Текст книги "Во имя отца"

Глава 16

Полковник Олег Замятин получал нагоняй от шефа КГБ, стоя по стойке «смирно».

Чебриков редко промывал мозги своим старшим офицерам в присутствии подчиненных. На этот раз он был по-настоящему разъярен, так что проигнорировал трех молодых майоров, в ужасе застывших рядом со своими рабочими столами.

Чебриков кричал, приблизив свое красное лицо почти вплотную к лицу полковника:

– Почти два часа! Прошло почти два часа, прежде чем они поставили этот вонючий кордон в нужном месте. Эти ублюдки из чешской армии не способны поймать даже мышку в ведре.

В ярости он повернулся к стене и уткнулся в карту.

– Ты же мог менее чем за час направить в эту деревню сотню полицейских из Брно. Так нет же – тебе нужно было ждать этих проклятых горе-вояк и твоего паршивого друга Шолохова!

Замятин осмелился вставить слово в злостную филиппику своего босса:

– Товарищ Чебриков, но ведь этот человек очень опасен. Он отлично подготовлен к выполнению своего задания.

Тут Чебриков окончательно взорвался:

– Ну и что из этого? Ты думаешь, меня волнует гибель пары-тройки чешских полицейских? Да мне было бы наплевать, если бы он ухлопал даже батальон этих недоумков. Главное, чтобы он тоже был мертв.

Он ткнул пальцем в грудь полковнику.

– Если бы ты отдал правильные приказы, то информация о машине была бы передана на час раньше. А они все еще сидели бы в этом несчастном ресторане.

Чебриков повернулся к карте.

– Что ты собираешься делать сейчас?

Замятин вздохнул с некоторым облегчением. Он подошел к карте и пальцем очертил воображаемый круг.

– Все специальные службы и воинские части в этом районе, в том числе и наши армейские подразделения, ищут беглецов. А польская граница закрыта вот отсюда досюда.

Его палец провел линию от места, где на севере соприкасались восточногерманская, чешская и польская границы, до того места на юго-востоке, где польская граница встречалась с русской.

Чебриков рявкнул:

– Ты идиот! Может быть, ты думаешь, что Беконный Священник такой же придурок, как и ты? Он и не подумает посылать своего человека через эти участки.

Он подошел к карте и ткнул рукой в квадрат на ней.

– Я не сомневаюсь, что они находятся в убежище где-то здесь, в этом районе. Вероятно, они пробудут там дня два или три, но никак не больше. Потому что у этого ублюдка очень строгий график.

– Да?

Замятин слышал об этом впервые.

– Да. Сам товарищ Андропов так думает Он считает, что этот убийца будет стремиться любой ценой оказаться в Москве до десятого числа следующего месяца.

– Но при чем тут эта дата?

– Эта информация строго секретна.

Чебриков внимательно рассматривал карту.

– Нет, Беконный Священник гораздо хитрее, чем ты думаешь. Он отведет своего человека от этих участков границы и направит его в совершенно другом направлении. И скорее всего, он пошлет его туда, где мы его совсем не ждем.

Он указал на границу Чехословакии и ГДР.

– Я считаю, что он сперва перебросит его в ГДР, а уж оттуда попытается переслать его в Польшу.

Он неопределенно махнул рукой:

– Можешь забыть, что он собирался переправить его через польскую границу в этом районе, полковник. Сконцентрируй все силы там, где я сказал… Да, и прекрати искать пару. Женщина была всего лишь прикрытием, а теперь, когда она становится ему обузой, он ее бросит Приказываю принять к исполнению!

Со все еще злым выражением лица он направился к двери, думая о предстоящей ему встрече с генсеком, во время которой Андропов наверняка едко напомнит ему притчу о рыбке, выскальзывающей из рук рыбака.

* * *

Аня приготовила тушеную баранину с молодым картофелем.

Оба проспали как убитые десять часов и ужасно хотели есть. Мирек встал и почувствовал себя полностью разбитым. Его руки и ноги ужасно затекли от предшествовавшего напряжения. Пока Аня занималась едой, Мирек принялся приводить себя в порядок с помощью коротких, но интенсивных упражнений. Он закончил зарядку, сделав пятьдесят быстрых отжиманий. Затем направился за занавеску.

