Текст книги "Уральские россыпи"

Стемнело.

Вдруг из-за поворота, с полными фарами, несётся по встречной полосе огромная машина, какой-то «рефрижератор», мчится прямо на них, на их жалкую «копейку». Георгий вырулил далеко за обочину, двигаться больше некуда, внизу крутой уклон дорожной насыпи, внизу, в темноте, бездна! А грузовик мчится прямо на них. Георгий «моргает» своими фарами, гудит маломощным «вазовским» сигналом – никакой реакции. Мчится на них! Светлана, она сидела впереди, на переднем сидении, вдруг не выдержала, «заверещала» в полный голос! – А-а-а-а!

Услышал он что-ли! Буквально за несколько метров вдруг резко повернул на свою правую полосу дороги, прицеп прошел рядом с передком «копейки» буквально в метре!

Разминулись.

Георгий еще с полчаса сидел у руля, не двигаясь с места. В салоне – полная тишина. Наконец, очнулись, опомнились.

– Надо ехать.

И тут же город. Какой-то районный центр. Но с гостиницей.

Устроились. Еле успокоились, еле уснули.

Больше в темноте не ехали. До самого дома.

23

Утром позвонил Коротков.

– Слушай, Георгий Александрович! Мне тут путёвки пришли. На Юг хочу съездить, отдохнуть вместе с семьёй. Ты не смог бы выйти на работу? На недельку раньше? Ты ведь отдохнул уже после своего путешествия, всё равно делать нечего, не сидеть же дома!

А у меня сроки путёвок поджимают. Как? Сможешь? Могу я рассчитывать на тебя?

– Да, конечно, Александр Романович. Оформляй всё как положено. Я с завтрашнего дня на работе.

– Ну, вот и отлично. Ты тогда вот что. Подойди сегодня после обеда. Мы с тобой обо всём переговорим. Тебя же целый месяц не было. Передам тебе все сегодняшние дела приисковые.

С Объединением у меня всё оговорено. Так что я хочу завтра и уехать. Сможешь?

– Подойду.

И как всегда, как по заказу, только директор «за порог», так обязательно какая-нибудь «оказия» и случается.

Звонок из Невьянска. Из Горкома партии.

– Товарищ Красноперов? Вы приглашаетесь завтра на встречу с Борисом Николаевичем Ельциным. Он хочет посетить золотодобывающие предприятия. В Невьянске он посмотрит шахты, подземную добычу, а затем хочет посетить одну из драг прииска. У вас здесь рядом, в Салде, работает драга. Можно её включить в план посещения Ельциным?

– Сколько у меня времени для ответа?

– Нисколько. Приезд завтра. Сегодня мы должны сообщить в Обком план посещения Ельциным объектов. Ответ нужен немедленно.

– А если у них, на драге завтра предусмотрен ремонт, еще какой ни на есть простой, и никакого золота не будет, тогда как?

Давайте так. Я сейчас со своими посоветуюсь и максимум через два часа вам перезвоню Согласны?

– Хорошо. Через два часа. Но не больше! Вы же понимаете, что вопрос срочный. И от нас ничего не зависит. Если бы он, как и планировалось вначале, поехал к вам, на Ис, вы были бы в таком же цейтноте, как и мы сейчас. Позвонили сегодня, и нате вам – вынь и положи. Так что, вы уж, дорогой Георгий Александрович, сработайте оперативно, не подведите нас.

Георгий позвонил в свой горком, Крюкову.

– Да знаю я всё. Я им, невьянцам, и посоветовал позвонить прямо тебе, озадачить, и чтобы ты из первых уст узнал, что от тебя требуется. Чтобы не получилось «сарафанного радио».

А что, есть трудности?

– Да нет! С драгой я созвонился, завтра они работают, никаких плановых простоев не намечается. Приказал, чтобы с утра остановились, вычистили драгу, чтобы блестело всё, как «у кота под хвостом», чтобы без перчаток можно было держаться за поручни всех лестниц и переходов. Ну, а там уж и посмотрим.

Сегодня отправляю туда Каменщикова. Пусть подготовит всё к встрече – ну, рыбки, там, наловить, уху приготовить. Сам тоже вечером выеду. Переночую в нашей гостинице, чтобы с самого утра и на драгу. Встретим, Михаил Кузьмич, покажем и драгу, и золото. Да и у костра, у речки посидим. Вы-то сами едете?

