Текст книги "Зов Атлантиды"

– Простите, ребята, – сказала Элфи и тут же мысленно поклялась не произносить больше ни слова, пока не настанет время передавать сообщение.

Капсула неслась к поверхности, рассекая носом воду. Сейчас она проплывала над бескрайним подводным каньоном, где развилась собственная экосистема, полностью лишенная человеческого вмешательства. Элфи видела огромных извивающихся угрей, способных раздавить автобус, странных крабов со светящимися панцирями, а еще заметила какое-то двуногое существо, юркнувшее в расщелину прежде, чем она успела его рассмотреть.

Эльфийка выбрала наиболее прямой курс через каньон, потом нашла каменный тоннель, который вывел ее в открытое море.

Экран связного устройства по-прежнему молчал. Сплошная блокировка. Нужно было уходить дальше.

«Вот где колдун, когда он нужен? – подумала Элфи. – Номер Первый, окажись он рядом, своими рунами превратил бы углекислый газ в кислород».

В воде за иллюминатором мелькали рыбы и пузырьки, и… неужели показался луч света с поверхности? Неужели капсула поднялась до зоны проникновения света?

Элфи еще раз проверила связь. Снова шум помех, но и какое-то щебетание.

«Отлично, – подумала она, но мысли путались в голове. – А может, показалось?»

«Нет, ты действительно это услышала, – сказал потерявший сознание Жеребкинс. – Кстати, я рассказывал тебе о моих детях?»

Кислородная недостаточность. Вот и все.

«Почему ты выстрелила в меня, прелесть моя? – спрашивал пораженный током Орион. – Я тебя рассердил?»

Поздно. Слишком поздно.

Элфи затрясло. Она наполняла легкие воздухом, но в нем было слишком много углекислого газа. Стены капсулы вдруг прогнулись внутрь, грозя раздавить ее.

– Этого не может быть, – прохрипела она, нарушив обет молчания.

Она снова проверила связь. Какие-то сигналы присутствовали. Сквозь помехи определенно пробивались слова.

Достаточно для передачи?

Имелся только один способ это выяснить.

Элфи пролистала опции на экране приборной панели, выделила значок «ПЕРЕДАЧА» – и получила в ответ сообщение, что внешней антенны нет. Компьютер посоветовал проверить соединение. Элфи, прижавшись лицом к иллюминатору правого борта, разглядела пустой провал на месте приборов, – видимо, весь узел антенны вырвало из корпуса каким-то ударом.

«Почему это ржавое ведро, достойное каменного века, не оборудовано внутренней антенной? Даже у самых примитивных телефонов есть внутренние антенны».

Телефоны! Ну конечно!

Элфи шлепком ладони расстегнула замок страховочных ремней и рухнула на колени. Затем поползла по палубе к Жеребкинсу.

«Ну и вонь же здесь внизу. Затхлый воздух».

На секунду на одном из поручней выросла змеиная голова и злобно на нее зашипела.

«Твое время истекает, – словно говорила она. – Шансы ничтожны, капитан Малой».

«Не слушай змею, – произнес, не шевеля губами, Жеребкинс. – Она озлобилась, потому что ее душа застряла в поручне из-за какого-то происшествия в прошлой жизни».

«Я по-прежнему люблю тебя», – сказал спящий Орион, дыша медленно и ровно, почти не поглощая кислорода.

«На этот раз я действительно схожу с ума», – подумала Элфи.

Элфи перелезла через круп Жеребкинса и достала у него из нагрудного кармана телефон. Кентавр никуда без него не отправлялся и особенно гордился исключительной громоздкостью прибора.

«Обожаю этот телефон, – говорил Жеребкинс. – Больше сотни мини-программ. Все моей собственной разработки. Одну я назвал „Потомство“. Скажем, ты нашла, как тебе кажется, любовь всей твоей жизни, и тебе достаточно просто сфотографироваться с любимым, после чего „Потомство“ покажет, как будут выглядеть ваши потенциальные дети».

«Обалдеть. Надеюсь, когда-нибудь мы поговорим об этом по-настоящему».

