Текст книги "Кофе-брейк с Его Величеством"

Чужой взгляд

Глубокая ночь… Иногда бывает такое состояние, сопровождающееся жуткой головной болью, когда, найдешь, наконец, точку на подушке, прижмешь кулак к виску, чтобы казалось, что он меньше стучит, лежишь и думаешь: жить ведь гораздо тяжелее, чем не жить…

 
Мир внутренний в смятеньи и тревоге…
Перрон какой-то станции, вокзал…
Вся жизнь моя – дороги и дороги,
Как будто не обрел то, что искал…
 

…Перед глазами длинные бесконечные рельсы. Их много. Уродливыми параллельными линиями они убегают в кромешную тьму, и только красные маячки развилок вносят хоть какое-то разнообразие в эту унылую геометрию жизни. Каждый летит по ним со скоростью экспресса, полагаясь только на чудо – вся его вера ограничена ребордой колеса. Каждый чувствует, что пока твердо стоит на рельсах, ему не угрожает никакая опасность – ни ветры, ни бури. И даже не задается вопросом: зачем так летит?

Долина Южного Буга

Очевидно, боится, что закончится отведенное ему время. И он – как все – не успеет. Да, он плохо представляет себе, куда ему нужно успеть! Но его это не смущает: ведь рядом с ним тысячи, миллионы параллельных полотен, и по каждому с дикой скоростью кто-то несется… Все человечество не может ошибаться… Если задан этот сумасшедший темп, будь добр, не нарушай традицию… И все бы гладко – если по накатанной. Да вот загвоздка – кое-где появляются красные маячки, предупреждающие о развилке.

О, этот беспощадный миг! Когда ты должен сделать выбор, но не можешь отказаться. На кону твоя судьба: неверное решение – и ты потом долго, иногда годами, будешь мчаться без ориентира, укоряя себя в том, что не был уверен тогда, когда совершал свой выбор. Кто-то из великих сказал, что человек становится человеком именно в такие минуты…

…И ты веришь своей судьбе – она ведет тебя по жизни так же, как молодая мать только что научившееся ходить дитя: протянув подмышками шарф и придерживая им и сзади, и сверху. Малыш уверен, что он сам выбирает путь, но стоит ему шагнуть не туда – его сразу повернут в нужном направлении…

На развилке ты озираешься и разочарованно понимаешь: решение придется принимать самому. И хорошо бы, остановившись, сосредоточиться, почесать репу – как в русских сказках, у камня придорожного. Ан, нетушки!

Ты мчишься, как угорелый, не сбавляя скорость. Потому что весь мир такой…

И тогда последняя зацепка – увидеть какой-нибудь знак. Ты вглядываешься в лица, стоящие на твоем пути, но они индифферентны. Им глубоко наплевать, уйдешь ты направо или свернешь налево. Они заняты собой, своими маленькими проблемами вселенского масштаба: неурядицами на работе, конфликтами в семье. И ты ищешь лицо, одно-единственное, которое не скроется за маской равнодушия. В твоих глазах немой вопрос. И тебе кажется, что ты даже ощущаешь на себе ответный взгляд…

Увы… Он или не понял, этот остановившийся на мгновение прохожий, что именно сейчас, в эту минуту, он держал в руках чужую судьбу. И смалодушничал…

Экспресс ушел. И быть может, длинными ночами, спустя годы, под мерный стук колес – единственном напоминании о включенном счетчике отпущенного на жизнь времени, этот стук отдается в твоих висках, пытаясь пробиться по закупоренным сосудам. Может быть, и он, прохожий, будет вспоминать этот твой взгляд в потемках при тусклом свете станционных фонарей, укоряя себя за то, что не вник, не смог, не подсказал…

Но всегда труднее, если этот прохожий – вовсе не случайный тебе человек… Если ты спланировал маршрут и пронесся специально мимо него, пытаясь поверить сам, что именно он – тот самый, кто сумеет понять и помочь, чтобы твой экспресс вошел в нужный поворот, не потеряв себя при маневре…

Гроза в поле

Я шел навстречу ей, приближая свинцовые тучи. Шел до тех пор, пока не вошел в дождь. Он начался незаметно, несколькими каплями, но уже через минуту я промок насквозь. Бежать было бессмысленно – долина и дорога были необъятны. Осталось только выпрямиться, сбавить ход и принять как данное то, что сухого места на мне не останется. В отдалении сверкали молнии. Я снял резиновые шлепанцы и пошел по мокрой земле. Ехавший навстречу велосипедист укрылся в единственном на всем пути огромном кусте черемухи и что-то мне оттуда кричал. Я не обращал внимания. Хлесткие удары дождя можно было бы и стерпеть, если бы не холодный ветер…

Вид из села Печора на Южный Буг. Винницкая обл.