– Приказано быть. Сколько туда езды? Если я утром выеду, то как рано выезжать надо?

– Вам же, Михаил Кузьмич, в Невьянске, наверное, надо быть, там встречать Первого? А во сколько он там будет?

– Я уточню еще в Обкоме, но пока названо время – двенадцать дня. Встреча в Невьянском Горкоме.

– Это во сколько же он у нас на драге будет? Пока спуск в шахту, потом переодевание, душ, обед. Это же только к вечеру он к нам и подъедет!

– Вот, в этих шахтах-то всё и дело. Он же хотел прямо к нам, на Ис ехать. А как узнал, что у нас подземки нет, а в шахте очень побывать хочет, так и переиграли на Невьянск. Вот, на двенадцать намечено. Едут автомашинами.

– От Свердловска до Невьянска восемьдесят километров.

Дорога хорошая. Это полтора часа езды. Значит, выедут они где-то в десять утра. Вот и считайте. От нас, я имею ввиду, от Нижней Туры, до Невьянска – сто двадцать километров. Дорога плохая.

Просто никудышная дорога. До Нижнего Тагила. От Тагила до Невьянска, там нормально. Дорога хорошая, нисколько не разбита. Это – сорок километров. А восемьдесят – считайте, без дороги. Вам выезжать надо, грубо говоря, за пять часов до встречи. Лучше, Михаил Кузьмич, выехать вечером. Переночуете в Нижнем Тагиле, в гостинице, и утречком, свеженький, с новыми силами и встретитесь – здравствуйте, Борис Николаевич!

– Да, я понял, ты ведь только что проехал по этой дороге.

Хорошо знаешь ситуацию. Пожалуй, ты прав. Так, может вместе и поедем? Вместе и заночуем в Тагиле. Я через Горком гостиницу организую. А утром – ты на драгу, а я в Невьянск.

– Наверное, Михаил Кузьмич, это будет самое правильное.

Георгий позвонил в Невьянск, подтвердил готовность встречи на драге.

– Я буду вас там встречать, прямо у драги.

– Да нет, Георгий Александрович, приказано всем быть в Невьянске. Встречаемся у нас, в Горкоме партии. Ельцин подъедет сюда. И все должны быть здесь. Ждем гостей к двенадцати. Так что, сами понимаете, как минимум в одиннадцать все должны быть на месте.

– Хорошо. Принято. До встречи.

Георгий в Нижней Туре пересел в машину Крюкова. Свою машину передал Каменщикову. Каменщиков поехал прямо в Салду, на драгу. Георгий приказал водителю утром, в шесть часов, быть в Нижнем Тагиле у гостиницы. Он решил утром съездить на драгу и к двенадцати, ну, может на полчаса раньше, подъехать в Невьянск, к Горкому. На встречу с Первым секретарём Обкома партии.

Осмотр объектов золотодобычи прошел нормально, так сказали оперативники. Ельцин был возбужден, посещение шахты произвело на него впечатление, конечно, он не углублялся в забои, выработки, но побывал в шахте, под землёй и был чрезвычайно возбуждён. Шахтерский костюм, каску, респиратор ему подарили, но он отказался.

– Вот этого как раз и не надо. Не портите впечатления. Завтра вы еще, чего доброго, провозгласите меня потомственным шахтером. Давайте так – я у вас в гостях. А всего остального, уж как-нибудь, пожалуйста – не надо.

И всё же, Георгий видел, что из шахты Ельцин вышел в какомто, нет, не в угнетённом, но всё же в каком-то «натянутом» состоянии. Не то, чтобы ему что-то не понравилось. Нет. Просто, шахта, она и есть шахта. Всё это под землёй, глубоко, загадочно, непонятно. И, как не «харахорся», а всё же «неприятно». «Неуютно» как-то!

На драге задержались недолго. Но чувствовалось, на драге Ельцину нравится больше. Всё открыто, всё на виду, всё можно пощупать, осмотреть, светло, тепло и всё как у людей!

Показали «доводку». Стол, молодая женщина, в лёгком специальном костюме, в руках «скребок», и желтая струйка золота.

