Текст книги "Дети капитана Гранта"

3
Мореходы поневоле

Билл Гэлли и его команда, воспользовавшись темнотой, сбежали с разбитого брига на единственной уцелевшей лодке.

– Удрали, – гневно проговорил Джон Манглс. – Вот негодяи!

– Однако, – хмыкнул Гленарван, – у нас имеется свой шкипер и свои матросы. Судно в вашем распоряжении, Джон! С чего начнем?

– У нас, сэр, есть два выхода. Можно снять бриг с рифов и снова выйти в море. Если же это не удастся, попробуем добраться до берега на плоту. Но после этого у нас не останется никаких средств передвижения, кроме собственных ног.

– В любом случае нам следует избегать высадки на берег, – заметил Паганель. – Не забывайте, что это Новая Зеландия!

– К тому же мы сбились с курса, – добавил Манглс. – Скорее всего, нас отнесло к югу. В полдень я определю местоположение судна. Не думаю, что «Макари» поврежден слишком серьезно…

Гленарван, Джон Манглс и Малреди спустились по трапу в трюм, где были свалены тюки с бычьей кожей. Благодаря прикрепленным к штагу талям тюки можно было перемещать без особого труда, и, чтобы облегчить судно, капитан распорядился выбросить часть груза за борт. Понадобилось около трех часов работы, чтобы показалось днище брига. Два паза в обшивке левого борта разошлись, но «Макари» стоял на мели с креном на правый борт, и поврежденные места находились выше поверхности моря. Только благодаря этому трюм не заполнился водой доверху. Уилсон законопатил пазы паклей, а затем забил их медным листом. В трюм опустили лот – воды в нем было не больше двух футов, и ее легко можно было выкачать ручными насосами. В целом бриг при ударе о рифы пострадал не так сильно, как казалось вначале.

Джон Манглс рассчитывал, что прибывающая вода поможет снять «Макари» с мели. Бриг сел на песок примерно за час до начала отлива и, по мере того как отлив продолжался, все больше кренился на правый борт. В шесть утра, в момент наибольшего спада воды, этот крен достиг максимума, но бриг устоял.

Оставалось сделать все необходимое, чтобы «Макари» снялся с мели.

В первую очередь капитан распорядился убрать все паруса. Затем следовало завести оба якоря за корму и бросить их на одной линии с килем судна. Натяжение якорной цепи с помощью лебедки должно было помочь во время прилива снять «Макари» с мели. Такая операция – дело простое, когда на судне имеется шлюпка. Якорь грузят на нее, доставляют в нужное место и там бросают в воду. Но теперь на бриге не было лодки, и требовалось заменить ее чем-то.

Все, кто находился на судне, были вызваны на палубу. Для начала обрубили снасти на рухнувшей мачте и сняли с нее марсовую площадку. Именно ее Джон Манглс предназначал для постройки плота. Затем сбитую из прочных досок площадку укрепили на пустых бочонках, и это дало ей возможность выдержать тяжесть якорей. На корме плота установили рулевое весло.

К полудню сооружение плота было почти закончено и Джон Манглс, обнаружив в каюте Билла Гэлли ежегодный справочник Гринвичской обсерватории и старый секстант, занялся определением местоположения брига. Вычистив прибор, Джон вынес его на палубу.

«Макари» находился на 38° южной широты и 78°13´ западной долготы. Справившись по карте, Джон Манглс убедился, что авария судна произошла у входа в бухту Аотеа вблизи мыса Кахуа, у берегов провинции Окленд. А поскольку город Окленд лежит на тридцать седьмой параллели, течение отнесло «Макари» всего на один градус к северу.

– Нам предстоит переход в какие-нибудь восемьдесят миль, – заметил Гленарван.

– Пустяк, если идти морем, но на суше это долгий и опасный путь, – возразил Паганель.

К двум часам дня плот был готов. На него погрузили меньший из якорей, а Джон Манглс и Уилсон спустились на плот, предварительно прикрепив к корме судна перлинь[4]4
  Корабельный пеньковый трос толщиной в 10–15 сантиметров.


[Закрыть]. Прилив отнес их на полкабельтова от «Макари», и здесь, на глубине десяти саженей, они бросили якорь. Грунт оказался подходящим, якорь хорошо держал, и плот вернулся к бригу. Теперь предстояло проделать то же самое со вторым якорем, который был втрое больше первого. Это оказалось намного сложнее, но в конце концов и большой якорь ушел на дно, на глубину около пятнадцати саженей.

