Текст книги "Уральские россыпи"

Ради всех нас на прииске – перетерпи! Ты же отлично знаешь – если ты уйдешь – конец прииску. И все это знают! Пообещай мне, вот сейчас пообещай – ты перетерпишь! Или завтра я приведу сюда всех начальников драг. И отсюда мы все поедем в Горком партии, к Крюкову.

– Успокойся, Женя. Ничего я тебе не буду обещать. С чего ты вдруг взял, что я куда-то подеваюсь? И не митингуй. Нашел, тоже, «отца народов»! Но, Женя, пойми и ты меня правильно.

Я всё могу, как ты говоришь, «перетерпеть»! Но я не могу простить только одного – предательства. Компанейцева я могу понять – он вышестоящий начальник, он приехал, увидел наши «безобразия» и он нас раскритиковал. И правильно сделал! Но Коротков! Он же всё знал! Мы же с ним обо всём договорились!

Мы же вместе с ним взяли всю ответственность за эти два дня работы сорок третьей гидравлики на себя! Взяли на себя и поделили эту ответственность между собой. Скажи мне, как, после такого «предательства», можно продолжать работать с таким человеком?

– А как гидравлика? Как они, дотянули всё же до плана?

– Нет. Ступников, узнав о выступлении Короткова, сам остановил все работы. Проявил, засранец, называется «принципиальность». Знаешь, сколько недотянули? Пятьдесят семь грамм.

– Господи, Георгий, что вы, «начальники», с нами вытворяете!

– Иди, Женя, работай, не забивай голову, чем не попадя! Работай.

Ночью Георгий долго не мог уснуть. Но всё же задремал.

И оказался в длинном-длинном ледяном туннеле. Круглая ледяная «труба». И где-то далеко-далеко впереди светится ярким светом отверстие. Круглый, светящийся выход из этой трубы. Георгий ползёт, скользко, лёд, он падает, ему холодно, он пытается позвать кого-нибудь на помощь, но голоса нет, он кричит, но кричит беззвучно, никто его не слышит, никто его не видит, он один, ползет, скользит, падает, по этому ледяному желобу катится обратно, откуда начинал, но упорно, цепляясь за ледяные выступы ногтями, пальцами, стремится вперёд, ползет, лезет наверх, к светящемуся впереди большому, круглому отверстию.

И просыпается. Нина держит его ноги в ладонях. «Подмышкой» градусник. У кровати – перепуганные дети. Дочь и сын.

Он, вяло управляя своим языком, спрашивает – что случилось?

– Ты кричал. Я подошла, а ты в беспамятстве, и ноги у тебя холодные. Смеряла температуру – аж 34,5! Я вызвала «скорую».

Сейчас подъедут. Что у тебя случилось?

– У меня что-то всё горит в груди. Позвони Короткову, пусть подъедет. Я, наверное, вышел из строя.

Врачи были категоричны.

– Нужно срочно в стационар. Это сердечный приступ. Хорошо бы обойтись без «инфаркта»! Нет, нет! Вставать нельзя! Мы унесём вас на носилках. До машины. И в больнице тоже вставать нельзя! Мы же здесь, пока не снимем «кардиограмму», не можем знать, что там с вашим сердцем! Мы видим только, что у вас сердечный приступ. Тяжелый приступ! Дай нам господи, чтобы обошлось без «инфаркта»!

Приехал Коротков. Но Георгий уже ничего толком ни сказать, ни объяснить не мог. Он еле-еле шевелил языком. «Прости, Саша, я не хотел…» – Молчи, молчи, не говори ничего. Ничего. Мы всё сделаем, чтобы тебя «поднять». Молчи. И ни о чем не волнуйся. Ни о чем.

Запомни – мы все тебя уважаем, мы все тобой дорожим. И мы все тебя ждём! Поправляйся. И не о чем не думай!

Георгий вышел из строя почти на три месяца.

19

После стационара Георгий какое-то время продолжал быть «на больничном», но уже в домашнем режиме, в домашних условиях. Дома. И вдруг поймал себя на мысли, что он и не торопится на работу! Сам не торопится! Раньше, до этого памятного собрания, он бы и дня дома не просидел лишнего – раз можешь ходить, значит, можешь и работать! Это было его главное правило.

