Текст книги "Хобо"

«Это что такое?» Йоби с выражением муки на лице оглядывался по сторонам. «Генеральная репетиция в Готэм-сити?».

«Тебе виднее», я пнул его по голени. Мы стояли к одном из углов и пили «Джим Бим» из горлá, что помогало нам чувствовать себя «выше сложившейся ситуации». Как придворные шуты, которым дали свистульки и теперь они развлекаются. Йоби принял предложение стать на новом радио редактором, отвечающим исключительно за «культурные события». Теперь он сможет публично экспериментировать со своими «подрывными идеями», тем более что ни у кого из его близких и менее близких знакомых не осталось достаточно химии, чтобы переваривать его в моменты и периоды просветлений. Скоро он сможет изводить гораздо большее число людей, и при этом ему не придется смотреть на их тупые морды, а эти морды не смогут перебивать его на середине фразы. Он просто будет отключаться и включаться, слушая музыку и прогноз погоды. От того, что отключился я, толку было мало – он все равно орал мне в ухо про то, что после десятилетних поисков нашел культовую книгу Джека Лондона «Король Алкоголь», у одного типа, который стырил эту и еще несколько других книг из библиотеки больницы в Кнез Селе, где лечился от туберкулеза. Так вот, проблема состоит в том, что теперь этот экземпляр является потенциальным переносчиком туберкулезной палочки, потому что книгу листали и кашляли на нее бесчисленные тубики, и Йоби просто не знает, покупать или нет этот заразный экземпляр. Я не мог ему помочь, но он продолжал причитать, как всегда высказывая мнение, что все это не случайно. Он так долго искал эту книгу, а теперь, выходит, придется вместе с ней покупать ТБЦ бациллы. Как жестоко.

«Не разыгрывай драму, Джек Лондон писатель для детей и юношества», утешал я его, потирая ухо.

«Эх», вздохнул он безутешно, «если бы я когда-то давно не прочитал ее, может, я бы с тобой и согласился».

«Ты читал ее в далекой молодости. Она и написана для того возраста. Тогда ты еще ничего не знал ни об алкоголе, ни об Аляске. Сейчас это для тебя ничего не значит. Поверь мне. Он может рассказать тебе гораздо более крутую историю», а звякнул бутылкой «Джим Бима» и поднес ее к его губам, только бы он заткнулся. Он что-то пробурчал с сомнением, но «Джим Бим» был гораздо убедительнее любого литературного впечатления.

Пока Йоби сосал из горлá, я наблюдал за главным игроком: он раскованно жестикулировал, принимал поздравления, обменивался скупыми фразами и еще более скупыми улыбками, при этом то и дело отдавая персоналу разные распоряжения. Если смотреть со стороны, складывалось впечатление, что его персонал это все стадо собравшихся здесь людей. Барон бросил якорь и возвышался как освещенная неоновым светом статуя, сконцентрировавшись на себе, прямой и неприкосновенный, в белой полупрозрачной футболке «Прада». Рядом с ним Джемба со своей темно-синей майкой «Пол Шарк» не имел никаких шансов, даже несмотря на белую акулу. Два типа персонажей, один из которых знает, что «ролекс» гораздо ценнее, чем самая толстая, самая желтая, самая высококаратная цепура на шее, а другой не теряет время на такие сравнения. Джемба, ясное дело, относился к другим. И в тот вечер он тоже не терял время. Он выпил пару раз за Барона, поболтал с несколькими телками, которые показались ему подходящими, чтобы украсить его казино и заработать «сладких денег», а потом удалился контролировать ход работ в своем обитом зеленым сукном руднике. Перед этим он громко похвалил «масляный лайт» и бросил взгляд на стеклянный диско-шар именно тогда, когда бритая голова прошла рядом с ним, предлагая выпить за присутствующих дам. Я видел, как помрачнел Джемба, когда дамы взрывом смеха ответили на двусмысленный тост. Пеня не задерживаясь продолжил проталкиваться к нам. Добравшись, он обнаружил, что в толкучке у него пролилась выпивка, и выругался. «Идиоты сраные. И ведь даже не пьяные, просто придурки от рождения». «Джим Бим» заставил замолчать и его, а Йоби в присутствии Пени не хотел обсуждать подоплеку своего опыта с ебаной книгой Джека Лондона, которую ему по прошествии стольких лет вступило перечитать заново, а тут, вдруг такая засада, этот туберкулез…