После обеда за борт отправился остальной груз, находившийся в трюмах. Тяжелые деревянные брусья, запасные реи и несколько тонн чугуна, служившего балластом, переместили на корму, чтобы их тяжесть помогла приподнять форштевень. Эти работы были закончены к полуночи.

К началу прилива наступил почти полный штиль. Следя за облаками, молодой капитан предположил, что ветер начинает менять направление с юго-западного на северо-западный. Джон Манглс решил отложить снятие брига с мели до завтра.

– Все мы крайне утомлены, а чтобы высвободить «Макари», понадобится огромное напряжение сил каждого из нас. И как вести его среди рифов в полной темноте? Намного безопаснее действовать днем. Кроме того, похоже, что уже завтра ветер станет благоприятным для нас.

С рассветом ветер задул с северо-запада и стал довольно крепким. Вскоре весь экипаж был вызван наверх.

Было девять часов утра. До верхней точки прилива оставалось еще четыре часа, и Джон Манглс решил использовать это время для того, чтобы установить временную мачту. Благодаря ей «Макари» получит возможность покинуть опасные воды, как только его киль оторвется от песка.

Прилив все сильнее гнал пенистые волны. Черные верхушки подводных скал исчезали одна за другой; близился самый ответственный момент. В час дня вода достигла наивысшей точки подъема, когда ее уровень ненадолго остается постоянным. Были поставлены грот и грот-марсель, и оба паруса тотчас наполнились свежим ветром. Гленарван, Малреди и Роберт с одной стороны, Паганель, майор и Олбинет с другой навалились на рычаги якорных лебедок. Джон Манглс и Уилсон, схватив тяжелые шесты, присоединились к усилиям товарищей. Канат и перлинь туго натянулись, но якоря по-прежнему крепко сидели в грунте. Нужно было торопиться. Ветер надувал паруса, временная мачта стонала от напряжения, корпус брига подрагивал. Последнее отчаянное усилие – но «Макари» так и не сдвинулся с места.

Неудача! Начинался отлив, и теперь всем стало ясно, что даже при содействии ветра и волн с такой небольшой командой снять судно с мели невозможно.

4
Берег, от которого лучше держаться подальше

Оставался еще один путь спасения, но и с ним тоже нельзя было медлить – первый же шторм разобьет беспомощный бриг в щепки. Следовало как можно быстрее покинуть судно. Для этого было решено построить новый плот – такой, чтобы на нем можно было перевезти на берег всех пассажиров и запасы провизии. Работа закипела сразу же и прекратилась лишь с наступлением ночи.

Паганель спросил у Джона Манглса, нельзя ли вместо того, чтобы высаживаться на берег, отправиться на плоту вдоль побережья и добраться до Окленда. На это капитан ответил, что не может ручаться за исход столь опасного предприятия.

– А могли бы мы доплыть на ялике?

– В случае крайней необходимости, причем только днем.

– Значит, те, кто бросил нас на произвол судьбы…

– Эти горе-мореходы? – усмехнулся Джон Манглс. – Скорее всего, они заплатили жизнью за собственную подлость. Помните ту непроглядную ночь?

– Я думаю, что плот не хуже ялика доставит нас на сушу, – вмешался в разговор Гленарван.

– Именно этого мне и не хочется, – заметил географ.

– Что вы такое говорите, Паганель! – воскликнул Гленарван. – Неужели нас, людей, закаленных невзгодами, может испугать прогулка в каких-нибудь восемьдесят миль? И это после всех злоключений в американской пампе и в Австралии!

– Друзья мои, – ответил Паганель, – я не ставлю под сомнение ни ваше мужество, ни силу духа наших спутниц. Восемьдесят миль – сущий пустяк в любой стране, только не в Новой Зеландии…

– А чего, собственно, вы так опасаетесь?

– Дикарей! – ответил ученый. – Племена новозеландцев отличаются сплоченностью и воинственностью, они нередко побеждают даже регулярные британские войска и до сих пор имеют обычай поедать тела убитых врагов. Война для них – всего лишь охота на дичь, то есть на человека. Чем маори были в течение тысячелетий, тем они и остались. Вся их история – сущая бойня. С точки зрения маори, в людоедстве нет ничего противоестественного. Когда миссионеры стали расспрашивать туземцев о том, почему они пожирают своих собратьев, те отвечали, что ведь рыбы едят рыб, а собаки – собак. Новозеландцы верят, что, съедая врага, они наследуют его душу, физическую силу и доблесть…

– А в каком виде они его едят – в жареном или вареном? – мрачно буркнул майор.

– Да зачем вам это, мистер Макнабс? – воскликнул Роберт.

