Текст книги "Мир на краю пропасти. Предвоенные хроники"

После этого советская делегация поставила вопрос о том, что придется прервать дальнейшие заседания сторон до того момента, когда правительства Англии и Франции смогут ответить на вопрос о допуске советских войск на территорию Польши и Румынии.

Правда, нам пришлось уступить просьбам англичан и французов и согласиться провести одно-два заседания еще до ответа наших партнеров на поставленный нами вопрос.

М о л о т о в. Мне плохо верится, что поляки согласятся на пропуск наших войск на территорию Польши без очень сильного давления на них со стороны Запада. Но весьма похоже, что Англия и Франция просто не намерены принуждать поляков, как они это сделали с чехами в прошлом году.

В этой ситуации нам нужно что-то решать с предложением Берлина о визите в СССР Риббентропа. Либо мы должны согласиться принять министра иностранных дел Германии, но вряд ли это целесообразно делать в условиях продолжающейся в Москве конференции военных делегаций. Либо нужно отказываться от предложений Германии о нормализации советско-германских отношений.

С т а л и н. Нужно насколько это возможно оттянуть дату визита Риббентропа в Москву, но если до этого времени правительствам Англии и Франции так и не удастся уломать строптивость поляков, то мы будем вынуждены объявить, что англо-франко-советские переговоры зашли в тупик в силу наличия непреодолимых разногласий. Причем вся ответственность за срыв переговоров ложится на правительство Польши.

17 августа 1939 года

Москва, НКИД, кабинет Молотова.

Ш у л е н б у р г. Позиция, изложенная господином председателем Совета Народных Комиссаров СССР в последнем нашем разговоре, состоявшемся 15 августа, совпадает с желаниями германского правительства. В этой связи Германия готова заключить с СССР Пакт о ненападении, причем, если правительство СССР этого пожелает, на срок в двадцать пять лет. Далее, германское правительство готово гарантировать Прибалтийские государства совместно с СССР. Наконец, Германия в соответствии с определенно занимаемой ею позицией изъявляет готовность употребить свое влияние для улучшения и консолидации советско-японских отношений.

Фюрер стоит на точке зрения, что, принимая во внимание настоящее положение и возможность наступления в каждый момент серьезных событий, Германия не намерена далее терпеть польские провокации, поэтому желательно принципиальное и скорое выяснение германо-советских отношений и обоюдной установки к актуальным в настоящий момент вопросам. По этой причине министр иностранных дел Германии г-н фон Риббентроп выражает готовность начиная с 18 августа во всякое время прибыть в Москву с полномочиями фюрера вести переговоры о совокупности германо-советских вопросов и, при наличии соответствующих договоренностей, подписать соответствующие договоры.

М о л о т о в. До последнего времени советское правительство, учитывая официальные заявления отдельных представителей германского правительства, имевшие нередко недружелюбный и даже враждебный характер в отношении СССР, исходило из того, что германское правительство ищет повода для столкновений с СССР, готовится к этим столкновениям и обосновывает нередко необходимость роста своих вооружений неизбежностью таких столкновений. Мы уже не говорим о том, что германское правительство, используя так называемый Антикоминтерновский пакт, стремилось создать и создавало единый фронт ряда государств против СССР, с особой настойчивостью привлекая к этому Японию.

Понятно, что такая политика германского правительства вынуждала СССР принимать серьезные меры к подготовке отпора против возможной агрессии в отношении СССР со стороны Германии и, значит, принимать участие в деле организации фронта обороны ряда государств против такой агрессии.

Если, однако, теперь германское правительство делает поворот от старой политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с СССР, то советское правительство может только приветствовать такой поворот и готово со своей стороны перестроить свою политику в духе ее серьезного улучшения в отношении Германии.