Телефон работал, поэтому вводить пароль не требовалось, хотя Элфи, неплохо зная Жеребкинса, подозревала, что тот загадал какой-нибудь вариант собственного имени. Экран представлял собой безумную смесь мини-программ, вероятно, даже осмысленную – для кентавра.

«Проблема со всеми этими приложениями заключается в том, что иногда тебе нужно просто кому-то позвонить, причем быстро. Где иконка телефона?»

И вдруг иконки принялись махать ей.

– Выбери меня! – кричали они хором. – Вот здесь.

«Это не галлюцинация, – с гордостью заявил пребывающий в отключке Жеребкинс. – Эти ребятки анимированные».

– Телефон! – крикнула Элфи в микрофон коммуникатора, уповая на наличие голосового управления.

И с облегчением увидела, как размытый старомодный конический значок телефона расширился и занял весь экран.

«Он не размытый. Это у меня перед глазами все плывет».

– Позвонить в Полис-Плаза, – приказала она иконке.

Телефон затикал и через несколько секунд спросил:

– Вы хотите позвонить в Полосу Газа?

– Нет. В Полис-Плаза.

Проносящаяся мимо вода определенно поголубела, в ней прибавилось пузырьков и искаженных лучей света.

– Вы хотите позвонить в Полис-Плаза?

– Да, – задыхаясь, сказала Элфи. – Хочу.

Капсулу затрясло, когда она вошла в беспокойные воды ближе к поверхности и ее начали раскачивать волны.

– Соединяю с Полис-Плаза.

Телефон тихо загудел, устанавливая соединение, затем произнес комически печальным голосом:

– Ай-яй-яй. У вас недостаточно сильный сигнал. Желаете, чтобы я записал сообщение и передал его, когда сигнал станет достаточно сильным?

– Да, – прохрипела Элфи.

– Вы сказали «ха»? Если так, то в данной ситуации ответ неверный.

Элфи собрала последние силы.

– Да. Я хочу оставить сообщение.

– Отлично! – восторженно отозвался телефон. – Начинаю запись после сигнала, не забудьте, что вежливость бесценна, поэтому всегда вначале представляйтесь, а в конце прощайтесь.

«Прощайтесь, – подумала Элфи. – Смешно».

Она записала краткое сообщение с минимальным, насколько получилось, количеством покашливаний и запинок, назвалась и описала надвигающуюся на Атлантиду угрозу. Едва успев закончить, Элфи упала на спину и слабо забилась на палубе, словно выброшенная на берег рыба. Перед глазами появились пятна, они становились все больше, превращались в бледные круги, сливались друг с другом и мешали ей видеть.

Она не заметила, как цвет воды за иллюминатором изменился с синего на зеленый, а потом – на перламутрово-белый оттенок северного неба.

Она не слышала, как, щелкнув, открылись клапаны сброса давления, не чувствовала, как хлынул в кабину холодный воздух, и тем более не знала, что через пятнадцать минут после всплытия капсулы ее сообщение наконец было передано в Полис-Плаза и там почти незамедлительно приняли меры.

Меры приняли бы совсем незамедлительно, не вообрази сидевший на коммутаторе спрайт, некто Цып Треплоу, будто это сообщение – шутка его партнера по покеру Круза, решившего поиздеваться над его гнусавым голосом. Цып передал сообщение командиру Трубе Келпу, только когда до него дошло, какие последствия для его карьеры может иметь игнорирование сообщения, способного спасти Атлантиду.

Труба Келп срочно организовал видеоконференцию с Советом и тут же получил разрешение на эвакуацию.

«Пучина», Атлантида, настоящее время

Финт Крут занимался тем, что делал вид, будто занят работой над моделью «Ностремиуса», дабы выглядеть еще безобиднее, когда за ним придут, а это, по его твердому убеждению, должно было случиться очень скоро.

