Текст книги "Боги войны"

33

Корсон подошел ближе, и мужчина вдруг зашевелился. Привстал, опираясь на локоть, оглядел появившегося. Он улыбался и вовсе не выглядел несчастным.

– А, – заговорил он, – вы тот самый человек из Эргистаэла. Я ждал вас.

Корсон наконец обрел дар речи:

– Совет...

– Он здесь, – ответил мужчина, – Совет Урии на тысячу лет.

Корсон наклонился к нему.

– Вам нужна какая-нибудь помощь?

– Не думаю. Присядьте же.

– А эти женщины... – начал Корсон, опускаясь на песок.

– Они в контакте. Не надо им мешать.

– В контакте?

– У нас много времени, еще наговоримся. Прекрасный вечер, не правда ли?

Мужчина принялся разгребать песок и откопал хрустальную бутыль. Отпил из нее и протянул Корсону:

– Глотните, дружище, а то вам, кажется, не по себе.

Корсон открыл было рот, но передумал. Если этот бедняга считает, что у них много времени, зачем с ним спорить? Он поднес хрусталь к губам и поперхнулся от удивления – вино было холодным.

– Вам не нравится вино? – спросила жертва кораблекрушения.

– Лучшего никогда не пил, – честно признался Корсон.

– В таком случае доканчивайте бутылку, мой друг. У нас найдется еще.

Корсон стянул с рук перчатки – так было удобнее держать бутыль. Второй глоток согрел его. Он даже забыл, где оказался и что происходит.

– Хотите перекусить? – спохватился он. – У меня есть несколько банок с сухими рационами.

– Благодарю вас, – отозвался мужчина. – Я предпочитаю цыпленка, или икру, или печенную на угольях телятину. Как глупо, что я сразу вам этого не предложил. Вы, должно быть, проголодались после такого путешествия.

Он встал на колени, живо отгреб несколько пригоршней песка и вытащил серебряный контейнер. Приподнял крышку и с наслаждением понюхал.

– Располагайтесь и ешьте руками. У нас тут по-простому.

– Я видел Диото... – начал Корсон.

– Красивый город, – кивнул мужчина. – Правда, несколько старомодный.

– Он на дне озера. Война полностью его разрушила.

Мужчина сел, удивленно глядя на Корсона.

– Какая война?

И вдруг негромко рассмеялся:

– Ах да! Вы же появились из смутного времени. Конечно, это было для вас ударом. Вы ведь не могли знать...

– Что я не мог знать? – спросил Корсон с закипающим раздражением.

– Люди покинули Диото. Просто покинули. Никто его не разрушал. Этот город больше не отвечал нашим представлениям о жизни.

Корсон попытался переварить услышанное.

– И как вы живете?

– Сами видите. Очень просто. Мы погружаемся в медитацию и готовимся к...

Он помолчал и закончил:

– ...к будущему.

– Вы уверены, что вам не нужна помощь? – сказал Корсон, обтирая руки о песок, чтобы очистить их от жира половины сочного цыпленка.

– Нам нужны вы, Корсон. Но не сейчас и не здесь.

– Вы и впрямь уверены, что у вас есть все необходимое? – допытывался Корсон недоверчиво.

– Разве похоже, что мне чего-то недостает? Может быть, одежды? Так мы ее больше не носим.

– А пища, лекарства? Мне не верится, чтобы весь пляж был нашпигован бутылками с вином и контейнерами с едой. Что вы станете делать, когда запасы иссякнут?

Мужчина задумчиво глядел на море.

– В самом деле, – сказал он, – это никогда не приходило мне в голову. Думаю, что...

Корсон прервал его:

– Очнитесь! Вы что, сумасшедший? Или слепой? Надо научиться ловить рыбу в этом море, охотиться в лесах. Вы же не хотите умереть с голоду?

– Ну, до такого не дойдет, – сказал мужчина, посмотрел на Корсона в упор и одним движением поднялся. Он был хорошо сложен, длинноволос, мускулист и ростом выше Корсона. – Откуда, по-вашему, взялась эта бутыль?

– Не знаю.