Если добавить к этому то обстоятельство, что советское правительство никогда не имело и не хочет иметь каких-либо агрессивных намерений против Германии, что оно считало и продолжает считать вполне возможным мирное разрешение спорных вопросов в области отношений между Германией и СССР, что принцип мирного сосуществования различных политических систем является давнишним принципом внешней политики СССР, то можно прийти к выводу, что имеется налицо не только реальная база для установления новых улучшенных политических отношений между обеими странами, но и условия для осуществления уже теперь серьезных практических шагов в этом направлении.

Правительство СССР считает, что первым шагом к такому улучшению отношений между СССР и Германией могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения.

Правительство СССР считает, что вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение Пакта о ненападении или подтверждение Пакта о нейтралитете 1926 года с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопросах внешней политики, с тем чтобы последний представлял органическую часть пакта.

18 августа 1939 года

Париж. Телеграмма посла США во Франции Буллита Государственному секретарю США Хэллу.

«Даладье сказал мне сегодня, что, когда Бонне сообщил ему реакцию польского посла в Париже на предложение советского правительства об оказании помощи Польше в случае германского нападения на Польшу, он был удивлен и рассержен резкостью отрицательной реакции польского посла.

Даладье сказал, что он будет рад послать две французские дивизии в Польшу, и уверен, что может также получить английскую дивизию для Польши так, чтобы поддержка не была бы исключительно русской, а международной.

Более того, он может получить от советского правительства самые абсолютные гарантии об эвакуации впоследствии с польской территории, а Франция и Великобритания дадут подтверждение этих гарантий.

Ворошилов затронул существо вопроса, когда сказал англичанам и французам, участвующим в переговорах, что Советская армия готова выступить против Германии, но что единственные практические линии прохода лежат через Вильно против Восточной Пруссии и через Львов на юг. Даладье считает советскую позицию благоразумной».

18 августа 1939 года

Берлин. Телеграмма Риббентропа Шуленбургу.

«Пожалуйста, немедленно условьтесь о новой беседе с господином Молотовым и сделайте все, что возможно, чтобы эта беседа состоялась без задержки.

Подчеркните в этой связи, что сегодняшняя внешняя политика Германии достигла своего исторического поворотного пункта. В этот раз, пожалуйста, настаивайте на быстром осуществлении моей поездки и соответствующим образом противьтесь любым возможным советским возражениям. В этой связи вы должны иметь в виду тот главенствующий факт, что вероятно скорое начало открытого германо-польского столкновения и что поэтому мы крайне заинтересованы в том, чтобы мой визит в Москву состоялся немедленно».

19 августа 1939 года

Варшава. Сообщение посла Франции в Польше Ноэля министру иностранных дел Франции Бонне.

«Бек заявил мне, что, обстоятельно рассмотрев и обсудив с маршалом Рыдз-Смиглы наши предложения и не недооценивая силу целого ряда наших аргументов, он просит меня передать вашему превосходительству негативный ответ Польши.

Для нас это, – сказал он мне, – принципиальный вопрос: у нас нет военного договора с СССР; мы не хотим его иметь; я, впрочем, говорил это Потемкину. Мы не допустим, что в какой-либо форме можно обсуждать использование части нашей территории иностранными войсками. В этом в конечном счете нет ничего нового; наша доктрина всегда была такой, и мы часто ее излагали.

Сегодня утром в ходе продолжавшейся несколько часов беседы генерал Мюссе и британский военный атташе пытались опровергнуть возражения генерала Стахевича, найти с ним компромиссное решение и, наконец, добиться, по крайней мере, того, чтобы польский Генеральный штаб согласился считать, что вопрос остается нерешенным. Все их усилия были тщетны; генерал Стахевич неустанно упоминал одну из заповедей, оставленных Пилсудским, другими словами, догму: Польша не может согласиться, что иностранные войска вступят на ее территорию».

20 августа 1939 года

Лондон. Телеграмма Галифакса послу Великобритании в Польше Кеннарду.