Когда через пять минут он вышел, вытирая руки полотенцем, Аня как раз ставила еду на стол. Подсев к нему, Мирек стал жадно принюхиваться к аромату, исходившему от его тарелки.

Они ели молча, спокойно поглядывая друг на друга. Когда Аня положила ему еще мяса, Мирек благодарно кивнул головой. Вытерев кусочком хлеба остатки подливки, Мирек сказал Ане:

– Аня, из тебя выйдет добрая жена.

Пока она думала, что ответить Миреку на такой необычный для нее комплимент, оба услышали какие-то звуки, доносившиеся сверху. Вскоре люк в их убежище открылся, и они увидели бодрое лицо Антона. Он сказал:

– У вас все нормально?

– Отлично, – ответил Мирек, – добро пожаловать в лучший ресторан города.

Антон усмехнулся и попросил Мирека помочь ему спуститься. Он никак не мог протащить сквозь лаз огромную нейлоновую сумку.

Мирек принял ее из рук Антона. Ставя сумку на пол, он услышал, как внутри нее зазвенело что-то металлическое. Он спросил:

– Антон, что внутри?

Антон с хитрым видом ответил:

– Всему свое время.

– Ты поел? – заботливо спросила его Аня.

– Я проглотил бутерброд в поезде, но, конечно, съел бы мясца, если у вас что-нибудь для меня осталось.

Аня наложила Антону в тарелку мяса, а Мирек нетерпеливо спросил у хозяина:

– Как дела наверху?

Антон, жуя пищу, заговорил:

– Я ничего подобного раньше не видел. Вся армия, полиция и секретные службы поставлены на ноги. Даже русские солдаты вылезли из своих казарм. А это уже просто неслыханно! Мой поезд обыскивали три раза, переворачивая все вверх дном. Забрали человек десять – двенадцать.

– А тебя не трогали? – спросила с видимым беспокойством Аня.

– Да нет. У меня в Брно настоящий дядя, который по-настоящему болеет. Я его регулярно навещаю.

Мирек спросил:

– И что теперь?

Антон доел мясо, отодвинул тарелку и подошел к сумке. Вернулся он с большой картой. Аня вытерла стол, прежде чем Антон расстелил ее. Карта была очень подробной. Антон указал на точку к югу от Опавы.

– Мы находимся вот здесь. Создается впечатление, что те, кто вас ищет, почему-то уделяют повышенное внимание северо-западному направлению, концентрируя силы на границе с ГДР.

Он взглянул на Мирека и нарочито весомо произнес:

– Мы решили послать тебя через границу здесь, на юго-востоке.

Он показал пальцем точку километров за сто от Опавы. Это место находилось у озера. Озеро было своеобразным мостом через польско-чешскую границу. Оно протянулось километров на пятнадцать. Пять из этих пятнадцати километров были уже на польской территории.

Мирек оставался в недоумении. Антон важно сказал:

– У нас есть отличный способ переправить тебя туда.

– У кого это у «нас»? – спросил Мирек.

– Наша ячейка… вернее, лидер нашей ячейки принял это решение. Мы знаем, что твоя поездка строго расписана по времени.

– А что об этом думает Беконный Священник?

Антон пожал плечами.

– Он еще ничего не знает о сложившейся ситуации. А нам нужно время, чтобы связаться с ним. Это решение принято на месте.

Мирек скептически посмотрел на Антона. Аня спросила его, впервые вмешиваясь в их разговор:

– Когда мы выезжаем?

Антон обернулся к ней.

– Ты не поедешь с ним, Аня. Принято решение, что Тадеуш поедет один, без тебя.

На Антона обрушился довольно резкий вопрос Мирека:

– Почему один?

Антон развел руками.

– Ну это и младенцу ясно. Они ищут мужчину и женщину. Ваши лица им отлично известны. Ваши фотографии напечатаны во всех газетах, их показывают по телевидению. Если кто-либо увидит вас, он должен сообщить об этом властям под страхом строгого наказания. Мой руководитель решил, что сейчас Тадеушу будет безопаснее поехать одному.