– Когда у нас кончится вино, мы закажем еще.

– А, – просиял Корсон. – Вы живете на холмах и пришли сюда на пикник. А там у вас слуги или роботы.

Человек покачал головой:

– На холмах нет ни дворца, ни даже лачуги, ни слуг, ни роботов. Мне кажется, миль на тридцать вокруг не найдется ни одной живой души. Я вижу, вы не понимаете наш образ жизни. У нас нет другой крыши над головой, кроме неба, нет постели, кроме песка, нет покрывал, кроме ветра. Может быть, вам здесь слишком жарко или холодно? Я в два счета все улажу.

– Откуда же это взялось? – раздраженно спросил Корсон, поддев ногой пустую бутыль.

– Из другой эпохи. Из будущего века или из прошлого, понятия не имею. Мы решили оставить нетронутыми эти несколько десятилетий. Весьма приятное место для отдыха и развлечений. Разумеется, мы регулируем климат, но в эту эпоху на всей планете вы не найдете ни одной машины. Те, что необходимы, спрятаны за кулисами времени. Если нам что-то понадобится, один из нас входит в контакт и заказывает. Нам присылают все, что нужно.

– А Диото?

– Однажды мы поняли, что идем по неверному пути. И решили испробовать другой.

– Вот этот? – недоверчиво спросил Корсон.

– Именно.

Корсон меланхолично разглядывал море, видел закат, красивый, как на картинке, но какая-то тревога поднималась в нем и искала выхода. Спокойное море лизало скалы в нескольких шагах от него, словно совсем ручной зверь. Невидимое солнце подсвечивало облака. Корсон невольно стал искать в небе луну, но ее там не было. Загорающиеся созвездия, теперь знакомые ему, были рассыпаны во множестве и бросали бледный отсвет на темный мир.

– Красиво, не правда ли? – поинтересовался собеседник.

– Красиво, – согласился Корсон.

Он бросил несмелый взгляд туда, где лежали женщины – погруженные в кому или, может быть, спящие. Валяются себе голыми, и хоть бы что. Он шагнул к той, кого принял за Антонеллу; мужчина жестом остановил его.

– Не мешайте им. У них совещание, и речь идет о вас. Они в контакте с Эргистаэлом.

– Антонелла... – произнес Корсон.

Мужчина опустил глаза.

– Антонеллы здесь нет. Вы увидите ее. Но позже.

– Она еще не знает меня.

– Да. – Голос был тихим и мягким, как будто человек пожалел, что завел этот разговор. – Ей еще предстоит научиться вас узнавать.

Он помолчал.

– Не надо на нас за это сердиться.

Затем быстро переменил тему:

– Хотите поспать или предпочитаете сразу говорить о делах?

– Спать я не хочу, – ответил Корсон, – но мне надо немного поразмыслить.

– Как вам будет угодно, – слегка поклонился мужчина.

Корсон долго молча сидел на песке, опершись локтями о колени. Солнце зашло. Морская гладь покачивала отражения звезд, воздух был теплым, как человеческое тело. Немного погодя Корсон скинул комбинезон и сапоги. Он еще не решался раздеться догола, но чувствовал, что ему все больше этого хочется. И еще хотелось броситься в волны и плыть, плыть, забывая о богах войны. Приливы здесь должны быть слабыми – у планеты нет спутника. Только далекое светило заставляет море чуть колебаться.

Потом он стряхнул оцепенение и заговорил – сперва неуверенно, как будто сам с собой, как будто боялся нарушить хрупкую тишину ночи или разбудить врага. Но постепенно голос его окреп.

– Я посланец, – говорил он, – но посланец особого рода. Я был солдатом. Скитался во времени. Слышал богов Эргистаэла. Я узнал три опасности, что угрожают миру на Урии. Первая – животное вроде того, на котором я прибыл сюда, но дикое и хищное. Вторая – заговор коренной расы против людей. Третья опасность – наемник, появившийся из ниоткуда и утверждающий, что я сам призвал его на Урию. Я здесь по его приказу. Но говорю и от своего имени. Я хочу избавить планету от всех трех опасностей, но не знаю как – и надеюсь найти у вас поддержку, хотя боги Эргистаэла и сказали мне, что я должен рассчитывать только на себя. Если я это сделаю, сказали они, то обрету свободу и, может быть, даже нечто большее. Но я понимаю, что такое не в моих силах.