В тот вечер некоторые из присутствующих еще не знали, что они уже стали спонсорами «Радио Барон», и это делало весь этот большой прикол еще более прикольным, так что даже я начал скалиться Пениной ухмылкой. Среди порочного веселья я заметил Ристу Сантоса и попытался подозвать его к нам. Он сделал вид, что меня не слышит, и поспешил в другую сторону. Он избегал меня. Я подумал, что, видимо, это и было главным событием вечера и что мне нечего больше ждать от этого тухлого праздника. Но кое-кто другой меня избегать не стал.

Только я направился облегчиться, прокладывая себе дорогу среди плотной среды из тел, как она оказалась передо мной. Девчонка в лаковой куртке мышиного цвета. Тело повторяло линию куртки, а не наоборот. Это было первое, что я заметил, потому что шел, опустив голову. «Джим Бим» делал свое дело, и чтобы поднять голову требовалось время. И тут я ее разглядел. Она сделала короткую стрижку, под Джин Сиберг, и покрасила волосы в серо-голубой цвет, но глаза остались теми же, большими, мутно-зелеными, и стройная лебединая шея, и узкое, бледное лицо с тенями на впалых щеках. На меня пахнуло грустью, едва заметной, как родинка над верхней губой, родинка, которая хочет, чтоб ее видели, и не стремится понравиться. Меня перестало качать, и я отступил на полшага. Снова попавшись в капкан, как в первый раз.

«Паломник вернулся», Даница улыбалась, совсем не как святоша.

«Я и не уезжал», сказал я растеряно.

«Кого-то ищешь?» спросила она, чтобы помочь мне найти себя.

«В таком-то месте?». Я чувствовал, как она меня рассматривает. От ее милого любопытства кружилась голова.

«Ты похудел». Она наморщила высокий лоб.

«Постепенно исчезаю, по частям». Я не смог бы выразить словами, насколько хорошо она выглядела. Я сгорал от мальчишеского стыда, которого не чувствовал лет с шестнадцати. Что бы это могло значить?

«Все-таки, кое-что еще осталось», она нежно сжала мою руку.

«Но у меня хорошо пошло».

«Что?». Она сжала мою руку сильнее. Я чувствовал каждый ее длинный, красивый палец.

«Ну, исчезновение». Улыбка медленно сползла с ее лица, хотя она продолжала рассматривать меня с простодушной теплотой.

Мы посмотрели друг другу в глаза. Это не было ни серьезно, ни смешно. Действительно, что бы это могло значить?

Она отвела взгляд: «Я хотела тебе позвонить, но тут услышала про твоего брата».

«Лучше бы ты услышала, как играет его бэнд». Она поняла. Ясное дело, поняла. «Все в порядке», я сердечно улыбнулся, «оно и лучше, что ты не позвонила».

«Почему?». Ее пальцы чуть разжались.

«Я бы не обрадовался настолько», развел я руками. «Кроме того, не люблю соболезнований. Ни выражать, ни принимать».

«Я тоже», сказала она с облегчением.

«Мы одной крови». Пустота между нами излучала вибрации, которые можно было не принимать и не отражать.

«Прямо как дикари какие-то», на ее лице появилась неслышная заговорщицкая улыбка.

«Как-нибудь выживем», пожал я плечами, освобождаясь от ее руки.

Мы замолкли, роясь в карманах. Она меня опередила. Вытащила пачку длинного «пэл мэла», мне оставалось только дать ей огня от своей хоть и пластмассовой, но долгоиграющей зажигалки «файв старз».

«Слушай», сказал я, отказываясь от предложенной сигареты, «я собирался идти в сортир». Я скрестил ноги. «Если я сейчас же туда не рвану, то напущу полные штаны. Ты меня подождешь у стойки? Мне бы хотелось отпраздновать нашу встречу».

«Что заказать?» спросила она с великодушием одного из дальнобойщиков-напарников, отставшего от своей машины и кукующего в придорожной корчме в надежде найти кого-нибудь, кто подбросит его до места следующей предполагаемой остановки грузовика.

