Текст книги "Уральские россыпи"

– Ну, и что мне теперь прикажешь делать?

– Я бы приказал, да поздно, поезд уже в пути, теперь вряд ли что-то от нас будет зависеть. Уже мой к тебе приход, и вот этот наш разговор, это уже не по нашим правилам. Просто – начальник тебя уважает, поезжай говорит, спасать надо парня.

Он ведь, простота наивная, наверняка еще и не думает ни о чем, ни о чем не беспокоится. Ему что – «брякнул» не подумав о последствиях, и думает – так и надо. А нам как-то спасать надо мужика. Вот я и приехал к тебе. Наш тебе совет – срочно поезжай в Горком. У тебя же хорошие отношения с Крюковым!

Вот и поезжай, покайся. Пока дело не раскручено. Сработай на «упреждение»!

– Да в чем каятся-то? Что я такого неположенного сказал?

– Нет, не понимает! Ну, смотри. Тебе жить. Мы тебе добра желаем, а ты ничего понять не хочешь. Знаешь, что бывает с человеком, который «с вилкой бросается на паровоз»? Ты сейчас в положении того человека. Поспеши. Пока тишина, пока ещё «не очухались» ответственные люди. Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Ладно. Я тебе всё сказал. Больше у нас с тобой таких бесед не будет. А для других бесед, и с другими людьми – не приведи тебе господи.

Женя ушел. Георгий задумался. А ведь действительно! Он ведь, действительно, если посмотреть объективно, если посмотреть со стороны, он ведь «попер не в ту степь»!

Георгий позвонил в Горком, Добротину.

– Вячеслав Анатольевич! Что-то неспокойно у меня на душе.

После моего выступления. Ну, на пленуме Горкома! Там никакого «шороха» еще нет? Ну, реакции Обкома там, еще кого, ничего не слышно?

– Да, Георгий, натворил ты делов. Из Орготдела звонок уже был. Крюков успокоил вроде, так, сказал он, «блажь» нашла на человека. Отозвался о тебе хорошо, человек, сказал, надёжный.

Проверенный. Наш, сказал, человек. Но – всё, Георгий, может быть. Ты вот что, подъезжай-ка вечерком к нам сюда, в Горком.

Поговорим с Крюковым. По-моему, надо тебе как-то «обезопаситься»!

Крюков встретил недружелюбно. Сердито встретил.

– Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя, Георгий. Что это на тебя нашло? Покрасоваться решил? В «дюже смелых» поиграть захотелось? Вот, второй уже день тебя отстаиваю. С Обкомом, я думаю, мы всё уладим. Не сразу, конечно, повозиться придётся, но, думаю, уладим. Но, если за это выступление возьмутся «комитетчики», тогда не знаю, чем всё это закончится. Как бы не поставили вопрос о твоей партийности!

– Даже так!

– А ты как думал? Это же Пленум Горкома партии. Ты же, как член Горкома выступал. А ты ведь, как член этот, представляешь в составе Горкома огромный, численностью не в одну тысячу работников, коллектив. А если ты высказал мнение коллектива? Так ведь тоже кое-кто может расценить. А если завтра западные газеты твое выступление пропечатают? Ты хоть это всё понимаешь? Член! Думаешь – сказал свое мнение с трибуны, ну и что особенного! Нет, здесь всё фиксируется, каждое выступление анализируется, и по каждому выступлению делаются выводы. Вот, какие они теперь будут, эти выводы? Ладно, паниковать пока не будем. Подождём реакции спецорганов. Уехал бы ты куда-нибудь в командировку, что ли! Хотя, куда ты поедешь, когда директора нет на месте.

Да. Видишь, как получается – один «член» не подумал, «ляпнул», что ему на ум пришло, а теперь у стольких людей хлопот полон рот!

Утром позвонил Женя Маслов.

– Георгий, ты был в Горкоме? Ну и что? Так-так. Ты давай, активизируйся, не сиди. Тут, по нашей линии, на тебя запрос пришел. Поезжай снова к Крюкову. Начальник разрешает сказать ему об этом запросе. Даже со ссылкой на нас. Так что, не сиди.

Действуй.