А тут охладел. Он перебирал в памяти все свои годы в золотой промышленности. Вспомнил Георгий и Балаганах, и Бульбухту.

Да и на Урале проделано немало. А чего он достиг? Сам, вот лично для себя? Для своего дома, для своей семьи? Работал сутками, никогда не считался со временем! В ущерб семье, в ущерб своему здоровью. Вечные недосыпания, нет тебе ни выходных, ни праздников. Не было у них с директором понятия – после работы. Круглые сутки они на работе. Бесконечные командировки, дома не бываешь неделями. Да и без командировок, уходишь – дети еще спят, приходишь – дети уже спят! Жена давно хмурится – «я кто, жена, или незамужняя женщина?» И вечно ты что-то кому-то должен. А кто должен тебе? И какая награда, какая благодарность, кто скажет хотя бы спасибо! Ну, ладно, с наградами как-нибудь разберемся, и не награды ради работаем мы. Да и спасибо, оно тоже не обязательно. Но незаслуженные обвинения, оскорбления несправедливые, как их пережить, как вынести это? И продолжать работать, делать вид, что ничего не произошло?

Может уйти в институт? На преподавательскую работу. Читать студентам лекции, делиться опытом. А что, есть и что рассказать, и что показать! Предлагали уже, и не раз. А еще лучше уйти в науку. Написать диссертацию, заняться проблемой, например, отработки увальных россыпей драгами. Очень перспективная тема!

И актуальна. Для всех россыпных месторождений Союза!

«Да нет, не по мне всё это. Я там и дня не продержусь. Мое дело производство, живое производство. Да, именно вот это вот вечное недосыпание, работа без выходных, без праздников. Вот мое дело. И никуда, и никогда ты от него не отойдешь, Георгий.

Не фантазируй и не накаляй обстановку. Побереги, лучше и нервы, и особенно сердце. Для работы побереги! А мелкие, мелочные выпады, да господи ты боже мой, да кто их только не терпел! Ничего, всякое в нашей жизни было, переживём и это».

Позвонил Крюков. Он и в больницу звонил постоянно, интересовался здоровьем Георгия, узнавал, как идет лечение, не надо ли какой помощи. А какая помощь, когда всё бесплатно – и кормили в больнице неплохо, не хуже иного санатория, и лекарства любые. Бесплатно. По аптекам бегать не надо. И отношение врачей – теплое и бескорыстное.

– Ну, как ты там, со своим сердцем? В порядке? А чем занимаешься? Лежать ведь много вредно! Ты хоть выходишь из дому, гуляешь, свежим воздухом дышишь?

– Каждый день с сыном в лес ходим, да и здесь, в посёлке, вдоль железной дороги сын бегает, а я пешочком гуляю. Сын к зиме готовится, на лыжах он у меня бегает. Вот, и летом тренируется. А я рядом, и дышу, и прогуливаюсь.

– Тренируешь сына, значит. Это дело очень даже хорошее.

Тут вот что, Георгий. Сегодня ведь у вас там, в Осокино, открытие пионерского лагеря! В гости собираются приехать солидные люди. Народ хочет, чтобы и ты приехал, поучаствовал. Поздравим пионеров с открытием лагеря, пожелаем хорошего отдыха, да и посидим своей компанией в лесу, у реки, у «пионерского» костра. Каменщиков обещает шикарную уху, из вашей речной рыбы. Он там хариуса, говорит, наловил. А хариус, уж ты-то знаешь! Его хоть на уху, хоть на «жарёху», везде вкусно. Ну, как?

Ждать тебя, подъедешь?

– Конечно, Михаил Кузьмич, я и сам собирался. У меня ведь в этом лагере и сын отдыхает, и дочь. Дочь, к тому же, там чуть ли не главный «заводила». Во всех делах ихних, пионерско-молодёжных. Приеду обязательно, Михаил Кузьмич!

Интересное это мероприятие – открытие пионерского лагеря. Отряды выстраиваются ровным четырёхугольником.

Командиры отрядов рапортуют старшей пионервожатой о готовности пионерских отрядов к торжественному построению в честь открытия лагеря, потом старший пионервожатый также «под пионерский козырёк» рапортует начальнику лагеря о готовности всех отрядов начать лагерную смену. А уж в конце этого парадного построения со своими поздравлениями и со своими подарками выступают гости.

