Текст книги "Роковое глиссандо"

Глава 10. Лариса

Звонок Артура застал Ларису на Моховой. Факультет журфака МГУ как всегда кишел студентами. Игнатова не сдала в сессию один из экзаменов, и теперь хотела договориться с преподавательницей о его пересдаче. Нельзя было сказать, что она ленилась учиться. Не сдала почти вся группа. Здесь, как и везде по стране, давно сменилось правило «знания – значит отлично» на «деньги – значит отлично». Денег у нее не было, поэтому Лариса решила взять своей настырностью и эрудицией на десять с плюсом вопреки установленным базарным нормам. Другой путь вел назад – к маме. Маму она любила, но творческие амбиции и желание иди вперед покоя бы там не дали.

– Заскочить в редакцию? А что за срочность? Ну хорошо. Надо, так надо. Наверно ближе к вечеру, – легко откликнулась она на просьбу Попова.

Так и не найдя на кафедре своей преподавательницы Лариса расстроенно заторопилась к выходу. Однокурсник Женя Петров перегородил ей дорогу с приветствием.

– Жень, у меня важная встреча сейчас в «Коммерсанте». Потом поговорим. Я еще появлюсь здесь радиожурналистику сдать.

– Да не вопрос. Просто смс кинь заранее, когда соберешься, я тоже подъеду. Хотел с тобой кое о чем посоветоваться.

– Хорошо. Напишу.

Лариса бежала по подземному переходу ко входу на станцию метро Библиотеки имени Ленина, как столкновение со встречными людьми на какой-то момент заставило ее потерять равновесие. Поскользнувшись, она не упала, но каблук предательски хрястнул. «Еще этого не хватало! – подумала она уныло. – Теперь нужно срочно искать магазин обуви». А так как денег у нее было очень мало, то в центре Лариса купить себе ничего не могла. В переходе обувного киоска не оказалось. Домой ехать тоже не представлялось возможным. Отменять встречу с Артуром ей не хотелось: вдруг он вызвал ее по какому-то очень важному делу? Например, у них освободилась вакансия журналиста и ее берут на хорошую зарплату с гонорарами! Лариса осторожно зашлепала дальше, надеясь на Соколе найти что-либо подобное «Центробуви» и рублей за пятьсот подобрать себе туфли. На полторы оставшихся тысячи ей нужно было дотянуть до зарплаты в отеле, которая ожидалась не ранее следующей недели.

Девушка осторожно заковыляла дальше. Прошло не менее двух часов, пока она в дешевенькой обновке пробежала мимо двухэтажного дома известного писателя Павла Санаева, сына режиссера Романа Быкова, и взялась за позолоченную руку обветренных тяжелых дверей самого мощного холдинга СМИ в Москве, принадлежащего одному из самых богатых людей мира по статистике «Forbes» – Алишеру Усманову.

– Да я внизу уже, сейчас поднимаюсь к тебе, – откликнулась она на звонок Артура.

Небольшой кабинет Попова был несколько хаотичен в обилии беспорядочно сложенных различных предметов – от бадминтонных ракеток до рулонов обоев. Складированием грешили и многие другие офисы в России. Этого Лариса не понимала. Ей казалось, что рыночные отношения, которые внес в страну бывший президент Борис Ельцин, должны были и во всем соответствовать американскому образцу жизни корпораций. В том числе – и в элегантном внутреннем дизайне. Но гоголевский плюшкинизм с каждым годом все более расширял свои границы как национальная черта; даром, что у классика она представлялась отрицательной.

– Да, я все вычитал, зайди забери полосы, – сказал он по телефону в тот момент, когда Лариса, кивнув головой в знак приветствия, присела на один из стульев.

– Хорошо выглядишь, – кивнул ей в ответ Артур Попов.

«Надеюсь, он не из-за секса меня позвал!» – подумала она, несколько занервничав. Занятия им с Артуром в последнее время происходили для нее как-то обременительно, словно бы она расплачивалась им за то, что он ввел ее в редакцию в качестве внештатного корреспондента, словно бы ее использовали, когда хотели. Доверительные отношения, возникшие по началу, куда-то испарились.