Крюков выслушал спокойно.

– В Обкоме, в общем-то, говорят – ничего, вроде страшного. Комитетчиков, вроде, успокоили. Они пообещали не нагнетать обстановку. Если Москва не вмешается. Коротков не вернулся на Ис?

– Нет. У него еще неделя. По путёвкам. А отпуск еще долго.

В отпуске он еще будет недели три, наверное. Я уточню в отделе кадров.

– Ну, главное, чтобы он вернулся на Ис. Тогда мы его из отпуска отзовём. У тебя еще есть отпускные дни в резерве?

– У меня еще целый год в запасе.

– Вот, давай так. Коротков вернётся, я с ним поговорю, он выйдет на работу, а ты быстренько оформляй отпуск и поезжай куда-нибудь. Покатайся по стране, что ли. Про Анголу ничего пока не слышно?

– Война там, в Анголе. Задержали, видимо, выезд.

– Ну, ладно. Завтра я еду в Свердловск. В обкоме там у меня дела кое-какие. Буду у Ельцина. Попробую разведать, как там твой вопрос – раскручивается, нет ли. Ты работай. Спокойно работай, не суетись. Думаю, всё обойдётся. Но ждать не будем.

Меры принимать надо. А то, так ведь могут грохнуть кулаком по столу, костей не соберёшь.

Позвонил Жлудов.

– Георгий! Я тут краем уха услышал, что у тебя проблемы возникли? Если что, давай ко мне. На ту же должность. У меня тут как раз заминка с кадрами. Решай. В Объединении ничего толком не знают, что там у тебя произошло, но с ними я договорюсь. Думай. Только долго не затягивай. Посоветуйся там, в Горкоме. Они должны понять. Давай, Георгий, не затягивай, я жду.

В Объединении временное безвластие, поговорить не с кем.

Компанейцева забрали в Москву, он уже уехал, нового директора еще не назначили. Да с новым директором на эту тему и не поговоришь. Ему еще самому врастаться и врастаться в Объединение надо будет.

– Спасибо, Виктор Иеронович. Спасибо. Добрый ты человек.

Только вряд ли это поможет. Область то одна. Какая разница, если возникнут серьёзные неприятности – в Нижней Туре ли я буду, в Краснотурьинске ли. Обком у нас один. И всё остальное, все наши «комитеты» тоже ведь, все Областные. Спасибо, еще раз. Вряд ли этот наш перевод получится.

Позвонили из Горкома.

– Георгий Александрович! Вас на завтра, на восемнадцать, приглашает Михаил Кузьмич.

– Он приехал из Свердловска?

– Он едет. Позвонил с дороги. Потому и приглашает на завтра.

Крюков долго, молча, ходит по кабинету.

– Вот что, Георгий. – Видно, что Крюков возбужден. Нервно ходит по кабинету. Это для него необычно. Он всегда разговаривает с посетителями не вставая из-за стола, всегда сидит в кресле. – Принято решение. Дело в том, что в Москве, на каком-то совещании к Ельцину подошел Секретарь Ярославского обкома и попросил, в порядке взаимной помощи, помочь с горняками.

У вас там, на Урале, – говорит, – горняков много, а наша область без горного производства, к нам горняков не направляют.

Да и мне нужен не молодой специалист, мне нужен человек с опытом. Чтобы можно было назначить, если уж не директором, то, по крайней мере, главным инженером. «Сможешь помочь?» – спросил он Ельцина. Ельцин и вспомнил о тебе. Решил, что и соседям поможем, и ты как-то выпутаешься из своей дурацкой ситуации. Договорились так. Чтобы это не выглядело партийной инициативой, Трест, куда они хотят тебя определить, где горняки им нужны, даст объявление в газете. Ну, что нужен такому-то производству такой-то специалист. Эту газету мы тебе передадим. Ты с ними свяжешься, может, побываешь у них, они дадут тебе вызов и поезжай, работай. Об Анголе придётся забыть. Ну да, какие твои годы, успеешь еще побывать за границей. Жалко мне тебя отпускать, Георгий. А что делать? Может, сделаешь правильные выводы, научишься чему-то в этой нашей неспокойной жизни.