Мирек посмотрел на Аню. Губы у него упрямо сжались. Он повернулся к Антону и вызывающим тоном объявил:

– Мы подождем, что скажет на все это Беконный Священник.

Добродушный молодой парень в момент стал упорным и непреклонным.

– Вы не будете ничего ждать. В данный момент вы находитесь под нашей защитой и должны подчиняться нашим дисциплинарным нормам. Насчет Беконного Священника не беспокойтесь. Наш руководитель пользуется его полным доверием. Так что он вправе принимать подобные решения.

Он выдержал небольшую паузу и примирительно сказал:

– Сейчас сложилась критическая ситуация. Так что кто-то должен принимать срочные решения. И их уже приняли. В подобных случаях промедление смерти подобно. У нас есть надежный способ доставить тебя до этого озера, а оттуда – прямиком в Польшу. Такая возможность может больше не представиться в обозримой перспективе.

Он указал на сумку.

– К тому же у нас только один комплект снаряжения, который, кстати, очень трудно было найти в такие сжатые сроки.

Антон замолчал и стал ждать их ответа со скрещенными на груди руками. Мирек взглянул на Аню. Та в ответ только пожала плечами. Тогда Мирек опять достаточно резко спросил у Антона:

– А что будет с ней?

– С ней все будет хорошо. Ей придется остаться здесь еще дней на десять. Тут она будет в безопасности. А когда напряженность спадет, мы отправим ее в Прагу, а оттуда – в Австрию. Она окажется на Западе целой и невредимой недели через две-три. К этому времени твои преследователи будут ловить тебя в Восточной Польше.

Миреку от этой обнадеживающей речи не стало легче. Антон, казалось, понял его мысли и мягко сказал:

– Она будет в безопасности. Я обещаю тебе, что с ней ничего не случится. Она будет в большей безопасности, чем если бы поехала с тобой. Ты ведь сильно рискуешь. И знаешь, каковы ставки в этой игре.

Аня попыталась вставить слово:

– Я не боюсь никакого риска…

Антон ласково посмотрел на нее.

– Я это отлично понимаю, но ты должна подчиняться приказам. Мы все должны подчиняться им.

Мирек наконец принял решение.

– Хорошо, что там в сумке?

Антон усмехнулся, приподнялся и подтащил сумку к себе. Он вытащил оттуда плотно перевязанный рулон черной резины. Резина была обсыпана тальком.

Антон аккуратно развязал бечевки, и перед ними появился костюм водолаза. Затем, пока Мирек и Аня недоуменно смотрели на все это, Антон извлек из сумки акваланг, осторожно поставив его на пол.

– Черт, – проворчал Мирек, – мне что, надо будет проплыть это озеро под водой?

Антон улыбнулся и встал.

– Нет! Ты пересечешь это озеро не под водой, а под молоком!

Он от души рассмеялся, взглянув на выражение их лиц, а потом все объяснил.

Три раза в неделю кооперативный грузовик собирает молоко со всех небольших ферм в этом районе и отвозит его на небольшой завод в Липтовском. С фермы Антона тоже забирают молоко. На пути в Липтовский грузовик забирает молоко с фермы в деревне Наместово. Эта ферма находится на самом берегу озера. Фермер – их человек. С ними и один из водителей грузовика. Он как раз работает в нужный им день.

Мирек будет спрятан внутри цистерны с молоком. Когда грузовик достигнет фермы Антона, он будет наполовину полон. К моменту, когда они доберутся до фермы в Наместово, цистерна будет заполнена на три четверти. По пути грузовик, наверное, будут останавливать и обыскивать, но вряд ли им придет в голову мысль искать Мирека под молоком. Будет холодно и не очень удобно, но ведь Мирек хорошо подготовлен физически и уже не раз это доказал.

Мирек с сомнением посмотрел на акваланг:

– Я ведь никогда раньше не пользовался этой штукой.

Антон обезоруживающе улыбнулся.

– Это элементарно. Они все мне показали. В конце концов, тебе ведь никуда не придется плыть. Тебе только нужно погружаться в молоко, когда грузовик будет останавливаться.