«Притворяться занятым гораздо труднее, чем действительно заниматься делом», – вдруг понял Финт и обрадовался, поскольку это было еще одно из его остроумных высказываний, на которые, как он считал, обязательно обратят внимание его биографы. Но в данный момент остроумию придется подождать, сейчас главное – план. Все равно блистательные, остроумные высказывания не приносят особенного удовольствия, пока единственным слушателем остается Дубец. Леоноре так нравились меткие замечания Финта, что она записывала их в свой дневник.

Взгляд Финта стал мечтательным, руки застыли в воздухе, когда он вспомнил первое лето, проведенное вместе с ней на том прекрасном острове в Тихом океане. Она – похожая на мальчика, в жилете и бриджах, и он – красивый и щеголеватый в парадной форме полиции Нижних Уровней.

– У нас ничего не получится, капитан. Что может быть между нами? Я – человек, а ты – определенно нет.

Он молниеносно сжал ее ладони в своих и произнес:

– Любовь способна разрушить любые барьеры. Любовь и магия.

Именно тогда он заставил ее полюбить себя.

Леонора подпрыгнула, но руки не убрала.

– Я почувствовала искру, Финт, – сказала она.

– Я тоже почувствовал, – отшутился он и объяснил: – Статическое электричество. Такое часто со мной случается.

Леонора поверила и без памяти влюбилась в своего капитана.

«Она все равно полюбила бы меня, – раздраженно подумал Финт. – Я просто ускорил процесс».

Но сердцем он понимал, что усилил чувства Леоноры магией, а теперь, когда она находилась в возрасте далеко за пределами естественного, власть его над ней начала ослабевать.

«Любила бы она меня без магии так же сильно, как я люблю ее?» – тысячу раз на дню задавался он вопросом и понимал, что слишком боится узнать правду.

Чтобы показатели состояния организма не выдали его волнения, Финт решил переключить мысли на своего раба, Дубца.

Дубец, безусловно, являлся омерзительным идиотом, но Финт испытывал к нему определенную слабость и даже не исключал возможности оставить его в живых или, по крайней мере, убить быстро.

Из всех величайших махинаций и неосуществимых краж, в каких участвовал Финт в качестве продажного полицейского, беглого преступника или заключенного, простой на первый взгляд план вербовки Дубца являлся самой амбициозной затеей. Для ее осуществления потребовался точный расчет по времени, наглость и многомесячная подготовка. Финт часто вспоминал этот план, запущенный почти четыре года назад…

Все обстояло бы иначе, будь Дубец человеком, то есть существом вероломным и своекорыстным от природы. Но Дубец родился подземным жителем, и почти все подземные жители, за исключением гоблинов, не склонны к преступной деятельности. Обычные правонарушители вроде Рытвинга встречались довольно часто, но умные предусмотрительные преступники являлись большой редкостью.

Дубца погубила склонность к нытью. Шли месяцы, он постепенно терял осторожность в беседах с Финтом Крутом и наконец выложил ему все о своем понижении в должности из-за побега Мульча Рытвинга. Кроме того, он горько сетовал по поводу наложенного на него взыскания и страстно желал каким-нибудь образом отомстить полиции Нижних Уровней.

Финт увидел в этом свой шанс – первый со дня ареста шанс совершить побег. И разработал план вербовки Дубца.

Первым этапом стало проявление симпатии к водяному, хотя, будь на то его воля, Финт, не задумываясь, смыл бы Дубца через воздушный шлюз за его поведение во время происшествия с Рытвингом.

«Мне так нравится разговаривать с тобой, – сказал он как-то. – Жаль, нет возможности беседовать более свободно».

Дубец немедленно заткнулся, вспомнив, что каждое произнесенное ими слово записывается.

В следующий раз Дубец вошел в камеру, самодовольно вздернув рыбью голову, и Финт почувствовал, что его план непременно удастся.

«Я отключил твой микрофон, – сказал водяной. – Теперь мы можем говорить, о чем захотим».

И Финт понял: надзиратель у него в руках. Теперь лишь капелька магии – и Дубец станет рабом Крута.

