Текст книги "Троцкий. Мифы и личность"

Ленин справедливо отметил не только беспринципность, но и амбициозность Троцкого: «Тушинские перелеты» объявляют себя выше фракций на том основании, что они «заимствуют» идеи сегодня одной, завтра другой фракции… Такие типы характерны, как обломки вчерашних исторических образований и формаций, когда массовое рабочее движение в России еще спало и любой группке «просторно» было изображать из себя течение, группу, фракцию – одним словом, «державу», толкующую об объединении с другими».

Претензии Троцкого играть «суверенную» роль в РСДРП во многом объяснялись его международными связями. В этих связях дружба с Парвусом по-прежнему играла значительную роль. После скандала в связи с растратой Парвусом денег Максима Горького, данных ему на хранение большевиками, а также долгого и безрезультатного разбирательства этого дела комиссией в составе Каутского, Бебеля и Цеткин (Парвус довольно нахально отвечал на вопросы членов комиссии, заявив, что он растратил 130 тысяч марок, принадлежавших большевикам, на путешествие по Италии), растратчик покинул в 1910 году Германию и переселился на время в Вену, где снова постоянно общался с Троцким. Однако в столице Габсбургов Парвус находился недолго и с ноября 1910 года переехал на постоянное жительство в Константинополь. Из столицы Османской империи Парвус постоянно выезжал, путешествуя по Балканским странам и знакомясь с руководителями их социалистических партий. Он особенно сблизился с X. Раковским.

А вскоре Парвус стал одним из крупнейших поставщиков вооружений и продовольствия для турецкой армии. О происхождении баснословных денежных сумм, которыми ворочал этот социал-демократ Германии и России, можно было только догадываться. Скорее всего, деятельность Парвуса в конце 1905 года по организации финансового краха в России была не забыта теми кругами, которые крупно выиграли от этой спекуляции на падении русского рубля.

Как всегда Парвус верно оценил политическую и экономическую конъюнктуру, прибыв загодя в «горячую точку» и занявшись делом, которое могло принести немалую прибыль. Через пару лет после прибытия Парвуса в Константинополь и его активных поездок по балканским странам, а также после того, как он закрепился как основной поставщик оружия и продовольствия для армии Османов, на Балканах вспыхнула первая Балканская война (9 октября 1912года– 30мая 1913 года), а затем и вторая (29июня– 10августа 1913 года).

Вряд ли можно признать случайным, что Троцкий, который до этого времени находился в Вене, вдруг проявил страстный интерес к событиям на фронтах Балканской войны и выехал туда корреспондентом различных газет. Очевидно, что позиция журналиста в зоне боевых действий открывала доступ к информации, в которой так нуждался его верный друг в Константинополе. Кроме того, сообщения с линии фронта формировали общественное мнение европейских стран. Подобные репортажи с балканского фронта обожал поглощать вместе с кофе со сливками Луитпольд Волькенштейн из рассказа Сейки.

О том, в чью пользу формировал мнение Троцкий, не приходиться сомневаться. В своих воспоминаниях он писал: «Я открыл в своих статьях борьбу против лжи славянофильства». Троцкий опубликовал статью, в которой осуждал обращение болгар с турецкими пленными и даже вступил в полемику с Милюковым по этому вопросу. Совершенно очевидно, что эти публикации были выгодны османским друзьям Парвуса.

В ходе своих поездок по балканским странам Троцкий сблизился с теми же руководителями социалистических партий, с которыми пару лет назад познакомился Парвус. Как и Парвус, Троцкий подружился с Раковским, который в это время покинул Болгарию и был занят созданием социалистической партии Румынии. Троцкий проводил время в фамильном имении Раковского на берегу Черного моря. Характеризуя Раковского, Троцкий писал, что он – «одна из наиболее интернациональных фигур в европейском движении… Раковский… активно участвовал в разные периоды внутренней жизни четырех социалистических партий – болгарской, русской, французской и румынской, чтобы впоследствии стать одним из вождей советской федерации, одним из основателей Коминтерна, председателем Украинского совета народных комиссаров, дипломатическим представителем в Англии и во Франции». Троцкий не упомянул, что в 20-е годы Раковский был одним из наиболее последовательных сторонников Троцкого. Обширные связи Раковского как с ведущими революционерами, так и с влиятельными финансистами, легкость, с которой он перемещался из страны в страну, из партии в партию, некоторые исследователи объясняли тем, что он был видным деятелем международной масонской организации.

