Текст книги "Дети капитана Гранта"

14
Крик в ночи

А между тем яхта продолжала следовать намеченным курсом. Единственное, что оставалось, так это выбрать остров, подходящий для высадки Айртона. Справившись по мореходным картам, Паганель и Джон Манглс обнаружили на той же тридцать седьмой параллели крохотный островок Марии-Терезии. Этот затерянный среди океанских просторов клочок суши на три с половиной тысячи миль отстоял от Новой Зеландии. Когда Айртону сообщили о местоположении острова, бывший боцман выразил согласие высадиться там, и «Дункан» лег на нужный курс.

Через двое суток вахтенный матрос подал сигнал, что на горизонте показалась земля. Это и был остров Марии-Терезии, очертаниями напоминающий огромного кита.

Яхта рассекала волны со скоростью шестнадцать узлов в час, и контуры побережья проступали все яснее. Вскоре стали видны невысокие скалистые вершины, розовеющие в лучах заходящего солнца.

Уже в сумерках Джону Манглсу показалось, будто над островом вьется едва различимый дымок.

– Как вы думаете, это вулкан? – обратился он к Паганелю, который разглядывал берег в подзорную трубу.

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами географ, – остров плохо изучен.

К ним подошел лорд Гленарван и спросил капитана:

– Джон, мы сможем высадиться на берег до наступления ночи?

– Нет, сэр. Подходить ночью к незнакомому берегу рискованно. Мы ляжем в дрейф, а завтра на рассвете отправим на остров шлюпку.

К восьми часам вечера остров Марии-Терезии, находившийся всего в пяти милях, выглядел как смутная тень, к которой осторожно приближался «Дункан».

В девять на берегу вспыхнул яркий огонек.

– Похоже на маяк, – задумчиво проговорил Джон Манглс. – Но здесь не может быть никаких маяков. А вот и второй огонек – гораздо ниже, у самой воды. Он движется!

– Выходит, остров обитаем? – предположил Гленарван. – В таком случае мы вряд ли сможем высадить на него нашего узника.

– Ни в коем случае, – ухмыльнулся майор, – это был бы скверный подарок даже для людоедов.

– Придется поискать другой остров, – сказал Гленарван с усмешкой. – Я обещал Айртону, что он будет жив и невредим, и намерен сдержать слово.

– Во всяком случае нужно быть начеку, – заметил Паганель, – у полинезийцев до сих пор в ходу обычай заманивать суда с помощью вспыхивающих там и сям огней на рифы, а потом грабить его.

За час до полуночи капитан и его собеседники разошлись по каютам. На баке прохаживался вахтенный, на корме у штурвала стоял рулевой. Спустя несколько минут на ют поднялись Мэри Грант и Роберт. Дети капитана Гранта, облокотившись на поручни, с грустью смотрели на сверкавшее фосфорическими блестками море за кормой яхты.

– Мэри, – тихо проговорил Роберт, беря сестру за руку, – не нужно отчаиваться. Вспомни, чему нас учил отец: самое главное – не падать духом. Я должен сказать тебе кое-что. Ты не будешь сердиться? Позволишь мне сделать то, что я задумал?

– Что ты задумал? – встревоженно спросила девушка.

– Я собираюсь стать моряком. Джон обещал сделать из меня настоящего морского волка, и тогда мы вместе отправимся на поиски отца. Скажи, что ты согласна!

Мэри Грант прижала брата к груди.

– Меня пугает мысль, что нам придется расстаться… – прошептала девушка.

– Что ты, Мэри! Ведь миссис Гленарван просила тебя остаться вместе с ней в Малкольм-Кастле. Ты должна принять ее предложение – иначе тебя сочтут неблагодарной. Но я мужчина и должен сам строить свою жизнь!

– Что же будет с нашим старым домом в Данди?

– Мы его сохраним! Ты будешь жить в замке Малкольм у лорда и леди Гленарван. Тебе не будет так печально и одиноко. А в один прекрасный день отец постучит в твою дверь! – просияв, воскликнул Роберт.

– Как ты похож на него!

– О, Мэри…

Оба умолкли. За бортом яхты едва зыбилось море.