Закрыться и уйти в себя в эти минуты казалось просто глупостью. Принять грозу – тоже. Не оставалось ничего иного, как согласиться – через силу поиграть со своими страхами.

Это – как уйти на дно бассейна, выпустив воздух из легких, так проще будет лечь на дно. Ты пытаешься продержаться под водой какое-то время, но уже через несколько секунд твой мозг начинает паниковать, что тебе не хватит воздуха, и ты не всплывешь.

Вот тут и начинается: кто кого? Тревога или спокойствие? Ты знаешь свою физиологию, но мозг не унимается, как красная мигающая лампочка: опасность!

Так и сейчас. Тяжелые низкие тучи смыкаются плотным кольцом. Леденящий холод напрочь выбивает память о тепле и уюте. А я иду и думаю: интересно, кто кого? Я – маленький, ничтожный, или она – огромным фронтом надвигающаяся на тебя стихия? И понимаешь: сбежать, укрыться, сдаться, впасть в панику, в отчаяние, рисовать в воображении картинки будущей простуды, болезни – все это легко.

А вот выстоять… Улыбнуться навстречу…

Резиновые шлепанцы так и остались лежать на дороге. Но молниям я был не интересен. Они прошли стороной, унося и дождь, и тучи, и страхи…

И только одинокий велосипедист еще долго провожал меня взглядом, полным недоумения…

Огранка души

Я стою на горе, где старое кладбище. Апрель. Совершенно несвойственно для этих мест в это время года – лежит снег. Его немного, и белые островки уходящей длинной зимы отступят под напором дождя, обнажая грязь и старые заброшенные никому не нужные вещи, в общем-то, мусор. Холодно. Промозглая погода заставляет съеживаться, словно загоняя взгляд во внутрь, к обнаженным чувствам, переживаниям…

Весна

Сегодняшний дождь – как мои слезы: невыплаканные и одновременно льющиеся нескончаемыми потоками. Так бывает всегда, когда надрезают сердце – претерпевшее боль, оно становится многократно ценнее: с него опадают заскорузлые корки и привычное равнодушие. За аккуратно снятой завесой, отделяющей внешний мир от твоего внутреннего мира, на операционном столе всеобщего обозрения, освещенная любопытными взглядами, часто равнодушными, словно мощными прожекторами – открыто лежит твоя душа. Ты не знаешь, с какой стороны будут делать надрез, откуда придет боль. Не знаешь, что она с собой принесет и что из тебя будет вымыто потоками твоих слез…

Огранка души происходит очень тонко.

Ночной лес

Войти в него всегда страшно. Его невидимые обитатели радуются твоему несвоевременному приходу. Но ты не один. И они не могут тебя испугать. Свет твоего фонарика рассеивает страх ночного хождения по тропам, а теплая рука живого человека не отпустит тебя в мир, находящийся по ту сторону твоих страхов.

Чем тебя тогда они могут заманить? Развилками? Чтоб ты блуждал-блуждал до тех пор, пока не выбьешься из сил? Но здесь не тайга – далеко не зайдешь. Только ночные шорохи, и то, если они созвучны страхам в твоей душе, тогда они могут попытаться тебя встревожить или даже испугать. Не больше. Но ты можешь и не слушать их. Игнорировать. Это совсем несложно – просто для этого ты должен быть не один. Живой добрый человек рядом – и вы двое перестраиваете окружающий мир под себя. Он склоняется перед вами наступившей тишиной, а если кто-то из его менее развитых сущностей вдруг и вздумает издать странный, непривычный тебе звук, лес сам сотрет его с общего фона пробежавшим над головами шелестом листвы.