Вот только никакой магии у Финта не осталось. Это была окончательная цена, которую платили все преступники, – потеря магии, навсегда. Не существовало способов уклониться от расплаты, хотя многие беглые преступники в течение многих веков пытались это сделать. Они покупали зелья, твердили заклинания, пели хором при свете луны, спали, стоя на голове, купались в кентавровом навозе – ничего не помогало. Стоило нарушить правила волшебного народца, и ты лишался магических сил. Отчасти такое наказание имело психологическую основу, но в целом являлось результатом древних чар колдунов, и сменяющие друг друга правительства вовсе не собирались их развеивать.

Лишение основных прав представителя волшебного народца всегда раздражало Финта, и он, скрываясь в течение многих лет от правосудия, истратил целое состояние на знахарей и шарлатанов, каждый из которых уверял, что магические силы буквально переполнят его, стоит ему принять это зелье или произнести заклинание задом наперед во мраке ночи, держа в руке рассерженную лягушку. Ничего не получалось. Ничего, пока ему не посчастливилось повстречать в городе Хошимине ссыльную сильфиду, которой каким-то образом удалось сохранить искорку магии, едва достаточную для удаления свежей бородавки. За огромную плату, хотя Финт с готовностью повысил бы ее в миллион раз, она открыла ему свой секрет: «Корень мандрагоры и рисовое вино. Конечно, они не вернут ненаглядную магию полностью, капитан, но каждый раз, стоит тебе принять это зелье, у тебя будет появляться искорка. Одна горячая искорка, не более того. Используй этот трюк с умом, капитан, иначе искорки не окажется, когда она будет нужна тебе больше всего…»

Вот такая мудрость из уст сильфиды-алкоголички.

Он применял этот метод в прошлом, но не после ареста. Пока не настал нужный момент. Тогда, на свой день рождения, Финт заказал ужин из иглобрюха с гарниром из ягод фо-фо и стружек мандрагоры, графин рисового вина и искусственный кофе. Заказ сопровождался информацией о месте нахождения знаменитой шайки контрабандистов оружия, украсившей шляпу начальника тюрьмы очередным, весьма изысканным пером. Тарпон Виниайа согласился удовлетворить просьбу. Когда Дубец принес ужин, Финт предложил ему остаться и поговорить. Пока они беседовали, Финт ковырялся вилкой в еде, выбирая только стружки мандрагоры и запивая их вином, а попутно исподволь закреплял отношение Дубца к полиции Нижних Уровней.

«Да, мой дорогой Дубец, все они бесчувственные хамы. Сам посуди, что ты мог сделать? Этот бандит Рытвинг не оставил тебе иного выхода, кроме бегства».

А когда наступил нужный момент, когда Финт почувствовал глубоко внутри искорку магии, он положил руку Дубцу на плечо и легонько коснулся мизинцем голой шеи водяного эльфа.

Обычно прикосновение к шее не являлось чем-то особенным. Из-за прикосновений к шее редко разгорались войны, но это прикосновение таило в себе злой умысел. Ибо на подушечке пальца Финт собственной кровью начертал чернокнижную руну порабощения. Финт искренне верил в руны. В идеальном случае для обеспечения максимальной эффективности подлежащее околдовыванию лицо следовало распять на гранитном постаменте, облить маслом, вываренным из слез единорога, и покрыть с головы до ног татуировками, после чего подвергнуть прямому воздействию магии, но иногда приходится довольствоваться подручными средствами и надеяться на лучшее.

Итак, Финт коснулся мизинцем шеи Дубца и передал ему единственную искорку магии.

Дубец хлопнул себя по шее, будто его кто-то укусил.

– Ой! Что это было? Финт, я почувствовал искорку.

Финт быстро убрал руку.

– Статическое электричество. Такое часто со мной случается. Мать меня даже поцеловать боялась. Выпей вина, мастер Дубец, оно приглушит боль.

Дубец с жадностью посмотрел на графин. Вообще-то, алкогольные напитки в тюрьме были запрещены, поскольку при длительном употреблении они приводили к атрофии магических рецепторов. Но некоторые подземные жители, как и живущие на поверхности люди, не могли сопротивляться тому, что наносило им вред.