Хорошее напутствие сказал Крюков. Для лагеря участие в его открытии Первого секретаря Горкома – большая честь. Ребята дружно откликаются на призывы любить и беречь свою Родину.

Скандируют какие-то свои, пионерские лозунги. И что-то патриотическое, и что-то «про картошку».

Коротков почему-то не приехал на открытие.

– А где директор, – спросил Георгий у стоявшего рядом Каменщикова.

– Да он же не ездит на такие мероприятия, ты же знаешь. Он поручил всю эту организацию мне. Но, Георгий, раз уж ты здесь, выступи. Поздравь пацанов от имени руководства прииска. Неудобно получается – Главный инженер здесь, а поздравлять буду я. Да еще при Первом секретаре. Неприлично, просто. Давай, выступи!

– Да я же не работаю. Считай – в отпуске. Какое выступление? Не поймут ребята!

– Да им, ребятам, сейчас не до нас. Они и не заметят ничего. Они сейчас поаплодируют, промаршируют перед трибуной, и скорей в клуб, на сцену. Они сейчас о концерте больше думают!

Да о пионерском своём костре, что зажгут вечером, после концерта своего, в честь открытия лагеря.

Пришлось от имени руководства прииска выступать Георгию. В лагере в этом году был проведен большой ремонт, спальные корпуса утеплены (лето-летом, а Урал всё может преподнести!) и заново покрашены. Поэтому, после выступления Георгия ребята дружно проскандировали что-то такое, вроде – «спасибо родному прииску о заботе о нас, о детях». Или еще что-то в этом роде, Георгий толком и не разобрал.

После торжественной линейки состоялся большой концерт.

Никого, никакой самодеятельности со стороны не приглашали – все артисты свои, лагерные.

А вечером – большой костёр, песни, танцы, игры. Радостно смотреть было взрослым гостям на веселящуюся детвору.

Но время поджимало и Каменщиков, наконец, увел гостей подальше от пионерского костра. В лес, там расположились тоже у реки, но не на глазах у пионерской детворы.

Там уже «трещал» вовсю свой костер и начиналось свое веселье!

– Когда в последний раз вот так, вечером сидел у костра, Георгий?

– Да, наверное, в последний раз с вами же, тоже у реки, только у Ляли. Помните, когда вы там еще руководили Райисполкомом? Запуск водоочистных сооружений, построенных прииском.

Комиссия приняла сооружения с хорошей оценкой, а потом вот такой же костёр. Помните? Тогда также вот, устроили большой костёр, организовали встречу горняков, санитарной инспекции и руководства города с приёмной комиссией. Только, как говорится, в «неформальной обстановке»! Славно тогда отдохнули.

И – от души повеселились!

– Ты это еще помнишь? Молодец. Я тоже, хорошо запомнил то открытие «очистных». Славное было время. Мы все тогда поверили вам, горнякам. И ведь не было после этого у вас никаких затруднений с согласованиями горных работ, с получением земельных отводов в нашем районе. Так ведь?

– Так, Михаил Кузьмич. И вы нам помогали, и мы вас не подводили. Михаил Кузьмич! А можно вопрос не по теме? Что там в Медведкове-то? Помните, ту невидимую стену. Горячую. Если очень секретно, не надо, не рассказывайте.

– Да какая секретность, Георгий. Наши люди выехали туда на второй день, после нашего возвращения. С драги твоей. Но там ничего не оказалось! И дорога та, в долину речную, в туман тот, дорога куда-то исчезла! Понимаешь – ни дороги, ни тумана странного, ни стен тайных и явных, ничего! Тайга, лес, обширная поляна, спуск к речке – обычная Уральская местность, обычный Уральский ландшафт! И никого! Нашли в центре обширной поляны какое-то маслянистое пятно – и всё! Взяли то масло на анализ, оказалось – вовсе не масло, жидкость какаято маслянистая, а что такое, ни одна лабаратория определить так и не смогла. Вся таблица Менделеева в пробе той. Да и на поляне – даже трава не вытоптана, не примята. Подключили «Академию Наук» к этому явлению. Приехали специалисты, изучают что-то. Пока никаких результатов нет. И, знаешь, я думаю – вряд ли будут. Тут что-то или космическое, или «потустороннее». Помнишь, как нас туда не пустили? Даже обожгли «электричеством». Не сонные же мы с тобой там были, не пьяные. А вот – нет ничего, и ничего не было! Вот и соображай теперь, что там было, и чего там не было. Но пост наблюдения «академики» там организовали. Посмотрим, что там «нечистая сила» еще выкинет!