– Юноша, – ответил майор, – если мне суждено кончить жизнь в желудке людоеда, я бы предпочел, чтобы меня сварили, а не ели живьем.

– Знайте, Макнабс, что новозеландцы предпочитают жареное или копченое мясо. Что касается меня, то перспектива окончить жизнь таким образом меня нисколько не привлекает!

– Подведем итог, – проговорил Джон Манглс. – Ни при каких обстоятельствах нам не следует попадаться в лапы туземцев. А в остальном будем надеяться на себя.

– И когда же мы двинемся в путь? – поспешил сменить мрачную тему лорд Гленарван.

– Завтра в десять утра, – ответил капитан и добавил: – В это время начнется прилив, который понесет нас прямо к берегу.

Постройка плота была завершена утром 5 февраля. Джон Манглс сделал все, чтобы оборудовать его как можно лучше. Уилсон и Малреди срубили весь такелаж брига, а затем взялись за уцелевшую грот-мачту. Это были главные части плота, и их сразу же спустили на воду, присоединив к обломкам фок-мачты. Затем эти длинные брусья крепко-накрепко связали между собою канатами, а по бокам капитан распорядился закрепить полдюжины пустых бочек – они должны были увеличить грузоподъемность и приподнять настил плота над водой. На эту прочную основу Уилсон настелил нечто вроде пола из решетчатых крышек корабельных люков. Теперь волны могли перекатываться через плот, а вода, не задерживаясь, уходила сквозь решетки. Пустые бочки образовали нечто вроде защитного борта. В центре установили мачту с парусом, а в кормовой части – тяжелое рулевое весло с широкой лопастью.

На плот перенесли съестные припасы в таком количестве, что их хватило бы до самого Окленда. Из запасов, сделанных Олбинетом еще в Идене, уцелело только небольшое количество мясных консервов, поэтому пришлось позаимствовать кое-что из продовольствия, которым питалась команда «Макари»: старые морские сухари и пару бочонков соленой рыбы. Провизию сложили в ящики, спустили их на плот и прикрепили к основанию мачты. Не менее тщательно было оборудовано место для ружей и боеприпасов.

Капитан распорядился прихватить также небольшой якорь – на случай, если не удастся достичь берега до окончания прилива. Стоя на якоре, плот мог спокойно дождаться следующего подъема воды.

Вскоре появились признаки начинающегося прилива.

– Все готово? – спросил Джон Манглс.

– Так точно, капитан! – ответил Уилсон.

– Все на плот!

Леди Элен и Мэри Грант спустились с борта «Макари». Обеих женщин усадили у основания мачты на ящики со съестными припасами, а их спутники разместились вокруг. Уилсон взялся за рулевое весло, Джон Манглс встал к снастям, а Малреди одним ударом топора перерубил канат, которым плот был привязан к бригу. Подняли парус, и плот устремился к берегу.

Расстояние в девять миль можно пройти на шлюпке с хорошими гребцами за три часа, но плот, конечно же, не мог плыть так быстро. Если ветер удержится, то, возможно, удастся добраться до берега до начала отлива, но если он изменит направление или наступит штиль, отлив понесет плот обратно в море и придется встать на якорь в ожидании следующего прилива.

Первые несколько миль все шло довольно гладко. Зубастые верхушки рифов и песчаные отмели мало-помалу исчезали в волнах прилива, и капитану потребовалось все его умение, чтобы избежать столкновений со скалами. Плот плохо слушался руля и рыскал из стороны в сторону.

В полдень они были в пяти милях от берега. Небо очистилось, и стали видны все изгибы береговой линии. На северо-востоке вырисовывались очертания горы в две с половиной тысячи футов высотой; это была гора Пиронгия, расположенная в точности на тридцать восьмой параллели.

В половине первого географ указал спутникам на то, что все подводные скалы, кроме одной, скрылись под волнами прилива. Было пройдено еще полмили, однако скала продолжала мелькать среди гребешков волн. Джон Манглс взял у Паганеля подзорную трубу и всмотрелся.

– То, что я вижу, поднимается и опускается вместе с волнами, – сказал он. – Погодите! Да это же наш ялик, перевернутый вверх дном!

В течение нескольких минут путешественники молча следили за тем, как плот приближается к утлой лодчонке. Ялик, скорее всего, перевернулся прямо здесь, в четырех милях от берега, и ни один из его пассажиров не спасся.

– А ведь это суденышко может нам пригодиться, – заметил Гленарван. – Правь к ялику, Уилсон.

Матрос выполнил приказание, но ветер внезапно стих, и плот замедлил движение. Малреди, перебравшийся в носовую часть плота, ловко подтянул ялик к борту.