«Если окончательный ответ польского правительства будет неблагожелательным, создастся очень серьезное положение. Советское правительство считает, что бесполезно продолжать военные переговоры, пока не будет получен ответ, и совещание в Москве, соответственно, отложено на несколько дней.

Если ответ будет отрицательный, переговоры, по всей вероятности, совсем сорвутся, а попытка Великобритании и Франции достичь соглашения с Советским Союзом окончится неудачей. Я убежден, что такая неудача воодушевит Гитлера начать войну, в которой Польша будет нести главную тяжесть первого нападения. С другой стороны, я полностью убежден, что заключение военно-политического соглашения с Советским Союзом будет иметь цель удержать его от войны.

За последние несколько дней польское правительство настаивало на желательности скорейшего заключения формального англо-польского договора на основании того, что это повело бы к укреплению доверия в Европе; но правительство его величества считает, что положительный эффект заключения англо-польского договора вряд ли явится противовесом отрицательному эффекту, действительно катастрофическому, окончательного провала англо-франко-советских переговоров в Москве.

Правительство его величества приложило самые серьезные усилия во время недавних критических месяцев по созданию так называемого мирного фронта, одной из целей которого является сохранение польской независимости. Эти усилия будут поставлены под угрозу и вполне могут быть сведены к нулю, если Польша на сегодняшнем весьма важном этапе не внесет свой полный вклад, несмотря на все трудности, которые я полностью понимаю; для того чтобы сохранить независимость Польши, она должна сделать все, что может, чтобы облегчить и сделать полностью эффективной ту помощь, которая ей предлагается».

21 августа 1939 года

Москва. Сообщение ТАСС.

«19 августа после длительных переговоров, закончившихся успешно, в Берлине подписано торгово-кредитное соглашение между СССР и Германией.

Соглашение подписано со стороны СССР – зам. торгпреда Е. Бабариным, а с германской стороны – г. Шнурре.

Торгово-кредитное соглашение предусматривает предоставление Германией СССР кредита в размере 200 миллионов германских марок сроком на семь лет из 5 процентов для закупки германских товаров в течение двух лет со дня подписания соглашения.

Соглашение предусматривает также поставку товаров со стороны СССР Германии в тот же срок, то есть в течение двух лет, на сумму в 180 миллионов германских марок».

21 августа 1939 года

Москва. Заседание военных миссий СССР, Великобритании и Франции.

В о р о ш и л о в. До сих пор мы так и не получили официального ответа французской и английской делегаций на наше предложение о пропуске советских войск на территорию Польши. Если этот ответ будет отрицательным, я вообще не вижу возможности дальнейшей работы для нашего совещания, потому что вопросы, нами поставленные, как я уже предварительно осведомлял высокое наше совещание, являются для нас решающими, кардинальными. Если на них не будут получены положительные ответы, тогда вряд ли будет необходимость вообще собираться.

21 августа 1939 года

Берлин. Письмо рейхсканцлера Германии Гитлера секретарю ЦК ВКП(б) Сталину.

«1. Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.

1. Заключение Пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому германское правительство в таком случае исполнено решимости сделать выводы из такой коренной перемены.

2. Я принимаю предложенный председателем Совета Народных Комиссаров и народным комиссаром СССР господином Молотовым проект Пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.

3. Дополнительный протокол, желаемый правительством СССР, по моему убеждению, может быть, по существу, выяснен в кратчайший срок, если ответственному государственному деятелю Германии будет предоставлена возможность вести об этом переговоры в Москве лично. Иначе германское правительство не представляет себе, каким образом этот дополнительный протокол может быть выяснен и составлен в короткий срок.

4. Напряжение между Германией и Польшей сделалось нестерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.

5. Я считаю, что при наличии намерения обоих государств вступить в новые отношения друг к другу является целесообразным не терять времени. Поэтому я вторично предлагаю вам принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как Пакт о ненападении, так и протокол. Более продолжительное пребывание министра иностранных дел в Москве, чем один день или максимально два дня, невозможно ввиду международного положения. Я был бы рад получить от вас скорый ответ.