Вот оно, на виду, вот, отгребают девичьи руки «шлам», не грязь, нет, черные металлические примеси, и отгребают желтый песок, золото, так легко, и так небрежно, скребочком – вот золото, а вот шлам.

Ельцин был поражен простотой процесса.

– Это что же, вся эта махина, в не одну тысячу тонн, на плаву, поставляет каждую минуту пять кубометров золотоносных песков, всё это перерабатывается на вашей плавучей фабрике и в конечном итоге вот эта «девчушка», вот так, своим скребочком, получает конечный суточный результат? И сколько же у вас здесь?

Начальник драги Суворов Виктор Александрович небрежно осмотрел медные блюдца, наполненные золотым песком, и так же небрежно, глядя прямо в глаза высокому гостю, сказал:

– Здесь немного, Борис Николаевич. Здесь, я думаю, так, на глазок, без взвешивания, здесь я думаю килограмма полтора. Ну, может чуть побольше.

– А можно, я пощупаю. Пересыплю, с ладошки на ладошку.

Ты где, молодой начальник? Так ведь ты учил меня – «пересыпать»? С ладошки на ладошку?

Георгий засмеялся.

– Да, Борис Николаевич, именно «пересыпать», и именно «с ладошки на ладошку». Только так познаётся истинно золотой песок! Пересыпайте, не бойтесь. Главное, чтобы не прилипло что-то к пальцам руки.

– Ну, ты и нахал. Я, конечно, попересыпаю, с руки на руки, твой песок. Но давайте, осмотрите меня тщательно после этих контактов с золотом, профессионально осмотрите. Чтобы не прилипло что-то. И не только золотой песочек. На этих ваших приисках и еще что-нибудь может прилипнуть.

– Обижаете, Борис Николаевич. На приисках как раз и не прилипнет. Если уж и прилипает что-то, то не на приисках, прилипает совсем в другом месте.

Ельцин внимательно посмотрел в глаза Краснопёрову. Тот тоже уперся, взгляд не отвёл.

– Рисковый ты парень, видать. Да только смотри, «не зарывайся». Я то стерплю, а вот как другие, стерпят ли, понимаешь!

Ельцин подержал в руке золото, задумался, рассматривая мелкие золотинки, прищурился с усмешкой, высыпал золотой песок в ковшик, подержал и его, как будто взвешивая, или определяя на глаз – а сколько же его, этого золота здесь, в этом ковшичке, сказал задумчиво.

– И это вот из-за этого невзрачного желтоватого песочка столько страстей, столько трагедий, столько восторгов? Столько взлётов, и столько падений? И столько человеческих жизней!

Господи! Да как же ты мог это всё допустить! Ладно, пойдемте.

Хватит с нас сегодня этого золота.

Перешли в столовую, самое большое помещение на драге.

Свита Секретаря расселись за столами, горняки стояли вокруг столиков.

– Ну, а чем кормите рабочих на своей драге, можете показать?

– Галя. Покажи, чем покормить Первого секретаря Обкома можем!

– Ну, уж нет! Не надо Первого секретаря. Вы мне покажите, чем рабочих кормите.

Галя принесла раскладку обеда для дражников – борщ, котлеты с пюре, компот.

– Вот! Вот, компот, можно попробовать?

Галя принесла компот.

– А что! Славно, славно. А сколько стоит обед дражника? Ну, вот всё это – борщ, котлеты, компот. Сколько платит рабочий?

– Галя, покажи расценки.

– Обед, Борис Николаевич, стоит 35–40 копеек.

– Как так? Почему же в городской столовой такой обед стоит полтора рубля? Вы что, устанавливаете свои расценки? Не государственные? А куда прибыль теряется?

– Борис Николаевич, – Суворов даже встал от волнения, – стоимость обеда у нас определяется стоимостью продуктов, которые мы закупаем. А всё остальное у нас ведь свое. Электроэнергия, транспорт, зарплата работников столовой, нам не нужна аренда помещений, всё это здесь, на драге, и все эти затраты на драге всё равно имеют место, есть ли столовая, нет ли столовой, ну, кроме зарплаты повара, конечно, так что у нас стоимость обеда, это стоимость продуктов. Которые закупает повар, и счета которых повар этот предъявляет бухгалтерии.