Корректор, с высоко поднятым подбородком гордо внесла себя к начальнику, забрала правки и также – с большим достоинством – вышла. Лариса почувствовала себя такой маленькой и беззащитной, как будто бы рой ос пронесся вокруг нее, и ей чудом посчастливилось остаться невредимой.

– Ну-с, Лариса Игнатова! – потер руки Артур Попов. – Зачем я вас позвал…

Девушке стало вдруг совсем страшно от его «выкания».

– У нас тут освобождается местечко. Одна из сотрудниц уходит в декретный отпуск. Так что у тебя есть неделя, чтобы рассчитаться в своем отеле, – пафосно произнес он. – И начать работать в издательском доме «Коммерсант»!

Лариса, хоть и предполагала, что когда-нибудь добьется этого, но сбывшаяся мечта так скоро – это была удача! Благодарность заполнила все ее существо от макушки до пят. Желание стать невидимкой и сбежать отсюда, возникшее пару минут назад, сменилось эйфорией.

– Артур, это правда? Меня в самом деле берут в «Коммерсант»? – чуть не плача от радости переспросила она. – Спасибо тебе! Ты так обо мне заботишься!

Артур Попов был доволен произведенным эффектом и слегка выдержал паузу.

– Ну-ну… Все мы в этом мире должны помогать друг другу. Это всего лишь стечение обстоятельств. В отделе культуры уже информированы о тебе. Так что можешь прямо сейчас подготовить какое-нибудь интервью для них. Записывай номер Михаила Григорьева.

Лариса быстро расстегнула «орифлеймовскую» сумку, доставшуюся ей бонусом за заказ косметики, вытащила блокнот с ручкой и зафиксировала продиктованный ей номер из огромной базы данных контактов «звезд», которая была открыта в компьютере у Артура.

– Это который из «Шансона»? – уточнила она на всякий случай.

– Да, позвони ему сегодня, договорись о встрече. Там вроде презентация нового альбома прошла. Не знаю точно… Я не в теме…

– Хорошо! – восторженно отрапортовала Лариса.

– Я занят! – зло буркнул в ответ на звонок сотового Артур. – …Да, кстати, как там у тебя с Фордиани и ее сумасшедшим фаворитом?

– Почему сумасшедшим? – обиделась Игнатова. – Я пока его не нашла, но есть основания предполагать, что он жив, и вопрос времени лишь, когда я с ним встречусь.

– Видишь ли, Ларисонька! Теперь ты всецело принадлежишь отделу культуры. Хоть сейчас можем пройти подписать договор. А значит, есть нужно свой хлеб, и не отнимать его у своих коллег в другом отделе, в данном случае – в отделе расследований. Так не принято, малыш. Привези мне письмо, я поручу это дело Любницкому или Тарасько. Они ребята опытные, быстро выведут на чистую воду убийцу нашей любимой всей страной, великой – я не побоюсь этого слова – певицы.

Девушка с неподдельным ужасом посмотрела на своего «благодетеля». С передергиванием, свойственным почти всем папарацци мирового сообщества прессы, она сталкивалась впервые.

– Артур, он не убийца! – робко возразила она.

– А вот это пусть докажет в суде! У тебя хотя бы хватило ума никому не показывать это письмо?..

Мужчина стремительно нажал три клавиши на внутреннем телефоне редакции.

– Алло!.. Иосиф Викторович?.. Попов Артур беспокоит. Мы тут с одной начинающей журналисткой обсуждаем темку небольшую. Вот ваша юридическая консультация необходима… Что-что? Папа? Да, папа поправился! Массаж в Таиланде, знаете, очень не халявно делают! Он очень доволен! Спасибо! И главное – дешево! Несоизмеримо дешево по сравнению с нашими расценками!.. Так вот… У нас тут спор возник по поводу сокрытия улик. Один из знакомых этой вот Ларисы, которая сидит сейчас напротив меня, нашел некие бумаги на месте убийства и унес их. Что там по этому вопросу наше законодательство пишет?

В голове у Ларисы пролетали одна за одной возможные варианты выхода из ситуации. «Сейчас я скажу ему, что потеряла письмо… Нет, лучше, что его у меня украли… Или, что я соврала, и Павел Весник тоже мертв…» – представляла она.