– Невозможно отказаться, – сказал Дубец, взяв протянутую чашку.

«Да, – подумал Финт. – Теперь ты никогда не сможешь мне отказать».

Финт не сомневался в успехе. Получалось же раньше и с более волевыми существами, чем Дубец.

Итак, Дубец обнаружил, что не может ни в чем отказать Финту Круту. Все началось с простых и безобидных просьб: принести еще одно одеяло, какой-нибудь материал для чтения, не входящий в тюремную библиотеку. Но очень скоро надзиратель оказался безнадежно впутан в планы побега Финта и, самое главное, совсем против того не возражал. Ему это стало казаться самым разумным поступком.

На протяжении следующих четырех лет Дубец постепенно превращался из тюремщика в соучастника. Он установил связь с заключенными, сохранившими верность Финту, и подготовил их к предстоящему великому побегу. Совершил несколько налетов на тогдашние «Лаборатории Кобой» и, использовав свой код секретности, получил доступ к сенсорной перерабатывающей установке, где среди всего прочего разыскал микросхему радиошифратора, но неизмеримо ценнее оказался блок управления орбитой направленного к Марсу зонда. В глубине души Дубец понимал, что в скором времени кто-нибудь узнает об этих кражах, но не мог заставить себя беспокоиться об этом.

Почти все его находки в лабораториях оказывались либо совершенно бесполезными, либо не поддающимися ремонту, но блок управления орбитой нуждался лишь в незначительной очистке и установке нового универсального датчика – манипуляции настолько простые, что Финт разрешил Дубцу выполнить их дома, естественно, под ненавязчивым контролем через веб-камеру.

Когда оригинальный блок управления орбитой оказался в его распоряжении, Финту осталось просто синхронизировать его с направленным к Марсу зондом перед самым стартом последнего и приступить к нелегкому труду по изменению параметров полета. Выполнить данную задачу он мог только после действительного выхода зонда на орбиту Земли, но с ходу придумал дюжину ситуаций, при которых вышедший из-под контроля космический корабль может оказаться полезен. Вот только не на Марсе.

«Марс? О нет, нет, Леонора. Он слишком далеко для меня. Подождем, пока зонд запустят, а потом развернем эту громадину».

Первоначальная идея применения зонда была сама простота: по возвращении с Марса использовать его как очень большой и очень громкий отвлекающий маневр. Но сообщения Леоноры становились все более немногословными и какими-то холодными, и Финт понял, что должен ускорить события и усовершенствовать план действий. Бежать жизненно необходимо, но еще важнее укрепить власть над Леонорой, прежде чем полностью восстановится ее человеческая природа. Старение теперь происходило настолько быстро, что для обращения процесса вспять ему потребуется очень специфическая магия. А получить ее можно только в одном месте. Будь Джулиус жив, Финт беспокоился бы, не раскроет ли братец его обман, но даже после смерти младшенького следовало иметь в виду, что противостоит ему вся полиция Нижних Уровней. Надо вывести ее из строя, отрубить змее голову, а возможно, и хвост.

Поэтому Финт начал контролировать переговоры начальника тюрьмы Виниайа, используя украденный для него Дубцом пароль. Особенно его интересовали звонки сестры начальника – командующего Легиона подземной полиции Рэйн Виниайа.

«Голова змеи».

Убить командующего Виниайа оказалось совсем не просто, особенно если из оружия имелся тупой космический корабль, а сама эльфийка неохотно поднималась на поверхность, где была наиболее уязвима.

И только месяц назад она связалась с братом по видео и небрежным тоном, какой не позволяла услышать никому другому, сообщила ему о своем намерении посетить Исландию, чтобы встретиться с молодым вершком Артемисом Фаулом. По-видимому, этот недоросль собирался спасти мир.

«Пресловутый Артемис Фаул, командующий Виниайа и Элфи Малой в одном месте. Идеально».