– Я знаю все это, – отозвался мужчина. – Полдела уже сделано. Для человека из старых времен вы очень неплохо справляетесь, Корсон.

– Бестия в клетке, – сказал Корсон, – а заговор не удался. Не знаю, способен ли я на большее. Остается Веран, повелитель войны, и я, по иронии судьбы, попал сюда в качестве его представителя.

Мужчина ковырнул ногой песок.

– Желаете немного вина? – спросил он с изысканной вежливостью.

– Этот Веран хочет завоевать Вселенную, – продолжал Корсон, отпив глоток. – Он требует оружия и солдат или роботов. Взамен обещает оставить Урию в покое. Но я не доверяю ему. Кроме того, если Служба Безопасности попытается остановить его, война неизбежна. И разразится она на вашей планете, ведь Веран не позволит так легко избавиться от себя.

– Вы и есть Служба Безопасности, – спокойно сказал мужчина. – В нашем прошлом не было войны.

– Вы хотите сказать, что я... – пробормотал Корсон.

– Представитель Службы в той эпохе. И именно вы должны предотвратить войну.

– Войны не было, – медленно проговорил Корсон. – Поэтому вы здесь. Значит, я задачу выполнил. Но это противоречит закону неубывающей информации.

Мужчина пересыпал в ладонях горсть песка.

– И да, и нет. Все не так просто. Закон неубывающей информации – лишь частный случай.

– Но тогда будущее может вмешиваться в прошлое?

Песок просыпался сквозь пальцы.

– Одни вмешательства не влекут заметных последствий, другие весьма опасны, и лишь некоторые бывают полезными, по крайней мере с точки зрения заинтересованного наблюдателя. Вашей, например. Или моей. Или Верана. Контроль времени немного напоминает экологию. Представьте себе мир, населенный насекомыми, птицами и травоядными. Насекомые взрыхляют почву, что благоприятствует росту травы. Птицы поедают насекомых. Те и другие опыляют цветы. Травоядные поедают растительность.

Их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Таково наиболее простое экологическое сообщество. Вы можете раздавить одно насекомое или дюжину, и ничего не произойдет. Вы можете перебить целую стаю птиц или питаться мясом травоядных, не нарушая равновесия. Но если вы уничтожите всех насекомых на континенте, птицы покинут его или умрут от голода. Через несколько лет погибнет трава. Тогда, в свою очередь, исчезнут травоядные. Останется пустыня. И так будет, если вы серьезно ослабите любое из звеньев цепи. Для каждого вида существует свой порог. Он может показаться вам очень завышенным. Но представьте себе, что на эту планету завезли стаю сильных и свирепых хищников, которые будут питаться травоядными. Поначалу они затеряются на громадных просторах планеты, и вы сможете годами прочесывать равнины, ни разу не напав на их след. Но со временем, не встречая никаких врагов, они так размножатся, что число травоядных сильно сократится. От этого пострадают насекомые, затем птицы, затем растения. Травоядные окажутся под двойной угрозой. А сами хищники начнут вымирать от голода. При благоприятных условиях возникнет новое равновесие, совсем иное, чем было вначале, и скорее всего нестабильное. Животные обоих видов будут переживать циклы изобилия и голода. Критический уровень станет теперь гораздо ниже: одной пары хищников может оказаться достаточно, чтобы пустить эволюцию в совершенно непредвиденном направлении! Для динамической экологии значение имеет не какое-то одно звено в этой цепи, но все ее звенья вместе. Этим эволюция защищена от спонтанных поворотов. Она слагается из слабых, но в конце концов решающих изменений. Чтобы спастись от хищников, травоядные научатся быстро бегать. Более длинные конечности помогут им выжить.