«Все, что угодно, главное чтобы дабл». Я почти скрипел зубами из-за раздувшегося мочевого пузыря.

«Ясно», мой дальнобойщик потянул вверх ручку ручного тормоза.

Мы разделились, и уже пробираясь между болтающими танцорами, я услышал ее голос: «Эй, Хобо!». Оглянулся, придерживая рукой грозивший лопнуть мочевой пузырь. «Если не вернешься, я тебя ждать не буду», сообщила она мне. «Тебе виднее», ответил я как можно громче и ринулся по направлению к писсуарам. Они были единственным общественным благом в этом клубе.

Я вернулся проссавшись, с вымытыми руками, с приведенными в порядок мыслями. У стойки ее не было. Ладно, по крайней мере, не придется смешивать выпивку. Я заказал два двойных «Джим Бима». Мы с барменом сошлись во мнении, что в этот вечер телок здесь собралось на два грузовика с прицепами. Он упомянул «аквариум». Я сказал, что пресмыкающиеся отлично справляются с делом, если работают всухую. Он меня не понял, но не стоит ждать слишком многого от парня, работающего за стойкой. Я повернулся к нему спиной и занял позицию, позволявшую наблюдать и ждать. Не прошло много времени, как перед моими глазам открылась новая перспектива. Рядом с центральным сепаре я увидел блестевшую в пестром полумраке лаковую куртку. И это еще не все. Чья-то рука ее обнимала. Рука была волосатая, мускулистая. Рука Барона. Время от времени он прижимал ее к себе, целовал в шею, что-то шептал, покусывая ей ухо. Делал он это явно не напоказ. Я поймал себя на том, что спрашиваю себя: неужели у него это серьезно? И схватился вспотевшими пальцами за сигарету. Сигареты для того и предназначены, чтобы не скучать, когда общаешься с самим собой. Я продолжал смотреть на них, наслаждаясь каждым миллиметром своей сигареты. Что бы это могло значить?

В конце концов, она повернулась в сторону стойки. Я и не сомневался, что она это сделает. Подняла голову, обвела взглядом толпу и, найдя меня, помахала рукой. Я в знак приветствия поднял стоявшие передо мной два стакана. Она что-то сказала, но расстояние между нами было слишком велико, чтобы я мог услышать. Потом она прижалась к Барону и что-то сказала ему. Не успел я погасить сигарету, как она, вынырнув из толпы и приблизившись грациозными шагами, оказалась рядом со мной.

«Ты что, с Бароном?», спросил я, так как не хотел, чтобы она начала извиняться за то, что нарушила наш уговор. Ничего она не нарушила.

«А ты?», ответила она, берясь за свой стакан.

Я улыбнулся стойке, на ней не было отражения моего вытянувшегося лица. Исчезновение, по частям – я так ей сказал, да?

«То, что любишь, это не всегда то, что хочешь любить». Я взял стакан, широкий такой, в таких лед тает дольше.

«Что-что?», Даница изогнула шею, наклоняясь ко мне, чтобы лучше расслышать.

«Это твои слова», напомнил я ей, стараясь избежать даже призвука сарказма.

«Когда?» ее рука опять прикоснулась к моей.

«В ту ночь, когда мы возвращались из Будапешта», я продолжил раскопки в нашем общем прошлом.

«Не помню», она слегка нахмурилась.

«Если не помнишь, то не считается».

«Все считается», решительно отвергла она мой довод.

Мы чокнулись, «Джим Бим» колыхнулся в стаканах.

«Я рад снова увидеть тебя», я отпил солидный глоток.

«Причем два раза за один вечер», подчеркнула она, передернув плечами после первого глотка. «Знаешь, что я помню?», начала она, когда «Джим Бим» устаканился у нее в ее желудке.

«Знаю», застрекотал я весело. «Ты помнишь голую задницу ударника «Пеперсов».

«Нет», сказала она, «я помню, как ты в автобусе пел «Вайлд тинг».

«А, это», я вспомнил, как всю дорогу жадно лакал водку. Ну, что-то же мне надо было делать в перерывах между глотками. «Я думал, ты спишь».

«Как я могла спать, когда ты орал мне прямо в ухо?». Сказала она безо всякой снисходительности ко мне.