– А еще стаканчик компота можно? Замечательный компот.

Да, я смотрю, вы на своих драгах к «Коммунизму» придёте значительно раньше всей страны нашей. Молодцы. Одобряю. Мне как-то говорили, что на золоте работают золотые люди. Я счастлив, что побывал у вас, счастлив, что убедился, понимаешь, что на золоте действительно работают золотые люди. Спасибо. За всё спасибо. И за золото, и за людей золотых, понимаешь, и за труд ваш тяжелый, но замечательный.

Каменщиков встречал у трапа.

– Всё готово, Георгий Александрович. Как у вас? Как с программой посещений? Как с возвращением в Свердловск, когда?

– Сейчас. Главное спокойно, не суетись. – Георгий пробрался сквозь плотное кольцо Первых секретарей – городских, районных – секретарей, окруживших Ельцина, к Крюкову.

– Михаил Кузьмич, у нас всё готово, как предложить всё это «начальнику»?

– Сейчас. Подожди. Он что-то с Красноуральцами обсуждает, сейчас, постараюсь вклиниться. Иди за мной.

Крюков резко вклинился между Красноуральским секретарём и каким-то юношей с квадратными плечами и обратился прямо к Ельцину.

– Борис Николаевич, там же уха стынет! Сколько можно об этих «делах» говорить? Они никогда не остановятся! В Свердловске понятно, там все говорят и помногу. Но здесь, на природе! Вы что, хотите уехать и не попробовать ухи из речной, свежей, вот только сейчас пойманной уральской рыбы?

– Господи, Миша, да где ты раньше-то был? Мы же на выезде. Я уже дал команду – отъезд!

– Ну и правильно. Отъезд от Горкома партии. На отдых. На природу. Нам ведь стесняться нечего. И стыдиться нечего. Мы поработали. Мы имеем право отдохнуть. Место определено, костёр горит, речка ждет и уха «томиться». Давайте команду – по машинам!

Место Каменщиков определил просто идеальное. Небольшая речушка Каменка впадала в Салдинку. Метров за четыреста-пятьсот от этого впадения образовалась большая «заводь», метров триста в длину, и метров двести в ширину. Заводь естественная, образованная каменистым порогом. На берегу этой заводи Каменщиков и организовал «становище» для гостей.

Сложили огромный костёр, с приездом гостей его подожгли.

Вспыхнул большой огонь. Жёлтый язык пламени поднялся до самых вершин окружающего поляну леса.

Секретари, приехавшие из ближних городов, стали было раздеваться – «мы в речку! С «бреднем» походим». И сам Ельцин вызвался было лезть в речку. Тоже захотел побродить с «бредешком». Но умница Каменщиков всех успокоил.

– Во-первых, никакого «бредня» здесь нет. Мы бреднем не ловим, мы ловим «на удочку». Так что, нет бредня, не с чем заходить в воду. Во-вторых, рыба есть, уже поймана, уже варится.

Ухи хватит всем, разбирайте ложки-чашки, садитесь вокруг вон той скатерти-самобранки, приготовьтесь к ухе. А пока закусите, чем бог послал, вон, всё на той же скатерти.

Все в Области знали, что Ельцин может выпить только немного коньяку. Много он не пил, но подчинённым «расслабиться» не запрещал. У костра быстро и слаженно распоряжались помощники Каменщикова, что приехали из Невьянска и Тагила к нему с самого утра – дров заготовить, рыбы наловить свеженькой, и бредешком, и сетями, сложить костёр, заварить уху.

Работы хватило всем. Помощники быстро распорядились с бутылками и стаканами, кто-то из секретарей сказал торжественный тост, выпили.

Георгий впервые участвовал в столь «высокой» компании, так, чтобы с выпивкой. И он был поражен, даже вначале испугался, когда посмотрел на Ельцина. У него всё лицо, после стопки коньяка, вздулось какими-то буграми, исказилось, он стал совершенно не похож на себя. Георгий подскочил было к помощнику Первого секретаря – «может врача надо вызвать?».

– Не надо. Врач здесь есть. Не пугайся. Это у него «аллергия» на спиртное. Он больше пить не будет. Так что, всё в порядке.

Успокойся, и не показывай виду, что увидел, что догадался. Иди, ешь свою уху.

