше бы не спохватились… хотя и так они какое-то время пролежат. Что теперь?

Должен же был этот медик на чем-то приехать… Я побежала к воротам, где останавливались грузовики, увозившие сырье. Точно, стоит красавец – скоростной вездеход на воздушной подушке. Отлично… Я вскочила на ступеньку. Он еще и стекло оставил открытым. Просунула руку, открыла дверцу. Отлично. Прыгнула в кабину. Теперь вот как бы тебя завести? Ясно, борткомпьютер… Пальчик приложить? Пожалуйста.

Все-таки сегодня Адоне был милостив ко мне. Компьютер согласился на мой отпечаток пальца! Едва я ткнула в сенсор, раздалось веселое машинное урчание… Отлично! Я рванула с места и помчалась по дороге, все больше набирая скорости…

Не так быстро. Спокойно. Чем еще хороша машина – со спутников ничего подозрительного уловить невозможно. Врач приехал на плантацию – врач уехал с плантации. Слишком гнать не стоит, какая разница, сто километров я проеду или двести…

Куда теперь? Я пыталась сообразить, что же вообще делать. На космодром? Наверное, я смогу его найти, по этой же дороге еду, ориентиры до сих пор помнились. Не все, конечно. Но нас же долго и упорно тренировали на чтение и запоминание местности.

Но ведь мы договорились с Ильтом…

Может быть, это безумие, но не могу я его тут оставить. Да и вдвоем все же проще на космодром проникнуть.

Ильт… глаза твои… радость моя, Ильт. Нет, не оставлю я тебя. Погибать – так вместе. Еще вот раз увидеть тебя – и можно умирать.

Через пару часов я сделала остановку. Поковырялась в бардачке и в багажнике. Не очень густо, но все же немало полезных вещей я нашла. Бутылку какого-то местного пойла. Пачку чипсов (тут же распаковала и попробовала… сто лет чипсов не ела). Аптечку, как в машине положено. Трос. Кучу окурков и сигареты – ну это нас не интересует. Кучу всякого мусора. И главное – отличный острый нож. Это просто подарок судьбы, можно сказать.

Потом я влезла в кабину, поехала тихонько и на ходу стала размышлять.

Обстановка у нас такая. Хватятся моих ханкеров не скоро. У нас такой бардак, что я думаю, только к вечеру сообразят… В сарай днем тоже никто не ходит. Но вот врача могут начать искать. Например, позвонят ему… Мало ли что. То есть будем считать, часа через два-три, возможно, начнутся поиски.

(может быть, они уже и начались).

Обнаружат, что машина пропала. Сложат два и два – я уехала на машине. Все ясно. Значит, искать будут именно этот вездеход. Именно на этой дороге. Со спутника его найти – делать нечего.

Хорошая машина, но надо уходить… Вон лес тянется, хороший, густой. Выжить в лесу я всегда смогу. Пусть даже незнакомый и все такое… Вряд ли здесь совсем уж какие-нибудь из ряда вон выходящие животные есть. С обычными я разберусь.

Наверняка именно такого шага от меня и будут ждать. Но все равно… на этой планете, можно сказать – везде сплошная прозрачность. В лесу меня, во-первых, сверху не видно, во-вторых, прочесать лес не так-то просто.

Я подпоясалась тросиком и заткнула за него нож. Взяла чипсы и кое-что из аптечки. Все… будем спасаться пешком.

Такое ощущение, что меня никто и не ищет. Идиллия какая-то… уже четвертый день бреду по этому лесу. Ничего особенного. Раз наткнулась, правда, на какой-то гриб, по-моему, ядовитый и очень странный – в пол-человеческого роста, с пастью, изрыгающей дым. То есть это я так думаю, что это был гриб. Еще раз встретила что-то вроде лигана, но он меня кушать не стал, пошел своей дорогой.

Вспоминается легионерская практика. Отловила сегодня животное типа поросенка, разделала, съела филе – все остальное в сыром виде и без соли не пошло. И плоды арамы валяются кое-где, они не очень питательные, но если много нажраться, вроде голод притупишь. С дерева их не сорвать, арама – это двадцать метров голого ствола с шипами. Может, и еще какие съедобные ягоды есть, тут их много, но пробовать я не решилась.

Тепло. Спать можно в развилках деревьев. Красота – гораздо лучше, чем на плантации. Жутко только, как подумаешь о Бине – ведь она там одна умирает, совсем одна. Матери на нее просто плевать. Но я стараюсь об этом не думать, я же не могу ничего сделать… Ну останься я там – все равно бы не отпустили в барак так просто.

Интересно, насколько велик этот массив… представления не имею. Пока я иду все время строго на восток, ориентируясь по солнцу. Но даже если он тянется на полпланеты – это не худший вариант для меня… Поживу в лесах. Это все равно лучше, чем на плантации. И здесь меня, похоже, не найдут. Да может быть, и не ищут особо… надеются, что в лесу я все равно не выживу.