Сохранить в неизменности все пропорции – это необходимо и при действиях во времени. Но экологические проблемы просты как дважды два рядом с проблемами времени. Вы можете срыть огромную гору или погасить звезду, но в вашем собственном прошлом не произойдет ничего серьезного. Вы можете даже уничтожить цивилизацию на какой-то планете, но и это, с вашей точки зрения, не повлечет никаких неблагоприятных последствий. Но стоит вам только отдавить человеку ногу, и ваш мир встанет на голову. У каждой точки во Вселенной есть своя экологическая вселенная. Абсолютной истории нет.

– А как предвидеть последствия? – спросил Корсон.

– Это можно рассчитать. Кроме того, доля интуиции и опыт. И лучше всего видеть вещи с высоты, как можно дальше из будущего. Легче и удобнее прослеживать пути, которые могли привести к настоящему, чем прокладывать их в будущее. Вот почему Эргистаэл входит с нами в контакт.

Он показал на лежащих женщин.

– Боги Эргистаэла не могут сказать нам всего, не могут допустить изменений в истории, которые стерли бы из времени их самих. Они – у самого конца времен. Все пути ведут к ним. История для них почти абсолютна. Почти завершена. И потому мы должны сами исполнять свое предназначение, даже если наша судьба станет лишь частью более обширного действия.

– Понимаю, – сказал Корсон. – И мне кажется, что я только пешка на шахматной доске. В дебюте я верил, что двигаюсь сам. Но чем лучше понимал игру, тем яснее видел, что кто-то переставляет меня с клетки на клетку...

Он секунду поколебался.

– ...Я даже думал, что игру ведете вы. Что этот план – ваш.

Собеседник покачал головой:

– Вы ошибались. Не мы придумали этот план.

– Но вы знаете все, что случилось!

– Не совсем. Для нас вы – чужеродный фактор, проявившийся в заданной точке, чтобы найти выход из кризиса. Мы все время думали, что этот план создали вы.

– Я? – поразился Корсон.

– Да, и никто другой.

– Я даже не составил свой план до конца.

– У вас есть для этого время.

– Но он уже исполняется!

– Это значит лишь, что план возникнет.

– А если мне не удастся... – спросил Корсон.

– Вы ничего об этом не узнаете, впрочем, как и мы.

Одна из женщин зашевелилась. Она перекатилась на спину, села, внимательно взглянула на Корсона и улыбнулась. Лет тридцати. Лицо ее было Корсону незнакомо. Взгляд женщины еще оставался пустым – она с трудом возвращалась к реальности после слишком долгой медитации.

– Да неужели! – воскликнула она. – Знаменитый Корсон с нами?

– Пока у меня нет никаких оснований считать себя знаменитым, – сухо ответил Корсон. (До последнего момента он все надеялся, что это Антонелла.)

– Не дразните его, Сельма, – вступился за Корсона мужчина. – Ему предстоит проделать долгий путь, и он немного растерялся.

– Не съем же я его, – засмеялась Сельма.

– Он всем нам нужен, – не поддержал шутку мужчина.

– Ну и кто вы теперь? – поинтересовалась Сельма у Корсона.

– Я прибыл как посол... – замялся тот.

– Это я знаю. Слышала, как вы говорили с Сидом. Лучше скажите, к чему вы пришли в своих раздумьях.

– Я мог бы избавиться от Верана, не отправив ему этого послания – ведь все уверяют меня, что именно я это сделал. Но, по правде сказать, я не смог бы его даже написать и уж тем более не знаю, как переправить его Верану.

– По креодам, разумеется, – сказала Сельма. – Я все улажу, когда захотите. Думаю, в Эргистаэле разрешат передать послание.

– Предположим, что вы его не отправите, – вмешался мужчина, которого Сельма назвала Сидом. – Кто тогда займется Бестией и князем Урии? Нет, это не выход. Веран – часть вашего плана. Вы не можете так запросто выбросить его.

– Боюсь, что вы правы, – поморщился Корсон. – Полагаю даже, что мысль воспользоваться его помощью пришла мне в голову после того, как я встретился с ним в Эргистаэле. Но я еще не совсем уверен. Ведь на самом деле эта идея появится у меня позже.