– Пусто? – спросил Джон Манглс.

– Да, – ответил матрос, – и днище пробито в нескольких местах, поэтому толку от него никакого. Поворачиваем к берегу, капитан?

Пока продолжался прилив, удалось пройти еще пару миль. Однако вскоре плот остановился, а затем отливное течение начало сносить его в открытое море.

– Отдать якорь! – скомандовал капитан.

Следующий прилив должен был начаться в девять вечера, а поскольку Джон Манглс отказывался плыть в темноте, плоту предстояло простоять на якоре до самого рассвета всего в трех милях от берега…

Близилась ночь. Море сверкало, словно расплавленное золото, и на фоне закатного неба вдали виднелся черный корпус «Макари», неподвижно застывший на мели. Когда же сумерки окончательно сгустились, все утонуло во мраке. На рассвете начался прилив и со стороны открытого моря вновь задул ветер. Джон Манглс приказал матросам поднять якорь, однако тот намертво засел в илистом грунте. Пришлось рубить якорный канат, после чего был поднят парус и плот понесло к земле.

Рифы остались позади. Но ветер с моря был так переменчив и слаб, что плот еле полз. Скалистые берега окаймляли буруны прибоя, и пора было начать искать удобное место для высадки. Тем временем ветер окончательно стих и парус бессильно заполоскался на мачте. Теперь одно приливное течение несло неуправляемый плот к берегу, а скопления водорослей, попадавшиеся на пути, замедляли его ход.

Наконец последовал сильный толчок и плот остановился, наткнувшись на мель в ста футах от берега. Матросы бросились в воду и притянули его швартовами к выступам скал. Путешественниц бережно перенесли на сушу, а вскоре и остальные участники экспедиции впервые ступили на землю Новой Зеландии.

5
Тридцать миль на север

Ближе к полудню небо затянули темные тучи и хлынул ливень. Уилсон обнаружил среди базальтовых скал грот, вымытый волнами, и путешественники укрылись в нем. В гроте нашлась груда сухих водорослей, принесенных морем, – готовая подстилка, а у самого берега валялось немало плавника, чтобы развести костер и обсушиться.

– А много ли туземцев на островах? – спросил географа Джон Манглс.

– За последние сто лет коренное население сильно уменьшилось, – ответил Паганель. – В 1769 году Джеймс Кук оценивал число местных жителей в четыреста тысяч человек. А результаты переписи, проведенной английскими властями в 1845 году, показали, что маори осталось всего сто девять тысяч. Сегодня, несмотря на болезни, алкоголизм и жестокость английских «просветителей», на островах насчитывается около девяноста тысяч туземцев. Из них тридцать тысяч – воины, с которыми далеко не просто справиться. Сами англичане восхищаются стойкостью и отвагой новозеландцев. Маори и сейчас ведут партизанскую войну – истребляют небольшие отряды регулярных войск и грабят усадьбы английских поселенцев. Поэтому ни один британец не может чувствовать себя в безопасности.

– Значит, – спросил Гленарван, – ареной боевых действий может быть провинция Окленд, куда мы заброшены из-за крушения «Макари»?

– Это очень вероятно.

– Не кажется ли вам, Паганель, что было бы благоразумнее двинуться не на юг, а на север? – заметил лорд.

– Согласен, – кивнул географ. – Новозеландцы ненавидят не только англичан, но и всех европейцев.

– А вдруг мы встретим какой-нибудь отряд колониальных войск? – промолвила леди Элен.

– Несомненно, – сказал ученый, – но особенно надеяться на это не приходится. Небольшие английские отряды избегают таких мест, как это. Однако на западном побережье, вдоль которого нам придется пробираться в Окленд, расположены несколько миссий, и мы могли бы воспользоваться их гостеприимством.

Седьмого февраля в шесть часов утра Гленарван подал сигнал к отправлению. Было тепло, но не жарко, плотные сероватые облака заволакивали небо. Воспользовавшись картой, Паганель определил расстояние от мыса Кавиа до Окленда: оно и в самом деле составляло восемьдесят миль. Делая по десять миль в день, весь путь можно было пройти за восемь дней. Географ предложил спутникам направиться в сторону селения, расположенного всего в тридцати милях. Оно стояло при слиянии двух рек – Уаикато и Вайпы, и через него проходил почтовый тракт, а точнее – тропа, по которой могла двигаться конная повозка. Этот тракт пересекал весь остров до самого Окленда, и по нему можно было добраться до Друри, где находилась гостиница.

Путешественники двинулись вдоль берега бухты. Они соблюдали все меры предосторожности, держа заряженные карабины наготове и постоянно вглядываясь в холмистые равнины, расстилавшиеся к востоку от побережья.