– Ну что я могу сказать? – отвлек ее от тяжелых мыслей дребезжащий голос, раздавшийся из аппарата по «громкой связи», специально включенной Артуром для пущей убедительности. – Человек этот ваш получит статью 237-ю УК РФ. Лишение свободы до трех лет или штраф до трехсот тысяч… рублей, да, пока что еще… А там дальше, кто его знает что будет… У нас законы, сам знаешь, меняются со скоростью света!..

– Знаю-знаю, Иосиф Викторович! В одной стране живем! Спаси-ибо! – радостно и взволнованно ответил Артур Попов.

Лариса впервые в жизни люто ненавидела. Она смотрела на вспотевшее, розовое от напряжения, круглое лицо и с трудом удерживала себя, чтобы не встать, скинуть одним движением руки все лежащее на столе и выйти, громко хлопнув дверью.

– И вам не хворать, – последнее, что раздалось перед отключением селектора.

– Нда… Видишь, Лариса Батьковна, в какую некрасивую игру ты ввязалась? – с ехидной улыбкой победителя резюмировал Артур. – Через три года ты выйдешь… Если выйдешь… А мир будет другой… Ни работы у тебя, ни диплома о высшем образовании… Все начнешь с нуля… Нда… Колыма – дело такое…

– Хорошо, – едва слышно сказала Лариса. – Я отдам тебе письмо.

– Милая, я так рад нашему взаимопониманию! Я ни сколько не сомневался, что ты девушка благоразумная, а не какая-то там ветреная, охочая до дешевых сенсаций… Подожди меня пять минут, я поотключаю аппаратуру и поедем.

– Куда поедем? – также тихо с ужасом спросила она.

– К тебе! – щелкая компьютерной мышкой, равнодушно ответил Попов.

– Ко мне?

– Да, родная, не будем тянуть! Мне все равно в те края нужно заехать, вот как раз тебя подброшу, письмо заберу и дела свои порешаю.

Ларисе стоило больших усилий возразить оппоненту:

– Артур, я не смогу тебе отдать письмо сегодня! Оно же не у меня хранится! Я тебе говорила об этом!

– Малыш! А я думал, мы поняли друг друга! – начинал раздражаться и выходить из себя он.

– Ну я правда отдала его на хранение! – заикаясь, изобретательно оправдывалась девушка. – А тот мой друг… Он… Он… Улетел!.. Улетел в… В Париж на конференцию!.. Его просто нет в Москве!.. Так что придется подождать… Подождать недельку… Ты извини, мне еще в одно место заскочить надо… Здесь… Недалеко… Я лучше пешком…

Лариса судорожно запихнула блокнот с ручкой в сумку и выскочила из кабинета.

– Игнатова, вернись, – зло крикнул вслед Артур Попов, но она не собиралась возвращаться в стан врага.

А Артур Попов был теперь для нее именно врагом. И в логово его для нее теперь путь был заказан. Она не видела, как редактор отдела расследований «Коммерсанта» со всего размаха швырнул дорогую ручку «Паркер» об дверь своего кабинета:

– Сука!

В этот момент она уже миновала калитку ограды и выбежала на дорогу. Какой-то «жигуленок», не снижая скорости, въехал в лужу рядом с ней и водопад грязных крупных брызг опустился на ее платье…

Глава 11. Письмо

Ребята из «Фифаче» были полны амбиций и отсутствия чувства того, как нравиться народу. Это было мне на руку. Они меня слушались, и я на их фоне выглядел Фрэнком Синатрой в своем первом джазовом коллективе непрофессионалов. Самозабвенное вкрапление на клавишах, которые я легко освоил, импровизационных моментов классики, заслужило поощрение у публики, перед которой мы выступали. Я не рассчитывал на это: в клубы обычно приходят выпить и «подудеть» заезженные песняки в караоке. А когда понял, что меня внимательно слушают, захотелось большего. Но с этим коллективом каши было не сварить. И я решился на сольный концерт. Договорился с предполагаемым продюсером моих выступлений о встрече, и во время нее как раз увидел тебя…