– Для дикаря он умнеет поразительно быстро, – вставила Сельма.

Сид нахмурил брови.

– Корсон не дикарь. Он был в Эргистаэле. И не удовольствовался единственным контактом.

– Верно, – обиженно сказала Сельма, – я и забыла.

Она вскочила и побежала к волнам.

– Но кто же займется Вераном? – задумчиво произнес Корсон.

– Вы, – коротко ответил Сид.

– Я не могу его убить. Не могу даже ничего замыслить против него.

– Ошейник?

У Корсона мелькнуло что-то, похожее на надежду.

– Вы можете избавить меня от него?

– Нет, – сказал Сид. – Мы не можем. Веран родился в нашем будущем. Его техника куда совершеннее нашей.

– Значит, – заключил Корсон, – выхода у меня нет.

– Есть. Иначе вас бы здесь не было. Существует по меньшей мере одна линия вероятности – мы называем ее креодой, – по которой вы приведете план к завершению. Не знаю, хорошо ли вы все это понимаете, но ваше будущее зависит от вас, Корсон. И в самом прямом смысле.

– Похоже, это скорее я от него завишу...

– Что в общем-то одно и то же. Видите ли, на протяжении долгого времени людей занимала загадка непрерывности бытия. Будет человек, проснувшийся утром, тем же, что заснул накануне? Не становится ли сон абсолютным перерывом в существовании? И почему некоторые мысли, некоторые воспоминания полностью исчезают из сознания, а потом вдруг вновь возникают откуда-то? Что это – единство бытия или наслоение многих существований? И вот кто-то однажды отыскал истину: человек, с тех пор как он обрел способность мыслить, ничего не знает о большей части своего существа. И сегодня мы почти в тех же словах задаем почти те же вопросы. Как связаны между собой вероятности? Что соединяет прошлое, настоящее и будущее человека? Детство ли определяет зрелость, или это зрелость потом придумывает детство? Мы не знаем о себе главного и не будем знать еще очень долго, но нам надо жить с тем немногим, что мы пока знаем.

К ним подошла Сельма, вся в капельках воды.

– Вам надо поспать, Корсон, – сказал Сид. – Вы устали. Может быть, вы встретитесь во сне с вашим будущим.

– Попробую, – не стал спорить Корсон. – Обещаю попробовать.

И растянулся на песке.

34

Корсон проснулся – и почувствовал, что рядом кто-то есть. Он открыл глаза и тут же зажмурился, ослепленный полуденным солнцем. Повернувшись набок, попытался было заснуть опять, но не смог: кроме настойчивого и монотонного плеска волн, он ясно слышал теперь чье-то легкое дыхание. Он снова открыл глаза и увидел песок. Рядом с его щекой ветер намел миниатюрную дюну и теперь старательно разрушал этот маленький холмик. Он проснулся окончательно и сел. Возле него стояла на коленях молодая женщина.

– Антонелла! – выдохнул он. На ней была короткая туника.

– Джордж Корсон, – сказала она недоверчиво.

Он окинул взглядом пляж. Сид, Сельма и вторая женщина куда-то исчезли. Та, что была Антонеллой, поднялась и отступила на несколько шагов, будто застеснялась, что Корсон увидел, как она смотрит на него.

– Вы знаете меня? – спросил он.

– Я никогда вас не видела. Но слышала, как о вас говорили. Вы должны спасти Урию.

Он присмотрелся внимательнее. Одета, а все остальные ходили обнаженными. Видно, что из другой эпохи, когда еще было в обычае носить одежду, и пока не дошла до простоты манер членов Совета. Она была моложе, чем Антонелла его воспоминаний, гораздо моложе, почти девочка. Он не знал, сколько лет разделяло для нее две их встречи. Для него-то эти годы сжались до нескольких месяцев. Он отчетливо помнил ту, прежнюю Антонеллу. Вот странно, встретить кого-то, с кем ты попадал в самые невероятные приключения, и увидеть, что он еще даже не знаком с тобой. Корсону показалось, что он говорит с человеком, потерявшим память.

