Текст книги "Роковое глиссандо"

Глава 7. Письмо

Не ревнуй, милая, не надо. Пойми. Прости. И забудь. Пишу тебе, Настя, чтобы облегчить душу. Мне некому было о себе рассказать, а тебе вот захотелось… Извини, если что не так…

Через неделю после того, как Ирэн соблазнила меня и уже не отпускала из своей постели, объявилась Ангелина. Я слышал, как моя шефиня грубо ответила по телефону:

– А кто его спрашивает?.. Он занят! Перезвоните позднее.

Когда я тут же вошел с немым вопросом в жесте лица, Ирэн виновато опустила глаза:

– Ангелина какая-то. Но ты же работал, я не хотела тебя отвлекать.

– Никогда больше так не делай, – сказал я строго, подойдя к ней вплотную и, закопавшись в ее волосах руками, стал медленно направлять голову вниз.

Она съехала со стула на корточки и расстегнула мои джинсы. Через некоторое время я на завершающем аккорде обостренных ощущений извергнул из себя мини-лаву, заполняя рот Ирэн. В тот момент снова затрезвонил телефон. Судорожно сглотнув, Ирэн впопыхах ответила:

– Аллоу… Сауна «У дяди Феди»…

Я не дал ей договорить и отобрал трубку, так как услышал знакомый голос.

– Ангелиночка! Солнышко! Куда пропала? Я обещал перезвонить и исчез? Ну что ты, детка, разве тебя можно забыть? Работы просто много! Клиент за клиентом. А сама понимаешь, если поперло – значит, надо ловить момент…

Ирэн демонстративно поправила на себе платье и вышла из комнаты. И я мысленно возблагодарил бога, хотя в существование оного и не верю, за то, что она ненадолго выпустила меня из-под своей когтистой опеки, – тигрица… Я снизил пафосные по началу обертона своего голоса на более интимные и стал отнекиваться от обвинений собеседницы в моей измене с Ирэн, зажав трубу между ухом и плечом, одновременно с этим застегивая штаны.

– Девочка! Линочка! Послушай! С чего бы мне тебе изменять? Работы много, вот и не звонил.

– Я люблю тебя! Как последняя дура, сижу и жду. А ты… А ты… – раздались всхлипывания и следом гудки.

«Любит! – горько усмехнулся я сам себе. – Мне многие говорили, что любят, ошибочно называя этим словом свое собственническое желание обладания мною…».

Мурлыкая что-то себе под нос, я вышел в холл. Лицо Ирэн не предвещало ничего хорошего. Но я привык к ее перепадам настроения. Она частенько орала на других работников без всякой на то причины. Сейчас же ее изнаночная сторона характера вывернулась и на меня.

– «Девочка», значит? «Линочка»? – вопрошала она с истерично проявившемся акцентом, с чего я и решил, что Ирэн сильно взволнована и подслушала наш разговор с Ангелиной. – А я тогда кто?

– Ты? – зачем-то глупо переспросил я, не успев сообразить, что должен был ответить.

– Да, я! Я тебе кто? Проститутка? У меня кроме мужа ни одного мужчины в жизни не было! У нас вообще так не принято – спать до брака. Это вы, русские, привыкли, что ваши бабы сами лезут к вам на х…

Я молча стоял и выслушивал эту гневную тираду, большая часть из которой – вранье. Мне доподлинно было известно, что Ирэн спала с мужчинами после развода с мужем. Заглянувшая в комнату молоденькая официантка, симпатизировавшая мне, была послана Ирэн без всяких сантиментов:

– Пошла вон, дрянь!.. Если ты еще раз, чудовище, – переключилась она снова на меня, – посмеешь завести шашни с какой-нибудь шлюхой, пеняй на себя!

– Понял, – понуро кивнул я.

Все-таки что ни говори, а глотка у Ирэн луженая. Кого угодно своим ором нагнет…

– Понял, так вали работай! – она нервно опустила взгляд на документы, которые готовила к отчету перед Вазиром – хозяином сауны.

