Текст книги "Боги войны"

35

Когда Корсон вышел из воды, Сид уже вернулся. Под первым подвернувшимся предлогом отослав Антонеллу, Корсон изложил ему результат своих размышлений. В целом план был готов, но кое-какие детали оставались неясными. Например, Корсона беспокоил ошейник. Он не знал, как от него избавиться. Возможно, в Эргистаэле или во время путешествия в будущее... Впрочем, это была мелочь.

Побег тоже не представлял особых трудностей – Веран снабдил Корсона не только ошейником, но и целым арсеналом оружия. Он полагал, что бояться ему нечего, и исходил из принципа, что на войне всякий человек необходим и полезен. Среди прочего у Корсона оказался генератор, создающий поле поглощения света. Усовершенствовав прибор, Корсон рассчитывал расширить радиус его действия, пусть даже с риском опустошить блок питания за несколько минут. Корсон дополнил прибор ультразвуковым локатором, позволявшим ориентироваться в полной темноте. Сумку с продуктами, которую предстояло оставить на планете-мавзолее, он пристегнул к упряжи своего гиппрона. Оставалось раздобыть пару скафандров, в которые он должен был одеть другого Корсона и Антонеллу. Поразмыслив, он решил, что в общей суматохе при его появлении выкрасть скафандры не составит труда в самом лагере Верана.

Вопреки его ожиданиям, Сид и бровью не повел, когда Корсон приступил к самой, как ему казалось, деликатной части плана: реанимации полуживых женщин с планеты-мавзолея. Этот человек был совсем бесчувственным или обладал железными нервами. Первое все же казалось менее вероятным.

– У меня есть кое-какое представление о технике реанимации, – сказал Корсон, – и о том, как записывается матрица искусственной личности, но мне понадобится аппаратура и помощники.

– Я думаю, вы найдете на планете-мавзолее все, что нужно, – заявил Сид. – Эти ваши жестокие коллекционеры наверняка предусмотрительны. Если же понадобится совет, лучше всего побеспокоить Эргистаэл.

– А как? Заорать погромче? Они что, все время следят за мной?

Сид слабо улыбнулся.

– Вероятно. Но орать – это не дело. Вполне можно общаться с ними через гиппрона. Вы были в Эргистаэле. Дорога туда навсегда запечатлена в вашей нервной системе. Впрочем, это скорее не дорога, а определенный угол зрения. Эргистаэл занимает поверхность Вселенной, и значит – он повсюду. Поверхность гиперпространства – это пространство, в котором количество измерений на одно меньше, чем в самом гиперпространстве. Это не совсем точно, потому что число измерений во Вселенной может быть иррациональным или даже трансцендентным. Но на практике вам достаточно того, что я сказал.

– И как я это сделаю? – растерянно спросил Корсон.

– Я не так хорошо знаю гиппронов и никогда не был в Эргистаэле, но думаю, что достаточно установить с животным мысленную связь, которая позволит вам его направлять, вспоминая свое первое путешествие. Гиппрон сам инстинктивно подстроится на нужную дорогу. Не забывайте, что он может свободно воспринимать ваше подсознание.

Сид почесал подбородок.

– Видите ли, – продолжал он, – все началось именно с гиппронов, по крайней мере на этой планете. Раньше таких животных на Урии не знали. На этой линии вероятности или на другой, соседней, – Сид снова улыбнулся, – вы завезли первого гиппрона. Ученые Урии тщательно изучили его потомков и сумели понять, как эти чудовища перемещаются во времени. Потом удалось научить этому людей, сначала лишь немногих. Я уже говорил, что это не какой-то особый дар, а определенный угол зрения. Нервная система человека не имеет сверхъестественных возможностей. Но она может приобретать новые возможности, что еще лучше. Несколько веков назад, в самом начале периода, который мы контролируем, люди с Урии были способны предвидеть будущее лишь на несколько секунд. Не знаю почему, но коренным урианам это давалось труднее.

– И прекрасно, – хмыкнул Корсон, вспомнив Нгала Р’Нда. – Но люди, которых я встретил, попав на Урию, обладали этим даром, а там ведь еще и не слышали о гиппронах.

Сид опять улыбнулся, теперь уже весело.

– А многих ли вы можете вспомнить?

Корсон порылся в памяти.

– Двоих, – ответил он, – только двоих. Флорию ван Нейль и Антонеллу.