– Правда, что вы были на войне? – спросила она с ноткой осуждения в голосе, но не без любопытства.

– Да, – ответил Корсон. – Это ужасно неприятно.

Девушка задумалась.

– Я просто хотела вас спросить... Я не знаю, можно ли...

– Можно.

Она покраснела.

– Вы кого-нибудь убили, мистер Корсон?

Ну и дрянь эта соплячка, пронеслось у него в голове.

– Нет, – ответил он. – Я был чем-то вроде инженера. Я никого не задушил и никому не перерезал горло своими руками, если это все, о чем вы хотели спросить.

– Я так и знала! – радостно воскликнула она.

– Но я нажимал на кнопки, – безжалостно добавил Корсон.

Этого девушка не поняла.

– Хотите сигарету? – спросила она, достав из складок туники портсигар. Тот самый портсигар...

– Нет, спасибо, – ответил он, хотя рот у него наполнился вязкой слюной. – Я уже давно не курю.

Она мягко настаивала:

– Это настоящий табак, не синтетика какая-нибудь...

– Нет, правда, – сказал он. – Я бросил курить.

– Как и все здесь. Одна я никак не отвыкну.

Но все же отложила портсигар в сторону.

«Как я мог ее любить? – подумал Корсон. – Она же просто пустышка. Дело в возрасте или обстоятельствах? Когда же я мог влюбиться в нее?» Он стал вспоминать: их приключения всплывали, как пузырьки газа из трясины. Эргистаэл. Воздушный шар. Драка с вербовщиком. Планета-мавзолей, побег, несколько часов в лагере Верана...

Нет, раньше. Гораздо раньше. Он напряг память. Это случилось в ту минуту, когда он ее обнял. Нет, как раз перед тем, как он ее обнял, он тогда еще подумал, что в жизни не встречал столь соблазнительной женщины. Но она же не показалась ему такой с первого взгляда. Он влюбился в нее, когда вспыхнул огонек зажигалки. Решил тогда, что это гипнотические штучки, и был уверен, что она хочет заставить его говорить. А она только хотела, чтобы он любил ее. И добилась своего. Ничего удивительного, что она так лукаво улыбнулась, когда он спросил, почему же она не предвидела, что ее уловка не сработает. Интересно, это было в обычаях Диото? Он начал злиться. Но быстро успокоился. Во все времена женщины ставили ловушки для мужчин, так уж они устроены, какой с них спрос?

Бросить бы ее в лагере Верана, пусть знает, что у мужчин свои методы, подумал Корсон. Но нет, этого он не сделает. Потому что именно там он полюбил ее по-настоящему. Когда она проявила выдержку и хладнокровие. И потом, на планете-мавзолее, где она была такой испуганной, растерянной и слабой.

Впрочем, у него нет выбора. Он пойдет вызволять ее – и самого себя – из когтей Верана. Подбросит им сумку с едой на планете-мавзолее. До этого момента его судьба предопределена. Он не мог уклониться от нее, не рискуя вызвать изменения в своем прошлом. А дальше? После того, как он отправит письмо, придется ли ему добывать для Верана оружие и солдат, которых требовал этот дезертир из Эргистаэла?

Все казалось абсурдом. Почему другой Корсон после побега оставил их на планете-мавзолее? Был ли этот промежуточный ход обязательным, было ли это место перекрестком времени? Но Корсон начинал уже неплохо понимать дороги времени и не сомневался, почти не сомневался, что ничего подобного быть не могло. Когда побег удался, он мог с таким же успехом доставить беглецов хотя бы сюда, на этот пляж, где расположился Совет Урии, а потом в одиночку отправиться обратно в Эргистаэл, если это было необходимо. Было. Корсон это знал. В Эргистаэле он стал другим. И научился многому, что уже помогло ему или поможет в выполнении его плана позже...

Он вспомнил о металлической табличке, которая лежала на виду, прямо на сумке с едой, перед дверью мавзолея. Тогда он не понял смысла этой записки. Корсон порылся в карманах комбинезона – табличка была там, хотя он не раз менял одежду. Должно быть, машинально перекладывал все вещи из карманов...