– Да. Удивительно всё это. Удивительно и загадочно. Может «пришельцы» какие к нам пожаловали?

– Знаешь, после той «стены» я уже ничему не удивлюсь. Я уже во всё готов поверить!

Загадочна всё же «страна» наша огромная, этот наш Урал!

Вот это и есть самое удивительное, самое непонятное, самое непознанное! Мы здесь живём. А что мы знаем об этом нашем огромном горном крае? Вот упёрлись мы с тобой в какую-то совершенно непонятную стену. И что? Мы сообщили об этом нашим исследователям, специалистам по «непонятным явлениям», понаехали, и что? На смех нас же и поднять готовы. Мы говорим – видели, щупали, а они? Усмехаются. «В ваших краях, да с похмелья, всё, мол, может привидеться!». Мне, конечно, такое не говорят, но я же вижу, я им рассказываю, ссылаюсь на вас, на тебя, на Сергея водителя, но я же вижу, усмехаются просебя, не верят! А когда я рассказал об этом в Обкоме, меня прямо предупредили – ты, говорят, людей-то не смеши, поменьше болтай о явлениях этих!

…Много позже, уже работая в Якутии, прочитал Георгий в заметках газеты «Комсомольская правда» рассказ об удивительных событиях в тех же местах, на Урале, в окрестностях той же Медведки, о «космических пришельцах». Будто кто-то из местных вышел прямо на «тарелку» космическую. Посмеялись многие над «сказочными рассуждениями» в той «Комсомолке». А Георгий поверил! Запомнил надолго он ту «стенку горячую», что не пустила их с Крюковым в долину туманную, разряд электрический, пронзивших его при соприкосновении со стеной той невидимой, и дорогу ту, твёрдую, новую, не наезженную, но исчезнувшую мгновенно, как только люди заинтересовались дорогой этой…

Уха удалась на славу. Мужики выпили водочки, женщины вина, посидели, попели песни. Разъехались поздно.

С Крюковым горнякам работалось легко. Он часто бывал в цехах прииска, видел, как тяжело даётся горнякам добытое золото, он знал и нужды прииска, и возникающие трудности. И он чаще всего, если видел, что прииск прав, он всегда вставал на его сторону, защищал его от «наездов» многочисленных инспекций, да всевозможных проверяющих, помогал прииску всегда. Всем.

Что было в его силах, в его компетенции.

Так было и с продовольственным снабжением посёлков прииска.

Дело в том, что продовольственными товарами прииск снабжал себя сам. Схема простая.

В составе прииска был свой орган продовольственного снабжения, который вначале назывался «Золотопродснаб», затем проще – «Продснаб Исовского прииска», а в послевоенные годы и того проще – «Исовской Продснаб». Это было самостоятельное учреждение, с собственным балансом, собственным руководством. Но в силу исторически сложившихся взаимоотношений, еще с тех пор, когда изначально этот «Продснаб» был цехом прииска, и все последующие годы «Продснаб» работал на прииск. Он занимался снабжением магазинов всех посёлков прииска, как продовольствием, так и промышленными товарами.

И это было взаимовыгодно. В Управлении прииска не было отделов, и даже отдельных специалистов, занимающихся снабжением горняков продовольствием и промышленными товарами, а «Продснабу» не надо было иметь в своем составе транспортные, ремонтные и другие вспомогательные службы – всем этим его обеспечивал прииск.

Прииск, за счет очистки своих полигонов от леса, за год производил в лесоцехе значительное количество пиломатериалов.

А это товар, который особым спросом пользуется в совхозах и колхозах, на продовольственных базах, в гостиницах и в других организациях, занимающихся снабженческими делами, производством товаров народного потребления, или просто предоставлением каких-то «специфических» услуг.

Снабженцы прииска, Мустафин с Лягаловым, а затем и Ляпцев, ставший после ухода Мустафина на пенсию начальником снабжения прииска, все они имели огромные снабженческие связи с организациями всего Урала, да и не только Урала. Они давно поняли всю выгоду «бартерного» обмена – мы вам лес, вы нам – что попросим – и наладили обширные взаимовыгодные связи.