Мирека это не успокоило.

– А ты сам когда-нибудь это делал?

– Нет, – признался Антон, – мы вообще никогда никого так не переправляли, но мы отправляли подобным путем некоторые вещи. Много раз. Грузовик ездит по стабильному расписанию. Он вне подозрений.

Аня внимательно слушала объяснения Антона. Она спросила:

– А что потом? Когда он достигнет озера?

Антон с удовольствием переменил тему разговора. Он уверенно объяснил:

– Фермер из Наместова имеет большой опыт пересечения озера по ночам. Его ферма находится всего в трех километрах от польской границы. Он плавает на большой лодке. Как правило, несколько человек всегда рыбачат на озере по ночам, особенно в безлунные ночи, как завтра. Эти рыбаки используют яркие фонари, чтобы привлечь рыбу. Здесь это общепринято. Так вот, Тадеуша перевезут на ту сторону. Твой связной, Тадеуш, будет ждать тебя. К рассвету ты будешь уже на конспиративной квартире. А потом отправишься дальше по маршруту.

Мирек спросил Антона:

– Этот фермер контрабандист? Ему заплатят за мою переброску в Польшу?

Антон после некоторого колебания кивнул. Мирек почувствовал облегчение. Он с большим удовольствием доверит право распоряжения своей жизнью торгашу-профессионалу, чем бескорыстному любителю.

Антон сказал:

– Ты стартуешь завтра в три.

Минуты две Мирек сидел в прежней позе, рассматривая костюм и акваланг, и наконец обратился к Антону:

– Покажи мне, как пользоваться этой штукой.

* * *

Такое случилось впервые. Отец Хайсл откровенно высказывал свое несогласие с мнением Беконного Священника. И спорил он яростно.

Они проводили «военный совет» на конспиративной квартире в Вене. Обсуждали информацию, которая только что поступила из Праги. Уже в который раз Беконный Священник ударял ладонью по листку, лежавшему у него на столе, и задавал один и тот же вопрос:

– Но почему он не убил ее и не пошел дальше в одиночку?

Хайсл удрученно отвечал:

– Может быть, он думал, что ее труп поможет погоне быстрее настигнуть его самого.

Ван Бурх улыбнулся и сказал:

– Ян, подумай хорошенько. Поставь себя на его место. Он ведь мог убить ее, привязать тело к мотоциклу и сбросить в реку. В таком случае труп не скоро бы нашли, если вообще когда-нибудь отыскали бы.

Хайсл продолжал настаивать на своем:

– Может быть, он подумал, что кто-нибудь услышит звук выстрела, даже приглушенный.

Беконный Священник ответил:

– Ну, ты даешь, Ян. Он мог убить ее без звука десятью различными способами. Мы ведь потратили на его подготовку пятнадцать тысяч долларов.

Хайсл опустил глаза, поняв, что постепенно сдает свои позиции. Ван Бурх продолжал:

– Он нес ее около десяти километров. Святек из Праги знает эту местность. Он считает это невероятным. А теперь подумай, зачем ему нужно было делать подобные вещи. Ты хорошо знаешь, что это за человек. Ты ведь помнишь, что он ей сказал однажды: «Если ты превратишься для меня в обузу, я тебя брошу». Так вот, он нес эту обузу на собственной спине десять километров. Почему?

Он продолжал давить на Хайсла.

– Так почему же?

Хайсл поднял голову и сказал удрученно:

– Потому что он в нее влюблен.

– Точно, – заметил ван Бурх. Он сжал нос большим и указательным пальцами, задумавшись. Хайсл грустно молчал. Наконец Беконный священник спросил его:

– Как ты думаешь, какова будет реакция Ани на то, что человек, который собирался ее убить, спас ей жизнь, сам подвергнув себя серьезному риску?

Хайсл продолжал молчать. Тогда Беконный Священник сам ответил на свой вопрос:

– Вполне возможно, что она ответит ему взаимностью. Любой неглупый человек в этом городе подскажет тебе этот ответ.

Хайсл сухо заметил:

– Ты забываешь, что она остается очень верной своим обетам монахиней.