Почему ее называли «У дяди Феди», я ума приложить не мог. Ни одного хозяина ее Федором не звали. Через час примерно после выноса мозгов Ирэн позвала меня обратно, чем оторвала от помощи восемнадцатилетней Лиде – заходившей в разгар разборок официантке. Я вернулся набыченный, с обиженной мордой кирпичем.

– Завтра буду разговаривать с Вазиром. Подумала, что тебе не помешает лишняя копейка? Я скажу ему, что мне требуется сменщик, и что ты способен совмещать две должности: не только банщика-массажиста, но и администратора.

А я-то боялся, что она устроит дубль два! Чуть не расплакался – так трогательно Ирэн преподнесла пряник после кнута. По крайней мере у меня возникло ощущение, что завтра – выборы президента, и один из кандидатов – именно Павел Весник. Я почти искренне бросился перед ней на колени:

– Прости, рыбка, зайка, малыш, киска! Рррр… Прости! – молил я, мотая головой вверх – вниз.

– Да ладно, чего уж там… Встань, шут гороховый, – сказала она осторожно, важно показывая мне, что не совсем простила мою оплошность.

Через час она уже лежала на диване и хохотала над «Домом-2».

– Нет, ты видела, Михална?.. Как он… А она… Ха-ха-ха… – болтала она с пришедшей уборщицей так безмятежно, что представить ее стервозной фурией было невозможно.

Михална сидела рядом с ней, упулившись в телек, и со знанием дела обсуждала последние метаморфозы самой популярной программы РФ. Я честно пытался посмотреть ее тоже, но у меня не вышло. Рвотные позывы увели от плазмы далеко.

Прибывший на следующий день Вазир согласился со всеми доводами Ирэн и «повысил» меня. Пишу в кавычках, так как фактически рычаги управления по-прежнему оставались в руках Ирэн, в зарплате я выигрывал не на много, а к моим обязанностям добавились кидания к телефону, когда он звонил. Но вообщем-то, Ирэн теперь активно делала вид, что я – пуп земли. Я даже сначала немного и вправду повелся. Но потом понял, что Ирэн таким образом меня «покупала» – хотела удержать подле своей юбки как можно дольше и, возможно, монополизировать свои права на мое тело в дальнейшем.

Все поменялось с появлением в сауне Ангелины. Заплаканная и расстроенная, она примчалась однажды ранним-ранним утром. Я, после маханий веником и массажа всей ночной компании из десяти гостей, уснул без задних ног. Ирэн тоже едва держалась, но решила открыть дверь настойчивому посетителю. Я чмокнул ее спросонья и отвернулся к стенке:

– Иди, девочка, иди…

Сон прервался громким стервозным тоном Ирэн:

– Да, вот здесь мы и спим!

Продрав глаза, мой взор уперся в две возвышающиеся фигуры. Ехидно улыбающаяся Ирэн и заплаканная Ангелина. Ничем не мог ответствовать ни одной, ни другой. Сомкнул десницы и напрочь отрубился. А когда проснулся, Ангелины уже и след простыл, Ирэн же умышленно не затрагивала эту тему.

Уж какими-такими путями и кто вышел на хозяина сауны, не знаю, но приехал он однажды без предупреждения нежданно-негаданно и застал Ирэн на моих коленях.

– Вийди, – кивнул Вазир мне, бросая папку на стол небрежным движением. Я вышел, но остался неподалеку и все слышал.

– Спишь с ним? – спросил он ее без обиняков. Видимо, она промолчала, так как я ничего не расслышал.

– Ти уволена. И он тоже.

– За что, Вазир? – еще не веря в очевидность случившегося, удивилась Ирэн.

