Текст книги "Воcхождение Светлого"

Глава VIII
Когда говорят, друг друга не слышат; поэтому и изготовляют гонги и барабаны

Сюанцин

– Бессмертный всегда узнает бессмертного, – раздался голос Учителя Бо.

Сюанцин, уже некоторое время сидевший в комнате Чживэй, внимательно разглядывал карту империи Чжао. Он не поднял головы, когда Учитель вошел в комнату, и не поднял после этого заявления.

О каком бессмертном говорил этот Учитель Бо? Знал ли он о самом Сюанцине или речь шла о Драконе? По большому счету Сюанцину было все равно, что знает и о чем молчит этот Учитель, лишь бы не разговаривал с ним. Поэтому он склонился еще ниже над картой, выказывая высокую степень отстраненности.

Конечно же, это не помогло. По какой-то причине это никогда не помогало, словно отрешенность Сюанцина окружающие воспринимали как приглашение к диалогу.

– Я не солгал. Я здесь, чтобы учить армию.

Сюанцин неопределенно пожал плечами.

– Я не причиню ей вреда.

Тут он все-таки поднял голову и посмотрел на светловолосого бессмертного.

– Я знаю, – он даже слегка удивился. Разве это не очевидно? – Поэтому ты все еще здесь.

Учитель хмыкнул и, судя по звукам, занялся завариванием чая.

Разговор иссяк, и Сюанцин с удовольствием вернулся к изучению карты. За десять тысяч лет многое изменилось, города исчезли, города появились, границы стали выглядеть иначе. Несмотря на отсутствие конкретных воспоминаний, он все же отмечал, как многое ему незнакомо.

– Что ты думаешь о войне со Светлыми, – вновь разорвал тишину Учитель Бо. – Армия, собранная из отребья, будет противостоять элите. Столько потерь…

Сюанцину было что на это сказать, например: Учитель Бо пришел, чтобы обучить Темных искусству ведения войны и владению силой. А еще что: не те отребье, кто оказался униженным и обездоленным, а те, кто говорит так об обездоленных. Но он промолчал. Учитель Бо пронизывающе смотрел на него и этой фразой просто хотел добиться от него реакции. Сюанцин не любил играть в навязанные ему игры.

– Чживэй уже все решила, – ответил он.

– Ты бессмертный из фракции Темных, ты мог бы возглавлять ее по праву, – Бо Миньчжун поставил пиалы на стол и налил в них чая.

– То, что я бессмертный, не делает меня лучше Чживэй.

Сюанцин окончательно потерял интерес к этому разговору, если бы не следующая фраза:

– И какова твоя роль в этом? Бегать за смертной, подтирая за ее ошибками?

Разозлившись, Сюанцин отодвинул пиалу с чаем от себя.

– Она бегает, подтирая за вами. Для меня честь быть ее поддержкой.

Бо Миньчжун лишь грустно улыбнулся, словно то, что сказал Сюанцин, ударило точно в цель.

Сюанцин и Чживэй были одинаково чужды этому миру. Она пришла из другого, а он не был знаком с современным мироустройством, а о прошлом у него почти не осталось воспоминаний.

– Что же в ней особенного?

Сюанцина все еще не интересовали причины нахождения бессмертного Бо Миньчжуна здесь: нужно ли ему было собрать больше добродетелей, или он искупал грехи прошлого, как и сказал, или были еще причины, которые он не раскрывал? Пока его целью не было причинение вреда Чживэй – Бо Миньчжун мог бы хоть летать на мечах каждый день, Сюанцин бы и глазом не моргнул.

– Она не сдается перед трудностями, всегда стремится узнать как можно больше, – Сюанцин кивнул на книги тут и там, разложенные по комнате. – Книжные лавки мы обирали не реже ткацких мастерских.

– Бессмертный, ворующий книги, – смешливо хмыкнул Учитель Бо. – О тебе будут говорить еще столетия.