Адольф Гитлер».

21 августа 1939 года

Лондон. Сообщение временного поверенного в делах Франции в Великобритании Камбона министру иностранных дел Франции Бонне.

«В настоящий момент Стрэнг отказывается рассматривать подписание германо-советского торгового соглашения как изменение советской позиции по отношению к нам. Он расценивает подписание скорее как маневр с целью произвести впечатление на Францию и Великобританию и заставить их принять все условия СССР».

21 августа 1939 года

Москва, Кремль, кабинет Сталина.

М о л о т о в. Только что Шуленбург передал мне личное послание Гитлера Сталину, где фюрер уже вторично просит нас принять Риббентропа в Москве во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа.

С т а л и н. Немцы выполнили наше условие и подписали торгово-кредитное соглашение, явно пойдя нам на значительные уступки. Больше оттягивать решение вопроса с визитом Риббентропа уже нельзя. С другой стороны, мы до сих пор так и не получили от правительств Англии и Франции информации относительно согласия Польши на пропуск наших войск на польскую территорию. Следовательно, наши военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий.

Как говорится, настал момент истины. Готовьте ответ Гитлеру, что мы готовы принять Риббентропа в Москве 23 августа.

В о р о ш и л о в. А если завтра французы или англичане заявят, что они получили согласие Варшавы на проход наших войск?

С т а л и н. Судя по поведению поляков, это крайне маловероятно, но если это все же произойдет, то придется ответить нашим партнерам по переговорам, что поезд уже ушел.

22 августа 1939 года

Москва, беседа главы советской военной миссии Ворошилова с главой французской военной миссии Думенком.

Д у м е н к. Я не имею этого документа, но я получил сообщение правительства, что ответ на основной, кардинальный вопрос положительный. Иначе говоря, правительство дало мне право подписать военную конвенцию, где будет сказано относительно разрешения на пропуск советских войск в тех точках, которые вы сами определите, то есть через Виленский коридор, а если понадобится в соответствии с конкретными условиями, то и пропуск через Галицию и Румынию.

В о р о ш и л о в. Вы не дали ответа относительно того, какую позицию во всем этом деле занимают польское и румынское правительства, в курсе ли они дел, или вы получили ответ лишь французского правительства, данный без ведома и согласия правительств Польши и Румынии.

Д у м е н к. Я не знаю, какие были переговоры между правительствами, я могу сказать только то, о чем меня информировало мое правительство.

В о р о ш и л о в. Я убежден, что поляки сами захотели бы участвовать в наших переговорах, если бы они дали согласие на пропуск советских войск. Поляки непременно потребовали бы своего участия, их Генеральный штаб не пожелал бы остаться в стороне от вопросов, которые обсуждаются и которые так близко их касаются. Поскольку этого нет, я сомневаюсь, чтобы они были в курсе дела. Мы не хотим, чтобы Польша публично продемонстрировала свой отказ от нашей помощи, которую мы ей не собираемся навязывать.

22 августа 1939 года

Лондон. Сообщение Майского в НКИД.

«Полученное в Лондоне 21-го поздно вечером сообщение о предстоящем полете Риббентропа в Москву для переговоров о заключении Пакта о ненападении вызвало здесь величайшее волнение в политических и правительственных кругах. Чувств было несколько – удивление, растерянность, раздражение, страх. Сегодня утром настроение было близко к панике. К концу дня наблюдалось известное успокоение, но глубокая тревога все-таки остается. Симптомом этого является решение британского правительства созвать на 24-е парламент и принять в течение одного дня «закон об охране королевства», действовавший во время последней войны и отмененный с заключением мира».

22 августа 1939 года

Лондон. Послание премьер-министра Великобритании Чемберлена рейхсканцлеру Германии Гитлеру.