Однако мои ожидания не оправдались. Уже на шестой день странствий я наткнулась на дорогу.

А дороги, как известно, всегда ведут к тем, кто их строил. Или, по крайней мере, эксплуатирует.

Дорога, конечно, грунтовая. Но неважно. Я решила сходить на разведку, интересно же, что там… и надо шахты искать. Там, скорее всего, Ильт, на шахтах.

Я шла не по самой дороге, конечно, а рядом, вдоль нее, под покровом леса. Хоть это было и намного труднее. Вскоре я увидела дощатые белые здания и сетчатый забор впереди.

Какой-то поселок, вроде нашей плантации, наверное, а может, какой-нибудь перерабатывающий завод. Куда наше сырье свозили. Тут я увидела, что вдоль ограды ходит молоденький ханкер.

Отлично! Прямо к забору вел неглубокий овражек, с ручейком, прекрасно заглушающим шаги. Впрочем, я хожу бесшумно. Я дождалась, пока ханкер приблизится к овражку, и молнией вылетела ему навстречу. Главное, чтобы он не успел крикнуть. Я зажала ему горло и потащила в овраг. Быстро скрутила руки за спиной тросиком. Рот забила и завязала его же шейным платком. Отобрала и выбросила плеть, а пистолет (змей знает, какой-то местной конструкции) забрала себе. Потом я пинками погнала ханкера к лесу.

Только не расслабляться! Сейчас я его убью, сказала я себе. Убью. Мне, в общем-то, не хочется этого делать. Это такая же сволочь, как Громила и Лысый, это он бил беззащитных женщин, и вообще… Убью. За всех. За себя, за Ильта, Дерри, за Бину – особенно за Бину.

В общем, когда мы остановились, мне уже удалось вызвать в себе вполне здоровую ненависть к этому незнакомому молоденькому ханкеру. Я вытащила кляп и приставила нож к его горлу.

– Как найти рудники, где разрабатывают беной? Говори.

– Я… не знаю… – пролепетал несчастный. Мне стало его жалко. Не поддаваться эмоциям. Этого не хватало!

Я полоснула ножом по его щеке. Брызнула кровь.

– В следующий раз глаз выколю…

– На север, – сдался несчастный, – отсюда прямо на север, там горы…

– Дальше! Говори дальше!

– Я не знаю точно… там дорога большая. Аэродром. И за ним рудники.

– Сколько отсюда? Далеко?

– Не знаю… не очень далеко.

Все, больше ничего от него не добиться. В голубом глазу ханкера застыла большая прозрачная слеза. Нет. Это не человек. Это ханкер. Ненавижу… Нет, не могу. Но меня же учили. Просто не думать и сделать, что положено. Я набрала воздуху и полоснула ханкера ножом по горлу.

Нам только не объясняли, что человек пытается схватиться за разорванное горло руками. Я ткнула еще раз, в сердце. Отвернулась и стала пробираться в лес. Хватит. Отпускать его все равно было нельзя, он знает, где я и куда иду…

В лесу меня вырвало.

Через три дня пути на север голубые вершины гор стали подниматься на горизонте.

По сути, мне повезло. Ведь целая планета… Ильт мог оказаться на другом материке. Да и на этом – но где-нибудь в десятках тысяч километров. Хотя я и не знаю, сколько на Нейаме материков. Аригайрту, конечно же, проще содержать всю свою «промышленность» в одном районе. Так что все объяснимо.

По крайней мере, я иду правильно. Я иду к тебе, Ильт. Как-то неуловимо мне стало казаться, что главная задача – найти Ильта. Вот найду его, и все само собой разрешится…

Подо мной расстилался целый мегаполис. Десятки километров… Аэродром, строения, какие-то башни, дороги… там, у гор, видимо, шахты. Огромные отвалы породы. Карьеры. Я присела на камушек – стоило обмозговать положение.

Все-таки я непроходимая дура. Легионер называется. Правильно меня из школы выгнали.

Ну мыслимо ли найти на целой планете одного-единственного человека? Никому не известного? Одного из десятков тысяч… откуда я знаю – может, даже из миллионов рабов?

Ну хорошо, пусть даже мне неслыханно повезло, и я набрела именно на те самые шахты. Хотя его могли увезти и в любое другое место. Но вот эти шахты – огромный город… ну и как я собираюсь искать его здесь?

Нет, просто задачу я себе неправильно поставила. Задача у меня может быть одна – улететь с планеты. А потом… ну не знаю. Хоть, например, на Квирин отправиться. Попросить, может, там пошлют экспедицию за Ильтом. Ведь он же, можно сказать, подвиг совершил, напал на корабль Аригайрта. Безрезультатно, но все равно…

У нас бы, конечно, экспедицию не послали. Но кто их знает, на Квирине.