– Нет, я ничего не забываю. Я не имею в виду физическую любовь. Но вспомни, что когда она уезжала, то считала его злым существом, которое не волнует ничто, кроме удовлетворения своей ненависти. Так думали и мы с тобой. Теперь наверняка она так не думает. То, что он сделал, никак не похоже на поступок злого, бессердечного существа. По крайней мере, в том, что касается ее.

Он опять похлопал по бумаге.

– Я думаю, что Святек ошибся. Он должен был отправить их вместе. Он утверждает, что русские ждут от нас сейчас ее снятия с маршрута. Он не понимает, что наша сила в нестандартных, неожиданных решениях. Русские будут теперь искать одного Мирека. Нам надо послать в Прагу распоряжение о том, чтобы их и дальше отправили парой.

– Сейчас, скорее всего, уже поздно. Это займет достаточно много времени. Когда придет наше указание, он, вероятно, будет уже в пути.

Ван Бурх невозмутимо ответил:

– В таком случае она должна будет его догнать.

Хайсл вздохнул и уже было поднялся, чтобы идти организовывать передачу депеши. Но голос ван Бурха остановил его на полпути к двери.

– Оба мы знаем, что два человека, работающих вместе, как единая команда, это куда больше, чем один человек. В течение многих лет мы видели много примеров тому. Для этих двух людей нужен общий стимул, а лучший стимул – любовь.

Хайсл склонился вперед, положил обе ладони на стол и сказал очень четко, с ударением:

– Ты, конечно же, прав. Но, будучи правым в одном аспекте, ты ошибаешься в другом. Посылая ее вместе с ним, ты рискуешь разрушить ее жизнь… если даже ее не поймают.

Беконный Священник в ответ только мрачно кивнул.

– Ян, я должен пойти на этот риск. Я много раз рисковал и раньше ради высшего блага… ради нашей церкви.

Глава 17

Мирек решил для себя на всю жизнь: больше он никогда не станет пить молоко.

Он сидел в сарае на самом берегу озера Оравска. Его вытащили из молочной цистерны двадцать минут назад, но он все еще никак не мог прийти в себя. При воспоминании об этом путешествии он испытывал учащенное сердцебиение. Дорога доставила ему сильные физические страдания.

Он знал, что время относительно, и хорошо понимал это научное положение. Но время, проведенное им в цистерне с молоком, сводило все это понимание на нет. Поездка на расстояние в сто километров с пятью остановками, во время которых в цистерну заливали молоко, продолжалась три часа. И каждая минута казалась Миреку вечностью.

Он забрался в цистерну примерно в три часа дня. Прощание с Аней было для него очень мучительным. Они стояли друг против друга в сарае. Антон тактично покинул их в этот момент. Миреку вдруг показалось, что он выглядит в своем водолазном костюме ужасно нелепо. Если бы он не чувствовал такой боли от прощания с Аней, он бы посмеялся над тем, что стоит в таком наряде в центре европейского континента.

Он с волнением смотрел Ане в глаза. Он пытался увидеть в них какой-то намек. Но видел сострадание, может быть, заботу, но никак не то, что хотел бы разглядеть. Голова у него болела из-за ночной выпивки. В душе он проклинал себя за столь непрофессиональное поведение. Аня предложила ему аспирин, но он отказался, не желая показывать в момент прощания с ней свою слабость.

Нейлоновая сумка стояла у его ног. Она была упакована в большой пластиковый пакет и перевязана бечевкой.

Мирек положил руки Ане на плечи и нежно притянул ее к себе. Аня повернула голову, подставляя ему щеку для поцелуя. Его лицо приблизилось к ней. Она сказала Миреку почти в самое ухо:

– Удачи тебе, Мирек. Думай только о себе, а обо мне не волнуйся.

Он почувствовал, как ее тело коснулось его, но в этом движении не было страсти. Вздохнув, он выпустил ее из своих объятий и нагнулся, чтобы поднять сумку. Выпрямившись, он хотел что-то сказать ей, но передумал. Он просто кивнул головой и направился к двери. Но когда он уже подошел к ней, то услышал, как Аня тихо позвала его. Мирек обернулся. Сарай был плохо освещен. Он увидел, что глаза у нее были все в слезах. Он уронил сумку, потому что ее руки обвили его шею, а сама Аня прижалась к нему всем телом.

