Текст книги "Мужские откровения"

Алексей Петренко и Галина Кожухова

Петренко был из той категории актеров, фильмы с участием которых меня поражали. Сильнейшее впечатление в свое время произвела на меня «Агония». Когда мы с ним познакомились, конечно, я был рад этому знакомству. И предложил обсудить сценарий «Коллекционера», который тогда меня занимал. Он обещал подумать.

Мне говорили, что вопросы участия или неучастия Петренко в фильмах или спектаклях во многом решает его жена, Галина. Так вышло и в моем случае. Спустя какое-то время мы встретились втроем. Я снова завел разговор о «Коллекционере», рассказал, чего я хочу. Она сказала: «Да, мы не против. Тем более что по срокам все удачно совпадает – давайте, почему нет». Я не был удивлен тем, какую роль играла она в актерской жизни Алексея Васильевича. Более того, я внутренне соглашался с тем, как у них в семье было устроено все, что касалось его работы. Потому что к тому времени не раз имел возможность убедиться: в жизни любого неординарного мужчины – и актеры тут не исключение, а, может быть, наоборот, правило – всегда присутствует женщина. Это может быть жена, подруга; кто-то называет это музой. Галюся, как она сама просила себя называть, была очень интересная и непростая натура со своим характером, в прошлом – театральный обозреватель «Правды». Поэтому она имела неплохое представление о том, как устроен наш «цех».

В общем, на первый съемочный день на киностудию Горького Алексей Васильевич приехал с Галюсей. Но я узнал об этом не сразу: она присела где-то в углу павильона и внимательно смотрела, что происходит, – тихо, не вмешиваясь и не задавая вопросов. Я заметил ее лишь спустя какое-то время. Она отсидела весь съемочный день целиком. Ближе к концу съемок я подошел к ней:

– Завтра второй съемочный день. Вы придете?

– Нет, – ответила она. – Мне все понятно. Работайте.

И мы продолжили работать уже без Галюси. Понемногу у нас сложились добрые, дружеские отношения.

«Коллекционер» создавался трудно, он был непростым и для меня, и для актеров. Он получился непростым и для зрителей. Но этот фильм, кстати, я до сих пор люблю больше остальных своих фильмов.

Как-то у нас оставалось минут двадцать до окончания съемочного дня. Двадцать минут – ни то ни се: новую сцену начинать смысла нет, вроде все необходимое сделано, можно расходиться по домам. Но я всегда очень бережно отношусь ко времени. Потому что потом, когда-то позже, в самый нужный момент, его обязательно не хватит. Я подумал, что можно доснять такую небольшую «перебивку» – когда наш герой, Коллекционер, с аппетитом поглощает консервированных килек прямо из жестяной банки. И вот, Алексей Васильевич приступил к работе: он с такой жадностью набросился на этих килек, так их проглатывал – с причмокиванием и даже чавканьем, роняя капли масла, пачкаясь и вытирая рот рукавом, что всем присутствующим на площадке – бьюсь об заклад! – сразу же захотелось перекусить. Конечно, мы благополучно и быстро сняли все, что нужно. Я объявил об окончании съемок. А спустя пару минут зашел в туалет. Зайдя, я услышал, что в одной из кабинок кому-то плохо: человека сильно рвало. В следующую секунду я понимаю, что это Петренко. Ему было по-настоящему плохо: его выворачивало наизнанку, он громко и натужно кряхтел, стонал и отплевывался минут пять. Дождавшись, когда он выйдет, я спросил:

– Алексей Васильевич, как вы?

– Все в порядке, Юра, спасибо, все в порядке. – И, слегка пошатываясь и вытирая рот платком, он вышел в коридор.