О сыне Цзиньлуна перестали говорить намного быстрее. Вот и все, что нужно знать об обеспокоенных бессмертных.

Бо Миньчжун говорил что-то еще, но Сюанцин больше не слушал его бормотание. Он вглядывался в карту, словно мог по клочку бумаги определиться, где находятся части Дракона Байлун. Не путешествовать же по всей стране, пока он не почувствует их близость?

По всему выходило, что Байлун нужны им троим: Чживэй для совершенствования, Дракону для обретения тела, а Сюанцину – чтобы вернуть воспоминания. Он в задумчивости начертил треугольник на карте, когда створки гневно отворились и появилась Чживэй.

После убийства Чжао Юхэ она была все время в плохом настроении, взгляд ее обжигал холодом, и все кроме Лин Цзинь боялись с ней разговаривать.

– Приступим. – Она села и, взяв пиалу Сюанцина, быстро выпила уже остывший чай. Сюанцин поднял чайник и подлил ей еще.

Бо Миньчжун ткнул пальцем в место на карте, неподалеку от города Ланьчжоу.

– Еще когда я жил в Запретном городе…

Сюанцин едва сдержал улыбку. В голове у него раздался голос Сяо До: «Обязательно настолько издалека начинать?» Они столкнулись взглядами с Чживэй, похоже, думая об одном и том же.

– …мы с лучшими учеными дворца изучали энергии инь и ян, ци и ли, конечно, пять основных элементов – дерево, огонь, почва, металл и вода.

Его взгляд подернулся мечтательной дымкой.

– Ах, я занимался учениями ци и ли… Ци – живая сила, та тонкая дрожь, что пронизывает все сущее. Она – как река, несущая в себе эссенцию мира, невидимая, но осязаемая в каждом вздохе ветра, в каждом шепоте листвы. Ци питает наши тела, наполняет пространство и связывает нас с великим круговоротом бытия.

Ли – воплощение ци. Гармония, что проявляется в каждом лепестке цветка, в каждом взмахе пера. Ли формирует наши поступки, слова и мысли, как замысел художника воплощается в его произведении искусства.

Ци и Ли тесно переплетаются, словно лианы в лесу, создавая невидимую, но неотъемлемую связь великой симфонии жизни. Они как две руки танцора, взаимодействуя в вечном танце, создающем красоту бытия.

Чживэй нетерпеливо оборвала Учителя Бо, и он вернулся к главному.

– Мои друзья и соратники изучали пять основных элементов – священный код, что составляет дыхание самой природы. Как ветви древа, простирающиеся к небесам, дерево символизирует жизненную силу и преображение. Огонь – вечный танец света и тени. Он символизирует тепло, страсть и огненный импульс, что питает души и движет нас вперед. Твердая почва, что держит корни всего сущего. Металл, что веками лепил мудрец, отражает свет своим блеском. Вода – это поток жизни, способный приспособиться и смягчить самые твердые преграды.

Долго размышляя, мы вместе пришли к такому выводу: Цзиньлун обратил то, что осталось от Бай-луна, в пять элементов и раскидал по всему земному миру, предварительно защитив их сильнейшими заклинаниями.

– И вот здесь, – он постучал пальцем по карте. – Смотрите внимательно. Здесь находится Пасть Дракона – бездна, созданная великой силой гнева Легедарного Прародителя Цзиньлуна. Его гнев расколол землю, создавая впадину абсолютной тьмы. В ней и находится один из элементов Байлуна – меч. Он обладает разрушительной силой и даст огромное преимущество своему владельцу, с его помощью можно убить даже могущественное существо.

– Когда отправляемся? – спросила Чживэй, однако Учитель Бо покачал головой.

– Ты всего лишь смертная, тебе не пройти этот путь без тренировок, не сойдя с ума. Для начала ты должна научиться погружаться во тьму, холод и сырость. Ты должна научиться выдерживать силу Небесного дыхания… И только тогда есть шанс, что ты проникнешь в глубины Пасти Дракона, и только тогда у тебя появится шанс завоевать этот меч.