«Вот черт, жалко», я начал оправдываться, несмотря на ее очень, очень ласковый взгляд. А может быть, именно поэтому. «Во всем виновата водка. Я все испортил. Водка не сочетается с рок-н-роллом, а петь русские романсы я не умею».

«Ничего ты не испортил. Это было самое оно», она замолчала и задумалась. «Я просто закрыла глаза, взяла тебя за руку и слушала, как ты вопишь словно зажигающий тинэйджер».

«Ты преувеличиваешь», мне было не очень-то приятно услышать, что я «зажигающий тинэйджер»

«Ты понятия не имеешь, как я рада, что все это со мной произошло». Она пропустила мимо ушей мой комментарий. «Я точно знала, что нахожусь в нужном месте в нужное время».

У меня не было слов. И выпивка кончилась. Мы дружно замолчали. Ей было легче – в ее стакане еще оставался бурбон. Судя по тому, как она пила, этого должно было хватить еще на два-три воспоминания. Я глубоко задумался над этим фактом.

«И, чего мы ждем?». Она толкнула меня локтем. В подавленном настроении я был удобной мишенью.

«Действительно, чего мы ждем?», пробормотал я растерянно, подумав, что это надо спросить у бармена, а не у меня. Я был исчезающим воспоминанием.

Даница воскликнула: «Вайлд тинг! Ю мэйк май харт синг!». Она вспоминала мелодию, не смущаясь того, что фальшивит. Классика есть классика. Она дернула меня за руку. «Давай, паломник, наша миссия нас призывает». Она потрясала кулаками над головой, поигрывая бедрами и раскачиваясь так, что вся превратилась в симпатичную вертлявую попку. Было ясно, она всерьез думала, что я присоединюсь к ней. «Ю мэйк ми эврифинг», услышал я как сам деру горло. «Ю мув ми!». Чтобы не выглядеть полным тупицей рядом с такой отвязной девчонкой, приходилось стараться как следует. Нормально, мне нужно выпустить пар, вот я это и делаю. «Бэйб, ай финк ай лав ю!». Теперь заработал и мой таз. «Бат ай вона ноу фор шур!». Вот, наконец, и мы отвоюем себе место на танцполе. «О, бэйб, плиз!». Я упал на колени, молитвенно сложив руки. «Сак ит ту ми ван мор тайм!»

Она присела на корточки и протянула мне руку. Я чуть не повалил ее, когда поднимался. К счастью, стойка бара была рядом. Я оперся на нее всей тяжестью своего тела, одним махом допил ее бурбон и заказал два новых. Теперь по вопросу «Джим Бима» мы были равноправны.

«У тебя шикарные туфли», сказала она.

«Чезаре Пачотти, уникальная серия, каждая туфля сделана из цельного куска кожи», я расхвастался как деревенщина.

«Ну, раз так, давай за них и выпьем», воскликнула она опять в стиле дальнобойщиков. «Чтобы они далеко не уходили».

Мы резко подняли наши стаканы и чокнулись так эмоционально, что довольно много пролилось. Кое-что все-таки осталось, хватило выпить залпом и ей, и мне.

«Вот, со мной тоже это произошло», мой подбородок опять опустился.

«Что с тобой произошло?» спросила она хриплым голосом.

«Я оказался в нужном месте в нужное время», сказал я, снова и снова задавая себе вопрос: что бы это могло значить?

«Думаешь, этого достаточно?». Ее бурбоновая улыбка осыпала меня своими искрами.

«Более чем», я неопределенно-мудро кивнул головой. «Заставляет задуматься, заслужил ли ты это. Когда с тобой случается что-то плохое, такого вопроса не задаешь, потому что знаешь, что заслужил. И твой груз стал легче».

«Ох, ох, ох», перебила она меня бодро, «я тоже знаю, что любой паломник в конце превращается в мученика». Что поделаешь, женская природа не сдается никогда. «Рок-н-ролл жив?». Бодрость брала разбег, громкая и неумолимая.

«Похоже, он меня бросил», теперь я действительно подвывал как паломник. «А если не он меня, то я его – точно». Мои колеса увязли и буксовали, но я надеялся на своего напарника-дальнобойщика.