…Много позже, когда Ельцин уже стал Президентом страны, читая в газетах о пьянстве Ельцина, Георгий не верил написанному. Он же сам, своими глазами видел реакцию Ельцина на спиртное! Не мог же он как-то «избавиться» от этой аллергии!

Нет, не верил Георгий в пьянство Президента!

24

Георгий с утра собрался съездить на дальнюю гидравлику, к Черных, Сергею Петровичу.

Ехать решили втроём, с Георгием поехали Кузнецов Василий Иванович, главный геолог, и Декунов Дмитрий Егорович, главный маркшейдер.

На гидравлике сложилась сложная, почти аварийная обстановка. Хвостохранилище уже к середине лета оказалось переполненным, хвосты и шламы «нависли» над водоёмом, угрожая водозабору, угрожая насосной станции. Если не принять срочных мер, «заилится» водозабор, «хвосты» завалят зумпф насосной, тогда всё, гидравлику надо останавливать, насосную переносить, трубопроводы перемонтировать – в общем, работы не на один месяц. А это значит – прощай годовой план золотодобычи. И не только по гидравлике. План гидравлики не перекрыть другими объектами прииска – везде всё подсчитано «под завязку» – это значит, можно сорвать выполнение плана и по прииску. А это уж никак не допустимо.

Сергей Петрович гидравлист опытный. Сам строил гидравлику, сам её запускал. Не мог он так просчитаться с отвалами!

Ошибка проектировщиков? Или неправильно выдали отметки поверхности маркшейдера? Надо разбираться. Но разбираться потом. Сейчас главное что-то надо предпринять, чтобы не остановится! Надо выполнить план! Годовой. Месячный, в случае срочных работ и недолговременной остановки, можно и подкорректировать. В пределах годового плана. А вот годовой изменить уже невозможно – годовой государственный План – это Закон. И нарушить его нельзя, преступно!

Перед выездом позвонил Терентьев. Виктор Александрович, секретарь парткома.

– Георгий Александрович, а ты не забыл, что сегодня пленум Горкома? Начало в семнадцать часов. Вы далеко едете – не опоздаете? Всё же два члена горкома, – Декунов тоже был членом Горкома, – участие обязательно. И повестка дня очень важная.

– Успеем, Виктор Александрович.

– Тут с тобой еще Буторин, Аркадий Георгиевич хочет поехать. Он сейчас у меня, в полной походной готовности. Он сам хотел выехать на гидравлику, но раз уж ты едешь, возьмёшь, наверное, и его? Зачем гнать две машины.

Буторин – ведущий инженер-проектировщик по горным работам.

– Он у тебя? Дай ему трубку. Аркадий Георгиевич? Я думал, вы уже там. Выходите на крыльцо, Кузнецов уже здесь, ждём Декунова – а вот и он, – выходите, Аркадий Георгиевич, выезжаем.

– Георгий Александрович, это еще раз Терентьев. Если будет поджимать время, ты оставляй Кузнецова с Буториным на гидравлике, а вы с Декуновым, вы уж постарайтесь не опоздать.

Неладно получится.

– Да вернемся мы, Виктор Александрович, вовремя вернёмся!

В машине говорили о гидравлике.

– Сергей Петрович, я думаю, уже что-то придумал. Потому и вызывает нас срочно. Согласовать изменение проекта. А, Аркадий Георгиевич?

– Дело в том, что ниже по руслу реки у него смонтирована еще одна насосная. Он её готовил к следующему сезону. Вот он и предлагает – работающую насосную остановить, воду аккуратно спустить в нижнюю плотину и эту резервную насосную запустить. На всю работу он потратит неделю. Так он составил график по этим работам, по этой реконструкции схемы подачи воды. Вот он и просит разрешения – остановить гидравлику на неделю. Мы с ним переговорили по телефону. Я обещал подъехать. Ну, а раз мы все вместе едем – это еще лучше. Сразу, на месте все решения и примем.

– А Гордеев на гидравлике?

– Да. Он второй день уже там. Думаю, Гордеев и нашел решение. Но вы же знаете Александра Николаевича. Он же никогда не скажет, что это его идея. Он всегда, любое предложение, любую удачную находку отдает начальнику гидравлики!