Финт включил блок управления орбитой и ввел в бортовой компьютер направленного к Марсу зонда абсолютно новый набор параметров. Новые данные не вызвали у корабля ни малейших подозрений, ведь они были получены с его собственного блока управления. Суть новой задачи сводилась к следующему: возвращайся на Землю и раздави командующего и как можно больше солдат из элитного подразделения. Раздави, сожги, а пепел поджарь электрическим разрядом.

Веселье, да и только!

Не следовало забывать и об Артемисе Фауле. Финт был наслышан об этом мальчишке, и, судя по всему, вершок значительно превосходил сообразительностью остальных людей. Лучше было бы узнать о нем побольше на случай, если у мальчишки имеется собственный коварный план. Крут, используя код доступа начальника тюрьмы, начал просматривать записи, сделанные более чем двумястами камерами наблюдения, установленными в особняке Фаулов, и, к своей немалой радости, обнаружил у Артемиса Фаула первые признаки синдрома Атлантиды.

«„Атлантида“ – ключевое слово для всей операции», – подумал он.

В неменьшей степени беспокоил Финта огромный телохранитель вершка, ибо казался ему человеком, который непременно выследит убийцу хозяина и расправится с ним.

«Знаменитый Дворецки. Человек, одолевший тролля».

К счастью, Артемис сам вывел гиганта из игры: у него обострилась паранойя и он выдумал повод услать телохранителя в Мексику.

Несмотря на некоторое усложнение его планов, Финт решил немного подшутить над Дворецки, дабы избежать мести в будущем.

«Я знаю, все эти смерти тебе не по душе, Леонора, – подумал Финт, садясь за компьютер с целью передать инструкции через терминал Дубца. – Но они необходимы, чтобы мы могли воссоединиться навеки. Все эти люди прах и тлен по сравнению с нашей вечной любовью. И цена нашего счастья навсегда останется для тебя тайной. Ты будешь знать одно: мы снова вместе».

Но в душе Финт понимал, что махинации доставляют ему огромное удовольствие, и ему было почти жаль посылать приказ об убийстве. Почти, но не совсем. Гораздо большее удовольствие, чем интриги, доставит ему время, проведенное с женой, ведь он так давно не видел ее прекрасного лица.

Итак, он передал на зонд приказ о ликвидации, а сам принялся наедаться корнем мандрагоры, запивая его рисовым вином.

К счастью, чтобы загипнотизировать людей, достаточно одной крошечной искорки магии.

«Потому что они слабовольные и глупые. Но забавные, как обезьяны».

Когда Дубец пришел в камеру в последний день заключения, Финт сидел, подсунув под себя ладони, и с трудом скрывал возбуждение.

– А, мастер Дубец! – произнес он, услышав, как отворяется дверь в камеру. – Рано ты сегодня. Произошло что-то необычное, о чем мне следует знать?

Рыбье лицо Дубца на этот раз отражало больше эмоций, чем обычно.

– Погибла сестра начальника тюрьмы. Командующего Виниайа и целый шаттл с бойцами спецназа полиции Нижних Уровней разорвало в клочья. Это сделали мы?

Финт лизнул написанную кровью руну на пальце.

– Не важно – мы, не мы. Тебя это не должно волновать.

Дубец рассеянно потер шею, где до сих пор виднелся бледный контур руны.

– А меня и не волнует. Почему это должно меня волновать? Мы тут совершенно ни при чем.

– Отлично. Грандиозно. Думаю, нам предстоит зажарить более крупную рыбу.

Дубец поморщился, услышав упоминание о рыбе.

– Ой-ой, извини, мастер Дубец. Мне следует проявлять больше такта по отношению к тебе. Ладно, выкладывай все новости.

Дубец похлопал жаберными крышками, собираясь с мыслями. Капитан Крут терпеть не мог заик.

– Космический зонд направляется прямо к Атлантиде, поэтому мы вынуждены эвакуировать население города. Скорее всего, корабль не сможет разрушить купол, но Совет не хочет рисковать. Меня вызвали в качестве пилота шаттла, а вы – э… один из п-п-пассажиров.

Финт разочарованно вздохнул.