– То есть через неделю – неправильный ответ? – мрачно пошутила Чживэй.

– Ты способна на чудеса, которые неподвластны некоторым могущественным Светлым, но твоя энергия слаба и хаотична. Ты словно бамбуковый росток, что едва пробился под лучи солнца. Можешь вырасти в стройное и прекрасное дерево, однако, если окажешься на пути у могучих сил, тебя раздавит подошвой любого путника.

«Люди такие ссслабые», – раздраженно проворчал в голове проснувшийся Дракон.

– Мило, – хмыкнула Чживэй. – Что будет, если собрать все пять элементов Байлуна?

– О нет! – покачал головой Бо Миньчжун. – Никто и никогда не должен собирать их вместе. Иначе на беднягу падет Гнев Небес. Обещай ограничиться только мечом.

– Обещаю, – легко сказала Чживэй.

Она задумала собрать все пять элементов, понял Сюанцин.

– Когда сможем начать тренировки?

– Совершенствование – долгий и одинокий путь…

– Я знаю, но можем ли мы его ускорить?

– Как я и сказал, совершенствование – долгий и одинокий путь, но если ты готова столкнуться с самыми страшными демонами…

– Я готова.

Бо Миньчжун окинул взглядом Чживэй.

– Тогда можем отправить тебя в Холм Пустот. Это страшное место, из которого ты не выберешься, пока не победишь своих демонов. Никакие уловки не помогут выбраться, – еще раз подчеркнул Бо Миньчжун.

– Мне подходит, – кивнула Чживэй. – Завтра – туда, а сегодня мы с Сюанцином отправляемся на праздник!

Сюанцин совсем забыл про празднование. Вся пятерка должна была собраться вместе, чтобы отметить выполнение первого пункта плана, месть Чжао Юхэ. Он посмотрел на Чживэй, и она ответила ему мрачным и решительным взглядом.

Похоже, она не была в восторге от предстоящего праздника тоже.

* * *

Чжао Шэнь

Все мысли Чжао Шэня крутились вокруг предстоящей встречи с Чживэй. С удивлением он отметил, что скучал и по Сяо До с Лин Цзинь тоже, однако больше его интересовало, какой будет их встреча с Чживэй? Он раздобыл совершенно особенный подарок, и ему не терпелось увидеть выражение ее лица, когда он его вручит.

Одна только мысль об этом вызывала у него улыбку, казалось бы, столь неуместную на приветственной встрече посланников людей. Смерть Чжао Юхэ и пропажа госпожи Ян не омрачили настроение Запретного города, даже наоборот, он оживился и гудел, словно потревоженный улей.

В отличие от благодушных Светлых, люди с трудом скрывали тревогу из-за пропажи всех темных одним махом, и Шэнь прекрасно их понимал. Они не могли принудить Светлую фракцию к действиям, но при этом люди будут первыми, кто пострадает.

Шэнь сидел на своем месте, вдыхая сандаловые благовония и рассматривая вазы с вечнозелеными цветами.

Процессия евнухов с императором запаздывала, и все вели светские разговоры между собой, притворяясь, что это обычное чаепитие. Наконец, появился главный евнух и сообщил, что императору сегодня нездоровится, и, с его позволения, приветственный пир может начинаться.

Посланник заметно помрачнел, полагая, что император попросту избегал его, но Шэнь в этом сомневался. Когда ты провел столько лет на престоле, неудобные разговоры уже давно стали обыденностью. Как же ему сблизиться с отцом и узнать, что тот задумал?

Хэлюй подошел сзади и налил чая.

– Господин, не стоит ли вам сказать что-то? Заручиться поддержкой людей?

Шэнь покачал головой.

– Обрати внимание. Прямо сейчас создаются новые союзы, все беспокоятся о своем статусе, а не о предстоящей войне. Никого не волнуют жертвы.