Винница. Вид со Старого города

Вот и река виднеется… И огоньки уснувшего пригорода на том берегу. Они, как сказочные фонарики, блуждают по воде, то подбираясь к тебе поближе, то, играючи, исчезают в переливах волн. В некоторых домиках горят окна, ночному лесу к ним близко подойти нельзя: там горит очаг, там свет человеческих отношений, там люди не спят – может, поздний ужин?

Лес лишь украдкой подглядывает, наклонив макушку ближайшего к дому дерева, и шепотом потом разнесет по кронам: как там, в мире людей… Он завидует человеку тихой завистью, потому что не может изменить главного: когда восходит солнце, оно его не спросит. И когда наступает ночь, лес также не может на это повлиять: а в недрах его тем временем просыпаются другие чувства – часто не свои, иногда, пролетающие мимо, словно застрявшие в ветвях его деревьев. Его ночь становится таинственной, а порой – и страшной…

У людей все не так. Они могут зажечь электричество и разогнать свои страхи. И, казалось, еще минуту назад ночной лес и пустую комнату роднила эта неизвестность, эта общность – но щелчок выключателя отогнал его любопытство назад, подальше в чащу.

Неужели, человек может управлять своей ночью?!

Тогда понятно, почему даже свет одинокого фонарика в ночном лесу – уже чудо. И лес тому несказанно рад: значит, есть кто-то, кто не боится его шорохов, кому его собственная ночь не страшна. Может, это друг? Но разве может человек быть другом? Это, кажется, не в его природе… Зачем тогда он вообще пришел? Что выгнало его из дома: где тепло, уютно и светло? Может, электричество не есть свет?! Дом может сиять электричеством из всех окон, даже гирляндами быть обвешенным, но в нем по-прежнему не будет света?

И тогда лес успокаивается… Пусть уж лучше будет так, как заведено природой. Тогда и путаницы никакой. Совсем не так, как у людей…

Завтрашний день

Плачет непогода иль смеется —

Это проявление души,

Шелест листьев в сердце остается,

Тихо-тихо… Только Бог и ты…

Он придет, обязательно придет. Он придет неизбежно, его ничем не остановишь. Так же будет светить солнце или лить дождь, так же на одних лицах будут улыбки, а на других – печать забот. Будут рождаться новые люди: великие и простые, все так же будут петь птицы, встречая на заре его, тот самый, новый день. Все будет так же, как всегда…

За одним исключением: все это будет без тебя. Потому что это уже будет не твой день.

Потому что ты уйдешь раньше…

Трудно сказать, почему – причин может быть много. Бывает, одни люди переживают свою эпоху и в новом времени чувствуют себя неуютно. А бывает, события вокруг должны начать разворачиваться так, что тебе они окажутся сверх твоих сил – просто непосильными. И тогда, даже ради того, чтоб тебя уберечь, тебя забирают. Или отпускают…

Когда это произойдет – не знает никто. Но это знаешь ты. Потому что у каждого внутри заведены свои часы, отсчитывающие обратное время. Может, ты вообще прожил эту жизнь авансом? А может, наоборот, родился в рубашке, и потому два, а то и три раза ты заново сможешь встретить рассвет.

Иерусалим. Кладбище на масличной горе

Ты стал не таким эгоистом, каким был при рождении – молодец, выработал в себе альтруизм годами тренировок, и даже испытываешь радость, собственными руками разводя над друзьями свинцовые тучи. Но так каждый: в глубине души горд собой, когда хоть немного может быть полезен другим. И где грань между искренностью твоего поступка и подкравшейся надменностью, возводящей тебя в собственных глазах в ранг вышестоящего?

И вдруг, откуда ни возьмись – эта тихая пустота…

Совершенно не та пустота, кричащая, когда твоя боль, размером со вселенную, заполняет вакуум твоих отношений с близкими, с самыми близкими тебе людьми. И ты просишь их взглядом, как побитая собака, потому что слова исчерпаны и в горле ком. А близкие где? Близкие, увы, – каждый на своей орбите. И ты ждешь, ждешь годами, когда их орбита на мгновенье пересечется с твоей, и ты сможешь утешиться хоть словом добрым. И ты удивлен и спрашиваешь себя – сможешь ли дожить до следующего праздника такого пересечения?