– О… п-п-пассажиров? Правда?

Дубец закатил глаза.

– Простите, капитан. Пассажиров, конечно. Один из моих пассажиров.

– Заикание – это очень непрофессионально.

– Я знаю, – сказал Дубец. – Пытаюсь избавиться. Купил одну из этих… ау… аудиокниг. Просто немного волнуюсь.

Финт решил больше не издеваться над Дубцом – этим можно будет заняться и потом, когда придет время убить водяного. Высшая мера.

– Вполне естественно, – произнес он великодушно. – Первый день возвращения в кресло штурмана, кроме того, тебе предстоит перевозить исключительно опасных преступников.

Казалось, Дубец разволновался еще сильнее.

– Вот именно. Ну, все дело в том… мне не хотелось бы так поступать, Финт, но…

– Ты вынужден заковать меня в наручники, – закончил за него предложение Финт. – Конечно. Понимаю тебя. – Он протянул руки запястьями вверх. – Впрочем, тебе совсем не обязательно их застегивать.

Дубец заморгал и коснулся рукой шеи.

– Конечно. Почему я должен их застегивать? Какое варварство.

Водяной эльф приложил стандартные наручники из сверхлегкого полимера к запястьям Финта.

– Так удобно? – спросил он.

Финту пока удавалось оставаться великодушным.

– Все в порядке. Не беспокойся обо мне. Сосредоточься на шаттле.

– Спасибо, капитан. Для меня это очень важный день.

Пока Дубец отпирал дверь, Финт в который раз поразился, как легко подсознание надзирателя предавало недавние аксиомы. Водяной просто делал вид, будто все идет как надо, пока не случалось иначе. Каким-то образом ему удавалось вести две жизни одновременно.

«Поразительно, на какие уловки способно разумное существо, лишь бы не испытывать чувства вины», – подумал Финт, шагнув вслед за Дубцом и впервые за много лет вдохнув свежего восстановленного воздуха.

Атлантида была, по человеческим меркам, невелика. Вершки вряд ли даже сочли бы ее городом – что же это за город с населением всего в десять тысяч? – но для подземных жителей она являлась вторым центром управления и культуры, признавая превосходство лишь за столицей – Гаванью. Поскольку расходы на ее содержание непрерывно росли, а брались они из средств налогоплательщиков, непрерывно росло и число сторонников идеи разрушить Атлантиду до основания. К тому же никто не сомневался, что скоро люди вот-вот опустят в нужном месте батискаф и сфотографируют купол. Но бюджет на такое массовое переселение и разрушение получался огромным, и непрерывное техническое обслуживание всегда казалось политикам более привлекательным вариантом. В долгосрочной перспективе выходило, конечно, дороже, но ведь когда «долгий срок» истечет, ответственный пост будет занимать уже кто-нибудь другой.

Дубец провел Финта по похожему на трубу коридору с плексигласовыми стенами, сквозь которые виднелись десятки кораблей, выстроившихся в ожидании своей очереди у оборудованных пневматическими затворами турникетов. Судя по всему, никакой паники не наблюдалось. Да и с чего бы ей возникнуть? Жители Атлантиды готовились к разрушению купола уже очень давно – с самого дня прошлой аварии, произошедшей больше восьми тысяч лет назад, когда метеорит прожег в толще океана двухмильную трубу и на последних крохах энергии пробил дырку размером с мяч для хрустьбола в тогда еще не ударопрочном куполе. Менее чем за час весь город затопило, число жертв перевалило за пять тысяч. Больше ста лет ушло на возведение новой Атлантиды на руинах старой, и на этот раз город проектировали в первую очередь с учетом стратегии эвакуации. Согласно этой стратегии, всех взрослых жителей города и детей полагалось вывезти менее чем за час. Тренировки проводились каждую неделю, а в детских садах дети первым делом заучивали наизусть такой стишок:

 
Защищает нас с тобой
Добрый купол голубой.
Если купол сделал «крак»,
Сразу будь готов к эвак.
 

Финт Крут вспомнил это четверостишие, идя по коридору за Дубцом.