«Это решаешь не ты», дальнобойщик обратил мое внимание на то, что я слишком часто включаю «аварийку», а это на автостраде не принято.

Она была права, тот, кто решает, как раз приближался к нам. Толпа расступалась перед человеком в полупрозрачной белой футболке «Прада».

«А вы, оказывается, знакомы?», спросил Барон, явно не заинтересованный в каком бы то ни было внятном ответе. В его поведении было что-то сакральное. Не манера держаться, а позиция. Быть равнодушным ко всему и присутствовать всюду.

«Туристически», сказала Даница таким же ровным тоном.

Я кивнул головой, подтверждая, что ее шутка полностью соответствует действительности.

«Отлично», загадочный оскал замерцал у меня перед глазами. «Это хорошо, когда мои люди общаются».

«Да. Мы профессионалы. Правда, Хобо?» Даница ответила усмешкой.

«Конечно», сказал я холодно. Хорошо, что она не назвала меня «паломником». Это могло бы затянуть наш мимолетный разговор, а Барон спешил.

«Меня ждут в «Кенте», обратился он к Данице. «Поедешь со мной?».

«Поеду с тобой, но не в «Кенту». Девчонка хоть и чокнутая, но расчетливая, ничего не скажешь. Она умела и вести, и соглашаться, чтобы вели ее.

«Ну, пошли», Барон погладил ее по стройной шее, она вся поместилась в его лапе. «Заброшу тебя домой».

Похоже, ему это было важно. В какой-то мере. Вдруг до меня дошло: а неужели и мне важно узнать, важно ли это ему? Итак, что бы это могло значить?

«Зачем такие усилия», Даница и «Джим Бим» продолжали доказывать, кто из них круче. «Вполне достаточно проводить меня до выхода».

Барон проигнорировал веселый бурбоновый задор. «Хобо, берегись язвительных девушек», подмигнул он мне в знак прощания.

«Да, Хобо, берегись, безусловно», Даница хлопнула меня по плечу и пошла вслед за Бароном.

И я остался беречься. Об остальном кто-нибудь позаботится. Ночь набирала силу. В отличие от «Джим Бима».

* * *

Это была большая витрина, блестевшая даже среди бела дня и набитая хай-фай-системами, телевизорами, видео– и музыкальными плеерами, спутниковыми антеннами и другой серо-черной техникой. Над входной дверью, облепленной наклейками SONY-PANASONIC-PIONEER, на матово-черном фоне сияли толстые, литые серебряные буквы ТЕХНО. Только имя владельца нигде не значилось, но мы знали, кто он. Время от времени Барон снабжал его очищенным товаром с декларацией и инструкцией по использованию. Говорили, что они знакомы еще с «немецких времен»[28]28
  В социалистические времена Югославия считалась зоной влияния немецкой марки.


[Закрыть], то есть с довоенных.

Джани принял нас в своем кабинете, который походил на склад распакованных и нераспакованных коробок, между которыми кто-то, по стечению обстоятельств, втиснул обшарпанное кресло, низкий ободранный журнальный столик и две кухонные табуретки из совсем разных наборов. Пробравшись через куски картона и рулоны крафт-бумаги, мы кое-как разместились. Полиэтиленовой пленки вокруг было достаточно, я поискал взглядом сливной бачок, обернутый тонкой пвх-пленкой. Не нашел, но веревок и широких катушек упаковочной клейкой ленты тут было полно. Хозяин что-то обматывал ею как паук паутиной.

Первым делом он спросил нас, что будем пить. «Любой виски», сказали мы. Когда он налил нам «любой виски», то задал и второй, главный вопрос: «В чем дело?». Мы сказали, что «дело есть» и порекомендовали включить радио на сто семь запятая один.

«А что там такое?» спросил он так, как будто мы ему сказали спуститься в незнакомый подвал, наполненный незнакомой темнотой.

«Там «Радио Барон», Пеня уставился на театрально-короткую челку Джани, такую, какие обычно бывают у артистов в фильмах про римских императоров. Пыль в воздухе стала покалывать.

Джани прервал безмолвное ожидание и нажал кнопку на дистанционном пульте, направив его на музыкальный центр, который поблескивал в единственном пустом углу кабинета. Красный и зеленый свет просигнализировали, что команда принята. Центр был похож на миниатюрную контрольную башню аэродрома, и я был уверен, что где-нибудь в шкафу у него хранятся заводные игрушечные самолетики. Из центра загремела музыка.