– Спасибо, Михаил Кузьмич. Похоже, спасаете вы меня.

– Ельцина благодари. Показался ты ему. Еще при первой встрече, там, на строительстве дороги. Помнишь?

– Как же можно такое забыть.

– Вот видишь, и он не забыл. Занятой человек, а не забыл, при случае вспомнил. И вспомнил-то в самый нужный для тебя момент. Впрочем, Ельцин говорит, что ничего в твоем положении такого уж сложного нет. Никто выступление твое не ворошит, тишина пока. Но лучше подстраховаться. Поезжай. Там Москва рядом. Может еще и в Министры выйдешь! Ладно, ладно, шучу я. Не бери в голову. Ну, вот и всё, Георгий. Всё, что я мог сделать, я для тебя сделал. Теперь от тебя самого всё зависит!

Только ради бога, Георгий, перестань ты «пыжиться», перестань строить из себя «Великого»! Опустись ты с небес, научись, ради бога, научись, спокойно ходить по земле нашей грешной!

25

Ярославль встретил темнотой, морозом, и тем неприятным для приезжего человека в чужой город чувством, что он один, что он никому не нужен. Георгия никто не встретил. Хотя он и дал в Трест телеграмму, указал поезд, время прибытия в Ярославль, даже номер вагона указал. Но никто не встретил. Телефонов у Георгия нет, позвонить куда и кому – не знает. На вокзале всё закрыто, всё сонное, на скамейках в зале ожидания повальная «спячка». Только милиционеры бодрствуют, подходя иногда к явным «бомжам», расталкивают их, проверяют документы, которых чаще всего нет, или не показывают осторожные бродяги, боятся, что отберут. Милиционеры куда-то выпроваживают бедолаг. В ночь, в мороз, в темноту необжитую.

Два часа ночи. А куда же ему податься?

На привокзальной площади стоят такси. Георгий подошел к одной машине.

– В любую гостиницу. Где принять могут. Хотя бы до утра.

– Да мне то что? Мне поехать, значит, что-то заработать. Но вот куда? Все гостиницы уже «спят». Мест нигде нет. Если у вас «бронь», тогда другое дело. Тогда поехали. Но если без «брони» – не советую я вам кататься по городу ночью. Лучше переждите на вокзале. До утра. А уж утро вечера мудренее. Утром предприятия, учреждения откроются, заработают. Вы ведь в «командировку», наверное? Вот. И приедете к месту назначения. А ночью, куда? Опасно ночью в незнакомом городе. Вы уж мне поверьте. Я давно в таксомоторном работаю. Много чего повидал.

Георгий вернулся на вокзал. Спать не хотелось. Так и просидел в освободившемся кресле до утра.

Утром, так же на такси, адрес у него был, он приехал в трест.

«Ярстройиндустрия». Тресту подчинялась вся стройиндустрия Строительного Главка «Главверхневлжскстрой». Главк строил всё, что строилось в Ярославле и близлежащих городах области.

В составе треста было несколько железобетонных заводов, песчаные и щебёночные карьеры, завод «Керамзит», заводы строительных металлоконструкций.

Красноперова пригласили в Трест заместителем Управляющего, именно по организации работы карьерного хозяйства и обогатительных щебеночно-песчаных фабрик, входящих в состав карьероуправлений. В общем, именно для ведения горных работ.

Управляющий трестом, Тёмин Александр Петрович, молодой, энергичный инженер, встретил Красноперова радушно.

Вышел из-за стола, взял под локоть, проводил к креслу. Возмутился, что на вокзале его никто не встретил. Тут же вызвал начальника отдела кадров, прямо при Красноперове отчитал его за небрежность. Оказывается – и гостиница была заказана, и встреча была намечена, и транспорт выделен. Но встречающие как-то всё переложили друг на друга, так и не договорившись конкретно – кто же поедет на вокзал.

– Александр Петрович, я поручил всё Сёмину, закрепил за ним автомашину, переговорил с дежурной по гостинице, всё было подготовлено, всё было предусмотрено. Я сейчас Сёмина вызову, узнаю, что случилось. Так это не оставим, накажем виновных!

