Текст книги "Во имя отца"

Одним махом он спустил лодку на воду и запрыгнул в нее. Мирек прошептал вслед удаляющейся тени:

– Спасибо.

Затем он расстегнул сумку, достал пистолет и снял его с предохранителя. Он нашел тропу и собирался уже было тронуться по ней, как вспомнил, что на ногах у него все те же фермерские сапоги из овчины. Он инстинктивно обернулся, но было слишком поздно. Ничего, подумал Мирек, мужику хорошо заплатят.

Мирек осторожно двинулся по тропинке, которая начиналась от самого берега. Отсчитав восемьдесят шагов, он увидел слева березу. Когда он подошел поближе, то различил рядом с деревом неясную тень. Высокий женский голос произнес:

– Сегодня холодноватая ночь для прогулок.

Мирек ответил:

– Сегодня холодная ночь для всего.

Женщина хихикнула:

– Не для всего. Иди за мной, Мирек Скибор. Ты как раз поспел к самому началу вечеринки.

Она стала подниматься вверх по тропинке. Мирека как будто приклеили к тому месту, где он стоял. Он нашел в себе силы задать вопрос:

– Откуда вы знаете мое имя? Какая вечеринка? Вы что, сумасшедшая?

Женщина опять хихикнула:

– Некоторые действительно так считают, но медицинскую комиссию я пока не проходила. Ну а кем тебе быть еще, если не Миреком Скибором? Я так понимаю, что женщину отослали обратно. Ладно, пошли, я то я совсем замерзла.

Она опять направилась по тропинке. У Мирека не было выбора. Ему пришлось последовать за женщиной. Он поставил пистолет на предохранитель и стал засовывать его за пояс, но затем передумал и оставил оружие в руке.

Тропинка увела их влево и пошла вдоль берега озера. Метров через пятьсот они перешли через раскисшую дорогу. Внизу горели огни дома. Весь путь составил где-то около двух километров. Они прошли мимо двух домов. Мирек решил, что это были дачи высокопоставленных госчиновников.

Сначала он услышал музыку. Это была рок-музыка. Метров через пятьдесят тропинка свернула вниз к озеру, и Мирек остановился, разглядывая большой дом. Окна его ярко горели, крыльцо было освещено. Мирек услышал чей-то громкий смех. Он позвал женщину:

– Погодите! Я не пойду в дом, где вы устроили эту тусовку. По-моему, вы действительно сумасшедшая.

Она обернулась к нему. На свету Мирек наконец рассмотрел ее. Женщина была достаточно высокой. На ней была короткая шубка с капюшоном, который почти целиком закрывал ее голову.

Она сказала:

– Там нет никакой тусовки. В доме всего четыре человека, и все они знают, что ты должен прийти.

– А что это за люди?

– Это друзья, надежные друзья. Входи. Никто не желает тебе зла. Здесь есть горячая еда, холодная водка и теплая постель.

Мирек все еще колебался. Она сказала:

– Не волнуйся. Здесь ты будешь в безопасности. Для этих людей и для меня ты – герой.

Мирек вздохнул и двинулся вслед за ней. У него просто не было выбора.

У двери она остановилась и сняла капюшон. Мирек сразу понял, что она очень красива. У нее были выразительные голубые глаза, светлые вьющиеся волосы, энергичный рот с полными алыми губами. Ей было около двадцати пяти лет. Она тоже внимательно изучала его.

– А ты на самом деле симпатичный. Я думала, что ты только на фотографии такой привлекательный.

– Чей это дом?

– Он принадлежит второму секретарю Краковского горкома.

– А он знает, что вы используете этот дом для меня?

– Конечно. Ведь я его дочь.

Пока Мирек обдумывал этот неожиданный поворот, она сняла меховую рукавицу и протянула ему руку.

– Марианна Лидковска. К вашим услугам.

Рука ее была тонкой, мягкой и теплой. Мирек немного растерялся, и она, почувствовав это, засмеялась и открыла дверь. Когда он вошел следом за ней в шикарный холл, Марианна спросила:

– Тебе нравится «Джинезиз»?

– А что это такое?

Она рассмеялась.

– Это музыка, которая сейчас звучит.

– Я ее никогда раньше не слышал.

Марианна иронично заметила:

– Ах, ну да… Вряд ли эту музыку слушают в СБ.

Она указала на стул, стоявший у двери:

– Оставь свою сумку здесь. Позже я покажу тебе твою комнату наверху. Да, и можешь убрать пистолет.

Мирек бросил сумку на стул и засунул пистолет за пояс. Что за чертовщину придумал этот Беконный Священник?

Когда он обернулся, Марианна снимала шубу. Под ней оказалось красное шелковое платье. Мирек вполне отчетливо видел очертания ее сосков, проступившие сквозь тонкий шелк. Кожа у нее была розовой. Мирек взглянул ей прямо в лицо. Она улыбалась, как будто ей очень нравились его мысли. Она подошла к двери и открыла ее.

Он чуть не оглох от музыки. Махнув рукой, Марианна пригласила Мирека следовать за ней. Войдя в комнату, Мирек почувствовал себя не в своей тарелке. Комната была роскошно обставлена. Огромные окна выходили прямо на озеро. Хрустальная люстра освещала кожаные кресла и диван, на которых развалились четыре гостя: две девушки лет двадцати и двое молодых мужчин – им было лет под тридцать, оба с бородами, в очках, на обоих были надеты потертые джинсовые куртки. Одна из женщин, рыжая и достаточно симпатичная, была одета в черную блузку и белый комбинезон. Другая, брюнетка, выглядевшая достаточно сухо и неприступно, была в красном платье с голубыми вставками на воротнике. Она первой отреагировала на появление Мирека: подпрыгнула и закричала:

– Это он! Это Мирек Скибор!