«Хорошая у вас музыка», осторожно процедил Джани, адресовав нам испытующую улыбку. Он был прожженый тип, и ему было совершенно ясно, что мы пришли не за тем, чтоб слушать музыку.

«Программа у нас что надо», Пеня скалился, наслаждаясь нарастающей нервозностью «бизимена».

А потом музыка прекратилась, и раздался вкрадчивый, эротический женский голос. Голос заговорил о том, что нельзя хорошо провести время без хорошей музыки, а хорошей музыки нет без хорошей музыкальной техники. А лучшая в городе музыкальная техника продается только в одном месте. Это место называется «Техно». Потом голос с придыханиями перечислил всевозможные штуки-дрюки и прибамбасы из тех, что стояли на витрине. Под конец мы услышали адрес, номер телефона, часы работы, а также сделанное ликующим тоном сообщение о том, что все эти эксклюзивные вещи можно купить по эксклюзивным ценам только в магазине «Техно». Все это прозвучало как реклама о продаже жизни вечной, которая представляет собой бесконечную вечеринку.

Джани слушал задумчиво, подперев большим пальцем подбородок. Он кривил губы, с отсутствующим видом листал ежедневник, его чисто выбритое, загорелое лицо заметно осунулось. Он почесал нос пультом. Ему наверняка хотелось запустить в нас этим тупым предметом, но он был ему дорог, как говорится, прикипел к сердцу, без него он оказался бы как без рук, хе-хе. Опять воцарилось безмолвное ожидание. Из радио раздались звуки следующего музыкального трека.

«Теперь можешь выключить», распорядился Пеня.

Джани выключил. Совсем.

«Как тебе реклама?», мы вернули его в хай-фай-реальность.

«Ну, неплохо», начал он неуверенно, «не знаю, чему я обязан таким вниманием».

«Вот этому», Пеня достал договор и положил его на ежедневник.

Прежде чем взять договор в руки, Джани бросил на него быстрый взгляд. И скроил такое выражение лица, как будто читает не договор, а приговор, написанный на использованном куске туалетной бумаги.

«Не слишком ли дорого?». Он пытался поторговаться, по крайней мере, это ему ничего не стоило.

«Массмедиа цены не имеют», рявкнул Пеня, оскорбленный тем, что Джани этого не знает. Этим он хотел сказать, что, по крайней мере, он не имеет цены.

«Массмедиа бывают разные», замечание Джани было очень, очень уорхоловским.

«Слушай, Джани», Пеня не очень разбирался в том, какие бывают массмедиа, «мы пришли не торговаться, поэтому не устраивай тут базар. Ясно?»

Естественно, что ему было ясно, но он продолжал ерзать: «А крыша в эту сумму входит?». Должен признать, у Джани была общая черта с Уорхолом – патологическая скупость.

«Ты даешь покупателям гарантийное обязательство на товар?» Бритая голова углубилась в тонкости торгового дела.

«Даю», сказал «бизимен», отводя взгляд от самоуверенной ухмылки.

«Ну, так вот, смотри на договор как на гарантийное обязательство». Пеня очень наглядно объяснил ему сущность.

Думаю, и сам Джани спрашивал себя, зачем он задает лишние вопросы. Он еще раз изучил договор, оба экземпляра. Из него так и перли рыночные рефлексы: «У нас здесь нет столько нала».

Пенина предупредительность была бесконечной: «Возьми свой ежедневник и обведи кружком завтрашнее число. До завтра процент не начисляем. Барон делает тебе скидку как старому знакомому».

Барон работал с налом, а не с людьми. Так он никого не ставил в неудобное положение из-за невыполнения обещанного. Благородно с его стороны. Так что мы ждали, когда подойдет к концу «шоу бизимена». Мы были корректной публикой, терпеливой и упорной. Когда Джани был уже не в силах переносить, что мы наблюдаем за его мучениями, он сделал такое движение головой, словно только что обрел зрение, подписал договор и откинулся на спинку кресла. Мы взяли свой экземпляр и пожелали ему успехов в торговле. Расстались без рукопожатий.