Раковский был далеко не единственным деятелем международного социалистического движения, который с необыкновенной легкостью перемещался из одной страны в другую и вступал в различные политические партии. Подобными же перемещениями отмечены биографии Карла Радека, находившегося то в Австро-Венгрии, то в России, Розы Люксембург, пребывавшей и в германской социал-демократии, и в РСДРП, Анжелики Исааковны Балабановой, побывавшей и среди германских социал-демократов, и на посту редактора главной газеты итальянских социалистов «Аванти!», и в рядах РКП(б). Эти и ряд других видных деятелей международного социалистического движения зачастую прибывали заранее в те страны, где вскоре развертывались крупные внутренние или внешние конфликты. Видимо, такие «граждане мира» могли совершать такие перемещения благодаря связям с влиятельными международными силами.

В 1912—1913 годах Раковский, Парвус и Троцкий, лица с обширными международными связями, оказались одновременно в регионе, который не только был театром военных действий в ходе двух балканских войн 1912—1913 годов, но и местом, где сплелись военно-политические интересы ведущих стран мира. Россия ставила задачу укрепить свое влияние на Балканах и овладеть, наконец, черноморскими проливами. Этому стремлению России противостояли интересы Австро-Венгрии, желавшей закрепиться на Балканах, и Германии, планировавшей развернуть свою экспансию на Ближний Восток через Турцию. Однако Великобритания и Франция также претендовали на сферы влияния в этом регионе и на контроль над стратегически важными коммуникациями между Черным и Средиземным морями, между Европой и Азией. Эти противоречия не могли не вызвать острого конфликта, который перерос в мировую войну.

Как известно, Первая мировая война была спровоцирована убийством австрийского эрцгерцога Фердинанда в боснийском Сараево, осуществленном членом сербской подпольной террористической организации Гаврилой Принципом. Очевидно, что задолго до начала мировой войны в этом регионе развертывалась тайная подготовка заговора против мира, и, вероятно, активность Парвуса и его друзей была связана с этим заговором.

ГРАЖДАНИН МИРА

За исключением лиц, посвященных в тайные заговоры, мало кто в мире ожидал мировой войны и крушения привычного порядка вещей, в результате которого многие великие мира сего сойдут со сцены, а незаметные политические фигуры станут ведущими. В июне 1914 года в журнале «Просвещение» Ленин писал: «Пусть забавляется Троцкий… пусть играют впередовцы и троцкисты игру в «державы», «течения», соглашающиеся друг с другом! Это одна ребяческая забава людей, которые хотят важными словами прикрыть беспросветную пустоту и бессодержательность своих «группок». Претензии Троцкого выглядели ребяческими забавами даже с точки зрения революционеров, не веривших в прочность существовавшего строя.

Но если для Ленина амбиции Троцкого казались абсурдными, то они тем более показались бы таковыми людям, которые и не помышляли о радикальных общественных преобразованиях. Какие бы изменения ни совершались в мире, многие формы традиционного общественного устройства не менялись целые века, оберегая привилегии древних родов. Монархический строй и сопутствующие ему многие институты и обычаи феодального общества уцелели к началу XX века почти во всех странах Восточного полушария, несмотря на значительные уступки ветрам перемен.

Казалось, что съезд королевских особ в Лондоне в мае 1910 года по случаю кончины Эдуарда VIII демонстрировал незыблемость старого порядка. Самодержец всея Руси Николай II и кайзер Вильгельм, австрийский эрцгерцог Фердинанд и бельгийский король Альберт, князь Юсуф, наследник султана Османской империи, и черногорский князь Данило, поразительно напоминавший не только по имени героя «Веселой вдовы», гарцевали перед толпами лондонской публики вслед за траурным катафалком. Пятьдесят императорских и королевских высочеств, пять наследников, семь королев, а также небольшая группа особых послов от республиканских стран торжественно следовали за гробом английского короля, являвшего собой образец аристократизма. Историк Барбара Тачман в своей книге, посвященной началу Первой мировой войны, писала: «Все вместе они представляли семьдесят наций в этом величайшем собрании королевских и дворянских титулов, которое когда-либо собиралось в одном месте. Такое собрание было уникальным и последним. Приглушенный звук колокола Биг Бена пробил девять часов, когда кортеж покинул территорию дворца, но на часах истории был заход солнца, и солнце старого мира опускалось в гаснущем блеске, который больше никогда не было суждено увидеть».