Но эта пустота другая. Безмолвная. Когда сколько себя ни оправдывай, никчемность и бессмысленность твоих порывов становятся все более и более очевидными. Если захочешь полетать, возьми аккуратно сложенные в углу большие треугольные бумажные крылья, и ты сможешь окинуть взглядом все те просторы, о которых мечтал.

Кроме другой души. Она закрыта от тебя, запечатана. Она обижается, когда ты пытаешься в нее заглянуть, – ждет от тебя неприятностей. Ты сам уже себе не веришь, смешиваются краски, и ты не можешь отличить белое от черного.

Впрочем, все это не важно. Эти примитивные цвета существуют здесь, в сегодняшнем дне, а твой завтрашний день продиктует совершенно другие правила цвета. Гораздо более сложные, чем каждый из нас представляет себе здесь. От того и томление – любой благородный поступок на чаше весов может ничего не значить, если к нему примешана хоть капля чего-то неискреннего.

Завтрашний день. Каким бы прекрасным он ни был, но этот день пройдет без тебя. И важен ли тогда он для тебя?

Безусловно. Твой образ может в нем остаться жить. Он даже может формировать будущее, внести свой вклад в его развитие. Тебя будут вспоминать, к тебе будут обращаться, даже просить.

Ты услышишь и придешь. Только каждый раз ты будешь жалеть о том, что так много оставил за собой следов. Потому что они-то тебя и не отпускают. Они указывают другим какой-то новый невероятный путь, и всегда найдутся отчаянные, готовые попытаться пойти по твоим стопам. Но ты ведь знаешь, что это невозможно – пути, как отпечатки пальцев, как радужная оболочка глаза, у каждого уникальны.

Но тебя все равно это будет томить. И ты не раз пожалеешь, что оставил после себя так много себя, что не прошел по жизни незаметно, что так сильно наследил, даже если тебе кажется, что все это кому-то нужно. Наивен человек – он всегда надеется, что таким образом будет жить вечно!

На самом деле тебе нужна только тишина. Она же твоей бурной натуре несвойственна. Значит, во многих ситуациях ты говоришь, а не слушаешь. Это плохо. Это совершенно другое направление. Когда ты начинаешь вслушиваться в тишину, ты становишься чистым сосудом, готовым принять то, что ты ждешь. А иначе неискренность, как тревожный сигнал, не замедлит о себе заявить.

Завтрашний день будет прекрасен. Мир вздохнет без тебя. Без каждого. Избавляясь от этой испытательной колонии, внешне насыщенной богатыми пейзажами, интересными делами, чувствами, ты, может быть, станешь свободным…

А может – не станешь свободным никогда…

Человек всюду носит за собой свою ношу (из писем)

Человек порой кладет жизнь, чтоб научиться двигать горы. Но самое печальное, что эти горы, иногда, оказывается, двигать не для кого.

***

Отертые слезы потекут вновь, и только высохшие остановятся.

***

Обманывать себя – самое дорогое из того, что мы себе позволяем.

***

Если сердце большое – значит, не надо ужимать его рамки: надо позволить в нем умещаться всему, что в него просится.

***

Человек всюду возит за собой свой мир, свою ношу, часто и огромный, увесистый, оттягивающий плечи, словно у гигантской улитки, свой панцирь.

***

У каждого человека есть свобода выбора. Но не каждый из нас свободен. Живя комплексами и предрассудками, часто наша свобода подменяется только словами о ней. Потому что свобода, как и любовь, – удел сильных. Но и свобода выбора – тоже весьма обманчивое понятие. Слабый человек оправдывается им, когда рубит сплеча, не думая о последствиях. Сильный же, наоборот, никогда свою волю старается не проявлять, он всегда сомневается. И только обстоятельства складываются так, что он понимает – направление уже указано, остается только это принять как должное.

Водоворот

***

Все наши жизненные пути довольно прямые. Но человек всегда норовит поизощряться и побродить поизвилистее. Есть два варианта: либо ему позволить, что может затянуться на годы странствий, либо, дав подзатыльник, вернуть на финишную прямую. Почему происходит так, а не иначе, не важно, мы слишком примитивны, чтоб знать о всех мерах и сроках в нашей судьбе.