– Обе появились из вашего будущего, – заключил Сид. – С тех пор самые подготовленные или одаренные вошли в контакт с Эргистаэлом. Все стало проще. По крайней мере так принято считать.

Он выпрямился и глубоко вздохнул.

– Мы научились перемещаться во времени без гиппронов и без машины времени, Корсон. Нам пока еще нужен небольшой приборчик, что-то вроде специального компьютера. Но скоро мы будем обходиться без него.

– Скоро?

– Завтра или через сто лет. Не важно. Время ничего не значит для тех, кто научился им управлять.

– Но многие успеют умереть...

– Вы уже умирали однажды, Корсон, не так ли? Что не мешает вам выполнять ваше задание.

Корсон промолчал – он сосредоточился на своем плане. Краткие указания Сида касались и двух моментов, которые могли сильно осложнить дело: как добиться от гиппрона, чтобы он доставил Антонеллу и первого Корсона в Эргистаэл, и как самому найти дорогу на планету-мавзолей. Он уже был там однажды, значит, сумеет туда вернуться. Очевидно, что человек не в состоянии знать положение миллиардов и миллиардов светил, рассыпанных в этом уголке Вселенной, даже не учитывая их относительное перемещение за несколько веков, но всегда можно пройти тем путем, которым когда-то шел. Не обязательно же читать все на свете книги, чтобы суметь прочитать некоторые из них.

– Мы могли бы вас кое-чему научить, Корсон, – сказал Сид, сосредоточенно разгребая песок, – но тренировка заняла бы много времени. А эта вероятностная линия довольно неустойчива. Лучше будет, если вы используете гиппрона. Это мы предпочитаем обходиться без них.

Он извлек серебряный, тончайшей работы сосуд.

– Вы, наверное, проголодались?..

Корсон провел на пляже целый месяц. В общем, настоящий отпуск, но отпуск, посвященный доработке плана. По памяти он нарисовал на песке подробную схему лагеря Верана. У него будет очень мало времени, чтобы провести двух беглецов к загону с гиппронами, и, конечно, не могло быть и речи, чтобы заблудиться в лабиринте палаток или наделать глупостей с часовыми. Потом он выбрал основные варианты искусственных личностей, которые даст оживленным женщинам. Корсон еще не знал, как переправит их с планеты-мавзолея на Урию, но об этом у него будет время подумать, когда он выполнит первые этапы программы.

Оставшиеся дни он купался, беседовал с Сидом, бегал по пляжу с Антонеллой или участвовал в работе Совета. Работа эта на первый взгляд не была членам Совета в тягость, но постепенно он понял, какая огромная ответственность лежала на Сиде, Сельме и другой женщине, которую звали Ана. Иногда они исчезали на несколько часов, а то и дней и каждый раз возвращались обессиленными, не способными вымолвить ни слова. Порой из ниоткуда появлялись какие-то люди, получали распоряжения или что-то передавали сами. Почти каждый день кто-нибудь из членов Совета надолго входил в контакт с Эргистаэлом. Чаще всего это делали Сельма или Ана. Может быть, они лучше, чем Сид, научились управлять временем. Или же боги Эргистаэла предпочитали иметь дело с женщинами? Некоторые из этих контактов производили тяжелое впечатление. Однажды Корсона разбудили громкие вопли: Ана корчилась на песке, словно в припадке эпилепсии. Прежде чем Корсон успел вмешаться, Сид и Сельма улеглись рядом с ней и тоже вошли в контакт. Стоны и судороги Аны прекратились через несколько минут. На следующий день Корсон даже не осмелился задавать вопросы.