Кто мог бы предвидеть, что через четыре года жизнь юного эрцгерцога оборвут пули, выпущенные сербским террористом, и выстрелы Гаврилы Принципа разведут участников блестящей кавалькады по разные стороны линий фронтов, которые траншеями и артиллерийским огнем, грудами развалин и трупов рассекут Европу? Вряд ли король Альберт, гарцевавший рядом с эрцгерцогом, мог ожидать, что вскоре ему будет суждено покинуть родину и на четыре года превратиться в изгнанника. Кто мог предположить, что всего через десяток с лишним лет газеты мира обойдет фотография, присланная из голландского городка Дорн, где будет изображен некогда всесильный кайзер, занятый пилкой дров для своего скромного жилья, что через тридцать лет бывший ефрейтор его армии Адольф Гитлер прикажет убрать почетный караул, выставленный у дома императора после германской оккупации Голландии в 1940 году? Новый король Англии Георг V не мог догадываться, что его сын, став королем Георгом VI, будет просить через своего премьер-министра Черчилля аудиенции у сына сапожника Джугашвили, на что получит снисходительный ответ: «В моем плане не предусматривалась встреча с королем… Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана».

Никто из лондонцев, с восхищенным любопытством взиравших на траурную процессию, не мог подумать, что через восемь лет русский царь, дальний родственник нового английского короля Георга V и удивительно похожий на него, будет терпеливо ожидать решения своей участи, а бывший корреспондент газеты «Киевская мысль» Лев Троцкий будет настаивать на том, чтобы он стал прокурором на процессе против русского императора. Мало кто во всем мире предвидел, что большинство этих живых символов незыблемого строя скоро сойдут с исторической сцены, а вера в прочность монархии станет уделом мечтателей. Мало кто поверил бы, что более реалистичными являются «ребяческие» мечты журналиста Троцкого встать во главе революционного правительства России и «безумные» планы безработного Гитлера о Великой Германии, «освобожденной» от евреев и марксистов.

Внимая каждому слову и каждому жесту титулованных лидеров мира, никто не обращал внимания на людей, чьи выступления и передвижения по странам мира скоро станут предметом разнообразнейших комментариев. Если бы люди могли знать грядущее, они поражались бы многим заявлениям, которые делали эти будущие лидеры в период их безвестности, а также удивительным пересечениям их профессиональных и географических маршрутов с жизненными путями их будущих соратников или злейших врагов. В 1913 году в Италии мало кто поразился заявлению нового редактора социалистической газеты «Аванти» о том, что частная собственность «должна быть ликвидирована, а Италия перейти к этапу коллективизации, чтобы реализовать окончательную цель коммунизма», потому что Муссолини был известен своими радикальными взглядами. Никто не удивился почти одновременному назначению в 1913 году Франклина Делано Рузвельта и Уинстона Черчилля на ведущие посты в военно-морские министерства США и Англии, так как никто не знал, что именно эти люди возглавят две великие державы во время Второй мировой войны.

Без торжественных караулов и вспышек фотоаппаратов в начале того же 1913 года в Вену съехались многие будущие лидеры мира. Помимо уже находившихся там Гитлера и Троцкого, в столицу Австро-Венгрии прибыли недавно сбежавший из российской ссылки 24-летний большевик Н.И. Бухарин и редактор большевистской «Правды» И.В. Сталин. Троцкий, а вслед за ним и Дейчер описали встречу Троцкого и Сталина на квартире у меньшевика Скобелева. Троцкий утверждал, что уже тогда он заметил «мрачную сосредоточенность» выражения лица Сталина, «враждебность» в его «желтых» глазах и услышал какой-то «гортанный звук» вместо приветствия. Дейтчер отмечал, что «грубое рычание», которым встретил Сталин Троцкого, «доносилось из глубин русской избы». Достоверность того, что именно так проходила встреча и таковы были тогдашние впечатления Троцкого, сомнительна, так как эпизод был описан лишь после многих лет борьбы Сталина с Троцким.