– Иму дала, а мине – нет. Ти, когда устраивался ко мине на работу, чито сказал? Ти сказал: «Я честний дэфушк! Я не сплю с мужчинам!». Я тибе поверил. А ти шашни закрутил, как последний шлюха. И с кем? Что он может? Я бил готов тибе подарки дарит! Браслэт, колечко, золото приготовил… А ти… Собирай вэщи и уходите.

– Вазир! Вазирчик! Ну пожалуйста! Не увольняй! Куда я пойду? Сам знаешь же – трое детей, квартира съемная. А я отдамся тебе. Хочешь? Прямо сейчас!

Эх и заскрежетали у меня зубы, когда я представил, что вот сейчас она разденется, и все у них случится, а меня вышвырнут, не заплатив зарплаты, как последнего лоха. Но крепко взбитый кавказец ответил:

– Нэ хочу. Тэперь нэ хочу… Ли-да! – вдруг громко крикнул он. – Ги-де Лида?

Мимо меня, как тень, прошмыгнула наша худенькая официантка.

– Лида, твой началница уволняется по собственному желанию. Я хотэль би, что би ти пирямо сичас пириступила к обязанностям администратора. Тибэ же знакомо, как нужно отвичат по тилифону и разговариват с гостями?

Глава 8. Артур

В то утро он поднялся очень рано. Жена, мягко позевывая спросонья, уточнила время и отвернулась на другой бок. Артуру Попову очень повезло в жизни с изначальным стартом. Во-первых, он родился в Москве, а, во-вторых, в семье чиновника крупного ранга. Его мать ни дня в своей жизни не работала, вкладывая все время в себя, с каждым днем все хорошея и хорошея. Деньги для нее означали профессиональный уход за собой. Те, кто знали ее девочкой-помпушечкой, недоумевали, встретив стройную уже за сорок. Она выглядела лучше Людмилы Гурченко в сто крат. С той лишь разницей, что не занималась творчеством и не вела богемный образ жизни. Ей хватало такой скромной жизненной цели, как скрашивание досуга мужа. Каждую ночь она, словно развратная гейша, словно томная нимфа или страстная Клеопатра, забрызгивала разными феерически-фантазийными красками. Нельзя сказать, что отец Артура хранил верность его матери. В его жизни периодически появлялись молоденькие любовницы. Но только лишь затем, чтобы жену не увели. Странная логика. Однако, ему казалось, что интерес женщины к мужчине поддерживается помимо бриллиантов именно онегинским «чем меньше женщину мы любим…».

Артур обожал своих родителей, которые покупали ему все, что он хотел, и был равнодушен к остальному миру. Его учеба в частной школе складывалась из каждодневных праздников – спортивных, музыкальных, театральных, художественных. После 35-минутных основных занятий педагоги буквально разрывали его на части между тренировками по теннису, олимпиадами по английскому, репетициями спектаклей и в хоре. И хоть он и надувал капризно губы в ответ, ему ужасно нравилась такая востребованность. «И все-таки они вертятся», – частенько надменно шутил он в кругу своих школьных товарищей—мажоров над учителями.

Новый редактор школьной газеты вдруг углядел в Артуре еще и талант юного корреспондента. Поначалу он переписывал подчистую те наивные опусы, что изредка сдавал в номер Попов. Постепенно Артур понял особенности создания журналистской сенсации из ничего. И уже ничто не могло его остановить перед желанием работать в известном журнале или газете.

– Кем ты хочешь работать? – удивленно и непонимающе поднял брови отец, когда услышал про журфак. – Журналистом? Артур, ты конечно гениален, но не до такой степени, поверь!

– Маму я уже убедил, она согласна, – Артур пропустил иронию отца мимо ушей.

– Да-а? Вот как? Значит, я узнаю все последний? – для вида посердился еще начинающий седеть и лысеть мужчина. – Тогда ты будешь работать редактором «Коммерсанта», не меньше.

– Ну конечно, папа! Я знал, что ты меня поддержишь!

– Ох, сынку, я тебя еще не так поддержу! Еще не так! Смотри, что у меня есть! – и он достал из внутреннего кармана пиджака три билета на рейс в Лос-Анджелес.