***

Ограниченным людям всегда почему-то кажется, что свобода где-то там, во вне, и стоит разрушить старое, как новый мир с небывалой волной вдохновения нахлынет, и все-все будет хорошо…

***

Конечно, волшебную палочку можно и украсть, как деньги или драгоценности. Но если последние имеют самостоятельную ценность, или, скажем, номинал, то с волшебной палочкой куда сложнее. Ее тайна в том, что важно, – кто ей взмахнет. Сама по себе палочка, как например, дирижерская – всего лишь деревянная щепка. Она только указывает, куда направить волшебство.

***

Человек, как решето, не умеет хранить то, что имеет…

***

Неотрушенный прах – тот, который остался на твоих ботинках, когда ты вошел в новую землю, но в старой обуви. А переобуться иногда не во что. Но не осваивать же босиком новые тропы?

***

Я убежден, что любая из войн начинается внутри человека, значит, и прекратить ее можно там же.

***

Сытость и довольство напрочь вытерли из нашей генетической памяти цену каждого куска хлеба и каждого прожитого дня. Сейчас мы пожинаем плоды собственной двуличности, двусмысленности своих мотивов и поступков. И каждый должен будет ответить на заданный себе вопрос: как мне жить дальше с самим собой?! Обратите внимание, я ни слова не говорю о внешних врагах – те, с которыми мы договорились внутри, гораздо изощреннее…

Зимний этюд

***

Привязанность – вещь глупая, так как мы полагаем, что кем-то или чем-то обладаем в этом мире, а реально – это миф. Мы обладаем только своими комплексами. Дети вырастут, и они не обязаны согласовывать свои дальнейшие шаги с родителями только потому, что те их родили: они нам не принадлежат. Женщина, жена – это еще более утопично. Обладать ее телом и считать, что в этом предел мечтаний – чушь. Душой женщины вообще обладать невозможно, так как она не мыслит, не чувствует, не любит, не терпит, не страдает как мужчина. Все это она переживает ИНАЧЕ. Значит, она только отчасти может тебе быть другом и соратником. Поэтому я и ценю независимость от условностей общепринятых стереотипов.

***

Вы спрашиваете, часто ли ко мне приходит желание куда-то уйти? Да хоть каждый день! Только проблема – в другом: уйти нужно, в первую очередь… от самого себя! Куда от себя деться? В любом другом месте ты остаешься собой, со своими неотвеченными вопросами и нерешенными проблемами. Значит – единственный выход – менять себя. Каждый день, не афишируя, без лозунгов. Если ты себя чувствуешь некомфортно тут, значит, ты себя так же будешь чувствовать и там, где тебя сейчас нет.

***

Любовь… Я думаю, она существует только в том случае, когда ты готов на безграничные жертвования собой во имя того, кого любишь.

***

У меня есть одно объяснение, почему я многое в жизни имею. Потому, что я не боюсь ничего потерять. Эта внутренняя свобода дает право находиться со мной исключительно добровольно и испытывая какие-то чувства. Презираю привязанность…

***

Каждый по природе эгоист. И совершить какой-либо альтруистический поступок, самый элементарный, для многих равносильно подвигу.

***

Я вообще верю в то, что любой человек, повстречавшийся на пути не случаен… Даже когда ты ему пытаешься что-то донести, ты сам прислушиваешься и начинаешь верить и поступать так даже тогда, когда до этого и не пытался…

***

Многие, как вчерашняя страница, возвращают тебя в твое прошлое, которое давно пережито и умерло, и сам ты уже иной, а тебя воплощают в тебя старого, каким ты был, и чувствуешь, что собственного роста как не бывало!

***

Я идеалист, но верю в действенность слов. Потому иногда так резко и высказываюсь. Я не терплю двоякие фразы. Я знаю много примеров, когда словом убивали и словом вылечивали.

***

Если душа в равной степени восприимчива и к свету и к его отсутствию, – все это в целом говорит, что душа обладает главным качеством – она умеет быть пустой и ждать, когда ее чем-нибудь наполнят…

***

Все наши страсти, поиски любимых, одиночество и отчаяние, вся эта вязкая тьма, порочный круг, из которого невозможно и нет особого желания вырваться, – все это наше богатство, это наши миры, это тот единственный формат, в котором мы можем жить надеждой, что нас примут со всеми нашими мухами и полюбят не за достоинства, а только за то, что это мы сами: живые, неповторимые, неуклюжие… Воображение нас ломает иллюзорными переживаниями, и потом идут титры, оставляя впечатление, что мы ждем того, чего никогда не будет. Не будет только одного – нас вчерашних: новый день подаст новые ключи к решению новых проблем, еще более сложных, чем раньше, но увы, ломаем мы себя или плывем по течению, нам придется подключить все свои силы, чтобы решать новые задачи.