– Ничего этого не надо. – Георгий уже чуть не засыпал в отведенном ему кресле. – Лучше давайте сюда этого вашего Сёмина. Мы заберем вещи в камере хранения и поедем в гостиницу. Пусть он поможет мне устроиться. Сегодня я отдохну, высплюсь, а завтра с утра буду у вас, в Тресте, куда скажете явиться.

В кадры, так в кадры. Всё оформим и приступим к работе.

Хозяйство нерудных строительных материалов, курирование которых поручили Красноперову, оказалось обширным. Песчано-щебёночные карьеры в Караше, Дертниках и Каюрово были объединены в одно самостоятельное предприятие, Петровское Каръероуправление. С административно-управленческим центром в посёлке Петровск. Карьероуправление работало на полном хозрасчете, с собственным расчетным счетом в Петровском Банке. Тресту подчинялось административно. Как, впрочем, и все предприятия Стройиндустрии, входящие в систему Треста.

Карьероуправление являлось ведущим предприятием, снабжающим песком, гравием и щебнем как Ярославские стройки, так и железобетонные заводы. Заказы по сбыту продукции Карьероуправления принимал и распределял по стройкам и предприятиям Трест, по разнарядке Главка.

В Ярославле работало довольно мощное предприятие по производству керамзита, Ярославский керамзитовый завод. Завод так же находился в составе Треста, но работал абсолютно самостоятельно, игнорируя Трест. Директор завода по всем вопросам работал напрямую с Главком, с отделом нерудных материалов или даже с заместителем начальника Главка по нерудным материалом, с Тризной Валерьяном Андреевичем.

Работали, так же, небольшие карьеры в Рыбинске, Тутаево и в Данилове, но они работали на местные стройки и в обеспечении нерудными материалами Ярославских строек и предприятий не участвовали. Находились в ведении местных городских властей, и работали напрямую с Главком. Практически Трест ими и не занимался.

Ознакомившись со всеми предприятиями области, Георгий сразу потерял всякий интерес к Рыбинску, Тутаево и Данилову, он понял, что ему нужно сосредоточиться на Петровском Карьероуправлении.

Георгий также сразу понял, что Трест в общей схеме строительства занимает какое-то странное промежуточное звено, совершенно лишнее, так как все организационные вопросы по нерудным материалам решались в Главке, в Отделе нерудных материалов. Тресту в этих вопросах отводилась малоприятная обязанность доводить оперативные решения, приказы и распоряжения Главка до предприятий области. В Тресте нерудными материалами занимался только Управляющий, доводя решения Главка до Красноперова, а уж Красноперов выезжал на предприятия и организовывал выполнение этих решений через руководство предприятий. Схема настолько нелепая и нежизненная, что при хорошем руководстве предприятиями она им просто была не нужна, мешала в работе, надоедала мелким опекунством. В Тресте сидело более ста человек работников, целыми днями занимаясь, практически, перекладыванием бумажек с одного стола на другой.

Две недели изучал Красноперов положение дел с производством «нерудных» на предприятиях Главка, сидел в карьерах порой сутками, изучая работу экскаваторов, автотранспорта, бульдозерной техники. С секундомером в руках фиксировал простои всех агрегатов дробильно-сортировочных фабрик. Через две недели написал на имя Заместителя начальника главка подробную Записку о совершенно неудовлетворительной работе Петровского Карьероуправления.

Во-первых, Георгий отметил полную безграмотность специалистов Карьероуправления в ведении горных работ на карьерах. Он подробно остановился на организации вскрышных работ. Мощность вскрыши по всем карьерам едва превышала четырёх метров. Один экскаватор с «обратной лопатой», при постоянном закреплении за таким экскаватором двух-трёх самосвалов, обеспечили бы вскрышные работы на карьерах с большим опережением вскрыши над добычей, и проблем с чистотой выемки у горняков никогда бы не было. С транспортом на карьерах всё было в порядке. Работали там двадцатипятитонные автосамосвалы Минского автозавода. Это была одна из самых надёжных карьерных машин. Но в карьерах работали экскаваторы с «прямой лопатой», черпали вскрышу снизу-вверх, самосвалы вынуждены подъезжать к экскаватору по дну карьера, мешая работе добычных экскаваторов. При малейшей остановке добычных работ вставала и «вскрыша», так как подъезды обеспечивал именно добычной экскаватор.