– Я буду молиться за тебя, Мирек.

Он почувствовал, что щеки Ани влажны от слез. А потом она поцеловала его в губы. Нежный, неопытный поцелуй, но все же она поцеловала его в губы!

Вдруг она отпрянула и сухо повторила:

– Я буду молиться за тебя, Мирек.

Он медленно поднял сумку и решительным тоном произнес:

– Аня Крол! Когда все это закончится и я пройду сквозь все испытания, я обязательно найду тебя.

Она даже не успела ничего ответить, потому что он быстро повернулся и вышел.

* * *

Сперва Миреку казалось, что поездка обещает быть несложной. Сбоку на цистерне имелись ступеньки. Круглая крышка наверху была открыта. Внутрь вела металлическая лесенка.

Антон сидел наверху, держа в руках акваланг. Водитель, пожилой мужчина лет шестидесяти, взял у Мирека сумку, сказав:

– Я передам тебе ее, сынок.

Вдруг в голову Миреку пришла неприятная мысль. Он взглянул на Антона и сказал:

– Если кто-нибудь откроет крышку, то сможет увидеть пузырьки, которые будут подниматься на поверхность от акваланга.

Антон улыбнулся и покачал головой.

– Поднимись сюда и взгляни.

Мирек вскарабкался вверх по лестнице и посмотрел внутрь. Цистерна была полна всего на треть, а сверху, на поверхности молока, лежал густой слой пены.

Антон сказал:

– Видишь? Никто не заметит твоих пузырей. При движении грузовика ты будешь держаться за ступеньки.

Он показал на них.

– А когда машина будет останавливаться, ты отпускаешь их и ныряешь. Маловероятно, что кто-нибудь заглянет внутрь через верхний люк. Ведь он используется только при чистке внутренних стенок. Только старайся, пожалуйста, не задевать аквалангом о стенки, от этого будет сильный звук.

Миреку почему-то не хотелось спускаться вниз. Его обуяло непонятное чувство страха. Но белая пена внутри цистерны выглядела достаточно безобидно.

– Насколько будет заполнена цистерна?

– Примерно на две трети. Но не волнуйся, над поверхностью молока останется много свободного пространства. Помни, что у тебя воздуха на два часа, так что зря его не трать:

Неожиданно послышался лай собак. Антон быстро взглянул на Мирека.

– Это мой дед. Я отсылал его в город, а теперь он, наверное, возвращается. Там что вам нужно трогаться.

Мирек спустился внутрь на несколько ступенек, затем протянул руку и взъерошил волосы Антона.

– Спасибо тебе. Пригляди за ней.

Антон уверенно кивнул:

– С ней все будет в порядке.

Мирек стал спускаться дальше. Его ноги уже касались молока, и он взглянул наверх. Антон осторожно подал ему акваланг через люк. Мирек принял его и крикнул:

– О'кей!

Целое утро он тренировался с аквалангом, так что сейчас надел и подогнал его буквально за пару минут. Он опять услышал голос Антона:

– Проверь, как он действует. Быстрее, пока я не закрыл люк.

Мирек засунул загубник в рот. Воздух из баллонов шел нормально. Мирек вынул трубку изо рта и крикнул:

– Все в порядке.

Антон передал ему пакет с сумкой и сказал:

– Удачи тебе, Мирек. Господь с тобой.

Крышка захлопнулась, и Мирек оказался в абсолютной темноте.

Он услышал, как Антон спускается на землю. Через секунду цистерна завибрировала от работающего двигателя, и неожиданно Мирек по горло оказался в молоке, когда грузовик двинулся вперед, а содержимое цистерны по инерции отбросило назад. Он быстро поднялся вверх на пару ступенек, боясь, как бы молоко не попало в дыхательную трубку. Проверив загубник, Мирек решил, что будет держать трубку во рту в течение всего пути.

За первый час они дважды останавливались, чтобы залить молоко. К концу первого часа езды Мирек понял, что у него возникают серьезные проблемы.