– Господин, темные едва ли противники Светлым.

– С таким мышлением и кошки проиграют войну с мышами.

– Вам тоже нужно-то предпринять! Расскажите им о войне, наберите соратников.

Шэнь усмехнулся.

– Меня тоже беспокоит больше мой статус. К тому же у нас есть союзники в этой войне.

– Я не доверяю ей. И вы тоже не должны. Она никогда не поставит вас выше своей цели.

Шэнь цыкнул языком, чтобы Хэлюй понизил голос и улыбнулся сестре, второй принцессе.

– Я и не хочу стоять выше. Мы прекрасно уживемся наравне, – он поднял голову и посмотрел на слугу. – Не переживай, Хэлюй. Все будет хорошо.

Все уже разбрелись по небольшим группкам, тренируясь в остроумии и соревнуясь в красивых заклинаниях силы.

– Что же… – Шэнь поднялся с места. – Пойдем, заведем пару полезных знакомств.

– С кем мне подружиться?

– Продолжай сближаться с евнухом Го, нам необходимо его доверие.

* * *

После нескольких часов фальшивых улыбок начало сводить скулы, и Шэнь уже думал, что сегодня скорее умрет, чем еще раз улыбнется, однако, когда Шэнь зашел в их комнату в павильоне «Орхидея», губы невольно растянулись в улыбке.

Вся четверка уже давно была в сборе – закусок заметно поубавилось, а щеки друзей раскраснелись. Чживэй откинула голову и чему-то рассмеялась.

– Вижу, вы празднуете, – он ухмыльнулся и, сложив руки, облокотился на косяк. – Пока я выполняю обязанности принца во дворце.

– Принц. – Чживэй повернулась и насмешливо склонила голову.

Сяо До тут же подскочил и манерно поклонился.

– Выше высочество!

Шэнь благородно принял поклон.

– Твой поклон не соответствует эталонам.

– Принц тоже не соответствует эталонам, – улыбнулся Чживэй.

– Ах, это очень больно слышать!

– Беленький Шэнь! Садись, я тебе налью.

Шэнь пристроился за стол, где уже сидела вся четверка. Сяо До тут же подвинул к нему пиалу, наливая сливовое вино.

На душе у Шэня потеплело, словно зимним вечером он устроился в своей кровати, уже подогретой горячими камнями, словно его внезапно погрузили в воспоминания о почти забытых любящих объятиях матери. Он уже не помнил ее лица, но эти согревающие объятия, вселяющие ложное чувство безопасности, навсегда остались в памяти, причиняя невыносимую тоску по чему-то, чего у него никогда не было.

– Рад вас всех видеть, – наконец, улыбнулся он.

Однако вместо ответных шуток и улыбок меньше чем на секунду в воздухе повисла неловкость. Следом Сяо До приветственно ударил его по плечу, Лин Цзинь кивнула, а Чживэй расплылась в улыбке, предназначенной только для него.

Ему показалось? Однако внутри неприятно засвербело, как если бы он зажал муху в ладонях и та пыталась выбраться. Чжао Шэнь так долго выживал только потому, что никогда не пренебрегал этим чувством.

Но… Быть может, он просто так привык быть все время настороже, что теперь везде видел подвох?

– Как все прошло? Расскажи, – Шэнь положил голову на руку и с нежностью посмотрел на Чживэй.

– Юхэ мертв, – Чживэй нахмурилась. – Он был жалок. Однако…

– Ты ожидала, что будешь чувствовать себя иначе?

Чживэй кивнула.

– Его смерть – всего лишь мгновение на пути жизни. И это мгновение не вернет мне тех, кого я любила.

Лин Цзинь отложила пиалу и серьезно посмотрела на Чживэй.

– Не стоило его убивать?

– О, нет. Я ни о чем не жалею. Возможно, было бы веселее изводить его медленно, но мы готовимся к войне, мы не можем позволить себе оставить лишний игральный камень на доске.