Красноперов нарисовал на общем плане карьера трудности работы существующей схемы и на том же Плане разрисовал работу и экскаватора, и автотранспорта по той схеме, что предлагал он сам. План приложил к своей записке.

Георгий с возмущением написал, что на предприятии нет разработанного графика ремонтных работ техники. Все ремонты проводятся только после поломки какого-либо агрегата. Поэтому, много вынужденного простоя и экскаваторов, и бульдозеров, и дробильно-сортировочного оборудования на фабриках.

А это вызывает большие простои автотранспорта и постоянные конфликты с Петровским Автопредприятием, обслуживающим по контракту Карьероуправление.

Кроме того, фабрики часто останавливаются из-за отсутствия воды, так как насосные тоже ремонтируются только после аварии.

Он в записке прямо написал, что такая организация ремонтных работ является уделом «первобытного времени», а всю организацию горных работ в Карьероуправлении назвал «каменным веком».

Особо остановился в своей записке Георгий на проблеме реализации песка. Дело в том, что руководство Карьероуправления решило, что песок для них лишний «балласт», засоряющий бункерную территорию фабрик, и чтобы освободиться от этого «балласта», чтобы очистить территорию, они решили отгружать песок бесплатно всем желающим организациям.

– Это нам дешевле, чем отгребать песок бульдозерами, которых нам не хватает на горных работах, – заявил ему Барышев, главный инженер.

– Но ведь песок этот в области большой «дефицит». Вон, его на Волге намывают специальными плавучими землесосными установками. Намывает трест «Строймеханизация» и продаёт Главку по высоким ценам! А вы, при вашей бедности, практически выбрасываете «мытый» песок! Который стоит больше двух рублей за кубометр! Я вот тут подсчитал. Вы отпускаете – заметьте бесплатно! – мытого песка, в среднем по всем карьерам, пятьдесят автосамосвалов в сутки. Это триста кубометров.

Ежедневно! Можешь не проверять. Я сутки сидел, по смене на каждой фабрике, и хронометрировал отгрузку. Это – шестьсот рублей в сутки или восемнадцать тысяч рублей в месяц. Это половина вашего месячного фонда заработной платы! Вы три месяца не выплачиваете зарплату – платить нечем! – а песок раздаёте бесплатно. Да и вся ваша реализация только за счет продажи песка по самым низким ценам могла бы увеличиться на двести двадцать тысяч рублей в год. Почти половину заработанных вашими рабочими денег вы отдаёте просто так. Просто – «выбрасываете деньги на ветер»!! Отдаёте какому-то дяде. И это при том, что вам нечем платить рабочим зарплату! Директор вон каждый месяц выпрашивает денежную помощь у Главка на зарплату рабочим.

– Ну и что? Главк и дает нам деньги!

– Но ведь в долг. Я был в вашем Банке. У вас там долгов накопилось столько, что вам за пятилетку не рассчитаться.

– Ничего. Главк в конце пятилетки наши долги спишет. Мы ведь песок выдаём предприятиям главка. Нам в убыток, а у Главка удешевление строительства. Значит прибыль. Вот и поделится своей прибылью с нами!

– В конце пятилетки… Но своих-то денег у вас сегодня нет!

Вам вон надо Базу механизации строить. Ни мастерских у вас, ни гаража, автобусы, машины у домов водителей стоят. Вы думаете, они их по вечерам не используют? Не подрабатывают на «халтурке»? Что за безграмотное ведение хозяйства? Вы что здесь все «временщики»? Чуть что, сбежать готовы?

– Ну, это уж не твое дело. Ишь ты, приехал тут. Сидел бы у себя на богатом предприятии. Что приехал сюда, «карьеру» сделать? Разошелся. Без тебя как-то жили, проживем и после тебя!