Во-первых, было очень холодно. Холод проникал сквозь влажный костюм. Под ним у Мирека ничего не было надето. Антон сказал, что по теории конденсат, собирающийся между костюмом и телом, должен высыхать под воздействием собственного тепла человека. Но это тепло, видимо, уходило через костюм наружу. Мирек чувствовал, что холод проник в его кожу и плоть. К концу первого часа ему стало казаться, что у него промерзли даже кости.

Во-вторых, у него сильно болели пальцы. Грузовик большей частью ехал по ухабистым проселочным дорогам, и Мирек все время крепко держался за ступеньки. Он попытался просунуть между ними руку, чтобы зацепиться на уровне локтевого сгиба, но это у него не получилось из-за конструкции лестницы. К тому же в некоторых местах металл был шероховатым и с заусенцами. В мыслях Мирек вновь оказался в лагере, где Фрэнк заставлял его тренировать «десять главных орудий». В душе Мирек поблагодарил Фрэнка за эти уроки.

Третьей проблемой был сам акваланг. Он был рассчитан на постоянное погружение. Вне воды он был очень тяжелым, и очень скоро ремни больно врезались Миреку в плечи.

В-четвертых, Мирека доконало само молоко. При ускорениях, замедлениях и поворотах оно билось о стенки с такой силой, о которой Мирек раньше не имел понятия. Сейчас цистерна была заполнена еще только наполовину. Он представил себе, что, когда она будет залита полностью, ему уже придется просто бороться за выживание.

На исходе второго часа его кисти превратились в отмороженные клешни, а тело от холода потеряло чувствительность. Он был весь избит постоянными ударами тяжелой молочной массы. Они приняли последнюю партию молока, и Миреку приходилось пользоваться аквалангом почти постоянно.

В течение последнего часа его жизнь поддерживалась только разумом. Мирек убеждал себя, что человеческое тело, а особенно такое закаленное, как его, может вынести подобные испытания, если мозг отдает соответствующие команды. А разумом Мирек хотел победить обстоятельства. Он отогнал прочь мысли о болящих пальцах, руках и плечах. Он стал думать о других вещах.

Сперва он стал вспоминать свое детство, своих родителей и сестру Иоланту. Но воспоминания об этом тоже доставляли ему боль, и он быстро переключился на другое: подготовку для службы в СБ, женщин, с которыми он был знаком; песенки и мелодии, которые он знал.

Дважды его стошнило в молоко, окружавшее его со всех сторон. Когда он почувствовал, что совсем слабеет, то заставил себя думать о своей главной цели и своей ненависти. В конце поездки, когда каждая минута казалась часом, он сосредоточился на мыслях об Але. Он нарисовал в памяти ее лицо. Вспомнил слова, которые она ему говорила, вспомнил ее своеобразный хрипловатый голос. Во рту у него сейчас была мешанина из резины и молока, но он достаточно четко мог себе представить ее поцелуй. Воспоминания об объятии Ани, ее запахе занимали его в тот момент, когда грузовик наконец остановился. Мирека обдало молоком в последний раз.

Ему казалось, что его приклеили к этой лестнице. Его пальцы пришлось отдирать от нее. Водитель был пожилым, но достаточно сильным. Фермер был намного моложе и сильнее, а его сын был еще более сильным. Всем им пришлось потрудиться, чтобы протащить Мирека сквозь люк и опустить его на землю. Дойти до сарая самостоятельно он не мог, и им пришлось поддерживать его.

Когда его замотали в три одеяла и надели на ноги сапоги из овчины, его тело стало постепенно возвращаться к жизни. Мирек, изнемогая от боли, стал понемногу разминать пальцы. Тут открылась дверь, и в сарай вошел фермер. У него был заостренный нос и редеющие каштановые волосы, зачесанные назад. Он выглядел как хищная птица, но улыбка его была приятной. Поставив перед Миреком котелок и положив рядом кусок хлеба, он сказал:

– Влей-ка это в себя. Это домашний мясной бульон. Он тебя согреет и приведет в норму. Потом постарайся заснуть. Мы отправимся в десять. Это через три с половиной часа.