Через пару месяцев этот молчаливый венский «съезд» на высшем уровне завершился. Сталин уехал в Россию, где был арестован и отправлен в ссылку в Туруханский край. Там он пробыл до 1917 года. Бухарин покинул Вену и, постоянно меняя места пребывания, перемещался по Европе и США вплоть до 1917 года. Гитлер выехал в Мюнхен, а через год вступил в ряды германской армии, прослужив там до 1918 года. Через год с лишним вынужден был покинуть Вену и Троцкий.

Разрушив мирные планы миллионов людей во всем мире, война сорвала также игру в «великие державы» Троцкого, когда он попытался привлечь в свою борьбу против Ленина II Интернационал. В конце июля 1914 года он съездил в Брюссель, чтобы вместе с Плехановым и Мартовым передать официальную жалобу на большевиков в Бюро Интернационала с просьбой вмешаться в дела РСДРП. Однако уже в начале августа 1914 года Бюро Интернационала, размещенное в стране, подвергшейся агрессии Германии, было не до разбора внутрипартийных склок. Чтобы избежать интернирования, Троцкий в августе 1914 года переехал в Цюрих, где вскоре оказались Ленин, Бухарин, Радек и многие другие социал-демократы.

Война не только усугубила раскол в РСДРП, но и провела новые границы размежевания, которые совпали с аналогичным разъединением во всех партиях II Интернационала. Принцип классовой борьбы в условиях международного конфликта подвергался серьезному испытанию. Выступить в поддержку своего правительства означало отказаться от основных целей борьбы, которую социал-демократы вели десятилетиями. Продолжать непримиримую борьбу против существующего строя в условиях войны было равносильным помощи чужому государству с точно такой же антипролетарской властью.

Значительная часть социал-демократии заняла позицию «защиты своего отечества», на время отказываясь от борьбы против своего правительства и выдвигая на первый план классовый аспект войны против капиталистических государств враждебной коалиции. Г.В. Плеханов обосновывал соединение социалистических целей партии с поддержкой усилий царского правительства в мировой войне следующим образом: «Борьба эксплуатируемых с эксплуататорами не перестает быть классовой от того, что эксплуататоры живут по ту сторону границы». Такая позиция позволяла социал-демократам идти на широкое сотрудничество с различными классами и политическими группировками, в том числе и с правящими кругами своих стран, под лозунгами патриотизма. Это могло способствовать расширению социальной базы социал-демократии, но ценой ослабления их пролетарского облика и разрыва связей с международным социалистическим движением.

Помимо Г.В. Плеханова, в РСДРП такую позицию заняли В.И. Засулич, А.Н. Потресов, Г.А. Алексинский, А.Ф. Бурьянов, В.О. Левицкий и другие. С помощью подобных же обоснований лидеры французских, английских и бельгийских социалистов Жюль Гед, Альбер Тома, Эмиль Вандервельде, Артур Гендерсон вошли в составы правительств своих стран. Редактор «Аванти» Б. Муссолини основал новую газету «Иль Пополо д'Италиа», на страницах которой выступал за вступление Италии в войну на стороне Антанты против Австро-Венгрии и Германии. Муссолини требовал присоединения к Италии Триеста, Фиуме, ряда областей на Балканах и Среднем Востоке.

Некоторые видные деятели международной социал-демократии заняли так называемую центристскую позицию, объяснявшуюся невозможностью сделать выбор, в результате которого надо было принести в жертву либо интересы классовой борьбы и международной солидарности, либо патриотизм и необходимость защищать трудящихся – соотечественников от армии чужой страны. Ю.О. Мартов так объяснил суть дилеммы, стоящей перед социал-демократами: «Или остаться в положении отщепенцев по отношению к современному обществу, защищающему в каждой стране свое существование перед лицом разразившегося империалистского урагана, или же принять все последствия «национального перемирия» со всеми постыдными компромиссами, со всем позором отречения от тех принципов, за которые до сих пор велась борьба».