У него теперь было достаточно времени подумать, и он спросил себя, что же все-таки произошло за те шесть тысяч лет, через которые он перепрыгнул. Но возможные ответы мало его удовлетворяли. Шесть тысяч лет – гигантский пласт времени, осознать который было почти невозможно. С момента, когда человек впервые покинул родную планету, до рождения Корсона и то прошло меньше времени. Наука, без сомнения, добилась многого. Одни названия новых миров, присоединенных к Солнечной Державе, составили, наверное, целую энциклопедию. А может, люди все-таки отыскали древние расы из легенд, на миллионы лет опередившие в развитии человечество... Нет, вряд ли. Род человеческий не вынес бы потрясения от такой встречи. Несомненно, столь развитые цивилизации достигли уровня Эргистаэла, где, как сказал ему бог, разницы больше не было – разницы между расами. Если они – Другие – и вмешивались в эволюцию человечества, то уже не в форме примитивной агрессии или мирного взаимопроникновения. Они действовали через время. Больше всего Корсона удивляли «провинциальные» ответы Сида, Сельмы и Аны. Они немного знали историю Урии и историю нескольких десятков ближайших звезд. Но не знали ничего на уровне целой Галактики. Само понятие галактической истории было им почти полностью чуждо. Сначала Корсон решил, что Галактика слишком огромна, чтобы человеческий мозг мог ее постичь, но затем понял, что они просто совсем иначе представляли себе историю. Она виделась им сочетанием ситуаций и кризисов, ни один из которых не был необратимым и подчинялся сложным законам. Всевозможные кризисы занимали их так, как инженера времен Корсона занимали варианты технических решений, врача – разновидности клеточных мутаций под воздействием вируса, а аномалии затмений – астронома. Существовали законы, объяснявшие большую часть конкретных событий. Ситуации, не вписывавшиеся в рамки этих законов, рано или поздно приводили к появлению нового закона или новой теории. Единственная история, которую они могли постичь, как уразумел Корсон, была история следующих друг за другом наук об Истории. Но никто из них не был специалистом в этой области. А многообразие человеческих и иных миров в любой момент являло собой, если можно так выразиться, почти всю гамму мыслимых ситуаций. Галактическая цивилизация была цивилизацией отдельных островков. Каждый островок имел свою собственную историю и свои социальные законы, важные для него, но никак не сказывавшиеся на остальных мирах. Корсон понял – именно война была главным, что связывало между собой планеты, носившие гордое название Солнечной Державы, планеты, составившие Урианскую империю, да и все остальные империи во Вселенной.

Впрочем, с Урией не все было ясно. Корсон хотел знать, оказалась ли эта планета неким особым миром и потому привлекла внимание богов Эргастаэла, или... Для Сида такой вопрос был бессмысленным. Ана считала, что уриане должны играть во Вселенной особую роль хотя бы потому, что открыли законы управления временем. Для Сельмы все планеты были одинаково важны, а боги Эргистаэла наделяли властью над временем наиболее развитые виды как и когда считали нужным. Из всех этих рассуждений Корсон вынес немногое.

Ему часто случалось сомневаться. Глядя на них, он нет-нет да и спрашивал себя, в здравом ли они уме. Может, их вера в свою власть над веками – просто бред безумцев? Он так и не нашел никаких подтверждений такого могущества, кроме их загадочных исчезновений. В конце концов, они могли и обманывать его, вольно или невольно. Но слишком уж много Совет Урии знал о нем, о его прошлом, об Эргистаэле. И, конечно, сумел перехватить гиппрона, теперь Корсон был в этом уверен. В обычное время, то есть, с точки зрения Корсона, в минуты отдыха, эти трое совсем не были похожи на сумасшедших. Вели себя как обычные люди и даже более спокойные, чем многие из тех, кого Корсон знал во время войны. Это тоже его удивляло. Их общество старше его собственного на шесть тысячелетий, и люди там обязаны быть иными. Но потом он вспомнил Туре, вырванного из незапамятных времен Земли, из древности, когда человечество только-только переступило границу своей планеты. Ведь он, Корсон, тогда тоже не ощутил разницы. Туре удивительно быстро приспособился к жизни в Эргистаэле. В Эргистаэле, который создадут миллион, если не миллиард лет спустя!.. Скорее миллиард, подумал Корсон. И вот тут он увидел, что его друзья действительно были иными. Они были по-настоящему связаны между собой, а общество Корсона знало лишь индивидуализм и профессиональные группы. Необычайно прочные нити связывали Сида и Сельму, но при этом не была лишней Ана, совсем наоборот. Их было трое, но такие союзы могли быть и более многочисленными. Они старались по возможности не шокировать Корсона. Жизнь на пляже, может, и походила на идиллию, но напрочь исключала интимность.