Конечно, «бартерные» – это условно. Нет, прииск оплачивал покупаемые товары, а партнёры оплачивали прииску лес.

Каменщиков заключил с соответствующими организациями специальные договора, «Продснаб» прииска стал получать внефондовые товары по всей, необходимой магазинам прииска номенклатуре, и горняки Прииска забыли, что такое «дефицит»!

И мясо, и рыба, и молочные продукты, и разного рода консервированная продукция в магазинах теперь были всегда. Кроме того, не было трудностей с устройством в гостиницах Свердловска командированных с прииска специалистов. В гостиницах «Свердловск» и «Большой Урал» у прииска всегда имелись «забронированные» номера.

Но прииск жил не в изолированном районе, как, скажем, город-сказка «Свердловск-45», предприятие «Средьмаша», где было спецснабжение, и в магазинах города не было разьве-что «птичьего молока». Да и оно было, только в виде шоколадных конфет! (И что так ругают сегодня пресловутые «шарашки»? Да в эти «шарашки» трудно было попасть, устроиться на работу, огромный конкурс, туда отбирались специалисты высочайшего уровня. Зарплата там была более чем вдвое выше, чем на окружающих город предприятиях, а о снабжении и говорить не приходится. И не пускали туда, в этот закрытый город, посторонних! Хотя жители самого города выезжали, через специальный пропускной пункт, когда хотели, и куда хотели!).

Руководители Продснаба стали замечать – только привезут в магазины приисковых посёлков, скажем, мясо или свежую рыбу, тут же, в тот же день пустеют полки приисковых магазинов!

Привезут еще какой «дефицит» – тут же всё разбирается.

Да что же это такое, не военные голодные годы, куда всё девается? Вроде и завозим с запасом, если брать «на душу населения» работников прииска и членов их семей, а всё мало, всё не хватает. Пока приисковые на работе, в магазинах приезжие разбирают всё! Вроде, своё спецснабжение организовали, для себя, для своих рабочих, работников, а получается – кормим всю округу.

Коротков – в партком. Секретарем парткома работал заслуженный горняк, прошедший нелёгкий путь «золотодобытчика» от рабочего гидравлики, до начальника драги, Терентьев Виктор Александрович. Коротков рассказал ему о положении со снабжением продуктами «повышенного» спроса в приисковых магазинах. Терентьев пригласил Верещагина, председателя приискома. Леонард Александрович тоже опытный приискатель, геолог, прошел все должности в поисковых геологических отрядах – от «шурфовщика» до начальника геологической партии. Он тоже хорошо знал и представлял себе нужду в хорошем снабжении приисковых рабочих.

– Да давно уже ко мне жалобы идут на эту тему. Я же говорил тебе, Виктор Александрович. Рабочие жалуются, пока они на работе, качканарцы наезжают, и как «саранча» всё выгребают из магазинов. Не поверите – тушами мясо скупают!

– Ну, так нам надо, Леонард Александрович, не положение дел фиксировать, а принимать конкретные решения! Может, по вечерам, или в какие-то конкретные часы, продавать мясные, рыбные продукты, другой какой «дефицит»?

– Нет, это не поможет. Это создаст дополнительные очереди, но скупать большую часть продуктов всё равно будут приезжие.

Они же наедут, пораньше наедут, создадут огромную очередь, сквозь которую нашим всё равно не пробиться. – Коротков в упор посмотрел на парторга. – Надо вводить «талоны». На мясо, на свежую рыбу, еще на такие продукты, которые пользуются особым спросом! Твоя, Виктор Александрович задача – согласовать это с Горкомом. А Верещагин пусть с Хвощевским, с председателем Райисполкома, переговорит. Он ведь наш, приисковый, должен понять нас. Леонард Александрович в хороших с ним отношениях. Хвощевский тебя по крайней мере выслушает, поспорит, конечно, но и задумается. Если я буду говорить с ними, поймут не так. Вот, скажут, директор пожалел мяса соседям. А если вы поддержите и настойчиво докажете необходимость вводимой нами меры, они оба задумаются. Пусть даже сначала и не дадут согласие. Но и не запретят! А пока «суть да дело», пока жалобы дойдут до Горкома, потом до Обкома – система приживётся, все уже поймут, что здесь «чужие» не пройдут, все в округе постепенно привыкнут к нашим порядкам и смирятся. Я думаю, дорогие партийные руководители, это единственный выход.