Я в сотый раз вспоминаю это событие с благоговением и с благодарностью случаю. Хотел написать – богу, но я в него не верю. Ресторан отеля «Милан» весь сиял белыми скатертями на круглых столах. Рахманиновские колокольные переливы невидимого пианиста окутывали пространство пустынного зала. Это утро поистине было утром всей моей жизни. Подумать только, если бы ты не опрокинула чашку с кофе на пол в тот момент, когда мы с Игорем Заславским собирались уходить, обсудив основные моменты нашего сотрудничества, и я не обернулся, и не бросился тебе на помощь, схватив салфетку со стола!.. Урони ты ее минутой позже!.. Мы пропустили бы нашу встречу!.. Твое лицо было как вспышка!.. Миг – и я у твоих ног!.. Склонился над твоими коленями, вытирая с ярко-красного платья пятно!.. Наверное, если б про нас снимали кино, этот момент показали бы обязательно в замедленной съемке. Меня сыграл бы Костя Хабенский. А тебя – Лиза Боярская. Вот – мой поворот головы. Вот – наши взгляды встретились. Вот – моя рука машинально протягивается к белой тряпичной круглой салфетке. Вот – мои три шага к тебе. Вот – я присел рядом, положил салфетку на пятно. Вот – ты киваешь: «Спасибо». И оператор через кадр показывает наши неотрывающиеся друг от друга глаза. За ним стоит Тимур Бекмамбетов и скандирует: «Страсть! Больше огня!» – ну или что-то в этом роде. А мы итак с тобой пылаем! Ты помнишь? Девочка моя! Настя! Как это было? Как все вокруг замерли и смотрели только на нас в немой сцене, боясь прервать очарование? Прости, но я не следил пристально за нашим шоу-бизнесом, и не знал, что ты – та самая Фордиани, про которую я что-то слышал, но и представления не имел, как она выглядит.

– Как вас зовут, богиня? – наивно спросил я, еле сдерживая свое обжигающее все изнутри желание дотронуться своими губами к твоим, таким близким, выпуклым и слегка приоткрытым.

Твоя подруга, сидевшая рядом, странно заелозила на месте и, привстав, тоже протянула тебе салфетку.

– Хорошая шутка! – сдержанно ответила она, чем привлекла мое внимание. – Спасибо за помощь, молодой человек, но, мне кажется, вам пора.

Твоя подруга была мне знакома. Известная телеведущая новостей – Тамара Шеховская – не имела конкурентов на экране. И тут я растерялся. Ты пришла мне на помощь, и протянула свою визитку. На ней был прямой сотовый номер. Да! Да! Да! Может бог все же есть?

А потом-потом уже, совсем потом, когда мы опустились в широкую круглую кровать очередного отеля, ты сказала, что подумала, что я бросился к тебе, потому что узнал в тебе звезду, и буду просить автограф! Смешная! Я просто утонул в твоих глазах! А теперь их рядом нет. Нет, и не будет. Час расплаты за то мое внезапное бешеное счастье, свалившееся, как салют на День победы, заполонившее все вокруг своей бездонностью, настал. Горечь от необратимости времени, когда я обижал тебя, пустотой сдавливает сердце. Оно болит, Настя. Болит. Я виноват. Я один. Поверь, и не держи зла, если сможешь. А я-то и на том свете себя не прощу. Дурак! Что еще сказать? Но позволь мне эту слабость: сейчас снова пережить то лето наших обнаженных чувств. На бумаге. Ну и пусть. Память так скрипуче царапается и просится на волю… Последние пара – тройка часов, и меня не станет. А ты живи! Живи! И дари глубину и силу своих чувств зрителям! Скользи по краю любви, как только ты умеешь, и найди все же того, кто все это оценит и сможет дать тебе то, чего я не смог. Я не смог. И я совсем уйду.

Помнишь, когда я позвонил тебе этим же вечером, когда я был Хабенским, а ты – Боярской, мы говорили с тобой, как будто два старых друга? Тем более, что тема музыки была нашей общей. Ты еще пошутила, пропев из «Миража»: «Музыка на-а-ас связала». Она действительно нас связала. Настолько прочно, что я захлебывался своими эмоциями и никак не мог надышаться тобой. Это меня даже пугало. Я хотел тебя. Безумно.