Дальше наш путь лежал в «Мобильный наездник», фирму по производству чехлов для мобильных телефонов. Это был правильный ход – мобильные телефоны только-только начали широко распространяться, они все еще были модой, частью гардероба, статусной игрушкой, но уже было ясно видно, что скоро эти игрушки превратятся в массовую потребность. Ничего не скажешь, хозяин «Мобильного наездника» обладал нюхом на пионерские идеи с многообещающей перспективой. По этому вопросу у нас с ним было определенное сходство. Однако этот ничего не знал про Барона и, естественно, узнав, зачем мы пришли, рассмеялся. Плоское, невыразительное лицо. У него в салоне даже радио не было. Какой-то очень занятый тип. Мы с уважением отнеслись к его времени, и Пеня представился без особых церемоний, он сказал, что ему нужен не чехол для мобильного, а кобура для пистолета, и вытащил свою длинную девятку. Это был очень надежный, но громоздкий пистолет, не слишком удобный, чтобы носить его с собой. Поэтому он часто его вытаскивал. «Думаешь, мне легко с такой железякой наносить визиты деловым партнерам?», поделился он с «мобильным наездником», ссутулившись так, словно зарабатывает себе на жизнь, таская мешки с цементом. Тип стал весь бледный, когда увидел новую модель цэ-зэ девяносто девять[29]29
  Zastava CZ 99 – сербский полуавтоматический пистолет, состоит на вооружении армии Сербии.


[Закрыть], хотя, судя по выражению лица, различия между старой и новой моделью вряд ли для него что-то значили. Он моментально понял, что мы тоже люди занятые и не любим терять ни времени, ни деловых партнеров, но если вдруг какая заминка, то время ценим выше, чем партнеров неделовых. Ведь ему, как деловому человеку, должно быть ясно, о чем мы говорим, не так ли? Он был деловым человеком, и ему было ясно. «Мобильный наездник» тут же записался в каскадеры и теперь мог беззаботно скакать по волнам Радио Барона. «Видишь, радио очень крутая штука, купи себе приемник и слушай», посоветовал ему Пеня. Он ответил, что купит и будет слушать. Деловые люди всегда получают больше, чем хотели. Теперь у него была и фирма, и реклама. А если он порасспросит о Бароне, то сможет еще и гордиться тем, что проявил гибкость. Тип, который делает живые деньги, регулярно и легально. И он слишком занят, чтобы раздумывать о трусости или крутости. Мы вышли от него с подписанным договором и наличкой за первый месяц.

«Диджей, а ты молодец, классная идея», пока мы катались по раскаленным улицам, Пеня размяк. «Это мне нравится. Извращение в чистом виде». Глаза его заблестели. «Знаешь, гораздо приятнее отъебать типа, который воображает, что он кто-то и что-то, чем возиться с барыгами, блядями и мелким быдлом».

Как я и ожидал, схема с «Радио Барон» сработала. К своим тридцати годам, хотел я того или нет, я хорошо узнал город, в котором родился, а мой родной город, хотел он того или не хотел, хорошо узнал Барона. Комбинация была беспроигрышная. И рядом был Пеня, который любил доводить дело до конца, если уж дело было узаконено.

Когда мы явились с визитом в массажный салон «Нирвана», оказалось, что им владеет богатый боснийский беженец, который попробовал нас напугать рассказами типа «я воевал, и даже война ничего не смогла мне сделать». Попутно он упоминал и свою боснийскую родню, которая также «много чего понаделала, потому что и им понаделали немало». В пухлом тренировочном костюме «Умбро» он выглядел еще более раздутым. Пышущий здоровьем, разжиревший ветеран выпутывался столько раз, что не мог поверить, что найдется нечто, из чего он не впутается. Ему нужно было вернуть веру в бренность земной жизни и неисповедимость путей небесных.

«Странно, что мы не встречались», Пеня начал аккуратно спускать из него воздух.

«Может быть, вы были по разные стороны», я дал пас бритой голове, исключая боснийца из игры.

«Типа, с одной и с другой стороны горы?», он перехватил навешенный мяч и ринулся к воротам противника.

«Ну, это же Босния», я сделал большие глаза, намекая на таинственные свойства «неведомой земли».