«Вашему превосходительству, очевидно, известно относительно некоторых мер, предпринятых правительством его величества, о которых сегодня вечером было сообщено в прессе и по радио. Эти шаги, по мнению правительства его величества, были необходимы в связи с военными передвижениями, о которых сообщалось из Германии, а также в связи с тем, что сообщение о заключении советско-германского договора, по-видимому, было воспринято в некоторых кругах в Берлине как свидетельство того, что вмешательство Великобритании на стороне Польши более не является тем случаем, с которым нужно считаться. Это было бы самой большой ошибкой.

Каким бы ни оказался по существу советско-германский договор, он не может изменить обязательство Великобритании по отношению к Польше, о котором правительство его величества неоднократно и ясно заявляло и которое оно намерено выполнять

Ясно изложив нашу позицию, я хочу повторить вам мое убеждение в том, что война между нашими двумя народами была бы величайшим бедствием, какое только можно себе представить. Я уверен, что ни наш, ни ваш народы не желают этого. Я не считаю, что существующие разногласия между Германией и Польшей не могут быть и не должны быть разрешены без применения силы, если будет восстановлен дух доверия, это даст возможность продолжить переговоры в обстановке, отличной от той, которая существует в настоящее время.

Если бы можно было добиться такого перемирия, то в конце этого периода, в течение которого могли бы быть предприняты шаги по рассмотрению и урегулированию жалоб, выдвигаемых обеими сторонами в отношении обращения с национальными меньшинствами, разумно было бы надеяться на создание соответствующих условий для ведения прямых переговоров между Германией и Польшей по имеющимся между ними спорным вопросам (при содействии нейтрального посредника и при условии, что обе стороны сочтут, что это будет способствовать успеху)».

20 часов 05 минут 23 августа 1939 года

Москва. Телеграмма Риббентропа Гитлеру.

«Пожалуйста, немедленно сообщите фюреру, что первая трехчасовая встреча со Сталиным и Молотовым только что закончилась. Во время обсуждения, которое проходило положительно в нашем духе, сверх того обнаружилось, что последним препятствием к окончательному решению является требование русских к нам признать порты Либава (Лиепая) и Виндава (Вентспилс) входящими в их сферу интересов. Я буду признателен за подтверждение до 20 часов по германскому времени согласия фюрера. Подписание секретного протокола о взаимном разграничении сфер интересов во всей восточной зоне, на которое я дал свое принципиальное согласие, обсуждается».

Г и т л е р. «На вашу телеграмму № 204. Ответ: да, согласен».

23 августа 1939 года

Москва. Сообщение ТАСС.

«23 августа в 3 часа 30 минут состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдела СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении Пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около трех часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении».

23 августа 1939 года

Одновременно с договором Молотовым и Риббентропом был подписан секретный дополнительный протокол.

«1. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств (Финляндия, Эстония, Латвия, Литва), северная граница Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР. При этом интересы Литвы по отношению Виленской области признаются обеими сторонами.

2. В случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Висла и Сана.

Вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимого Польского государства и каковы будут границы этого государства, может быть окончательно выяснен только в течение дальнейшего политического развития.

Во всяком случае, оба правительства будут решать этот вопрос в порядке дружественного обоюдного согласия.

1. Касательно юго-востока Европы с советской стороны подчеркивается интерес СССР к Бессарабии. С германской стороны заявляется о ее полной политической незаинтересованности в этих областях.

2. Этот протокол будет сохраняться обеими сторонами в строгом секрете».

Ночь с 23 на 24 августа 1939 года

Москва, Кремль. Беседа Сталина и Молотова с Риббентропом.

Р и б б е н т р о п. Германо-японская дружба ни в каком смысле не направлена против Советского Союза. Более того, мы в состоянии, имея хорошие отношения с Японией, внести действительный вклад в дело улаживания разногласий между Советским Союзом и Японией. Если господин Сталин и советское правительство желают этого, имперский министр иностранных дел готов действовать в этом направлении. Он соответствующим образом использует свое влияние на японское правительство и будет держать в курсе событий советских представителей в Берлине.