– Сюда! На помощь! – внезапно прозвучало в тишине.

– Мэри, ты слышала? – прошептал Роберт.

Перегнувшись через поручни, брат и сестра стали напряженно вглядываться во тьму.

– Боже! – Мэри побледнела. – Мне почудилось… Роберт, милый…

Далекий знакомый голос раздался снова, мальчик вздрогнул и закричал в ответ:

– Отец!..

Для Мэри это было слишком. Дрожа всем телом, она пошатнулась и стала сползать на палубу.

– Скорее! Моя сестра…

На отчаянный возглас мальчика к бесчувственной девушке бросился рулевой. Разбуженные шумом, наверх поднялись Джон Манглс, леди Элен и Гленарван.

– Сестра… она умирает… Наш отец… – захлебываясь, бормотал Роберт, указывая за борт. – Мы оба слышали, как он зовет на помощь!..

В эту минуту Мэри пришла в себя.

– Отец… Милорд, леди Элен! – воскликнула она. – Уверяю вас, он там! Я узнала его голос, пустите меня к нему. – Девушка не отрывала глаз от темного берега.

С трудом Элен удалось увести ее в свою каюту. Роберт же продолжал твердить:

– Это наш отец звал на помощь! Сэр, почему вы нам не верите?!

Поняв, что разубедить мальчика невозможно, Гленарван окликнул рулевого.

– Хоукинс, – спросил он, – вы стояли у руля, когда мисс Грант стало дурно?

– Да, сэр.

– И не заметили ничего подозрительного, ничего не слышали?

– Ровным счетом ничего.

– Вот видишь, Роберт!

– Если бы это был отец Хоукинса, то он не сказал бы, что ничего не слышал! – упрямо произнес мальчик, пряча слезы, выступившие на глазах.

Паганель приложил палец к губам и стал прислушиваться. Однако из тьмы не долетало ни звука.

– Бедные дети… – пробормотал Джон Манглс.

На следующий день на рассвете пассажиры уже толпились на палубе «Дункана». Подзорные трубы обшаривали остров. Яхта шла на расстоянии мили от побережья.

Внезапно раздался крик Роберта – он заметил трех человек на берегу.

– Я вижу английский флаг! – Джон Манглс не отрывался от подзорной трубы.

– Сэр, – воскликнул Роберт, обращаясь к лорду Гленарвану, – если вы не хотите, чтобы я пустился к берегу вплавь, велите спустить шлюпку! Умоляю вас, позвольте мне высадиться на берег первым!

Никто не решился остановить его. На островке, лежащем на тридцать седьмой параллели, находились три человека, которые не могли сюда попасть иначе, как потерпев кораблекрушение! И эти люди были англичанами!

В одно мгновение шлюпка соскользнула с талей. Дети капитана Гранта, лорд Гленарван, Джон Манглс и Паганель спустились в нее, и лодка стремительно понеслась, подгоняемая ударами весел шестерых матросов.

Недалеко от берега Мэри вскочила на ноги и отчаянно закричала:

– Отец!

На кромке прибоя рядом с двумя другими мужчинами стоял высокий, крепко сложенный человек. Его мужественное лицо было обращено к шлюпке с невыразимой надеждой. Услышав голос дочери, капитан Грант протянул к ней руки и упал на колени как подкошенный.

15
Остров Табор

От радости не умирают – эта истина подтвердилась. Отец и дети пришли в себя еще до того, как шлюпка доставила их на борт яхты. Поднявшись на палубу «Дункана», Гарри Грант горячо поблагодарил Гленарвана, леди Элен и весь экипаж судна. Мэри и Роберт успели рассказать отцу историю его поисков.

Леди Элен поведала капитану Гранту о путешествии, о подвигах юного Роберта в пампе и в стане маори и в заключение добавила, что капитан может гордиться своими детьми – и сыном, и дочерью.

Прежде чем высадить Айртона, Гарри Грант предложил посетить его хижину на острове и отобедать за столом робинзонов Океании. Всем хотелось увидеть то место, где так долго томились капитан и два его матроса. Вновь была снаряжена шлюпка.