В баре, где мы с тобой условились встретиться, было сумрачно и не шумно. Мы напились с тобой вдрызг, и пошли гулять по ночной Москве, которая вдруг «стала по колено». Я поцеловал тебя, когда немного протрезвел. Ты податливо послушалась мою руку, прижавшую за твои волосы голову ко мне. Мы стояли на освещенном тротуаре Тверской и узнавали губы друг друга. Сказать, что это было приятно – не сказать ничего. Это было… Это было… Я не могу найти таких слов. Их нет. Сказочно? Волнующе? Умопомрачительно! Гибкая и тонкая, ты обняла меня за шею, и стало трудно дышать. Я расцепил кольцо твоих рук и с удовольствием заметил, как ты разочарована. Ты хотела продолжения. Я тоже его хотел. Такси отвезло нас куда-то в район Площади Ильича. Гостиница укромно и тихо распахнула свою обитель. Страстная, ты то поднималась, то опускалась надо мной. И стонала. А я наблюдал украдкой за тобой, словно со стороны, в моменты, когда ты закрывала глаза, – так ты была красива! И я едва-едва сдерживался, чтобы твое завершение произошло чуть раньше, чем мое.

– Подожди… Не торопись… Впереди же целая ночь! – хрипло прошептал я и отодвинул тебя немного, чтобы минуту передохнуть и обновленным вернуться в наш магический ритуал снова.

– Так многозначительно сказал, будто впереди нас ждет целая жизнь! – улыбнулась ты, приоткрыв глаза.

Что я мог ответить на это? Чтобы идти одной дорогой годы, одной моей любви было мало. Успела ли ты меня полюбить так скоро такого, каким я был? Переменчивого и непредсказуемого, самого себя не знающего, самого себя боящегося, мятежного странника?

Когда ты закричала, я перевернул тебя на спину. Несколько секунд – и я растворился в тебе. Легкая растяжка губ Джоконды блуждала на твоем лице, когда я спустился с небес на землю.

– Тебе хорошо? – спросила ты.

– Да, – ответил я тихо, хотя хотел закричать: «Мне безумно с тобой хорошо! Мне так хорошо, как никогда ни с кем не было! Я хочу навсегда остаться в этой постели, как на необитаемом острове, вокруг которого акулы, не дающие тебе уплыть от меня».

Запредельность медленно отпускала свои объятия. Но еще паря в невесомости, я обнял тебя за бедра и поцеловал. Губы… Губы… Губы… Расслабленно ты позволяла мне почувствовать себя главным. Да что там – главным? Королем! Богом!

– Детка, ты не хочешь сходить в душ? Мы же не предохранялись! – вспомнил я о насущном.

– У меня не будет детей, – спокойно произнесла ты, моя мадонна.

И после того, как мои брови вопросительно поползли вверх, ты добавила:

– Неудачный аборт в юности. Мы с родителями жили тогда в Италии, в провинчи ди Фоджия. Первая любовь – Уллисе – был парень то, что надо! Но жениться на мне из-за ребенка не хотел. Когда маме сказали, что после аборта детей у меня не будет, она долго от меня не отходила. Плакала, и гладила по голове, как маленькую. Да мне и было-то 16-ть лет! Мы сговорились не посвящать отца во все это, но он как-то прознал. Через неделю Уллисе сбил какой-то грузовик. Скрылся с места происшествия, и водителя так и не нашли.

– А почему ты решила, что это твой отец с ним расправился?

– Иначе и быть не могло. Мой отец «дружил» с мафией.

– А я думал, мафия – пережиток прошлого!

– Тогда я этого не понимала. Узнала про его криминальные связи гораздо позже. И они случались не только в прошлом столетии, поверь! Когда-то давным-давно мой отец с братом стали владельцами кампании, где выращивали фрукты для принадлежащего им ресторана. Но однажды брат отца застал свою жену в постели с любовником. Он расстрелял их и застрелился сам. С тех пор моя мама ощутила перемену отца на себе первой. «Джузеппе явно подменили», – говаривала она. Отец стал подозревать всех близких в изменах и предательствах. И еще он перестал улыбаться.

– То есть Анастасия Фордиани – крестная дочь? – пошутил я.