С т а л и н. Советское правительство действительно желает улучшить свои отношения с Японией. Однако есть предел нашему терпению в отношении японских провокаций. Если Япония хочет войны, она может ее получить. Советский Союз не боится войны и готов к ней. Если Япония хочет мира – это намного лучше!

Мы считаем полезной помощь Германии в деле улучшения советско-японских отношений, но при этом не хотели бы, чтобы у японцев создалось впечатление, что инициатива этого исходит от Советского Союза.

Р и б б е н т р о п. Мы полностью с этим согласны. Поэтому наше содействие в деле улучшения советско-японских отношений будет выражаться только в продолжении бесед, которые мы на протяжении нескольких месяцев уже вели с японским послом в Берлине. Соответственно никакой новой инициативы с германской стороны в этом вопросе не будет.

С т а л и н. Господин имперский министр, не могли бы вы поведать нам о целях политики, проводимой Италией? Нет ли у Италии устремлений, выходящих за пределы аннексии Албании, возможно – к греческой территории? Ведь маленькая, гористая и плохо населенная Албания, по нашему мнению, не представляет для Италии особого интереса.

Р и б б е н т р о п. Албания важна для Италии по стратегическим причинам. Кроме того, Муссолини сильный человек, которого нельзя запугать. Он продемонстрировал это во время абиссинского конфликта, когда Италия отстояла свои цели собственной силой против враждебной коалиции. Даже Германия в тот момент еще была не в состоянии оказать Италии ощутимую поддержку.

Муссолини тепло приветствовал восстановление дружественных отношений между Германией и Советским Союзом. По поводу Пакта о ненападении он выразил свое удовлетворение.

С т а л и н. Скажите, что думает Германия о Турции.

Р и б б е н т р о п. Несколько месяцев назад мы заявили турецкому правительству, что Германия желает иметь с Турцией дружеские отношения. И со своей стороны сделали все, чтобы добиться этой цели.

В ответ на это Турция одной из первых стран вступила в направленный против Германии фронт окружения и даже не сочла необходимым уведомить о том имперское правительство.

М о л о т о в. Советский Союз имел аналогичный опыт из-за колеблющейся политики турков.

Р и б б е н т р о п. Англия потратила 5 миллионов фунтов стерлингов на распространение антигерманской пропаганды в Турции.

С т а л и н. В соответствии с имеющейся информацией суммы, затраченные Англией для подкупа турецких политических деятелей, много больше 5 миллионов фунтов.

М о л о т о в. Характерно, что британская военная миссия в Москве так и не высказала советскому правительству, чего же она в действительности хочет.

Р и б б е н т р о п. Англия всегда пыталась и до сих пор пытается подорвать развитие хороших отношений между Германией и Советским Союзом. Англия слаба и хочет, чтобы другие поддерживали ее высокомерные претензии на мировое господство.

С т а л и н. Британская армия слаба; британский флот больше не заслуживает своей прежней репутации. Английский воздушный флот увеличивается, но Англии не хватает пилотов. Если, несмотря на все это, Англия еще господствует в мире, то это происходит лишь благодаря глупости других стран, которые всегда давали себя обманывать. Смешно, например, что всего несколько сотен британцев правят Индией.

Франция тем не менее располагает армией, достойной внимания.

Р и б б е н т р о п. У Франции есть проблемы с численностью ее армии. В то время как Германия добавляет в свое распоряжение по 300 тысяч солдат при ежегодных наборах, Франция может набирать ежегодно только по 150 тысяч рекрутов. Западный вал в пять раз сильнее, чем линия Мажино. Если Франция попытается воевать с Германией, она определенно будет побеждена.

Антикоминтерновский пакт был в общем-то направлен не против Советского Союза, а против западных демократий. Мы почувствовали по тону русской прессы, что советское правительство полностью осознает этот факт.