Владения Гарри Гранта оказались невелики – остров Марии-Терезии был всего лишь плоской вершиной подводной горы, которая в давние времена поднялась из вод Тихого океана. Первыми колонистами на острове были различные растения, постепенно создавшие слой плодородной почвы, и птицы. Китобои, которые изредка останавливались на острове, завезли сюда домашних животных – коз и свиней, со временем одичавших. Когда же на остров попали моряки с погибшей «Британии», они сумели распорядиться природными богатствами Марии-Терезии, и за два с половиной года остров преобразился. Несколько ухоженных и обработанных акров земли обеспечивали островитян всем необходимым, а остальное им посылали море и лесные заросли.

Хижина оказалась аккуратным домиком, выстроенным из корабельных брусьев и досок. Обеденный стол стоял в тени, а обед, состоявший из запеченной задней ножки козленка, лепешек и зелени цикория, оказался превосходным.

– Жалеть пройдоху Айртона не приходится, – отдуваясь, проговорил Паганель. – Этот островок – истинный рай!

– Да, он действительно был раем для нас троих, – отозвался Гарри Грант. – Жаль, что маловат. Я мог бы основать здесь, в Тихом океане, шотландскую колонию.

– Вы, значит, не оставили эту мысль? – спросил лорд Гленарван.

– Сэр, конечно нет. Мне кажется, что и вам было суждено спасти меня только для того, чтобы я завершил дело своей жизни.

– Будущее в наших руках! – проговорил Гленарван. – Попробуем вместе осуществить вашу мечту, капитан… А теперь мы готовы выслушать вашу историю.

– В ночь с 26 на 27 июня 1862 года, – начал Гарри Грант, – «Британия», потеряв управление, разбилась о скалы близ острова Марии-Терезии. Моя команда практически полностью погибла. Лишь матросам Бобу Лирсу, Джозефу Беллу и мне удалось достичь берега. Земля, приютившая нас, представляла собой необитаемый островок длиной в пять и шириной в две мили. Здесь росло несколько деревьев, имелся источник пресной воды. Мы не пали духом и приготовились к упорной борьбе за жизнь. Мы начали с того, что подобрали все обломки судна, инструменты, небольшое количество пороха, оружие и мешок с зерном, представлявшим для нас главную драгоценность. Первые недели были отчаянно тяжелыми, но вскоре охота и рыбная ловля обеспечили нас пищей. Спасенные с судна астрономические приборы помогли точно определить, где расположен наш островок. Именно тогда я понял, что только счастливый случай может прийти нам на выручку.

Мы трудились не покладая рук. Уже вскоре несколько акров земли были обработаны и засеяны. Картофель, цикорий и щавель сделали разнообразнее нашу скудную пищу. Со временем появились и другие овощи. Мы поймали и приручили нескольких козлят – и в результате были обеспечены молоком и маслом.

Затем из выброшенных на берег обломков «Британии» мы выстроили этот домик, покрыли его просмоленной парусиной и благополучно пережили период дождей. Не раз я был готов пуститься в море на лодке, сделанной из плавника и корабельных досок, но ближайшая земля – архипелаг Паумоту – находилась от нас в полутора тысячах миль. Как часто, стоя на береговых скалах, мы мечтали увидеть в морской дали очертания судна! Но за все это время лишь два-три раза на горизонте показались паруса, да и те вскоре исчезли. Так минуло два с половиной года. Мы перестали надеяться, но вчера, взобравшись на самую высокую гору, я увидел на западе легкий дымок, который постепенно приближался. Вскоре я уже мог различить судно, которое направлялось к острову.

Это был мучительный день! Мои товарищи развели костер на одной из здешних вершин. Наступила ночь, но с яхты не давали знать, что заметили нас, и я больше не колебался. Тьма сгущалась, а судно могло ночью покинуть эти воды. Я бросился в воду и поплыл. Я был уже в каких-нибудь тридцати саженях от судна, когда оно вдруг поменяло галс и начало удаляться. Вот тогда-то я и стал кричать…

Мне пришлось вернуться на берег. Мы не сомкнули глаз до утра и чувствовали себя обреченными на одиночество. Но наступил рассвет, и мы увидели, что судно еще находится вблизи побережья, а затем от него отчалила шлюпка… Какая это была радость! Когда же я понял, что в лодке находятся мои дорогие дети… о, это был самый счастливый миг моей жизни!