Фермер ушел, и Мирек, сделав неимоверное усилие, встал на ноги. Он приподнял крышку котелка и уже через секунду жадно хлебал то, что показалось ему самым вкусным супом в мире. В котелке было около литра жидкости, может быть, чуть больше. Он съел весь бульон и вытер дно котелка хлебом. Затем он лег на сено и попытался заснуть.

Ему удалось немного вздремнуть, и, когда фермер пришел вновь, Мирек чувствовал себя лучше. Ночь была темной и холодной. И Мирек, и фермер были одеты во все черное. Лица их закрывали черные шарфы. Пятиметровая деревянная лодка тоже была выкрашена в черный цвет. Белыми были только номерные обозначения. Но фермер и их покрыл черной тряпкой. Он указал на видневшиеся вдалеке огоньки:

– Польские рыбаки.

Он похлопал по фонарю, который горел у него на корме:

– Если нас остановят, говорить буду я. Бумаги у тебя в порядке, так что ничего не бойся.

Он взял у Мирека сумку и швырнул ее на корму, затем послюнявил указательный палец, поднял его и удовлетворенно произнес:

– Ветер работает на нас. Будем на месте часа через два. Залезай.

Мирек забрался в лодку и сел на корме, зажав сумку в ногах. Фермер оттолкнул лодку, запрыгнул в нее и вставил весла в уключины. Весла были длинными и очень тяжелыми.

Мирек прошептал:

– Будем грести по очереди.

Из-под шарфа донесся приглушенный голос фермера:

– Нет, грести буду я. Такой тихой ночью нас могут засечь по единственному всплеску воды. Даже если бы ты был олимпийским чемпионом по гребле, я и то не позволил бы тебе грести.

Мирек заметил, как аккуратно гребет фермер. Весла входили в воду под идеальным углом без малейшего звука. Сопровождающий объяснил Миреку, по какому маршруту они проследуют. Лодка пойдет вдоль береговой линии метров за четыреста от берега. Озеро обычно патрулируют один чешский и один польский пограничный катер. Патрульная служба несется ими нерегулярно. Они обычно крутятся в центре озера, подлавливая рыбаков без лицензии. Польский катер вообще не представляет никакой опасности. Его команда состоит из двух алкоголиков, которые во время патрулирования только и делают, что пьют водку.

Под конец фермер заявил:

– Я подозреваю, что в сумке у тебя пистолет. Если возникнет опасность досмотра, сразу же бросай его за борт. Понял?

– Конечно, – ответил Мирек, хотя вовсе не собирался поступать подобным образом. Точно так же он не собирался говорить фермеру, что в сумке у него есть еще и форма полковника СБ.

– Отлично, – сказал фермер, – теперь нам больше не о чем говорить, так что лучше помолчи. Тем более что на тихой воде звук распространяется очень далеко.

Два часа они плыли без единого слова. Фермер иногда прекращал грести. Не из-за того, что уставал, так как, похоже, он был неутомим. Он останавливался, чтобы прислушаться. Мирек слышал, как вдалеке что-то кричали друг другу рыбаки. Сначала раздавалась только чешская речь. Затем Мирек услышал родной польский язык. Это согрело его сердце. Действительно, поражало, как далеко был слышен любой звук на озере. Огоньки рыбачьих лодок были очень далеко, но Мирек отчетливо услышал, как один рыбак пошутил насчет холода, как на Северном полюсе.

Несколько раз Мирек замечал луч прожектора справа от них, но ни разу он не напоролся на их лодку. Фермера, похоже, это нисколько не волновало, и он продолжал грести, как ни в чем не бывало.

После полуночи Мирек заметил, что они постепенно начинают поворачивать к берегу. Фермер теперь часто останавливался, чтобы получше присмотреться к еле различимой береговой линии. Наконец он довольно хмыкнул и энергично взялся за весла.

Лодка мягко уткнулась в берег. Фермер молча сложил весла, вылез из лодки и вытащил ее на берег. Мирек взял сумку и спрыгнул следом. Фермер указал пальцем на какую-то точку.

– Там есть тропинка. Пройдешь по ней метров сто. Слева будет большая береза. Там тебя будут ждать… Удачи тебе!