– Ну, мы то Гордеева хорошо знаем. Перед нами ему скромничать нечего. Ладно, приедем, разберемся. А славой, как сказал кто-то из великих, славой сочтёмся.

По гидравлике «ползали» больше часа. Плохи дела на гидравлике. Давления воды почти нет, гидромониторы не «бьют» струёй по забою, гидромониторы воду «выплёвывают». По шлюзам тоже протекает густая пульпа, заилены шлюзы, пески на шлюзах не промываются.

– Как бы нам не «запрессовать» трубы, с таким-то давлением. А, Александр Николаевич?

– Да. Опасно. Надо срочно останавливаться. Иначе большой беды можем наделать!

– Да и золото вы, дорогие специалисты, в отвал половину, если не больше, выбрасываете. Что за работа, Сергей Петрович?

Сергей Петрович опытный гидравлист, требовательный, толковый. В коллективе его уважают. Одна беда у него, очень уж с начальством «робок».

– Потому и вызвали вас, чтобы согласовать всё на месте.

– А что тут согласовывать. Так работать нельзя. Даже по технологической инструкции нельзя работать без воды. И опасно – можно аварию крупную допустить. Да и золото мы не берем.

Выбрасываем золото. Для чего же работать!

– Ну, золото не пропадёт. – Александр Николаевич вступился за Сергея. – Головку шлюзов всё равно рано или поздно будем еще раз перерабатывать, так что золото заберём.

А вот «запрессоваться» можем. Это да. Это надо с водой решать срочно.

Собрались в конторке у начальника гидравлики. Расстелили на столе план горных работ.

– Что случилось, Александр Николаевич, почему «проморгали» мы этот отвал? Почему хвосты не размещаются на отведенной площади? Кто просчитался?

– Да никто, Георгий Александрович, не просчитался. Вот, видите этот лог? Мы рассчитывали, что хвосты пойдут туда. Уклон поверхности нам это подсказывал. Этот лог забирал у нас добрую половину хвостов. А вода, при запуске, когда еще хвостов со шлюзов шло мало, вода сделала промоину прямо к насосной.

И хвосты стремительно пошли туда. Вы же понимаете – вода течет туда, где ей течь легче. Когда мы спохватились, хвосты заполнили поверхность. Бульдозер уже не пустишь. И не отгородишь насосную, не пророешь канаву для стока хвостов в лог этот. Вот и попались. Как в ловушку. Но Сергей Петрович еще при запуске опасался такого исхода. Ну, что хвосты могут в тот лог и не пойти. Вот он и смонтировал, на всякий случай, вторую насосную. Ниже действующей. И плотину надежную отсыпал. И сейчас у нас есть выход. Надо остановиться, наполнить нижний водоём, запустить резервную насосную, и никаких сложностей у нас не будет. Мы просим остановки на неделю.

– Что будет с планом?

– Просим три килограмма перебросить на следующий месяц.

– А со следующего месяца – на последующий месяц?

– Нет. Дальше будем работать по графику.

– А ты что скажешь, Сергей Петрович?

– Мы вместе искали решение с Александр Николаевичем.

Что я могу сказать? То же самое, что сказал и Александр Николаевич.

– Да, молодцы. Вы же знаете, что план можно корректировать только до десятого числа. А сегодня у нас что? Уже семнадцатое! Как, интересно, я вам план скорректирую!

– Георгий Александрович! Ну, если не обращаться в Объединение, если среди цехов прииска скорректировать. Это же нам никто не запрещает! Вон, тридцать девятая перевыполняет план. Поговорите с Мишанским, добавьте ему эти три кило. Будет ему тяжело, и мы ему поможем. У нас ведь приисковый-то один карман!

– Да нельзя этого делать, дорогие вы мои. Так ведь можно постоянно корректировать, и все всегда будут выполняющими. А главное – «с премией». Вот что опасно, вот за что нас могут взять за грудки прокуратура и контролирующие нас «финоорганы». Ладно, о плане подумаем, давайте о работе решать. Ну, говорите, «господа высокое начальство», что делать будем.

Буторин высказался решительно и категорично.