– Папка-а-а-а! Класс! А мама знает?

– Еще нет. Это сюрприз…

Вообще «заграница» для их семьи была привычным делом. Турция, Египет, Таиланд, Болгария, Испания, Италия, Англия – этот список их «победных шествий» по миру регулярно пополнялся все новыми и новыми странами. И Артур тщательно оберегал свои мысли от тех людей, которые думали, что можно жить как-то иначе и что большинство в его стране как раз и живет иначе, из последних сил стараясь соблюдать закон и опираться на десять библейских заповедей, каждый день находясь в противостоянии к гламурно-криминальному телеэкрану, крикливо вещающему о вульгарной роскоши москвичей. Это делать было не трудно: вся «вертикальная» система в стране за последнюю двадцатку лет была выстроена словно специально для него. Родители запрещали Артуру ездить в метро, личный водитель и телохранитель на бронированном «джипе» был неизменным спутником его поездок в школу и на тусовки.

Однажды он дал свое согласие на участие во всероссийском пятидневном слете юных журналистов и с первого дня легко покорил на сцене сердца пятисот юных девочек и мальчиков своими импровизационными шутками в стиле а-ля парень из Урюпинска. Последующую четверку дней его узнавали почти все и снисходительно улыбались, так и считая, что он именно из того самого городка Волгоградской области. И когда в последний день гала-концерт задержался на час дольше объявленного заранее времени, Артур не удержался, встал со своего места посреди зала и громко попросил:

– Извините, но я вынужден попрощаться. Меня ждет машина.

Зал буквально лег от хохота. Послышались добрые советы:

– Артур, без тебя автобусы не уедут!.. Не торопись, здесь тебя ночевать не оставят!..

– Нет, вы не поняли! Меня своя машина ждет!.. – возразил сквозь шум Артур и стал пробираться к выходу.

Ему никто не поверил. Менталитет большинства российских школьников стойко вскармливался идеологией безденежья и зависимости от редких крох с барского кремлевского стола, бросаемых их родителям за почти круглосуточное трудовое «лошадиное вспахивание» на благо родины. Муравьиное существование им обеспечивал сильнейший прессинг свыше. И вместо того, чтобы гордо поднять голову и дружно перестать работать за копейки, они еще более ее опускали, по старинке надеясь на светлое будущее, обещанное коммунизмом. Работая бегом и на ходу, люди перестали думать, оставляя данную прерогативу властям с царской идеологией, и совершенно утратили способность не предвзято оценивать себя и других со стороны.

Так вот в то утро Артур Попов встал рано, чтобы отправиться на торжественные похороны Анастасии Фордиани. Не то, чтобы он восторгался ее исполнением: певичка – она и есть певичка. Не смотря на то, что сам он родился и вырос в России, Артур не любил «наше» искусство, боготворя лишь западных рок-исполнителей. Похороны привлекли внимание Попова с точки зрения информации о письме, найденном его протеже. Почему-то желание Ларисы Игнатовой выдать на страницах прессы публикацию своего сенсационного расследования вызвало в нем негативные эмоции. Зависть к талантливо и широко мыслящей девушке легко, но едко, пронеслась в его мозгу в момент их последней встречи в кафе. Артур гнал ее, возвращавшуюся и вонзавшую в больное самолюбие острые иглы тщеславия, но так и не смог победить. Посоветовав сдуру Ларисе поступать на журфак и пообещав свою поддержку, Артур и на секунду не сомневался, что она глупа как большинство их длинноногих «работниц», выдающих лоховатым читателям «на ура» очередную пафосную гнусность. И вот теперь он тяготился ею, изнывал от желания ее унизить, отправить снова в тот мерзкий мир, от которого он тщательно огораживался всеми близкими с рождения. Она просто обязана была отдать ему найденное письмо, а уж он бы решил, что с ним делать! Обмахиваясь тонкой пластиковой папкой с документами от внезапно сменившей вчерашнюю грозу духоты, он издалека еще отключил сигнализацию пультом своего черного «бумера», как, любя, он именовал последнюю модель «bmw». Забравшись на водительское сидение, Артур Попов с огромным удовольствием включил кондиционер и радио, незыблемо веря в свое исключительное превосходство над какой-то там Ларисой Игнатовой и всеми остальными.