И все же я волновался за него: а вдруг пищевое отравление? На следующий день я понял, что произошло. Нет, кильки были хорошие, не просроченные. И дело было вовсе не в отравлении. Алексей Васильевич был верующим человеком и довольно строго соблюдал посты. А наши съемки пришлись аккурат на Великий пост. Если бы он попросил, я с радостью пошел бы ему навстречу – можно было перекроить график съемок, что-то такое придумать. Но Петренко ни словом не обмолвился ни о чем подобном, ни на кого не переложил эту ответственность, никого не заставил принимать его собственную систему координат. Актер сделал ровно то, о чем просил его режиссер. Сделал блестяще. Он в буквальном смысле сожрал этих килек – так, что заставил испытать чувство голода всю съемочную группу. И пошел прочищать желудок. Это был урок большого мастера, который относился к своему делу в высшей степени профессионально и ответственно. Петренко, несомненно, принадлежал к числу великих актеров. Тех, которые, даже ощущая внутри потребность что-то привнести в роль, для начала делают то, о чем их просит режиссер, и лишь потом, если возникнет такая возможность, добавляют к своей работе что-то от себя.

Потом, когда фильм вышел на экраны, мы поехали с ним на «Кинотавр». Это был лишь второй «Кинотавр» в моей биографии, и я еще не слишком хорошо был знаком с кинообщественностью и фестивальной жизнью. Состоялся вечерний показ. А на следующее утро я встречаю супружескую чету Петренко на завтраке. Подбегаю к их столику:

– Ну как? Как дела? Что говорят, какая реакция? – меня тогда мало кто знал, но они-то были прекрасно известны в «тусовке», они были уважаемыми людьми, и я надеялся, что кто-то из их знакомых или коллег обязательно поделится впечатлениями.

– Как дела? Во! – в ответ Галюся показывает большой палец вверх. – С нами никто не разговаривает, не здороваются! На завтрак шли – нас по стеночкам обходили, боялись смотреть в нашу сторону.

Я – ошарашенно:

– Как?! Что такое, почему? Не понравился фильм?..

Галюся поднимает на меня взгляд:

– Ты не понимаешь, Юра. Это супер! Прекрасно!!! Так и должно быть! Ты видишь – да за соседними столиками даже никто не сидит! Никто не подошел поздороваться! Это настоящий успех!

Алексей Васильевич, посмеиваясь морщинками вокруг глаз, откладывает вилку и, внимательно глядя на меня, говорит – спокойно и убедительно:

– Юра, это очень хорошо. Если бы люди, которые вчера были на показе, стали подходить и хвалить фильм, хвалить мою работу в картине – вот тогда было бы ясно: мы сняли говно. А так – все хорошо.

Гораздо позже, когда я снял фильм «Чужие», я пригласил Алексея Васильевича с Галюсей на премьеру, снова на «Кинотавр». После фильма они вышли из зала, и я подошел спросить – понравилось или нет? Галюся ответила вопросом на вопрос:

– Юра, зачем ты спрашиваешь?

– Ну как, Галюсь, мне же интересно узнать ваше мнение.

– Ну, послушай тогда, я тебе один случай расскажу. – Мы потихоньку идем дальше втроем, и она рассказывает: – Сидела я как-то у себя в кабинете в редакции «Правды», а дверь была приоткрыта. А в коридоре, я видела, сидел Тарковский. И еще какой-то парень. Это было – вот, буквально в трех метрах, и я слышала, как этот парень подошел к Тарковскому (узнал наверняка) и говорит, мол, можно я почитаю вам мои стихи? Тарковский согласился, парень что-то прочитал, а потом спросил – вот так же, как ты сейчас: «Как вам? Понравилось?» А Тарковский ему в ответ говорит: «Почему вы себя сдерживаете? Делайте то, чего вы хотите. Хотите выразиться матом – выражайтесь! Не думайте о том, понравится это кому-то или нет. Делайте то, что вы хотите!»

Мы идем дальше, и она продолжает:

– Ты же сделал то, что хотел?

– Ну да.

– Это замечательно, мы поняли это. Ты свободен, ты говоришь о том, что для тебя важно и интересно. А нравится это кому-то или не нравится – тебя это волновать не должно! Ты высказался. Ты мог по-другому?

– Нет, конечно.