– Вы же сами говорите, так работать нельзя. Что ж тут думать. Гидравлику надо немедленно останавливать, план ликвидации аварийной ситуации принять и утвердить, работы по запуску нижней насосной начать немедленно, сегодня же, даже прямо сейчас. А с планом, Георгий Александрович, Сергей Петрович перестраховывается. У него уже на сегодня перевыполнение по золоту на два с лишним килограмма. И это при тяжелых условиях водного режима. Если, как он утверждает, все работы будут выполнены за неделю, ничего, поднатужится, и план месяца выполнит. Я так считаю.

Кузнецов тоже поддержал Буторина.

– Я как раз хотел сказать, что пересчитывать план не надо.

Зачем нам новые трудности? Содержание у него на разрабатываемом участке хорошее. Выше планового почти на пятьдесят процентов. По отработанной массе содержание подтверждается.

А если перестанет выбрасывать золото в отвал, месячный план он выполнит без особого напряжения.

– Ты, Дмитрий Егорович?

– Я согласен полностью с Кузнецовым и Буториным. На счет плана. Ну, а монтажные и другие дела – это не моя компетенция, я лучше промолчу.

– Ну что ж, добро. Останавливайте гидравлику. Расчеты, Александр Николаевич, и графики – мне на утверждение. Дня два, я думаю, вам хватит. С планом подумаем. Я посоветуюсь с горкомом, поговорю с прокурором, может, в связи с аварийной ситуацией, они закроют глаза на нашу корректировку. Тут ведь главное сработать в открытую, не заниматься этими корректировками «подпольно». Килограмма два надо бы с них снять. Чтобы у них хоть какой-то резерв по времени был. Вдруг не успеют за неделю. Ладно, решили. Действуйте. А мы – по коням. Аркадий Георгиевич! Вы с нами, или остаётесь?

– Да, я останусь. Мы с Александром Николаевичем здесь всё подсчитаем, уточним график работ, в соответствии с принятыми сегодня решениями. Поможем Сергею Петровичу. Ему сейчас не до бумаг будет. Останусь. Мы вместе с Гордеевым и вернёмся.

Когда здесь всё закончим.

Пленум Горкома проходил во Дворце культуры. Всё, как положено – охрана, проверка документов, удостоверение члена Горкома. Георгий с Декуновым действительно – еле успели к началу заседания. Прямо с дороги. Даже домой, переодеться, не успели зайти. Ну, не в «робе» же они ездили. Какие-никакие, а костюмы, ботинки, галстуки на них всё же были. Немного почистились. Умылись в туалете и сразу поспешили в буфет. Конечно, пообедать негде было, а главное – некогда. Спешили, не опоздать бы, не подвести своего секретаря парткома. С началом работы Пленума входная дверь закрывалась, во Дворец уже никого не пускали. Опоздавших на Пленуме не было. Если и были, они уже в работе Пленума не участвовали – вход был закрыт, и ни на какие звонки или стуки охрана не реагировала.

В буфете Красноперов с Декуновым взяли солидную порцию чего-то мясного, взяли, «с устатку» по стакану водки, выпили и плотно закусили.

Здесь их и нашел Терентьев.

– Георгий Александрович, ты в Президиуме. Уже приглашают.

– Черт возьми, Виктор Александрович, что, с утра не мог предупредить? Я же «хлопнул» стакан водки! Как же я сидеть в Президиуме буду? От меня же шарахнутся все! Мы думали, спрячемся где-нибудь в серединке, чтобы никто не видел и отсидим всё заседание. Иди, уговори Крюкова, скажи, что я с дороги, устал, не в форме!

– Уже поздно. Надо идти. Тебя еще один сюрприз ждёт. Надо выступить. По вопросу выдвижения Леонида Ильича в Председатели президиума Верховного Совета СССР. Тебе поручено.

– Да ты что, Виктор Александрович, решил загубить меня?

Что, раньше нельзя было сказать? Во-первых, я не готовился. А во-вторых, я же стакан водки «хряпнул»!

– Ничего. Крюков сказал – а что ему готовиться. Он и без всякой подготовки может часовую лекцию прочитать. На любую тему. Так что, давай. Оправдывай. Ты же уехал! А все предупреждения пришли только сегодня, днём, тебя уже не было.

– Виктор! Ну, выступи сам. Выручи.

– Нет. Тебе приказано.