Часть текста уже стерлась. Но оставшиеся буквы казались глубоко впечатанными в металл:

ДАЖЕ ПУСТЫЕ УПАКОВКИ МОГУТ ИНОГДА

ПРИГОДИТЬСЯ. ВОЕВАТЬ МОЖНО ПО-РАЗНОМУ.

ПОМНИ ЭТО.

Корсон тихо присвистнул сквозь зубы. Пустые упаковки – это, конечно, полуживые женщины из мавзолея. Он подумал, что им можно было бы вживить искусственные личности и использовать их как роботов. Он ведь сначала даже принял их за андроидов. Но пупок на животе каждой не оставлял сомнений: когда-то эти женщины жили. И умерли, хотя замедленные жизненные процессы в их телах могли убедить в обратном. Он насчитал больше миллиона, а ведь не дошел, даже не увидел конца мавзолея.

Это была великолепная потенциальная армия. Такое войско удовлетворит самые безумные амбиции Верана. Но с одной оговоркой. Женщины. Когда в лагере появилась Антонелла, полковник посчитал, что не мешало бы усилить дисциплину. Веран был уверен в своих людях, но уверен не до конца. Он не боялся, что его предадут ради денег или из честолюбия. Но у физиологии свои законы, и полковник предпочитал с ними считаться.

Корсон поднес руки к горлу. Ошейник был на месте, настолько легкий, что порой он совсем забывал о нем. Прочный. Холодный. Бездушный и опасный, как гремучая змея. Но змея пока спала: мысль набрать армию из полуживых женщин не содержала враждебных намерений.

Он склонился над песком в приступе рвоты, сознавая, что Антонелла смотрит на него. При мысли, что надо использовать полуживых, его просто выворачивало. Как это в духе богов Эргистаэла! Отходы, военные преступники, жертвы конфликтов – все идет в дело, чтобы избежать большего беспорядка. Они выбирали из двух зол меньшее, эти казуисты... Или уж скорее абсолютные реалисты. Ведь женщины были мертвыми, определенно мертвыми. Пустые упаковки... Они не способны были больше ни думать, ни творить, ни действовать, даже страдать – разве что на биологическом уровне. Может быть, они еще сохранили способность к продолжению рода...

Наделить их искусственной личностью было бы несравнимо меньшим преступлением, чем простым нажатием кнопки повергнуть в руины и пепел целый город со всеми его разумными обитателями. Если подумать, то это ведь не большее преступление, чем обычная пересадка органа. На Земле хирурги давно разрешили эту этическую проблему: мертвый служит живому...

Корсон с трудом сглотнул горькую слюну, вытер уголки рта.

– Мне уже лучше, – сказал он Антонелле, испуганно смотревшей на него. – Ничего страшного. Пустячный приступ.

Она даже не попыталась ему помочь. Не двинулась с места. «Слишком молода, – подумал он, – и выросла в мире, который не знает о болезнях и страданиях. Она пока просто красивый цветок. Испытания изменят ее. Тогда я смогу ее полюбить. И клянусь всеми их богами, камня на камне не оставлю от Эргистаэла, чтобы найти ее! Они не смеют держать ее там. Она не пачкала рук в крови, не совершила никакого преступления».

Вот потому-то он, Корсон, здесь. Антонелла не смогла бы сделать того, что сделал он и что еще оставалось сделать. Этого не могли ни Сид, ни Сельма, никто из их эпохи. Тут нужен хребет покрепче. Они принадлежали к другому миру и боролись на другом фронте. К несчастью для них, опасность не была окончательно изгнана из того мира. И уничтожить ее было делом таких, как Корсон.

«Мы мусорщики истории, – подумал он, – ее ассенизаторы. Мы месим грязь, идем по колено в крови, чтобы наши потомки шли по чистой дороге...»

– Пойдем купаться, – предложила Антонелла.

Он кивнул, еще не найдя в себе смелости заговорить. Море отмоет его дочиста. Нет, пожалуй, не хватит и целого моря.