Всю округу мы всё равно не накормим. Не хватит нам ни сил, ни средств.

– Крик поднимет «округа», в Москве услышат.

– Ну и пусть слышат. Мы им скажем, вот наши расходы продуктов, вот, за месяц, за год. Снабжайте! Мы будем торговать!

Но вы нас снабжаете недостаточно, поэтому разного рода «дефицит» мы закупаем за свой счет. И продаем его только своим работникам! Или, если вы нам запретите, мы прекратим эти закупки. Тогда и приисковые ничего не получат! Вам этого надо?

Вот так мы их спросим, проверяющих. Правда, я лично думаю, никаких проверок не будет. Везде сидят умные люди, они понимают, что прииск закупает для себя и ни с кем делиться не будет.

Почему бы Качканару, другим организациям, не делать такие же закупки? И отоваривать, пусть даже по тем же талонам, но продавать продукты своим!

– Может, рассмотрим на заседании парткома?

– Ни в коем случае! Да ты что, Виктор Александрович! Не хватало еще, чтобы нам «припаяли» нарушение партийной этики, партийную «диверсию». Нет, я думаю, мы введем эти «талоны» совместным приказом Директора прииска и Начальника продснаба.

Определимся с номенклатурой этого, так называемого «дефицита», сколько чего продавать будем на каждого члена семьи наших работников, дату введения талонов, их форму и статус. Закажем эти талоны в типографии, да чтобы отпечатали на спецбумаге! А пока, до введения талонов, до завершения всех организационных мероприятий, продажу таких товаров прекратим. Склады не будут снабжать магазины такими товарами! Одно это уже поубавит желающих купить в наших магазинах чего-нибудь вкусненького.

А там, глядишь, и к «талонам» привыкнут.

– Слушай, Александр Романович, ты хоть представляешь, что мы делаем? Мы же вводим «карточную систему»? На одном, отдельно взятом Советском предприятии! Нет, не поймут нас люди.

– Наши поймут. И поддержат. И не карточная это система вовсе, а перераспределение дополнительно купленных прииском продуктов. На всё остальное же никаких распределений не будет!

Я думаю, пока, для начала, надо распределять мясо. Отработаем схему, посмотрим, как всё пойдет. А там и дальше думать будем.

Вы, дорогие мои, хоть знаете, что расход сахара у нас в торговле вырос почти в три раза? Но я же сахар не ограничиваю. Хотя, это ведь, согласитесь, тоже не нормально. Мы всё завозим железнодорожным транспортом, потом везём к себе автомашиной, терпим прямые убытки – мы ведь не можем продавать тот же сахар дороже установленной государством цены – а от нас в один-два дня всё это увозят покупатели из соседних городов и «весей»! Вчера я был в магазинах «Закрытого города» – Свердловск-45. В Горкоме мне выписали пропуск. Так там, в этих закрытых магазинах, там есть всё! А цены! Они в полтора раза дешевле установленных по стране! И никто ведь не заставляет их «кормить» всю округу!

Вчера же, когда я был в этих, набитыми всякой «снедью» магазинах, мне и пришла эта мысль – ограничить продажу нашего, скажем, мяса все желающим. Почему мы должны за свой счет снабжать «всю округу»?

– Давайте, Александр Романович и Леонард Александрович, поедем к Крюкову втроём. Нечего нам, государственным людям, шептаться по углам. Я договорюсь о встрече с Михаилом Кузьмичем. И попрошу, чтобы на нашу беседу он пригласил Хвощевского. Всё-таки, этот вопрос касается больше Райисполкома, чем Горкома партии. А Василий Михайлович наш человек, приисковый. Должен он нас и понять, и поддержать.

Но поддержал, неожиданно для всех участников разговора, именно Крюков.

Когда ему рассказали суть проблемы, он удивленно посмотрел на Короткова.