Только почему-то при мысли о том, чтобы найти подходящую леталку и убраться с планеты, мне становилось совсем тошно. Может, потому, что последние дни я все время думала об Ильте, что увижу его, мечтала…

Нет, глупо я влюбилась. Совсем не к месту.

Но что же делать, если теперь совсем не хочется никуда лететь? Лучше уж здесь и сдохнуть. Только бы Ильта увидеть еще раз.

Я стала потихоньку спускаться с холма вниз.

– Стой!

Окрик был совершенно неожиданным. Я развернулась в прыжке в сторону, выхватывая пистолет. Дрянной пистолетик, допотопный, огнестрельный. В следующую секунду я различила темную фигуру впереди и выстрелила. Ханкер – это был, судя по виду, тоже ханкер – медленно повалился. Повезло… Хотя если подумать, не очень. Сейчас на выстрелы прибежит кто-нибудь. Двигаясь вдоль забора, я приблизилась к упавшему ханкеру. Ого, вот это куда лучше! Забрала у парня нормальный лучевик, вроде наших имперских, даже помощнее, наверное. Что у нас еще есть? Запасной зарядный блок, отлично… Соленые орешки. Это тоже хорошо, я давно кроме фруктов ничего не ела. Сразу сунула горсть орешков в рот. Помирать, так хоть в сытом состоянии.

Я побежала вдоль забора, потом нырнула в щель. Долго пробиралась по задам каких-то огромных зданий… ангары, что ли? Или склады? Потом надо мной медленно, медленно стала снижаться гравитационная платформа.

– Стой! – загремело на всю округу, – ты окружена. Брось оружие и выходи.

Видимо, они уже знают, кто я. Оперативно, однако. Обнаружили, и сразу платформу выслали. Но все не так просто, как они думают.

– Змея с два, – сказала я. Меня, конечно, убьют. Но это не бесплатное удовольствие, меня убивать. Прямо передо мной в землю вонзился язык пламени. Плазмой поливают, гады. Ничего, они будут аккуратненько… Не будут же они собственные склады жечь. Это мысль. Я вскарабкалась на одно из зданий, пользуясь подоконниками и водосточной трубой. Вот теперь пусть попробуют пулями достать. Никаких взрывов, никакой плазмы. Я двигалась перебежками, от одной трубы к другой. Останавливалась и осматривала окрестности… Наконец я заметила вдалеке симпатичную стройку. Может быть, там скрыться удастся, поводить их какое-то время (Адоне! Ведь я же помру! Какая разница… Можно выходить и прямо сейчас сдаваться). Нет, не надо думать – надо делать, и все.

Я недооценила ханкеров. Только я вознамерилась перепрыгнуть на следующую крышу, прямо передо мной возникла лестница, и на гулкое покрытие спрыгнул до зубов вооруженный мужик, с лучевиком наизготове. Но я оказалась быстрее и пальнула первой. Мужик покачнулся и упал с крыши. В этот момент сзади на меня прыгнули. Противник мой оказался умелым. Как он, так и я пытались нанести друг другу удар,но при этом не подставиться самому, причем он все теснил меня к краю, наконец это обернулось против него самого, я бросила его вниз… раздался вопль. В этот же момент я упала, спасаясь от пуль. Открыла ответный огонь – целый взвод, наверное, залез на крышу и поливал меня из автоматов, но у меня-то был лучевик.

Это мысль! Они боятся подпалить свои склады. Но мне-то все равно. Я поспешно слезла с крыши, цепляясь за подоконники и выступы в стене. Ага, вот окно открыто. Я поставила лучевик на третий режим и подпалила занавеску – она вспыхнула вмиг. Этот луч должен и стену взять… Я с полминуты сверлила дырку в стене, наконец решила, что этого, видимо, хватит… там, внутри, хоть что-то, дерево или пластик, уже точно должно загореться. Побежала. По дороге подпалила еще несколько занавесок в окнах.

Вот теперь тушите! А мне пожар только на руку. Я побежала в сторону стройки. Уже совсем смеркалось, ни черта не видно… Но кажется, уже какой-то призрачный оранжевый свет поднимается за мной. Кто-то стрелял сзади, в кого-то стреляла я… не помню, не знаю. Помню, рядом легла ракета, меня швырнуло о стенку, и я больше ничего не слышала. Во всем этом грохоте – словно уши ватой заложили. Однако ноги слушались, и руки стреляли почти рефлекторно, стоило завидеть хоть какую человеческую фигурку… Потом была темнота, и яркое, прекрасное зарево пожара надо мной, и визг сирены, свист летящих ракет, свист пуль, грохот, и какие-то люди, вопли чьи-то, и то я стреляю из-за угла, прижавшись к стене, то я залегла за камнем и расстреливаю всех, кто приближается, то я пытаюсь преодолеть пространство от одного здания до другого. Жар, страшный жар – огонь трещал все веселее. Бегали какие-то люди с брандспойтами, пеногасителями, змей знает, чем… С ними мы друг на друга не обращали внимания.