* * *

Прощание с Анастасией Фордиани происходило перед входом на Новодевичье кладбище. Лариса Игнатова осторожно пробиралась сквозь толпу поклонников и журналистов, щелкающих затворами зеркальных фотоаппаратов. У самого изголовья гроба стоял гражданский супруг Анастасии – известный продюсер Иван Угров, а в двух шагах от него она увидела Артура Попова. Сама она целое утро размышляла над тем – какие именно похороны выбрать: поддельного Павла Весника или его любимой женщины? Лариса стойко засунула свою немедленную жажду правды в одно место и выбрала все же второй вариант, так как в первом случае могла спугнуть своим появлением Алину Набиеву и тем самым спровоцировать ее на неадекватные шаги. Достав свою дешевенькую «мыльницу», Лариса сделала несколько кадров покойной и тех, кто скорбел вокруг.

Артуру происходящее казалось забавным. Ларису он не заметил, но тех, кто попадали в поле его зрения, он относил к двум категориям: одни – фанатки на основе своих отклонений в психике, другие – бывшие любовники Фордиани. «Интересно, – размышлял он, мня себя ни много ни мало Штирлицом в стане врага. – Сколько же у нее на счету? Тысяча? Две тысячи мужчин? А может быть три?». Он всмотрелся в бледное бескровное лицо Анастасии и так ничего в нем особенного, что могло бы как-то возбудить его мужское желание, и не нашел.

Постепенно пышная процессия, обрастающая все новыми и новыми прощающимися с цветами, после скорбных речей тех, кто хотел высказаться, перешла к завершающему этапу. Гроб медленно и торжественно понесли внутрь кладбища. Миновав надгробие Ельцина в виде трехцветного флага страны, расположенного в самом начале, люди двигались все дальше и дальше. Перешептывания журналисток, выуживающих сплетни, которые они могли преподнести как новые подробности жизни и смерти певицы, ореолом окружали слезный момент истории.

Когда земля впустила в свое лоно ушедшую по своей воле «звезду», у которой, как всем казалось, было все, что для счастья нужно, людские массы поредели, разбрелись в поисках последних пристанищ Шаляпина, Шукшина, Вознесенского и многих других, оставивших после своих творческих взлетов на долгие годы свет горящих лицедейством сердец.

Артур заметил, что Иван Угров засобирался покинуть могилу, и поспешил подобраться поближе:

– Здравствуйте, Иван! Меня зовут Артур Попов, я редактор отдела расследований «Коммерсанта» и хотел бы переговорить с вами о поступившей к нам информации относительно вашей… – он покосился на деревянный крест с фотографией улыбающейся Анастасии. – Бывшей супруги. Нам известна истинная причина ее ухода из жизни.

Последнюю фразу Артур произнес особенно многозначительно, рассчитывая на должный эффект. Эффект произведен был.

– Что за информация? – с пробудившимися низменными искорками мести громко спросил продюсер, чем привлек внимание некоторых задержавшихся.

– Я думаю, сейчас не время и не место для подобного рода разговоров. Жду вашего звонка завтра – мы договоримся о месте встречи, – Артур уверенным движением достал из кармана кожаную визитницу, вытянул одну и протянул Угрову.

Тот взял, и когда Попов сразу направился к выходу, перевернул ее, задумчиво разглядывая. На обороте было нарисовано ручкой «$?».