Но ты осталась серьезной и ответила поцелуем, после которого кроме как о наслаждении тобой ни о чем не думалось…

Глава 12. Лариса

Напуганная, Лариса торопливо вбежала в метро. Заметив издалека полицейских с огромной овчаркой, она тут же отвернулась и подняла голову только тогда, когда миновала их. Казалось, что еще немного – и ее обязательно остановят, и отвезут домой, и потребуют вернуть письмо, и посадят в тюрьму. Один вопрос по Чернышевскому вертелся в ее голове: «Что делать?». Ответ на другой извечный вопрос у нее имелся: виноват Артур. Но ей грех было жаловаться: все-таки он много помог. Теперь же настала неизбежная ни для кого «черная» полоса, или время перемен, как добродушно именовала внезапно сваливающиеся проблемы Лариса. И нужно всего лишь решить, куда спрятать письмо Павла Весника.

Выпорхнув из подземки на ВДНХ, девушка набрала номер телефона Жени Петрова, с которым встретилась утром в университете.

– Жень, привет еще раз. Извини, у меня к тебе дело на сто рублей. Мы не могли бы завтра с тобой пересечься? – едва скрывая волнение в голосе, спросила Лариса.

Иных кандидатур на доверие у нее не было.

– Что-то срочное? – с интересом уточнил Петров. – Давай тогда ближе к вечеру – часиков в пять! Меня утром матушка напрягла сопроводить ее за покупками. Я вроде как лошадиная сила…

– Нет! – перебила Лариса. – Мне нужно встретиться утром. Рано утром! Как можно раньше! Я много времени не займу! Поговорим – и поедешь с мамой. Во сколько ты просыпаешься?

– Все настолько серьезно? Надеюсь, с тобой страшного ничего не случилось?

– Нет, не переживай. Просто у меня очень мало времени, вот и все, – соврала Лариса, испугавшись, что Евгений откажется от встречи.

– Ну так и быть… Будь по-твоему! Приезжай утром… Мы вроде как в восемь собираемся выдвинуться. Так что к семи, если подъедешь, могу выделить тебе несколько своих драгоценных минут. Хотя, если честно, не уверен, смогу ли чем-нибудь быть полезен.

– О! Спасибо, Жень! Я обязательно тебя отблагодарю!

– У… Раз так… Я за ночь напишу список того, чего бы мне от тебя хотелось!

Лариса нервно рассмеялась в ответ:

– Проси, чего душе угодно! С завтрашнего дня я вся – твоя!

– Ага! Я скромничать не буду! И не надейся! Адрес запишешь? Или прислать в смс?

– Если мне не изменяет память, ты где-то на Новослободской!

– Верно.

– Эсэмэсни лучше. Ручку долго доставать.

– Да. Сейчас отправлю.

Запыхавшись, Лариса пробралась в конец маршрутки и, опустившись на свободное сидение, открыла полученную смс от Петрова. Следом за ней стремительно влетел, согнувшись и громко разговаривая по сотовому, высокий мужчина. Сев напротив, он вдруг резко сделал выпад в ее сторону, кивнув направо:

– Сумочка ваша?

Лариса, вздрогнув, бросила взгляд рядом – на бесхозный, судя по всему, клатч. «Кто-то забыл!» – мелькнуло в голове.

– Нет, не моя! – замотала головой она.

– И не ваша? – спросил он свою соседку.

– И не моя, – ответила та.

Все это время мужчина ни на секунду не отпускал сотовый от уха. И теперь судорожно воскликнул невидимому собеседнику:

– Еще мне взрывчатки не хватало!

С этими словами он так же стремительно выскочил из маршрутки, как и вошел.

Лариса сидела не шевелясь, словно парализованная. Она не могла поверить в то, что в маленькой сумочке может оказаться нечто ужасное. Весь ее стрессовый темперамент дня потух из-за такой, казалось бы мелочи, как забытая кем-то сумка.

Водитель маршрутки почти на цыпочках прошел между креслами и двумя пальцами осторожно взял клатч. «Что же он с ним сейчас сделает?» – с каким-то теперь даже весельем наблюдала Игнатова. Шофер-гастарбайтер аккуратно положил сумочку в мусорное ведро рядом с выходом из метро. «О боже! – подумала Лариса. – А если бы там и вправду оказался кусок тротила? Все мое расследование полетело бы в тар-тарары. Весника не нашли бы. Он вроде как для всех умер. Надо мне поторопиться». Маршрутка же вовсю набирала обороты скорости…

Ночью Лариса спала плохо. Снилось ей, как Попов и полиция везут ее в автозаке в сизо. Но вдруг машина резко тормозит, дверца открывается, и из нее протягивает руку Павел Весник. Он вытаскивает Ларису прочь, а сам бросает в машину гранату, и она взрывается. Лица его Лариса никогда не видела, но точно знала, что это он.