Все это вело центристов к оправданию тех, кто занял позицию «защиты своего отечества». Эта позиция вызывала у них внутренние колебания, разъединявшая их на «левых» и «правых». «Левых» центристов в российской социал-демократии возглавил Ю.О. Мартов, «правых» центристов – П.Б. Аксельрод. Центристскую позицию в Германии заняли К. Каутский, Р. Гильфердинг, в Австро-Венгрии – В. Адлер, во Франции – Ж. Лонге, в Великобритании – Д. Макдональд и другие.

Бескомпромиссную поддержку «довоенных» принципов социал-демократии заняли левые социал-демократы. Их нежелание идти на какие-либо союзы с непролетарскими силами своей страны заставляло их отвергать соображения о том, что их борьба против своего правительства помогает чужому капитализму. Левые (Ленин и большевики – в России, К. Либкнехт, Р. Люксембург, К. Цеткин, Ф. Меринг и другие – в Германии) выступили за поражение «своего» правительства в империалистической войне. Парадоксальный курс на одновременное поражение двух противоборствующих группировок находил логичное завершение в требовании превращения империалистической войны в войну Гражданскую. Исходя из того, что левые социал-демократы были единственными, кто сохранил верность принципам классовой борьбы и пролетарского интернационализма, они требовали ликвидации II Интернационала и создания нового Интернационала.

Такая позиция обрекала левых социал-демократов на изоляцию в каждой из воюющих стран в период подъема там патриотических чувств. Они подвергались обвинениям в измене и репрессиям. Карл Либкнехт и депутаты-большевики были арестованы за свои пораженческие взгляды.

Мировая война создала сложную ситуацию для Троцкого. Ряд его союзников по Августовскому блоку, такие как Алексинский или Плеханов, с которыми он вместе ездил жаловаться II Интернационалу на Ленина в июле 1914 года, стали «социал-патриотами» России. Роза Люксембург, с которой он сотрудничал в 1907 году, примкнула к левым. В РСДРП левых возглавил главный враг Троцкого тех лет – Ленин. Большинство же его друзей по социал-демократии (Каутский, Гильфердинг, Адлер, Мартов, Аксельрод и другие) заняли центристскую позицию.

Его же главный наставник и покровитель Парвус выступил на стороне правительства Вильгельма II. Более того, используя свои тесные контакты с социал-демократами Болгарии и Румынии, Парвус обратился к ним с призывом поддерживать Германию в войне против России. При этом он так обосновывал свое предложение: «Победа Антанты будет означать торжество самодержавия, которое принесет огромный вред делу революции в России, ознаменовав собой новую эру неограниченной эксплуатации во всей Европе».

Проводником идей Парвуса на Балканах был Раковский. Находясь в Румынии, он вел усиленную агитацию за присоединение этой страны к странам Центрального блока. Работник германского министерства иностанных дел Буше признавал: «Раковский был связан с нами и работал на нас в Румынии». После того как Румыния присоединилась к Антанте, Раковский был арестован.

Перемещаясь из Константинополя в Софию, а оттуда в Вену и Львов, Парвус развил большую активность по организации помощи странам Центрального блока. По его предложению и при его участии был создан «Союз борьбы за освобождение Украины». Этот «Союз» находился на содержании армий Австро-Венгрии и Германии. Уже в сентябре 1914 года Парвус разработал план переноса боевых действий «Союза» на территорию России. Одновременно он предпринимает усилия по созданию подобной организации из уроженцев Кавказа.

7 января 1915 года Парвус посетил посла Германии в Константинополе фон Вангенхаймкена. Вскоре посол сообщил в Берлин, что «доктор Александр Гельфанд (Парвус) обратился к нему с предложением своего плана организации революции в России». Парвуса вызвали в Берлин, где он 6 марта был принят рейхсканцлером Германии Бетманом-Гольвегом. После встречи Парвус приготовил план организации подрывных действий против России.

План предусматривал организацию национал-сепаратистских выступлений на окраинах Российской империи. Наиболее важным, по мнению Парвуса, являлось сепаратистское движение на Украине. Парвус утверждал: «Украина является краеугольным камнем, сдвинув который можно будет разрушить централизованное государство». Одновременно предусматривались выступления в Финляндии, на Кавказе и среди кубанских казаков. Кроме того, Парвус предлагал использовать левые силы в социал-демократическом движении для организации массовых рабочих выступлений в городах России. «Таким образом, – писал Парвус, – войска стран Германского блока и революционное движение в самой России расшатают колоссальную политическую централизацию, на которой держится царская империя, представляющая опасность для мира во всем мире, и оплот политической реакции в Европе будет низвергнут».