Только теперь капитан узнал, что обязан спасением тому самому документу, который через неделю после крушения запечатал в бутылку и доверил морю, не питая никаких особых надежд.

Жак Паганель, выслушав рассказ Гранта, нетерпеливо воскликнул:

– Капитан, но скажите мне ради всего святого, что вы в действительности написали в вашем послании? Ведь полный текст так до нас и не дошел!

– Извольте, – ответил Гарри Грант. – Я вложил в бутылку послания, написанные на трех языках. Какой из трех вас интересует?

– Пусть будет французский, – предложил лорд Гленарван, – он сохранился лучше других, и наше толкование основывалось на нем.

– Дословно: «27 июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия» из Глазго потерпело крушение в тысяче пятистах лье от Патагонии, в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант добрались до острова Табор…»

– Как?! – вскричал географ.

– «…и там, постоянно испытывая жестокие лишения, они бросили в море этот документ на 153° западной долготы и 37° 11´ южной широты. Окажите им помощь, или они погибнут».

Паганель сорвался с места:

– Но почему Табор? Ведь это остров Марии-Терезии!

– Вы совершенно правы, господин Паганель, – кивнул капитан Грант. – На английских и немецких картах он обозначается как остров Марии-Терезии, а на французских – как остров Табор.

– Как видите, капитан, – сказал Макнабс, – наш Паганель был не далек от истины. Последовательно Патагония, Австралия и Новая Зеландия казались ему бесспорным местонахождением потерпевших крушение. Слово «contin…», которое он вначале истолковал как «континент», превратилось впоследствии в «continuelle», то есть «постоянно», «indi…» означало сначала индейцев, а затем туземцев, пока наконец не было правильно расшифровано как «indigence» – «лишения». И только обрывок слова «…abor» ввел его в заблуждение. Наш друг упрямо считал его частью французского глагола «aborder», означающего «причаливать», тогда как это было название острова Табор, где вы трое нашли приют. Ошибка эта, впрочем, простительна, поскольку на корабельных картах «Дункана» островок, на котором мы только что отобедали, значится под именем императрицы Марии-Терезии…

– Не оправдывайте меня, майор! – завопил Паганель, хватаясь за волосы. – Я обязан был помнить об этом двойном наименовании! Это позорная ошибка! Я обесчещен навеки!

– Мсье Паганель, успокойтесь! – вскричали все хором.

Лица детей капитана Гранта сияли, Джон Манглс не сводил влюбленных глаз с Мэри, а леди Гленарван, улыбаясь, держала мужа за руку. Ученый, устыдившись собственной вспышки, быстро пришел в себя и наконец-то улыбнулся:

– Все хорошо, что хорошо кончается!

Шлюпка возвратилась на яхту, и Гленарван сразу же отдал приказ высадить бывшего боцмана на остров. Но перед этим Айртона привели на ют, и лорд сказал:

– Я поступаю в соответствии с нашим договором. Чудеса случаются редко, и вряд ли вам, Айртон, удастся выбраться отсюда. Но вы не будете полностью отрезаны от мира, как это случилось с капитаном Грантом. Мне известно, где вы находитесь, и, возможно, я выберу время, чтобы нанести вам визит.

– Буду признателен, сэр, – сухо произнес Айртон.

То были последние слова, которыми обменялись лорд Гленарван и бывший боцман.

На остров были отправлены несколько ящиков с консервами, одежда, инструменты, оружие, а также запас пороха и пуль. Команда и пассажиры собрались на палубе. Мэри Грант и леди Элен не могли скрыть волнения.

Наконец Гленарван подал команду и шлюпка отчалила от яхты. Айртон снял шляпу и молча поклонился.

Было четыре часа пополудни, и с юта пассажиры могли различить фигуру бывшего боцмана, поднявшегося на прибрежную скалу. Взгляд его не отрывался от «Дункана».

– Снимаемся, сэр? – спросил Манглс.

– Да, Джон, – взволнованно ответил Гленарван.

– Полный вперед! – скомандовал молодой капитан механику.