***

Проницательному человеку этот мир открыт на несколько ходов вперед, и даже если у него недостаточно силы воли, зато его уверенность в победе перекраивает будущее по его сценарию.

***

Поверхностные и пустые люди не могут испить всю глубину переживаний, даже боли. Такое им просто не дается.

***

Вся наша жизнь состоит из несовершенных мигов, и только редкие из них – это крупинки счастья. Когда они приходят, эти мгновения счастья, часто оказывается, что мы настолько затурканные, что не в силах их воспринять целиком – пока протрем глаза и разберемся что к чему, это состояние ушло. И так до следующего раза.

***

Невозможно находится всегда в состоянии борьбы. Она утомляет, да и враг твой постепенно обретает виртуальные черты, и сам не знаешь, с собой ли ведешь борьбу, или это уже твой образ, отклеенный от тебя самого и живущий самостоятельной жизнью?..

Зарисовка в лесу

***

Мы-то себе не простим, что не использовали все шансы до последнего – мы должны быть уверены, что наступила точка. И эта уверенность обязательно придет, если таковое случится. Но и в тот момент мы задумаемся снова: а вдруг это не точка, а запятая?! Вдруг мы просто не смогли разглядеть маленький хвостик возле нее?

***

Многие мечтают создать себя, но порой не из чего… Поэтому, вначале нужно найти, из чего создавать.

***

Спуститься или подняться по ступеням – решать нам. Ступени предназначены и для того, и для другого…

***

То, что я пишу – это мир другого порядка, он и не реальный, но и, как бы, не вымышленный, он авансовый, подающий людям образы, к которым они должны стремиться, но в настоящем они понести эти образы не могут, по разным причинам.

***

Внутренняя свобода – единственное мерило, которое разделяет Человека и раба. Раба в самом широком смысле: раба обстоятельств, страхов, привычек. В таком состоянии понятие «свободы» весьма условно, раб больше приближен к природе животного мира. А свобода – это прерогатива сильной души. Ее можно воспитать, а можно быть наделенным при рождении. Ее легко потерять, но если обладать ею, жизнь ощущается в полноте каждый прожитый день. Любое малодушие и позволение себе двойных стандартов даже в мыслях отщипывает от нашей свободы, равно как и от нашей души, кусок, который трудно восполним. Сразу этого никогда не видно – иногда требуются годы. В итоге мы потом удивляемся своей внутренней опустошенности и отсутствию мотиваторов заставить себя приподняться над обыденностью. Мы начинаем плыть по течению, не заботясь о направлении, куда нас несет. Свободу надо беречь! Принимая каждый день решения, совершая выбор, пусть на первый взгляд незначительный, мы должны помнить об этом. Все на свете разрушается легко, но хватит ли у нас сил отстроить себя заново?!

***

Сегодня суд поставил точку в этой грустной истории, длиною в жизнь. Двадцать три года вместе – это много. Разность взглядов и уровней не мешает людям за такой срок стать родными, знать и понимать друг друга с полувзгляда. Другое дело, что легкомыслие, с которым один из двоих решился в корне изменить свою жизнь, не думая о последствиях, нанесло урон всем. Особенно – детям, но, в первую очередь, самому бунтарю. Потому что сильным и свободным человек мог стать и в браке – диалогичность уважает партнерские отношения, и умные люди всегда понимают необходимость роста и новизны. А если человека всю жизнь устраивала его вторичность, его несостоятельность, то и внешние перемены его внутреннего человека не изменят. Даже если ты годами готовился к прыжку, ненавидя того, кто был к тебе терпелив и заботлив, этот прыжок, увы, в бездну…

***

Человек проживает много жизней, иногда параллельно. Иногда – последовательно. Не обязательно его нужно умыть в крови, чтоб он родился заново. Порой достаточно его просто освободить от того ярма, в которое он вынужден был впрягаться по своей природной совестливости и честности. Освободить, чтобы его дыхание стало ровным, спокойным, свободным…