На берегу без всякой опаски резвились несколько тюленей. Изредка можно было увидеть и морских слонов. Повсюду на скалах виднелись поселения морских птиц: фрегатов, глупышей, чаек. Гигантские альбатросы неподвижно восседали на плоских верхушках утесов.

Впереди простирались бесконечные луга. Однако вместо травы их покрывали низкорослые кустарники с белыми цветами, среди которых виднелось множество папоротников. Прокладывать дорогу между их прочными стеблями оказалось далеко не просто. И все же к восьми вечера отряд достиг первых отрогов горной цепи и остановился на привал.

Устраиваться пришлось под открытым небом, разостлав одеяла на сухой, усыпанной иглами почве. По двое вооруженных мужчин, сменяя друг друга, должны были дежурить до самого утра. Огонь также не рискнули разводить, но ночь прошла благополучно – путешественников беспокоили лишь укусы песчаных мух да семейка крыс, нахально пытавшаяся добраться до мешков со съестным.

На следующее утро Паганель проснулся в отличном расположении духа. Маори, которых географ так опасался, не появились, и он воскликнул:

– Я начинаю верить, что мы благополучно завершим нашу маленькую прогулку. Вечером мы достигнем места слияния рек и выйдем на дорогу, ведущую в Окленд. В тех краях уже не приходится опасаться встречи с туземцами. Маршрут пролегает вдоль берега Вайпы, там дорога намного легче.

Для того чтобы пересечь равнину, за которой горная цепь Хакарихатоа превращается в небольшие холмы, отряду пришлось преодолеть множество препятствий, но еще до полудня он достиг реки Вайпа и оттуда повернул вдоль ее обрывистого берега на север.

Вокруг расстилалась чудесная долина, пересеченная небольшими ручьями с чистой водой, сбегающими с окрестных гор. Над темной зеленью папоротников виднелись купы высоких деревьев – метросидер, осыпанных в эту пору ярко-красными цветами, норфолкских сосен, туй и кипарисов-риму. Между ветвями деревьев и над кустами порхали попугаи: крикливые какаду, зеленые с красной полосой на шее какарики, туапо с великолепными черными бакенбардами и «южный нестор» – рыжая птица величиной с домашнюю утку.

Майору и Роберту удалось подстрелить несколько куликов и куропаток, а Паганелю – увидеть другое пернатое, которое встречается лишь в Новой Зеландии и, по-видимому, скоро вообще исчезнет с лица земли. Роберт, шнырявший вокруг тропы, наткнулся на гнездо, сплетенное из древесных корней, в котором сидела пара птиц без крыльев и хвоста, с четырьмя пальцами на сильных лапах, длинным, как у бекаса, клювом и густым оперением, похожим на шерсть животного. Это были киви, нелетающие птицы, которые питаются личинками, червями и семенами злаков. В полном восторге от такой находки, Паганель сунул в мешок пару бескрылых и бесхвостых птенцов, надеясь, что рано или поздно сможет передать свою добычу Парижскому зоологическому саду.

К четырем часам дня позади остались девять миль.

– Боюсь, нам снова придется заночевать под открытым небом, – заметил лорд Гленарван. – Мсье Паганель, вы, кажется, упоминали о каком-то селении, расположенном в месте слияния двух рек?

– Совершенно верно, – ответил географ, – оно называется Нгаруавахиа и находится в двух милях выше по течению.

– А не могли бы мы устроиться там на ночлег, чтобы отдохнуть в приличных условиях?

– Нгаруавахиа – не что иное, как кучка туземных хижин, там нет даже постоялого двора. Нам нужно держаться как можно дальше от этой деревни!

– Вы опять за свое, Паганель. Разве вы еще не убедились, что все ваши страхи сильно преувеличены?

– Поверьте, сэр, когда имеешь дело с маори, всегда лучше перестраховаться. Неизвестно, в каких отношениях они сейчас с англичанами.

Мнение француза взяло верх, и вскоре отряд опять зашагал вдоль берега. Два часа спустя вечерние тени залегли в расщелинах горных склонов. Резко похолодало, на землю пал туман, а глухой рокот потока известил путников о том, что совсем рядом две реки сливаются в единое русло.

– Вот она, Уаикато! – обрадовался Паганель.

– На реку мы полюбуемся завтра, а теперь самое время устраиваться на ночлег, – проговорил Макнабс.

Невдалеке темнела роща. Укрывшись в ней, путники поужинали сухарями и вяленым мясом и вскоре погрузились в глубокий сон.