Барышев, главный инженер Карьероуправления, сразу невзлюбил Красноперова, при первом же знакомстве. «Всё-то ему не так! Всё-то он знает! Что лезет везде?».

А при встрече, когда Георгий приехал знакомиться с карьерами, когда был поражен безграмотностью работ, и конечно, не молчал, выдавал свои «замечания» сразу, тому же Барышеву, тот не выдержал, возмутился: «тебе что, больше всех надо?».

– Да, хорошо вы здесь устроились. – Ответил тогда в сердцах Георгий. – Но теперь не надейтесь. Я вам спокойно жить не дам. Я вас заставлю работать!

Свою записку Георгий показал Тёмину. Тот прочитал, посидел, подумал.

– Знаешь что, передай эту записку прямо Тризне. Он в Главке занимается нерудными. Всё ты тут правильно описал. Только не думай, что мы всего этого не знаем. А с песком будь поосторожнее. При разговоре не налегай на песок этот. В Главке обо всём этом знают. И молчат. Значит, им это выгодно. А дело-то с песком этим, сам понимаешь, «припахивает». Как бы прокуратура не заинтересовалась. Смотри. Ты только начинаешь. На «рожен-то» особенно не лезь.

Через неделю Георгия вызвали в Главк. Тризна встретил его довольно приветливо, пожал руку, пригласил сесть.

– Мы тут изучили вашу записку. Я показал её начальнику Главка. Он приказал через неделю созвать Коллегию. С вопросом о «нерудных». Выступить приказано вам. С сообщением о положении дел с нашими «нерудными». Давайте, завтра с утра мы с вами выедем в Петровск, всё еще раз осмотрим, посоветуемся с руководством и наметим примерную канву вашего доклада. Согласны?

– Да, конечно.

– Скажите, Георгий Александрович, а вы могли бы еще пригласить сюда специалистов. Ну, с кем вы работали. Конечно, я понимаю, солидные люди не поедут, не будут срываться с насиженных мест. Но есть же, наверное, и перспективная молодежь, кому на ваших предприятиях подолгу приходиться ждать серьезных должностей. И квартиры которым, приличные квартиры я имею ввиду, еще ждать и ждать. А мы могли бы им предложить солидные должности на нашем Карьероуправлении. И квартирами обеспечим. Да и центральный район, всё же здесь у нас, не тайга.

Близость Москвы, рядом областной центр. Ярославль, я имею ввиду. Тоже привлекательно. Есть у вас такие люди?

– Надо подумать, Валерьян Андреевич. Откликнуться, наверное, могут. Кого я приглашу. Но, откровенно вам говорю, у нас, на наших предприятиях «Союззолото», высокая организация работ. Если кто-то приедет, он же захочет со всем ознакомиться. С предприятием, с местом работы. И, уверяю вас, убегут, познакомившись, сразу, без оглядки. Они же привыкли к солидной организации труда. А эта солидность создавалась десятилетиями. Посмотрят они на здешние порядки и сбегут. Ясно же, чтобы наладить в нашем Карьероуправлении должный порядок – нужен не один год. И не один, не два специалиста. Тут всё менять надо. И систему оплаты, оклады специалистов, ставки ведущих рабочих профессий. Ну и, руководство. Руководство Карьероуправления надо менять в первую очередь.

– Что-то вы уж больно жестко отзываетесь о наших предприятиях. Что, неужели всё так плохо?

– Я о предприятиях Главка не говорю. Я был на заводах железобетонных конструкций, на заводе «Керамзит», на карьерах Рыбинска и Тутаева – там всё в порядке! Что-то, конечно, можно улучшить, но это в пределах сегодняшнего дня. И в силах сегодняшних руководителей этих предприятий. И они с пониманием, со знанием дела ко всему этому относятся. Но то, что я увидел в Петровске – это же никакой критике не поддаётся!

– Ладно. Завтра всё посмотрим, всё обсудим. Отдыхайте пока.