В пять часов будильник противно зазвенел, чем окончательно пробудил девушку. В семь она уже заходила в подъезд своего однокурсника.

Женя Петров жил вдвоем с матерью в четырехкомнатной квартире. Им повезло: при разводе его отец не стал претендовать на раздел имущества. Конечно, «повезло» – в данном случае слово относительное. Евгений предпочел бы ситуацию, когда отец вообще никуда бы не ушел. Но старость по определению не может быть конкурентом молодости. И в какой-то момент его мать перестала бороться за мужа со своей молодой соперницей. Сама подала на развод. Не ради сохранения собственной гордости. Ради счастья мужа с другой. А он, решив, что жена обижена и прощать его измены более не намерена, молча собрал вещи и ушел. И в дальнейшем тема их личных взаимоотношений никогда не затрагивалась в разговорах. Их встречи были обусловлены исключительно интересами сына.

Когда Евгений потихоньку провел Ларису в свою комнату, она сразу достала из сумочки письмо.

– У тебя такой сосредоточенный вид! Что это? Компромат на Владимира Путина? – съязвил хозяин.

– Почти! Жень, это письмо…

– Стоп! Подожди! Давай я принесу кофе, раз тут все не по-детски! – и еще не совсем проснувшийся Петров вышел из комнаты.

Лариса огляделась. Черное пианино было заставлено мягкими медведями, хрюшами и зайцами. Над ним висел огромный портрет маленького Жени в объятиях его мамы, как догадалась девушка. Возле окна – компьютер. На столике небрежно были разложены несколько номеров журнала «Юность». Игнатова взяла один из них.

– Мама там работает, – прокомментировал Евгений, неся на подносе две чашки кофе.

– А я думала, этого журнала давно нет в помине!

– Пока есть. Но конечно от былой популярности советской эпохи – ни следа.

– Так значит, у вас династия?

– Типа того… Так чего там у тебя стряслось? – спросил Петров, присаживаясь за компьютерный стол.

Ларисе хватило пяти минут, чтобы пересказать историю с найденным ею и украденным письмом. На лице Евгения не отражалось никаких эмоций, и Игнатова уже засомневалась в правильности своего приезда сюда. Но парень совершенно спокойно вошел в ситуацию:

– Тебе нужно, чтобы эти бумаги, – он кивнул на лежащие листы, – временно затерялись в лабиринтах моей берлоги? Да не вопрос! Засуну в тайник, ни один Шерлок Холмс о нем не догадается!

– Жень! Только, пожалуйста, никому об этом! Ни одной живой душе! Очень тебя прошу!

– В соавторы статьи возьмешь?

– Ну если ты уверен, что этого хочешь…

– Да ну что ты? Я пошутил! Мне чужие лавры не надобныть! – улыбнулся Петров в ответ. – План дальнейших действий то, у вас, миссис Фикс, имеется?

– …О! Есть ли у меня план? – подыграла в тоне известного мультика Лариса. – Конечно же есть! Как может быть не быть плана у нас, «бандито-гангстерито»?

– Вы главное без «убиванто», «ограбленто» и «пистоленто» постарайтесь!

– Ну эт как получится!.. – обувалась у выхода Лариса. – Спасибо за кофе! И за…

– Да брось, пожалуйста! Мне это ничего не стоит. Я готов тебе в этом деле не только секретным сейфом служить, а и в какой-нибудь другой роли. Ты ежели чаго – звони в любое время дня и ночи.

Лариса ехала на работу в отель и думала о том, что завтра обязательно должна выйти на мужа Алины Набиевой. Встреча с ним должна будет прояснить многое. А ее новый друг Женя внимательно изучал рукописные строки: «…Прости меня, милая! Я ухожу. Надеюсь, будущая жизнь либо подарит нам счастье быть вместе навсегда, либо избавит от встречи друг с другом, чтобы не мучиться…».