– Ничего себе! Вы всё закупаете, вы несёте затраты, а кто-то пользуется результатами вашей работы? Да давно надо было всё это ограничить! Так ведь снабжением своих рабочих никто и заниматься не будет. Зачем? Поезжайте, скажут, на прииск, там и берите, что хотите. Ты как, Василий Михайлович, думаешь, справедливо это? Приисковые ищут, договариваются, везут что-то взамен – никто ведь за красивые сказки ничего не даст – а потом всё это скупают «соседи», а приисковым, им самим, даже ничего и не достаётся!

– Я согласен, Михаил Кузьмич, это дела прииска, внутренней организации своей собственной торговли. Кто тут может что-то запретить! Сам купил, сам съел! Очень даже справедливо! Ты только вот что, Александр Романович, скажи своим «продснабовцам», чтобы у них все документы ваших собственных закупок, чтобы все документы были в порядке, и лежали бы близко.

Вдруг по какой-нибудь настойчивой жалобе всё-таки приедет кто-то. С проверками. Чтобы тут же документ показать. Вот, наши закупки, вот как мы их оплатили и как вывезли. Вот наши счета по всем нашим затратам. Доказать чтобы смогли, что не «фондовые» товары, а вами закупленные. По своим каналам. А по каким, это всем знать не обязательно. Не для себя привезли, для своих работников, не похитили, всё куплено на наши советские деньги. Ну, кто как из трудного положения выходит, это уж кто на что горазд. Кормить – то людей надо! Вот и выкручиваются директора, кто как может. Ничего. Работайте. Мы вас всегда и поддержим, и защитим.

– Александр Романович, а так, на вскидку, по сколько «выдавать» будете. Ну, скажем мяса. Сколько причитаться будет на одного члена семьи.

– Плановики и снабженцы сейчас всё это считают, пока точных цифр нет. Но я думаю, мяса, скажем, на один «талон», будем выдавать по пять кило.

– По пять? Это что же, если семья из трёх человек, им всем полагается пятнадцать килограмм? На месяц? А если из пяти семья состоит – то двадцать пять? Это же целый барашек! Да не съедят столько! Ну, первое время еще всё будут выкупать, а потом, если это постоянно, ежемесячно, скопятся же остатки, не будут же выкупать люди по всем полученным талонам! Давайте, пробуйте, считайте. Только смотрите, чтобы ваши люди вашими же талонами торговать не начали. Своими излишками. Если это случится – всю «обедню» испортим. Вся затея «псу под хвост» пойдет. Так что нормы выдачи на талон рассчитайте тщательно и реально. Да условие сразу поставьте. Может даже это в положение о талонах надо вписать. Что, если талон не отоваривается по каким-то причинам, он должен быть сдан в бухгалтерию. При этом условии и выдаются талоны на следующий месяц. А если кто будет уличен в торговле такими талонами – лишается права на их получение. Тут с юристами посоветуйтесь. Как-то сформулировать это положение надо. В общем, учтите, что нормы выдачи, это очень тонкий материал. Так что, не переборщите. В своем «изобилии».

Известно давно – легче прибавить, чем убавить.

– Ну, Михаил Кузьмич, снизить норму, по-моему, легче, чем увеличить. Поторгуем, покормим людей, «притрёмся», там посмотрим. Лиха беда – начало!

– Ладно. Это ваши проблемы. Главное, чтобы люди были довольны. И сыты, обуты, одеты! Это главное. А то приезжаешь в этот «Свердловск-45», аж жутко становится от их изобилия.

Неужели такое, думаешь себе, возможно! У нас, в наше время?

Собственным своим глазам ведь не веришь! Давайте, действуйте, кормите своих людей. Чтобы не хуже, чем в этих «шарашках» было! А нормы всё же посчитайте, продумайте тщательно всё.

Чтобы потом, если снижать нормы придётся, жалобы чтобы на вас не посыпались. От ваших же работников.

Во всех магазинах прииска ввели продажу «дефицитных» продуктов по талонам. Мяса всё же начали выдавать по три кило на члена семьи работника прииска. И, как оказалось, этого было вполне достаточно. Талоны выдавали месячные, поэтому отпала необходимость спешить с этими покупками, выстаивать в очередях. Талон можно было «отоварить» в любой день месяца, в любое, свободное для покупателя время.

Карточная ли это система? Кто знает. Директор хочет накормить именно своих людей. И как же не приветствовать такое благородное желание?