Только Антонелла оставалась в стороне. Она еще больше, чем Корсон, напоминала гостью. Сид, Сельма и Ана не сторонились ее, напротив, были подчеркнуто дружелюбны, но она как-то не вписывалась в их компанию. Антонелла не обладала ни пикантной непосредственностью Сельмы, ни несколько небрежной чувственностью Аны. Она была всего-навсего девчонкой и вилась вокруг Корсона, словно пчелка вокруг хлеба с вареньем. Она была не так умна, как Сельма или Ана, но, надо отдать ей должное, не завидовала им. Корсон отнес почти неуловимую, но, несомненно, реальную дистанцию между ней и остальными тремя на счет ее небогатого жизненного опыта и меньшей образованности. К тому же она была из другой эпохи. Он даже не пытался дознаться, из какой, – не было точек отсчета, и он бы все равно не понял. Когда Корсон спрашивал ее о прежней жизни, Антонелла отвечала незначащими фразами, и ему начинало казаться, что у нее попросту нет воспоминаний, которые стоят того, чтобы о них говорить. Он задумался однажды, почему в будущем, когда Антонелла встретит его во второй раз, она ничего ему не скажет (или уже не сказала – как посмотреть) ни о Сиде, Сельме и Ане, ни об этой их жизни на пляже. Найти ответ было трудно. Может, она боялась изменений во времени. Или не сочла это достойным упоминания. В самом деле, что сказали бы ему тогда имена Сида, Сельмы и Аны?

Но сейчас они стали для него настоящими друзьями. Он не мог вспомнить, чтобы испытывал в прошлом такую привязанность к себе подобным. Особенно нравились ему вечера, когда они болтали, потягивая вино. Ему казалось тогда, что все трудности уже позади и они просто перебирают старые воспоминания.

– Вы не забудете отправить послание, Сельма?

– Считайте, что оно уже отправлено.

– И подпишите его – Джордж Корсон. Этот старый лис Веран знал мое имя еще до того, как я имел удовольствие познакомиться с ним.

– Корсон, вы так волнуетесь... Можно подумать, что речь идет о любовной записке.

– В последний раз я видел его в Эргистаэле, на краю океана, где океан упирается в пустоту. Надеюсь, этого адреса будет достаточно. Теперь я припоминаю – кажется, полковник был в несколько затруднительном положении. Думаю, он удирал от кого-то.

– Тогда отправим ему послание в Эргистаэл, до востребования.

Однажды Корсон объяснил Сельме систему военно-почтовых секторов, которая была в ходу в его время, рассказал о складах корреспонденции до востребования, которые ждали эскадру год, два, десятилетие, а иногда – до бесконечности. Это были автоматические корабли, которые сами отправлялись к определенной точке пространства и оставались там, пока почту не разбирали. Сельма сочла такой способ смешным и глупым. Корсон даже разозлился на нее, но потом сообразил, что всякое ожидание вестей было для Сельмы абстрактным понятием. Ведь она каждый день получала послания из другой эпохи, где сама давно уже не существовала.

Затем Корсон обернулся к Сиду:

– А вы уверены, что паники в лагере Верана будет достаточно? Что люди с Урии сумеют справиться с гиппронами и солдатами?

– Абсолютно уверен, – ответил Сид. – Никто из солдат Верана по своим способностям не годится даже в капитаны. Без полковника они не окажут серьезного сопротивления.

– Все вместе – возможно. Но поодиночке – сомневаюсь. Им ведь приходилось воевать и в гораздо худших условиях.

– До этого они не додумаются благодаря сюрпризу, который вы им подсунете. К тому же вы недооцениваете людей Урии. Может быть, они и не столь искушены в войнах, но не уверен, что Веран захватил бы Урию, даже если б не было вашего плана. Только это стоило бы большой крови, а мы хотим ее избежать. Так или иначе Верана бы укротили. Но это уже не наше дело.

При мысли о столкновении с полковником Корсона пробрала дрожь. Он знал, что солдаты Верана растеряются, когда рухнет строгая дисциплина, к которой они привыкли. Но в руках у них было великолепное оружие, и все они вряд ли забудут, как с ним обращаться.

– Я очень хотел бы быть там, – заключил Корсон.

– Нельзя. У вас другие задачи. Там вас могут ранить или даже убить. Это повлечет большие изменения истории...

С самого начала Сид настаивал, чтобы Корсон держался в стороне от любой возможной стычки. Корсон соглашался, не понимая. У него в голове не укладывалось, что сражение это уже произошло и в каком-то смысле уже выиграно.

Однажды вечером Сид не стал приводить свои обычные доводы. Он просто сказал:

– Надеюсь, вы приготовились, друг мой. Пора. Отправляйтесь завтра.

Корсон задумчиво кивнул.

В этот вечер он увел Антонеллу туда, где кончался пляж. Она не противилась. Странно, Корсон помнил ее другой. Антонелла не боялась, но была лишь покорной. А ведь на том же самом пляже триста лет назад она доказала, что может быть страстной. В одном он убедился: она не девственница. Не то чтобы его это мучило, но сколько же мужчин ей предстоит еще встретить, спросил он себя, пока я отыщу ее снова?