При обходе с Тризной цехов Карьероуправления Георгий молчал. Он записывал высказывания руководителей карьеров, начальников фабрик, бригадиров смен. Тризну сопровождал директор предприятия, в цехах ему всё показывали и рассказывали начальники карьеров и фабрик, в сменах он говорил с рабочими, и те высказывали ему свои замечания, свои претензии. А претензий было много. И несвоевременная выплата зарплаты, и отсутствие премиальных, даже при выполнении плана отдельными переделами карьеров, и неустроенность быта, и плохая доставка рабочих на фабрику или карьер, и плохой контроль за трудовой дисциплиной. Рабочие возмущались.

– Как же можно допустить, что у нас некоторые работяги – если хотят работают, а не хотят – сидят дома! Их надо или увольнять, чтобы не путались под ногами, или заставить работать!

– В чём дело, Николай Николаевич?

– А что я им сделаю? Выпивохам этим. Лишить премии? Так её у нас нет годами. Уволить? Так другой такой же придёт. Если еще не хуже. Чем мы можем рабочего человека заинтересовать?

Квартир мы не даём. Детсадов у нас нет. В школу мы детей не возим, дети сами добираются до ближайшей школы, как могут.

Нет у нас для детей ни транспорта, ни даже бензина, если бы этот транспорт и был. Ну, чем я могу его наказать? Подскажите!

Вот вы из Главка. А этот, как я понял, из Треста. Он нам надоел уже своими придирками. Ну, так давайте, решим вместе нашу проблему! И прогульщиков. И пьяниц. И дебоширов. И многосемейных рабочих, которым нашей зарплаты и на неделю не хватает. Давайте, решайте. Вы же начальство!

Тризна молчал. Георгий всё записывал. Он твёрдо решил доложить обо всём на Коллегии Главка.

После Каюрово, где уж совсем была несусветная «нищета», Тризна больше никуда ехать не захотел.

– Поехали в управление. Директор – Тризна даже не стал называть директора по имени-отчеству – собери всех главных специалистов, пригласи секретаря парткома и председателя профсоюза. Будем советоваться, что дальше делать.

В управлении царило «ужасающее молчание». Такое впечатление, что собрались на какие-то похороны. Или на какие-то «поминки».

Тризна вкратце изложил присутствующим на совещании главным специалистам результаты своей поездки по цехам Карероуправления.

– У меня такое впечатление от этой поездки, что вы здесь живёте в каком-то другом мире. Что это не Советский Союз. Мне показалось, что это какая-то заброшенная миром, забытая всеми полудикая страна. И это в центре России, в ста пятидесяти километрах от Москвы, в пятидесяти километрах от Ярославля! Что происходит с вами, дорогие товарищи? Не все же в этом Управлении собрались откровенные «кретины»! Вы обращаетесь к нам только тогда, когда у вас не хватает денег на зарплату рабочим. Вы не говорите о технике, о запчастях, о транспорте, которого у вас, как я понял, не то, что не хватает, вы даже не знаете, чем его занять! При этом – дети в школу, за десять километров, пешком ходят! На счетах в Банке у вас огромная задолженность, потому что по результатам работы Карьероуправления такие же огромные убытки. И всех вас это устраивает. Кроме главного бухгалтера. Которая от возмущения, из-за вашей бесхозяйственности, уволилась с предприятия. Честная женщина.

И честно поступила. Так как же мы будем жить дальше? Давайте, высказывайтесь. Что надо сделать, чтобы предприятие действительно стало предприятием?

Молчание затянулось.

Поднялся парторг. Не освобождённый. Он работал машинистом экскаватора. Партийная должность для него – общественная нагрузка. Общественное поручение.

– Валериан Андреевич. Вы меня извините, но вы как будто впервые побывали у нас в Карьероуправлении. То, что вы нам сейчас высказали, это же длится у нас, на нашем предприятии, уже несчетное количество лет! Вот я, машинист экскаватора, я работаю здесь уже много лет. И не вспомню я ни одного года, ни одного сезона, когда у нас было лучше. А вы скажите, что же нам-то надо сделать, чтобы нам же и работалось, и жилось получше?