Парвус запросил у германского правительства средства на организацию сепаратистского движения в Финляндии и на Украине, а также на финансирование «пораженческой фракции Российской социал-демократической партии». Позже, находясь в Дании, Парвус изложил свой план германскому послу в этой стране графу Брокдорффу-Рантцау, который 15 августа 1915 года направил в Берлин сообщение о том, что «доктор Гельфанд (Парвус)… создал операционный план организации революции в России». Характеризуя этот план, посол писал: «В использовании сил, стоящих за Гельфандом, есть определенный риск, но, если мы откажемся от этого из боязни, что не сумеем управлять этими силами, то это определенно будет доказательством нашей слабости». Посол добавлял: «Победа, а в конечном счете и мировое господство будут в наших руках, если Россию можно будет своевременно революционизировать и таким образом развалить коалицию».

В конечном счете германское правительство решило принять план Парвуса. По приказу кайзера Вильгельма II ему было выделено 2 миллиона марок. Как отмечали Земан и Шарлау, Парвус «работал по-крупному, используя такие средства, как деньги, связи в высших кругах, устрашающую военную машину… Он готовил почву к своему торжественному выходу на сцену в качестве реформатора, избавителя, вождя революции».

Разрабатывая грандиозные планы разгрома России и раздела ее на отдельные территории, Парвус не забывал и о своих меркантильных интересах. Он закупал крупные партии продовольствия и оружия, а затем продавал их в воюющие страны. Используя нейтралитет Дании, он осуществлял между воюющими странами торговлю сильно подорожавшими в условиях войны товарами.

Быстро растущий капитал позволял Парвусу жить на широкую ногу– Земан и Шарлау писали: «В мае 1915 года Гельфанд в «Бауэр ам Лак» в Цюрихе устроил настоящий двор. При нем неотлучно состояла свита весьма хорошо оплачиваемых блондинок, его любовь к огромным сигарам была под стать его тяге к шампанскому – не меньше бутылки за завтраком». Весь образ жизни Парвуса свидетельствовал о превращении бывшего борца против капиталистического строя в своего антипода – богатого капиталиста, который был главной мишенью революционной пропаганды.

Однако Парвус не мог себе позволить вести жизнь любителя плотских наслаждений. Он должен был оправдать затраты германского правительства. Чтобы добиться реализации своего плана, он попытался найти поддержку среди «пораженческой» части социал-демократии. С этой целью в мае 1915 года Парвус посетил Ленина в Швейцарии. Как писал Парвус в своей брошюре «Правда задевает больно», выпущенной в 1918 году, «я объяснил ему (Ленину) мои взгляды на социальные и революционные последствия войны и в то же время предупредил его, что в этот период революция может произойти лишь в России и она случится только в случае германской победы».

Впрочем, как признавал Парвус, Ленин отверг его предложение. Есть версия, что Ленин даже не дал Парвусу закончить речь и указал ему на дверь. Правда, А.Ф. Керенский утверждал, что «хотя Ленин отказался дать Парвусу прямой ответ на его предложение, между ними было договорено, что их тайным посредником будет Я.С. Фюрстенберг (псевдонимы – Ганецкий, Ханек). Ленин послал его в Копенгаген, где он работал с Парвусом». Земан и Шарлау объясняют сотрудничество большевика Фюрстенберга в предприятии Парвуса следующим образом: «Если в 1915 г. Ленин поддержал намерение Ханека работать в организации Парвуса, то это устраивало обе стороны: Ленин получал доступ к информации о том, как протекает работа в Скандинавии, а Гельфанд в лице Фюрстенберга – надежную связь со штабом большевиков».