...Он заснул, прижимая ее к себе.

Утром он надел упряжь на гиппрона. Теперь Корсон редко находил время заниматься им, но животное было неприхотливо. Корсон все думал, что нужно попробовать войти в контакт с Эргистаэлом, но так и не собрался. Он запросит Эргистаэл, лишь если его вынудят обстоятельства. Стоило Корсону вспомнить хрустальный голос, который он слышал под пурпурными сводами, и ему становилось не по себе.

Сид был на пляже один. Он подошел к Корсону, когда тот уже готовился забраться в седло.

– Удачи, друг...

Корсон не знал, что ответить. Он не собирался произносить прощальную речь, но и не хотел уходить, не сказав ни слова. Когда он проснулся, Антонеллы рядом уже не было. Наверное, она хотела избавить его от тягостной сцены расставания.

– Спасибо, – улыбнулся он в ответ.

И почувствовав, что сказал ничтожно мало, добавил:

– Желаю вам жить здесь до конца времен.

Он облизнул пересохшие губы. Сколько осталось невысказанного, сколько вопросов надо было еще задать, но время истекало, и он спросил лишь одно:

– В тот вечер, когда я появился, вы сказали, что вам необходимо медитировать. Это только чтобы управлять десятью веками?

– Нет, – сказал Сид. – Власть не главное. Мы готовимся подчинить себе все время. Это, – он широким жестом обвел пляж, океан и небо, – лаборатория.

– Чтобы путешествовать в будущее?

– Не только. Путешествия во времени лишь одна сторона дела, причем не самая важная. Мы стараемся привыкнуть к мысли, что можно жить иначе. Мы называем это сверхжизнью. Это... как бы сказать... Это значит проживать одновременно несколько возможных жизней, может быть, даже все возможные. Существовать на нескольких линиях вероятности. Быть несколькими, оставаясь одним. Многомерным. Подумайте, что будет, если каждое разумное существо примется вводить свои собственные изменения в историю. Они будут накладываться на другие изменения, порождать взаимодействия, одни благоприятные, другие пагубные. Никто – ни одно живое существо в одиночку и в здравом уме – не способен достигнуть сверхжизни. Каждый есть возможная жизнь другого. Вы должны чертовски хорошо знать кого-то, чтобы рискнуть повлиять на его судьбу, да и на свою тоже. Вот к чему мы готовимся – Сельма, Ана и я. Нам предстоит долгий путь... очень долгий.

– Вы станете такими, как боги Эргистаэла, – сказал Корсон.

Сид покачал головой.

– Боги тоже будут другими, Корсон, совсем другими, их изменит эволюция – нет, это не то слово, здесь не подходит ни одно из наших понятий. Они больше не будут ни людьми, ни птицами, ни ящерами, ни потомками любой из существующих рас – никем, кого вы можете себе вообразить. Они будут всем одновременно или, скорее, были всем этим. Мы ничего не знаем об Эргистаэле, точнее, знаем о нем лишь то, что можем увидеть. Не то, что нам дают увидеть, а то, что мы способны разглядеть. То есть почти ничего. Мы судим об Эргистаэле как умеем и видим там самих себя. Но боги властвуют над чем-то, что пугает нас.

– Смерть?

– О нет. Смерть не пугает тех, кто знает о сверхжизни. Умереть однажды не страшно, если вам остается бесконечное количество параллельных существований. Но есть вещь, которую мы называем сверхсмертью. Это значит, что через изменение времени вас изгоняют в виртуальное, в сферу теоретической возможности, вычеркивают из всех вероятностных линий. Надо контролировать все креоды Вселенной, чтобы суметь избегнуть такого. Ваши собственные вероятности необходимо сочетать с вероятностями всего континуума. Тем, с Эргистаэла, это удается.

– А, – сказал Корсон, – так вот почему они боятся Того Что Вне Вселенной, вот почему окружили свои владения стеной войн...

– Не исключено, – кивнул Сид. – Я никогда там не был. Но не надо тревожиться из-за моих слов. Возвращайтесь сюда, когда закончите.

– Вернусь, – сказал Корсон. – И надеюсь вас снова увидеть.

Сид улыбнулся какой-то странной улыбкой.

– Не слишком надейтесь, друг Корсон. Но возвращайтесь как можно скорее. За вами сохраняется место в Совете Урии. Удачи!

– Прощайте! – крикнул Корсон.

И рванул своего гиппрона.