Глава 9. Письмо

Расстроенные, мы выходили из сауны с ощущением конца света. Я чувствовал, что Ирэн не хотела меня отпускать. Зашли во встреченное по пути кафе. Как ни странно, одного ее звонка оказалось достаточно, чтобы выйти из положения. Подруга-коллега готова была приютить нас в другой сауне. И мы помчались туда.

Я не ожидал, что подруга Ирэн окажется такой ослепительной. Будто сошедшая с обложки «Playboy», она одним своим приближением подняла во мне то, на что обычно давно уже требовалось некое физическое прикосновение женщины. Пришлось вспомнить молодость и опустить ладони вниз, стыдливо прикрывая вдруг оттопырившиеся брюки. Спасла Ирэн, рот которой не закрывался ни на секунду. Она льстиво расточала Ладе комплименты, которые все же не помогли. Лада, одарив меня своим знающим в мужчинах толк, взглядом, с растянутыми в тонкую линию улыбки губами твердо произнесла:

– Я могу взять на работу только кого-то одного из вас. Выбирайте, кто это будет, пока я схожу приготовлю нам кофе.

Как только она удалилась, мы одновременно вскрикнули друг другу, оба желая как раз обратного:

– Оставайся ты!

От совпадения и рассмеялись. Правда, если б кто глянул со стороны, выглядел бы наш смех по-разному. Ирэн ревновала. А я чувствовал себя «на коне». Ее карие жесткие бусины глаз в противовес небесно-лазурным вишенкам Лады старались на меня не смотреть. Полагаю, догадайся она заранее о хитрости подруги предложить остаться кому-либо одному, Ирэн сюда меня бы не привела. Теперь же ей ничего не оставалось, как выглядеть щедрой, чтобы меня не потерять совсем.

– Давай ты пока останешься, а я найду другое место для нас двоих и заберу тебя тогда, – шепнула она мне, заслышав шаги подруги.

– Угощайтесь, – сказала та, изысканно наклонившись над прозрачным стеклянным журнальным столиком с подносом так низко, что я окончательно потерялся в глубинах ее крупного декольте, точно решив, что не буду торопиться на другую работу с Ирэн.

– А что это Павел все молчит и молчит? – спросила Лада, откинув длинный темный хвост волос назад. – Какое образование? Опыт массажа большой?

– Да я, вообще-то, музыкант, – зачем-то выпалил я. – Если желаешь, как-нибудь поиграю на фортепиано. Шопен… Шуберт… Моцарт… Бетховен… Заказывай!

– Оу! – протянула она обрадовано, но не сильно – чувства таких женщин всегда были под контролем. – Безусловно желаю! Более того, могу порекомендовать тебя в известную рок-группу «Фифаче». Они как раз ищут клавишника.

От такого предложения я немного подрастерялся. Все-таки рояль, Чайковский и Рахманинов – это одно, а «Yamaha» со всякого рода микшированием звука… В этом я ни бум-бум… Не приходилось как-то близко сталкиваться…

Снова выручила Ирэн.

– Что за группа? Ни разу не слышала! Щас все себя мнят «звездами», куда ни плюнь!

Она была права, но назвала слишком распространенную уже точку зрения, которая приелась и казалась дилетантской. Да и я уже видел себя заядлым рокером в черной бандане со скелетами и серьгой в ухе, в кожаных обтягивающих штанах и сапогах-ботфортах со шпорами. Рыдающие фанатки в моем видении то и дело выкрикивали внизу сцены:

– Паша, ты лучший! Жги, «Весна»!

«Весной» меня прозвали еще в школе. И мне безумно нравилась эта кликуха. В отличии от других, коими наделяли моих друзей, моя была доброй и красивой.

– Ты не слышала «Фифаче»? – с осознанием собственного превосходства подбросила кверху свои обильно затушированные пышные ресницы Лада и обиженно добавила, – Они на самом деле сейчас очень популярны! Достаточно включить телевизор – они везде-везде! Первые места всех хит-парадов! Бешеный рейтинг!