Чживэй подняла пиалу, поиграла той в руке.

– Несправедливо, что он так легко отделался. Он не раскаялся, он бы никогда не раскаялся, но хотелось заставить его жалеть, заставить его чувствовать себя жалко…

Ее слова отзывались в груди Шэня. Ах, если бы только у него уже была власть, он бы запер их в тюрьме и смотрел бы, как они там гниют. Каждый день он бы заставлял их жалеть о содеянном.

Принесло бы это удовлетворение тогда?

– Счастье – не в мести, – пробормотал он. – Счастье в том, чтобы добиться всего, о чем мечтаешь.

Если бы Шэнь был императором, у него было бы все необходимое. Тогда бы его волновало собственное счастье, тогда бы он перестал играть роли. Если бы только… Дальше все было бы очень легко.

– Как его мать?

– Как и задумано, – улыбнулся Шэнь. – Ян Иннин изменила внешность и погибла вместо своего сына.

– Как это было?

– Кара – гнев небес – отрубила ей голову. А с Юхэ?

– Пронзила мечом, – взгляд Чживэй опять стал непонятным.

– Несправедливо забирать мою сславу, – Сюанцин ухмыльнулся, и Шэнь застыл, пораженный, разглядывая выражение его лица, которое никогда не видел раньше.

Сюанцин славился своим на редкость невыразительным лицом, словно от всего вокруг веяло невозможной скукой. Да, он оживлялся, когда видел Чживэй, но все же никогда еще не было столь отчетливой эмоции на его лице. И столь злорадной.

– Ведь честь убить Юхэ выпала мне.

Шэнь с силой сжал пиалу.

– Что это значит? – он повернулся к Чживэй, не изменяя любезной улыбке.

– Это значит, – ответил Сюанцин за нее, – что убил его я. Я порадовал Чживэй.

– Она сама может ответить за себя.

Напряжение в комнате заметно возросло. Сяо До с интересом наблюдал за тем, как развивались события, Лин Цзинь с недоумением смотрела на Сюанцина, а Шэнь не отводил взгляд от Чживэй. На лице Чживэй застыло все то же непонятное выражение, однако спустя секунды она кивнула.

– Смертельный удар нанес Сюанцин.

– Ты… отдала ему свою месть?

Его словно оглушило громом, словно он принял горький яд, и тот мгновенно начал распространяться в крови. Он перевел взгляд на Сюанцина, и красные глаза обдали его обжигающим холодом.

Он никогда не видел в Сюанцине врага, но и тот никогда не смотрел на него со столь отчетливым пренебрежением, словно Чжао Шэнь вовсе не имел значения.

В таком случае это вина Сюанцина, если он решил бросить ему вызов. Дружба Шэню давалась намного сложнее, чем вражда.

Губы Шэня тут же расползлись в чарующей улыбке, а голос стал слаще меда.

– Спасибо, что помог Чживэй с Юхэ.

Сяо До тут же подскочил и упал перед Сюанцином, кланяясь.

– Спасибо, что защитил нашу Чживэй, – передразнил он шутливо. – Наша маленькая беззащитная Чживэй – все равно что щеночек не в силах постоять за себя, все равно что птенчик…

– О, помолчи ради всех небес! – воскликнула Чживэй, хватая со стола пирожное и запихивая его в рот Сяо До. Тот закашлялся и пропищал что-то вроде «Лин Цзинь, спаси». Лин Цзинь даже не дернулась, изящным жестом отпивая вина.

Дурашливость Сяо До сняла напряжение, и все вернулись к пустой дружеской болтовне и распиванию вина.

Однако Чжао Шэнь все еще не мог отпустить эту мысль. Что происходило за его спиной, когда он не мог быть рядом? В прошлый раз казалось, что они с Чживэй так близки, так понимали друг друга, а сегодня он чувствовал между ними расстояние в тысячи ли, хотя они сидели так близко друг к другу, что он мог бы коснуться ее руки.