Эпилог

Через одиннадцать дней показались берега Южной Америки, а 19 марта яхта бросила якорь в бухте Талькауано. «Дункан» вернулся сюда после пятимесячного плавания, во время которого совершил кругосветное путешествие. Участники экспедиции побывали в Чили, в Аргентине, в Атлантическом океане, на островах Тристан-да-Кунья, в Индийском океане, на архипелаге Амстердам, в Австралии, Новой Зеландии, на острове Табор и в Тихом океане. Они возвращались на родину, достигнув цели.

Пополнив запасы угля и продовольствия, «Дункан» направился вдоль берегов Патагонии, обогнул мыс Горн и вышел на просторы Атлантического океана. А через пятьдесят три дня Джон Манглс заметил огни маяка на мысе Клир. Яхта пересекла Ирландское море и 10 мая уже находилась в заливе Клайд. В одиннадцать утра «Дункан» бросил якорь у Дамбартона, а в два часа ночи его пассажиры входили в ворота замка Малкольм-Кастл.

Гарри Грант и оба его товарища спаслись, дочь капитана Мэри стала женой Джона Манглса, а Роберт – бравым моряком. Мечта капитана Гранта нашла отклик и поддержку лорда Эдварда Гленарвана и его верной Элен. Как же сложилась судьба Жака Паганеля?

Ученый стал знаменитостью. Географ был нарасхват и не поспевал отвечать на приглашения. Как раз в это время одна тридцатилетняя девица – она же двоюродная сестра майора Макнабса, – особа чуть взбалмошная, но милая и добрая, очаровалась чудаком-географом до такой степени, что была готова без промедления отдать ему руку и сердце. Добавим, что этой руке принадлежал миллион фунтов стерлингов, но это обстоятельство не относится к области нежных чувств.

Паганель тоже не остался равнодушным к достоинствам мисс Арабеллы, однако объясниться с ней почему-то не спешил. Пришлось майору стать посредником между влюбленными.

– Разве моя кузина вам не по нраву? – строго спросил Макнабс.

– Что вы, майор! Она само совершенство и очарование, – потупившись, ответил Паганель. – И я, пожалуй, был бы только рад найти в мисс Арабелле хоть один крохотный изъян!

– На этот счет можете быть спокойны, – усмехнулся майор, – недостатки у женщин всегда найдутся. Ну что, друг мой, дело решенное?

– Я не смею! – робко пролепетал француз.

– Но почему вы так нерешительны?

– Я недостоин мисс Арабеллы…

Но дотошный майор все-таки загнал географа в угол, и тот, взяв с него клятву молчать, поведал нечто такое, о чем никто из его спутников в путешествии понятия не имел.

– Так вот оно что! – с облегчением воскликнул майор. – Но ведь это же не имеет ни малейшего значения, Паганель!

– Вы уверены?

– Абсолютно. Больше того – благодаря этому забавному… м-м… казусу вы становитесь единственным в своем роде, а как раз о таком муже всегда мечтала моя кузина…

Между майором Макнабсом и Арабеллой состоялся короткий разговор с глазу на глаз. А спустя две недели в Малкольм-Кастле с большой пышностью была отпразднована свадьба Жака Паганеля и мисс Арабеллы. Жених был бледен и застегнут на все пуговицы, а невеста буквально сияла.

Майор был так доволен всем происходящим, что не смог не поделиться тайной Паганеля с гостями. Во время своего трехдневного пребывания у гостеприимного вождя маори Паганель был подвергнут татуировке – и теперь экзотические рисунки покрывали его кожу от шеи до ног. Особенно хороша была геральдическая птица киви с распростертыми крыльями на груди ученого.

Татуировка стала причиной того, что географ, несмотря на настойчивые приглашения, так и не вернулся во Францию, хотя и постоянно тосковал о ней. Паганель опасался, как бы Географическое общество в лице своего татуированного секретаря не подверглось насмешкам карикатуристов и газетных писак.

Возвращение капитана Гранта на родину превратилось в национальный триумф. Вместе с сыном и преданными друзьями он по-прежнему не теряет надежды основать Новую Шотландию на островах Тихого океана.