– Правильно: нет. И это видно. Ты сделал так, как ты считаешь нужным – все!

А потом Галюся ушла. Умерла в 2009 году. Я узнал об этом спустя почти год. Алексей Васильевич как-то пропал и долго не звонил. А потом позвонил и рассказал про Галюсю.

– Я понял, что должен позвонить всем, кого она любила. Но мне показалось, что я не должен делать этого сразу, – сказал он. Не скрою, это выглядело немного странно, но таким был его выбор, это было его право.

Со смертью Галюси мы стали видеться очень редко, а потом перестали видеться вообще. Пауза затянулась лет на семь-восемь, наверное. Хотя иногда мы созванивались. И уже в начале 2017 года, когда я стал худруком в «Модерне», у меня появилась идея устраивать в театре творческие вечера известных актеров. Я позвонил Алексею Васильевичу, поделился с ним, и он приехал в театр. Это было уже в феврале 2017-го. Помню, как тяжело ему дался подъем по лестнице на третий этаж, ко мне в кабинет. Он был с новой женой. Мы поговорили, решили, что, наверное, начнем с сентября. На прощание мы сфотографировались, я снял его на фоне афиши «Коллекционера» – в такой же позе: в боксерской стойке. А через два дня, пролистывая утром ленту новостей, я увидел заголовки: «Умер Алексей Петренко».

Потом, читая некрологи и воспоминания, я узнал, что на съемках «Агонии» он пережил инфаркт. Но у него по-другому никогда и не было, и не могло быть. Петренко всегда существовал на грани. Его актерская игра – это не просто выучить текст и слепить воедино десяток-другой отработанных штампов. Нет, конечно, у него как у профессионала своего дела в арсенале были и штампы, просто у него их было гораздо больше, чем у рядового артиста, и пользоваться этими инструментами он умел необыкновенно тонко. Он и подобные ему актеры, когда они на сцене или в кадре, – они играют не головой и даже не сердцем. То, что они создают, – это приходит откуда-то изнутри, это то, что рождается где-то очень глубоко, и в акте рождения, сотворения образа участвует все существо. Это происходит на уровне крови. Сколько в организме крови? Сколько могут перенести красные кровяные тельца? А сколько энергии? У таких актеров в кадре или на сцене пульсирует вся их кровь. Она может становиться горячее или холоднее – и температура поднимается не только у героев на сцене, но и у зрителей в зале. Она может загустевать или становиться жидкой – и мы это ощущаем.

Встретить в своей жизни таких людей и работать с ними – настоящее счастье и повод быть благодарным Богу и судьбе.

Иллюстрации

«Мужские откровения». 1996 г.

«Му-Му». 1998 г.

«Коллекционер». 2001 г.

«Казус Кукоцкого». 2005 г.

«Чужие». 2008 г.

«На ощупь». 2010 г.

«Три сестры». 2017 г.

«Анна Каренина. Интимный дневник». Премьера осенью 2019 г.

«Дали». 1999 г.

«Царская невеста». 2005 г.

«Цветы для Элджернона». 2013 г. В репертуаре РАМТ

«О дивный новый мир». 2017 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Затерянный мир». 2017 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Матрешки на округлости Земли». 2017 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Юлий Цезарь». 2017 г. В репертуаре театра «Модерн»

«На дне». 2018 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Nirvana». 2019 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Ничего, что я Чехов?» 2019 г. В репертуаре театра «Модерн»

«Война и мир». Премьера осенью 2019 г.

Путешествие на барке «Крузенштерн», 2012 год

Сергей Маковецкий, 2000

Дмитрий Харатьян, 2000

Александр Балуев, 2000

Максим Суханов, 2000

Куба, 2006

Серия «Моя лавка». Ялта, осень 1995

Маракеш, Марокко, 2007

Алла Сигалова, 1999

Куба, 2006

Куба, 2006

Марокко, 2007

Куба, 2006

Сочи, 1999

Венеция, 2004 год

Франция, 2003