«Крак, эвак? Что за стихи? „Эвак“ даже не слово, а так, военное сокращение. Именно такой жаргон предпочитал Джулиус. А еще я рад, что моей любимой Леоноре не пришлось встретиться с моим мужиковатым братцем. В противном случае никакой магии не хватило бы убедить ее выйти за меня замуж».

В глубине души Финт прекрасно понимал: встреч Леоноры с народцем он не допускал только потому, что буквально десятиминутный разговор с любым обитателем Нижних Уровней развенчал бы в глазах жены его образ благородного революционера, на создание которого Финт положил столько сил. К счастью для себя, Крут давно научился не прислушиваться к внутреннему голосу.

Другие заключенные, тяжело волоча ноги, выходили из камер и ковыляли по узким мосткам к главному проходу. На каждом красовались кандалы и тюремная роба цвета лайма. Многие вели себя демонстративно храбро и самодовольно, презрительно усмехались, но Финт по опыту знал, что опасаться следует тех, кто смотрел спокойно. Эти уже не подлежали перевоспитанию.

– Шевелитесь, зэки! – крикнул особенно отвратительный, похожий на кроманьонца огромный пикси – такие иногда рождались в Атлантиде из-за постоянной жизни при повышенном давлении. – Все сюда. Не заставляйте меня использовать дубинку.

«По крайней мере, на мне полный парадный мундир», – подумал Финт, не обращая внимания на крики надзирателя, но это не особенно утешило его. Мундир не мундир, а по проходу его гнали как обычного преступника. Грела лишь мысль о том, как он при первой же возможности прикончит Дубца, а потом отправит Лите по электронной почте письмо с извещением о ее новом семейном положении. Скорее всего, она не расстроится.

Дубец поднял сжатую в кулак руку, останавливая процессию на перекрестке. Заключенным пришлось ждать, как бессловесному стаду, когда мимо них на воздушной подушке проплывет большой, опоясанный титановыми лентами металлический куб.

– Опал Кобой, – пояснил Дубец. – Ее даже теперь из камеры не выпускают, такая она опасная.

Финт разозлился. Опал Кобой. Здесь, на дне моря, о ней судачили целыми днями. Если верить последним слухам, где-то существовала другая Опал Кобой, явившаяся из прошлого, чтобы спасти себя в настоящем. Обитателям Атлантиды жилось бы гораздо лучше, избавься они от навязчивых мыслей об этой треклятой Опал Кобой. Если кому-то и следовало беспокоиться об Опал Кобой, так это ему, Финту. В конце концов, это она убила его младшего брата. Впрочем, лучше об этом не думать – от мыслей о прошлом того и гляди язва разыграется.

Куб плыл мимо них по воздуху целую вечность, и Финт успел насчитать три двери на его грани.

«Три двери. В моей камере была только одна. Почему Кобой предоставили такую большую, с тремя дверьми?»

Не важно. Скоро он вырвется на свободу и сможет купаться в королевской роскоши.

«Мы с Леонорой вернемся на остров, где состоялась наша первая, такая драматическая встреча…»

Как только перекресток освободился, Дубец повел их к причалу для шаттлов. Сквозь прозрачный пластик Финт видел, как толпы горожан быстро, но без паники идут к своим спасательным капсулам. На верхнем уровне группы более состоятельных жителей Атлантиды направлялись к личным эвакуационным шаттлам, каждый из которых, вероятно, стоил больше, чем Финт мог украсть за неделю.

«Кружевные воротники и манжеты снова в моде, – с некоторым удовольствием отметил он. – Я так и думал».

Коридор выходил на грузовой причал, на котором группы заключенных нетерпеливо ждали, когда откроются ведущие прямо в море воздушные шлюзы.

– Во всем этом нет ни малейшего смысла, – заметил Дубец. – Водяные пушки разнесут зонд на куски. Все мы вернемся сюда буквально через несколько минут.

«Не все, – подумал Финт, даже не озаботившись скрыть улыбку. – Кое-кто из нас не вернется никогда».