Вы посмотрите, какая у нас текучесть кадров. У нас же никто не хочет работать! Так, приходят люди, которых уже нигде не берут. А мы всех подбираем – некому работать! Но даже и те, что приходят по нужде, по крайности своего положения, и те ведь бегут от нас через очень короткое время. У нас директора меняются каждые полгода. И все назначения проходят через вас, через Главк! Чего же вы здесь, перед нами, делаете вид, что всё это для вас такая уж неожиданность? Мы ведь понимаем – приехал в Главк новый человек, похоже, специалист опытный. Знающий дела наши горняцкие. На крупных предприятиях работал. Всё, что он увидел здесь у нас, для него это, как он высказался здесь у нас однажды, «каменный век». Так давайте и назначим его руководителем нашего предприятия! Пусть покажет нам, как надо работать! Критиковать легко. Так пусть сам всё и организует. А уж мы ему будем, во всех его начинаниях, и опорой, и поддержкой. А? Как, Георгий Александрович? Возьмётесь? Конечно, мы понимаем, в конторе сидеть легче. А вы вот возьмитесь, да и докажите, что самое плохое может стать самым лучшим.

Тризна встрепенулся.

– Ну, Георгий Александрович, что вы на это скажете?

– Ваш главный инженер упрекнул меня как-то, что я приехал сюда «карьеру сделать». Так, Барышев я говорю? Не наговариваю на вас?

– Да ладно. Посмотрим. Время, оно ведь всех рассудит.

– Вот видите – время. А много его у нас? Откровенно вам скажу, товарищи, разочарован я. И жалею, что приехал сюда. В мои годы начинать всё сызнова – ох как тяжело. Поэтому, отказываюсь от вашего заманчивого предложения.

– Да знаем мы, как вы и почему уехали с Урала. И почему к нам сюда приехали. Слухом земля полна. Наше предложение для вас, это же манна небесная! Это же «алиби» для вас на всю оставшуюся жизнь! – Барышев чуть зубами не скрежетал от злости.

– А вот это уже, дорогие товарищи, «запрещенный приём»!

Я замолкаю. И говорить ни о чем больше не хочу. И не буду. Не нужно мне такое «алиби».

– Да успокойтесь вы! – Встал со своего места начальник сортировочной фабрики. – Это же он, главный инженер наш, от «большого ума» ляпнул. Да и за себя он боится. Вы то его на должности уж точно не оставите. Не берите этот бред в голову!

Тризна взял бразды правления снова в свои руки.

– Давайте не будем обсуждать такие вопросы на нашем совещании. Вопрос назначения директора – это вопрос Главка. А у вас еще действует и ваш директор. А, Шинкарук? Действуешь?

– Да куда уж мне за вами угнаться. За вашими назначениями. Но скажу вот, при всех, если уволите, не буду жалеть. Нисколько! Без работы я не останусь!

Совещание пошло явно не в ту сторону, ничего на нём не решили, никаких мероприятий не наметили. Тризна потерял нить управления совещанием. Георгий понял, почему так вяло, и так плохо всё идет – Главк не только не владел, он не управлял ситуацией! И он понял, что какой бы он доклад не сделал, всё сведется к некачественному руководству. И никаких технических изменений не будет.

Странно всё это было Георгию. Он привык жить и работать совсем в других отношениях людей, совсем в других измерениях обсуждений жизни предприятия.

«Черт возьми. Зачем мне нужно было то выступление?! На пленуме Горкома. Брежнев на месте. А где я? Господи! Я даже и не представлял, что у нас, в Советском Союзе, еще есть, живут, существуют, такие «дохлые» предприятия! А я то, старый ведь уже дурак! Куда я приехал! Оклад мне установили 250 рублей. И никаких коэффициентов, никаких премий здесь нет! На добыче этой щебёнки я буду зарабатывать почти в четыре раза меньше, чем имел на Урале! Вот и прокорми на эти деньги семью, выучи детей, дай им хорошее образование! Ладно. Не паникуй. Всё еще образуется».

На коллегии Главка рассматривались разные вопросы, касающиеся строительства в области. Но все знали, и все ждали главного рассмотрения – положение в самой чувствительной для строителей Главка отрасли – состояние нерудной промышленности.

Нехватку щебня, гравия ощущали все – и предприятия Стройиндустрии, и дорожники, и строители, у которых вечно отставало благоустройство территории вводимых объектов.