Несмотря на присутствие Фюрстенберга в фирме Парвуса, постоянное сотрудничество между большевиками и германским правительством через посредничество Парвуса не было налажено. 20 ноября 1915 года в газете «Социал-демократ» была опубликована статья Ленина «У последней черты», в которой было недвусмысленно и открыто выражено все, что он думал о предложенном Парвусом союзе между кайзером и революцией. Здесь Ленин впервые заявил, что Парвус показал «себя авантюристом уже в русской революции». Хотя Ленин не уточнял смысл этого обвинения, но не исключено, что таким образом он высказал подозрения, которые постепенно сформировались у него относительно деятельности Парвуса в 1905 году.

Ленин выражал возмущение в связи с попытками Парвуса сыграть роль посредника между германским генштабом и российской революцией: «Он лижет сапоги Гинденбургу, уверяя читателей, что «немецкий генеральный штаб выступил за революцию в России», и печатая хамские гимны этому «воплощению немецкой народной души», его «могучему революционному чувству… Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей «миссии» «служить идейным звеном между вооруженным немецким и революционным пролетариатом». Ленин присоединял Парвуса к числу «авантюристов и переметных сум социализма».

Еще до публикации ленинской статьи Парвус попытался восстановить свои связи с единомышленниками Ленина в германской социал-демократии. Однако Цеткин и Либкнехт приняли Парвуса холодно, а Роза Люксембург сразу же указала ему на дверь. Провал попыток Парвуса взять под свой контроль левое крыло международной социал-демократии сорвал его попытки разжечь революцию в России. Все его усилия привели лишь к небольшим выступлениям в Николаеве, откуда Троцкий начинал свою революционную деятельность. Эти выступления были быстро подавлены. Не удалось Парвусу и организовать национальные восстания на окраинах России.

Хотя многие свои действия Парвус окружал секретностью, его связи с правительствами Центрального блока стали широко известны и шокировали левых социал-демократов. Один из них, Э. Давид, так характеризовал Парвуса в своем дневнике: «Действительно великолепнейший тип: ультрарадикальный революционер, русский осведомитель, негодяй, мошенник (дело Горького!), а теперь еще турецкий агент и спекулянт».

В условиях, когда поддержание отношений с Парвусом серьезно компрометировало всякого социал-демократа, Троцкий в 1915 году торжественно объявил о своем разрыве со своим другом, наставником и покровителем. В «Некрологе живому другу» Троцкий объявил Парвуса «политическим Фальстафом, который рыскает по Балканам, клевеща на покойного двойника».

В то время как Троцкий с помощью литературного приема отделил Парвуса-марксиста от Парвуса-финансиста и «социал-шовиниста», в адрес самого Троцкого было брошено обвинение, после которого ему пришлось доказывать, что речь в данном случае идет о двух разных Троцких. Бывший союзник Троцкого по Августовскому блоку Алексинский обвинил его в пособничестве Германии. Это обвинение было поддержано и другими выступлениями в печати. При этом указывалось, что некий Николай Троцкий возглавлял «Спилку» – «Союз за освобождение Украины», антироссийскую националистическую организацию, находившуюся на содержании у австрийцев. Хотя Троцкий порой ставил перед своей фамилией инициал «Н», он утверждал, что речь идет о другом Троцком и другом Николае.

Как и в истории руководства Троцким отрядами еврейской самообороны на Украине в 1905 году, здесь неясно, когда и при каких обстоятельствах «Н. Троцкий» руководил вооруженной организацией националистов, но известные основания для обвинений Троцкого в прогерманских симпатиях давали его публикации в «Нашем слове». Старый революционер Дейч, «прочтя только что полученный номер газеты Троцкого, с негодованием воскликнул: «Не знай я Троцкого лично, я бы не сомневался, что он продался немецкому правительству». И. Недава объясняет это тем, что Троцкий разделял прогерманские настроения части еврейского населения России и Западной Европы: «Угнетенные еврейские массы, только что испытавшие горький вкус дела Бейлиса, постоянно преследуемые страхом погрома, с нетерпением ожидали поражения России в войне… Германия и Австрия, где евреи десятилетиями пользовались более или менее полным равноправием, не казались им врагами. Несомненно, огромное большинство мирового еврейства было в ту пору на стороне Германии – конечно, не из любви к немцам или нелюбви к русским, а лишь из более чем понятной ненависти к царизму… В России они немедленно были обвинены в поголовном шпионаже в пользу немцев и подверглись новым репрессиям, включая выселение из прифронтовой полосы».