Лада с непоколебимой надеждой в тоне обратилась ко мне:

– Ты ж наверняка слышал их песни! Вот эту хотя бы: «А я сажаю золотистые кабачки…» или «Когда моя девочка в говно…»?

– Да-да! – закивал я, хотя кроме Вити Цоя эти их «перепевки» никаких ассоциаций в моей памяти не нарыли.

Я даже вспотел от напряжения: боялся разочаровать Ладу своим невежеством. А та в конец меня смутила, гордо объявив:

– А я прямо сейчас им позвоню!

– П-п-по-одожди! – испуганно промычал я и не успел ее остановить: вызов на сотовом уже ответил гудком, а затем мужским баритоном.

Десять секунд – и меня через неделю ожидали на прослушивание.

– Смотри у меня! – ревниво шепнула, покидая сауну, Ирэн.

– Смотрю! – не мигая, глядя ей в глаза, непокоренно ответил я и в эту же ночь разрешил Ладе себя совратить.

Утро с ароматом дорогого качественного кофе у кровати и букетом новых впечатлений ворвалось сквозь слишком короткую дремоту и неясные сны. Я был уже не я! Включенный телефон возвестил о тридцати восьми пропущенных от Ирэн, Ангелины и даже – Нины. Причем от последней пришла весьма конструктивная смс: «Еду на пару недель в Турцию. Ищу попутчика. Если желаешь – присоединяйся. Расходы – за счет фирмы».

Конечно же я хотел! Но Лада… О, сколько открытий чудных подарила она мне совсем недавно! Еще весь воздух вокруг был пропитан ореолом раскаленной страсти! Будто прочитав мои благодарные флюиды, Лада вернулась из душа, завернутая в огромное махровое полотенце с надписью «Tenerife».

– Милый, надо одеваться. Сейчас подъедут твои первые здесь клиенты. Посмотрю твое искусство… Смс? – кивнула она, указав на мобильник в моей руке. – Что пишут?

– Да так… Ничего особенного, – я наскоро отключил его снова, твердо решив позвонить Нине и согласиться на поездку при первой же свободной минутке.

– Если Ирэн ревнует, то мы можем не сообщать ей, что между нами что-то было, – слишком сосредоточенно, чем нужно, сказала она, что позволило мне думать, что и сама Лада подвержена ревности.

– А между нами разве что-то было? – широко улыбнулся я ей, поцеловав в щеку, взял протянутое мне чистое полотенце и направился в душ.

Через неделю, чего-то наврав саунным подругам, я сидел в самолете рядом с Ниной и возбужденно наблюдал сверху за удаляющимися подо мной столичными пейзажами. Еще бы! Первая поездка за границы нашей сладкой родины! Надо ли говорить, что я был немного пьян от праздника, созданного Ниной в маленьком рае нашей планеты? И только одно нестерпимо жгло мое сердце: я не любил ее и по-прежнему был одинок. Как в моменты, когда она уезжала на экскурсии, так и тогда, когда мы вместе валялись на песке, загорая. Мне нравился секс с Ниной. Он был строго очерчен и конкретен, как и сама она, крепко сложенная, твердо стоящая на ногах самодостаточная и самостоятельная бизнес-вумен. Но сердце мое молчало, даже немного закрывалось, защищаясь от ее жесткой энергичности. Наверно это было и отчасти хорошо. Иначе возвращение в столицу было бы нестерпимо тоскливым.

Вернувшись, я набрал номер Ангелины. Казалось, что ее нежность могла как-то восполнить мои одинокие позывы души. Но ее обида не позволила простить меня, засранца. Она не ответила на десять моих вызовов. Я отступил и остался голодным волком, рыщущим по столичным просторам в поиске той, которая соединится со мной прежде всего на другом уровне – невидимом. Потом она сама перезвонила, и мы встречались, но это было уже не то. Вообщем, все указывало на то, что мне давно следовало всех своих девочек похерить и перестать утомлять себя ненужными отношениями. Я сменил номер телефона и… чао-какао!