Ладонь Чживэй лежала на полу, и Шэнь не смог удержаться и положил свою рядом. В сравнении с его, ее ладошка казалась совсем маленькой. Он слегка подвинул мизинец, и теперь их пальцы соприкасались.

Чживэй, почувствовав прикосновение, повернулась к нему. Опустив взгляд, она сдвинула руку ближе к его, и теперь их мизинцы переплелись.

В душе расцвела весна, хотя еще недавно, казалось, в нем бушевала буря. Его сердце стремилось к ней, а ум, словно драгоценный камень, в ее присутствии мерк. И теперь оказалось, что в нем еще жил рычащий зверь, готовый вгрызаться в сердце, когда ее взгляд устремлялся на кого-то еще.

– Прогуляемся? Хозяйка хвалилась, что у нее расцвели орхидеи.

Чживэй кивнула.

– Лин Цзинь, хочешь посмотреть на орхидеи? – повернулся Сяо До к подруге, но, поймав взгляд Шэня, понимающе улыбнулся. – Я слышал, что смотреть орхидеи лучше по двое. Но мы следующие!

Последнюю фразу он крикнул уже уходящим друзьям.

Шэнь и Чживэй шли вместе молча по закрытому дворику, иногда останавливаясь у очередного горшка с цветами.

– Теперь, когда Юхэ мертв, я вступаю в битву за престол.

– Как отреагировал император на смерть сына? Шэнь пожал плечами.

– В наших кругах смерть – близкий друг. Отец уже терял детей и убивал друзей. В Запретном городе все ходят по острию ножа, и все помнят об этом.

– Не было ничего необычного?

– Отец в последнее время ведет себя необычно. Бессмертие наложило определенный отпечаток. Но, думаю, он рад, что пророчество не сбылось, и ему удалось избавиться от предателя.

– Пророчество, – пробормотала Чживэй. – Твой отец – дурак?

Шэнь остановился и бросил на нее задумчивый взгляд.

– Ты права. Император совсем не дурак, – он обеспокоенно нахмурился. И тут он упустил что-то? Почему у нее в последнее время ощущение, что он везде отставал на пять шагов. – Чживэй…

Он дождался, пока она не повернулась и не посмотрела на него.

– Почему последний удар нанес Сюанцин?

– Он оказался ближе, – отмахнулась Чживэй.

Что-то определенно было не так. Шэнь изучающим взглядом прошелся по Чживэй, и она смешалась, отводя глаза. Все-таки он не был ей безразличен. И он будет выглядеть жалко, если их недолгие минуты вместе потратит на кого-то другого.

– У меня подарок для тебя.

– О?

Шэнь протянул ей шпильку для волос. Красный кристалл переливался в огне фонарей, украшенный серебряным обрамлением.

– Красивая.

– Лучше, чем красивая, это Глаз Дракона. Он хранился в нашей сокровищнице многие тысячелетия и был подарен моей матери, когда она стала женой императора. Чувствуешь ци? Она светится ярче в присутствии врагов.

Чживэй потянулась к нему.

– Но я думал подарить ее победительнице Чжао Юхэ. Должен ли я ее отдать Сюанцину?

Чживэй закатила глаза и нетерпеливо выхватила шпильку у него из рук.

– Он просто оказался ближе. Весь план был мой.

– Твой?

Шэнь нежно удержал руку Чживэй.

– Я полагал, мы придумали план вместе. И, если память мне не изменяет, я помог загнать его в ловушку? Тогда шпилька, получается, моя.

Красные глаза Чживэй смешливо сверкнули. Она потянулась к Шэню, их лица оказались так близко друг к другу, что он чувствовал ее дыхание на щеке.

– Уважаемый принц Чжао Шэнь, я великодушно принимаю этот подарок, – поддразнила его Чживэй, и, когда он склонился для поцелуя, она увернулась. – Помоги.