С т а л и н. Антикоминтерновский пакт испугал главным образом лондонское Сити и мелких английских торговцев.

Комментарий автора. Разумеется, Сталин прекрасно понимал, что Антикоминтерновский пакт назван так не случайно и направлен, прежде всего, против СССР. Однако, как известно, искусство дипломатии состоит вовсе не в том, чтобы сообщать партнеру то, что ты думаешь на самом деле, а в том, чтобы подводить его к выгодному для тебя решению.

Р и б б е н т р о п. Господин Сталин конечно же напуган Антикоминтерновским пактом меньше, чем лондонское Сити и мелкие английские торговцы. А то, что думают об этом немцы, явствует из пошедшей от берлинцев, хорошо известных своим остроумием, шутки, ходящей уже несколько месяцев, а именно: «Сталин еще присоединится к Антикоминтерновскому пакту».

С т а л и н. А каково отношение немецкого народа к германо-русскому Пакту о ненападении?

Р и б б е н т р о п. Насколько нам известно, все слои германского народа, особенно простые люди, очень тепло приветствовали установление понимания с Советским Союзом. Народ инстинктивно чувствует, что естественным образом существующие интересы Германии и Советского Союза нигде не сталкиваются и что развитию хороших отношений ранее препятствовали только иностранные интриги, особенно со стороны Англии.

С т а л и н. Мы с готовностью верим в это. Немцы, несомненно, желают мира и поэтому приветствуют дружеские отношения между Германским государством и Советским Союзом.

Р и б б е н т р о п. Германский народ, безусловно, хочет мира, но, с другой стороны, возмущение Польшей так сильно, что все до единого готовы воевать. Германский народ не будет более терпеть польских провокаций.

С т а л и н. Я поднимаю этот бокал с прекрасным грузинским вином за фюрера. Я знаю, как сильно германская нация любит своего вождя, и поэтому мне хочется выпить за его здоровье.

Р и б б е н т р о п. Предлагаю выпить за господина Сталина, за советское правительство и за благоприятное развитие отношений между Германией и Советским Союзом.

С т а л и н. Советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Оно может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера.

24 августа 1939 года

Москва, ближняя дача.

Вернувшись после переговоров на ближнюю дачу, Сталин еще долго сидел за столом, понемногу потягивая и наслаждаясь изумительным букетом хванчкары. Тревожные мысли не покидали его. Он только что был вынужден подписать договор с дьяволом, да еще и произносить тосты за его здоровье. При этом у Сталина не было даже малейшего сомнения в том, что подписанный им договор будет действовать только до того момента, пока это будет выгодно Гитлеру. Когда же наступит этот переломный момент, сейчас можно было только гадать.

С т а л и н. Конечно, если Запад объявит войну Германии после ее нападения на Польшу, то можно будет встать над схваткой и занять позу третьего радующегося. Однако это был бы лучший для нас вариант, а жизнь учит, что лучший вариант редко реализуется на практике. Поэтому, надеясь на лучшее, надо готовиться к худшему. Самого худшего варианта – повторения очередного Мюнхенского сговора по Польше, – кажется, удалось избежать. Впрочем, даже в этом нельзя было быть уверенным до конца. Скажем, что будет, если Англия и Франция откажутся выполнять свои обязательства перед Польшей?

Сталин вспомнил слова Риббентропа. Это надо же было сказать такое: немецкий народ хочет мира, но все до единого немца готовы воевать в Польше. Да и с Антикоминтерновским пактом фашисты совсем заврались. А вот с Японией фюрер дал промашку. Токио никогда ему не простит этого договора с нами, подписанного в тот момент, когда японцы вели кровавые бои с Красной армией.

Впрочем, главное дело было уже сделано, Рубикон перейден, и теперь оставалось ждать, какие же ответные шаги предпримут другие участники этой грандиозной шахматной партии.