«Может быть», он вбежал в штрафную площадку. «Я был свободным стрелком и не различал наших и ненаших. У меня было другое задание».

«А какое у тебя было задание?», спросил я с невинным видом.

«Это тайна», ответил Пеня. «Но могу тебе рассказать, что делала наша группа в передышках между боями. Мы сидели на трупах в церкви с разрушенной крышей и пили итальянский рислинг. Я был в галстуке-бабочке. Остальные в военной форме, включая и некоторые трупы».

«Да ладно, не выдумывай», сказал я, оттягивая момент штрафного удара.

Змеиная улыбка поплыла по воздуху по направлению к ветерану в тренировочном костюме «Умбро»: «Слушай, босниец, а ты тоже считаешь, что я выдумываю?»

«Брат, при всем к тебе уважении, ты все-таки немного хватил через край», пробормотал хозяин салона.

Пеня потянулся и громко зевнул, словно не выспался и недоволен тем, что его разбудили. Но вместо того чтобы прикрыть рот рукой, он вдруг вскочил как ошпаренный, схватил боснийца за голову и шарахнул ее об резной стол. Ножки стола выдержали этот не предусмотренный производителем тест. Качественное дерево продемонстрировало свои преимущества.

«Я тебе не брат. Я тебе солдат», представился он, сжимая горло ветерана, у которого от удара потемнело в глазах. «Значит, говоришь, через край хватил, да? Ты прав, я могу хватить через край». Последовал его любимый удар: головой по голове. Босниец рухнул на пол. Пеня, не глядя, принялся пинать его ногами, как будто играя в нападении за нишвилские «Раднички». Я наслаждался, глядя на разминку.

«И ты будешь мне гнать пургу про свои боевые подвиги», Пеня присел на корточки, чтобы бывший герой войны его лучше слышал. «Показать тебе, что такое война? Ладно. Во-первых, я тебя обрежу, чтобы кое-что взять себе на память. А потом мы с моим коллегой будем насиловать твоих массажисток, а ты будешь смотреть и дрочить. И дрочить ты будешь до тех пор, пока головка у твоего хера не станет такой же, как эта моя». Он прикоснулся к своей обритой, блестящей как пушечное ядро голове, склонившейся над поверженным боснийцем. Да, в маркетинге всегда так: один получает бонус, другой получает по башке.

Позже, когда мы урегулировали формальности, я похвалил выступление Пени. Сказал ему, что он хороший психолог и еще лучший проповедник. Он решил, что я над ним издеваюсь, и я заткнулся. Мы просто посмеивались, каждый сам по себе.

* * *

День рождения Йоби начался ранним вечером. Народ собирался потихоньку, вели себя очень, очень по-семейному. Время от времени кто-то уходил за новыми запасами выпивки и сигарет, а возвращаясь, приводил с собой кого-нибудь нового. Праздновали круто. Внизу шуршали подарочной бумагой, а наверху один шум и грохот сменялся другим, в более продолжительных, растянутых ремиксах. Хотя не было торта и свечей, в надушенном, полупраздничном полумраке как следует дунули многие. Кто-то задыхался, кто-то давился, кого-то рвало, кто-то дремал, кто-то выбирал и запускал блоками музыку. Были и такие, кто одурел от атмосферы праздника и предался воспоминаниям о «прошедших временах». Кого-то я знал на вид, с кем-то вместе рос, но между ними теперь для меня не было никакой разницы. Не зная, чем заняться, я, по обыкновению, уничтожал себя выпивкой, а потом в ней себя находил. Потом отправился домой. Окольным путем. Это была одна из тех ночных прогулок зигзагами, которые хочется продолжать и продолжать. И я ее продолжал. Бродягой я был от рождения. Блуждать по Нишвилу это моя невинная детская привычка.

Когда я наконец-то притащился домой, первым и единственным, что я заметил, была желтая полоска света под дверью моей комнаты. Хм, кто-то забыл выключить в комнате свет, и этот кто-то был не я. Следовательно, в поздний ночной час меня там кто-то ждал. Я покашлял, потом открыл дверь и вошел. Отец сидел на моей неразобранной кровати. Компанию ему составлял ТТ, который угнездился тут же. Когда я не брал его с собой, я оставлял его в ящике с бельем.