Шэнь вдел шпильку ей в волосы и с удовольствием отметил, как сильно она ей шла.

– Я восхищаюсь твоим умом, – сказала Чживэй, ласково коснувшись его щеки. – Упорством, с которым ты идешь к своей цели. Ничто не может остановить тебя.

– Чживэй, я чувствую то же самое.

Она улыбнулась.

– Вернемся.

Он последовал за ней обратно в комнату, но почувствовал странное послевкусие, как будто в столь нежно брошенной фразе стоило искать двойное дно.

Пятерка друзей пировала до глубокой ночи, и Шэнь не мог перестать думать, что если бы Сяо До был внимательнее и заметил шпильку в волосах Чживэй, то поддразниваний было бы не избежать, но друг оказался намного менее внимательным, чем Лин Цзинь и Сюанцин. Те потратили несколько секунд на разглядывание украшения и одновременно нахмурились, словно тренировались в синхронности.

Когда пришло время расходиться, Шэнь повернулся к Чживэй.

– Когда мы теперь увидимся?

– О? Мы не увидимся теперь много месяцев, – произнесла она удивленным тоном.

– Почему? – Шэнь этого не ожидал.

– Мне нужно готовить армию, а тебе – переворот в Запретном городе. Мы не можем привлекать к себе внимание. А тебе не стоит часто отлучаться из дворца.

Она была права.

Нет, она была неправа. Он этого не хотел.

– Чживэй…

– Ты невероятно терпелив, – произнесла она. – И ты дождешься.

Она ударила его собственными словами. За это он ее и любил.

– Ты будешь скучать по мне каждый вечер, главнокомандующая Лю, – усмехнулся он.

– Я буду думать о тебе каждый день, – улыбнулась она.

* * *

Сюанцин

Шпилька раздражала. Сияние, исходившее от нее, било по глазам, а Дракон плевался от ярости.

«Заберррри ее, уничтожь».

Сюанцину пришлось подняться и под предлогом, что он собрался посмотреть орхидеи, уйти от друзей. Дракон становился все сильнее, Сюанцину сложнее было контролировать свое сознание днем и ночью, медитации помогали с этим все хуже.

«Заберри».

– Ее радует эта заколка, – произнес Сюанцин.

В рычании Дракона было столько ненависти, что у Сюанцина сперло дыхание.

«Не играйсся со мной, гнуссный мальчишка».

– Мы ровесники, – буркнул себе под нос Сюанцин в попытке сопротивляться ему.

«Дессять тысяч лет в пещерре прровел я, а не ты. Ты ничего не помнишь. Ты скоррплупа без ореха».

«Не слушшаешься? Дерржи».

Сюанцин вдруг оказался на полу пещеры. Он лежал обнаженный, покрытый бесчисленным количеством ран, из которых сочилась кровь.

– Кто это? – тихий шепот нового беловолосого стражника.

Сюанцин равнодушно смотрел на ноги нового мучителя сквозь кровавый туман. Тело уже давно даже не болело, его качало на волнах боли.

– Можешь кинуть в него заклинанием Света.

Вспышка – глазам очень больно. Сюанцин закричал, однако быстро замолк.

Опустошение затмевало боль.

«Отец не придет. Он бросил меня здесь гнить».

Совершенно один, брошен. Самый известный, самый красивый, самый обаятельный – никому не нужный наследник Темных.

– Смешнее всего, когда поджигаешь его, – произнес охранник. – Он извивается.

– Это не убьет его?

– Этого выродка темных? – засмеялся. – Нет, он здесь уже несколько десятков лет.

Дракон резко оборвал воспоминание, однако Сюанцин не смог сразу вернуться. На мгновение он окунулся в настолько черное отчаяние, в настолько неописуемую боль, что все воспоминания после перестали иметь значение.

«Мы им отомссстим», – прошипел Дракон.

Воля Сюанцина ослабла. От этой мысли Дракон довольно заурчал.