В президиуме Георгий сел в последний, третий ряд. Сел с краю, отодвинувшись от соседей. Впрочем, ко времени открытия Пленума, да после всех волнений с этим Президиумом, да с выступлением – у него уже всё прошло, всё выветрилось. Но осторожность не помешает. Георгий примостился на краю последнего ряда, подальше от начальства. Он хорошо знал – у Крюкова сверхъестественный «нюх»!

Пленум шел по обычному сценарию – доклад об итогах работы, прения. Наконец, добрались до вопроса выдвижения Генерального секретаря ЦК КПСС, товарища Леонида Ильича Брежнева на освободившуюся, после перемещения Подгорного, должность Председателя президиума Верховного Совета СССР.

Выступающие горячо поддерживали кандидатуру «дорогого Леонида Ильича», в прениях по этому, абсолютно ясному вопросу, записано выступающих было немного, всё шло к завершению.

Крюков объявил выступление Красноперова Георгия Александровича, Главного инженера Среднеуральского прииска, члена Горкома КПСС.

Георгий тоже начал с того, что да, конечно, кандидатура достойная и весь Советский народ поддержит это выдвижение.

– Но давайте подумаем, товарищи коммунисты. Мы всего лишь несколько лет назад осудили «культ личности» Сталина.

И снова, через короткое время, возлагаем на одного человека, пусть и достойного, две важнейшие государственные должности. Не получим ли мы новый культ? Брежнев не молод. Стоит ли на него взваливать такой груз ответственности? Может, стоит нам, в Советском Союзе, подобрать кандидатуру более молодого коммуниста? Не перегрузим мы нашего дорогого Леонида Ильича? Мне кажется, стоит нам над этим подумать?

Зал притих. В зале установилась мёртвая тишина. Даже председательствующий Крюков, никак не ожидавший от Красноперова таких предложений, такого выступления, как-то растерялся и сидел за столом президиума ничего не предпринимая. Но быстро опомнился, вышел из-за стола, прошел к трибуне, заговорил спокойно, неторопливо, обдумывая каждое слово.

– Если говорить о «культе личности», так ведь это, как и кто умеет распорядиться этой властью! В чьих руках эта власть будет.

Я не думаю, что нам товарища Брежнева надо в чем-то подозревать, в использовании предоставленной ему власти не по назначению. Работая на посту Генерального Секретаря он уже доказал и свою демократичность в работе, и своё тёплое отношение к товарищам, с ним работающим, и свою програмность в управлении страной. Так что, Георгий Александрович, думается, что ваши опасения беспочвенны. Ну, что, товарищи коммунисты, товарищи члены Городского комитета нашей партии – будем голосовать?

Проголосовали за поддержку в выдвижении товарища Брежнева на высокий пост Председателя Верховного Совета СССР единогласно.

А у Георгия, так неосторожно высказавшего свое мнение с трибуны высокого собрания, постепенно начались «сложности».

Где-то через неделю к нему вдруг подъехали местные товарищи из Комитета. У него всегда со спецслужбами были хорошие отношения. Он добывал золото. А этот товар очень плотно контролировался спецслужбами. Они, работники Комитета, курирующие прииск, часто приезжали на прииск, в Первый отдел, всегда заходили поговорить о делах текущих к Главному инженеру, беседы эти всегда были конкретными, проходили в хорошей, дружелюбной обстановке. Вот и сейчас капитан Женя Маслов зашел в кабинет, дружески поздоровался, сел в кресло. И замолчал. Изредка поглядывая на Краснопёрова.

– Ну, и кто тебя надоумил с трибуны заявить такое? Ты что, не знаешь, что протоколы выступлений на пленумах Городских комитетов являются документом вечного хранения?

Твое выступление сейчас ляжет в архив Обкома и всю твою оставшуюся жизнь будет тебя преследовать! Подожди, подожди. Помолчи, пока. Сейчас последует реакция начальства, и я не думаю, что ты сможешь поехать в Анголу. А могут появится и другие трудности.

– Да ты что, Женя! Я же без всякой задней мысли – просто высказал своё мнение. Вы что, меня уже в «антисоветчика» записали?

– Ты не шути. Неужели действительно не понимаешь? Не надо прикидываться таким наивным простачком. Мы-то тебя здесь хорошо знаем. Если придет запрос, конечно, характеристику дадим хорошую. Но нас ведь могут и не спросить!