Она подбежала к нему, обняла и поцеловала в обе щеки. Мирек услышал, как стоявшая позади него Марианна сказала:

– Осторожно, Ирена, у него пистолет!

Ирена немного отошла от Мирека.

– А ты думаешь, я не догадалась?

Старший из мужчин встал и подошел к Миреку, протягивая руку:

– Добро пожаловать обратно на родину, в Польшу! Меня зовут Ежи Замойски.

Он указал в сторону более молодого мужчины и рыжеволосой женщины, представив их:

– Антон Зонн и Наталья Банашек… Антон, будь добр, сделай музыку потише.

Молодой человек потянулся к стереосистеме «Сони» и повернул рычажок.

– Так, ну а теперь водка, хорошая польская водка, объявил Ежи, направляясь к бару. Он открыл его и вытащил из ведерка со льдом ледяную бутылку водки.

Мирек достаточно резко спросил:

– Кто вы все такие?

Ежи в это время наливал водку в стаканы. Водка была ужасно холодной. Он с улыбкой протянул стакан Миреку и сказал:

– Вы только что познакомились с руководством редакции газеты «Вместе».

* * *

Мирек мгновенно успокоился и взял стакан. Газета «Вместе» была одной из подпольных польских газет, которые возникли после подавления «Солидарности». Эта газета была уникальной, так как выступала не только против властей, но и против церкви. Печаталась она в подпольных условиях. Распространялась в университетах и школах. Власти никак не могли установить, кто же ею руководит. Теперь Мирек начал понимать, почему это происходило. Все пятеро обступили его со всех сторон, подняв свои стаканы. Ежи энергично произнес:

– За Польшу и… за свободу!

Все повторили тост и одним махом выпили содержимое своих стаканов. Ежи повернулся к Марианне и заявил:

– Так как в данный момент мы являемся твоими гостями, ты обязана следить за тем, чтобы наши стаканы были всегда полны.

Он взял стакан Мирека и вместе со своим передал его Марианне. Затем подхватил Мирека под руку и усадил на диван. Ежи явно был здесь лидером. Марианна принесла им наполненные стаканы, и Мирек спросил ее:

– А что, если сюда заявится твой отец?

Марианна уверенно ответила:

– Он сюда не заходит. Он слишком занят своей работой и двумя сексапильными любовницами. Они обе – мои хорошие подруги, так что обязательно предупредят меня обо всех его действиях.

– А твоя мать?

Марианна сокрушенно покачала головой:

– Она уже давно умерла.

– А твой отец знает что-нибудь о газете «Вместе»? Вернее, о вашей к ней причастности?

Ежи ответил за нее:

– Нет, никто из наших отцов и понятия об этом не имеет. И все они – большие шишки. Мой отец – проректор Краковского университета Отец Антона – секретарь польского Союза писателей.

Указав на девушек, он сказал:

– Отец Ирены – небезызвестный генерал-майор Теодор Навкиенко. Предок Натальи – директор регионального управления железнодорожного транспорта.

Мирек задумчиво кивнул и заметил:

– Если вас раскроют, то многие теплые места станут вакантными.

Ежи мрачно заметил:

– Да, это так. Но они выбрали свой путь, а мы – свой.

Он нагнулся к кофейному столику и, раскрыв серебряный портсигар, предложил Миреку закурить.

– Спасибо, я не курю, – ответил тот.

– Даже такие не будете курить? – Ежи усмехнулся сквозь свою густую бороду.

Мирек пригляделся повнимательнее. Сигареты были чуть больше обычных по размеру, толстые с одного конца и тоненькие с другого. Они были обвязаны тонкими белыми нитками.

– Это марихуана. Тайская, лучшая. Вы только подумайте: если бы несколько месяцев назад майор СБ Мирек Скибор поймал нас за этим делом, нам пришлось бы туго.

Мирек покачал головой и грустным голосом ответил:

– Я сомневаюсь в этом. Один из ваших папаш сделал бы пару телефонных звонков, и вас вскоре бы отпустили.

Ежи прикурил, и Мирек с интересом наблюдал за своеобразным ритуалом, когда сигарета передавалась по кругу. Антон сказал:

– А вы не думаете, что это хорошо придумано? Все принимают нас за кучку испорченных детей. Это отличное прикрытие, легенда.

Ирена громко рассмеялась:

– Мы действительно являемся испорченной тусовкой. Мы – единственная подпольная организация, легенда которой является подлинной.

Она сидела на подлокотнике кресла Антона, обвив его шею руками. Их, очевидно, связывали очень близкие отношения. Мирек подумал о том, кто же является парой для Ежи – Наталья или Марианна? Или, в соответствии с духом компании, обе? Он выпил еще водки, наслаждаясь ее обжигающим вкусом. Наконец он понял, что чертовски устал. Он сказал Ежи:

– Перед тем как вы все перестанете отдавать себе отчет в своих действиях, я хотел бы услышать о том, что вы будете делать со мной, когда вы переправите меня дальше?

Ежи затянулся, наслаждаясь глубоко проникшим дымом, затем стал медленно его выпускать. Остатки дыма выходили изо рта, когда он заговорил:

– Мы должны были переправить вас дальше завтра, но днем получили кодированное сообщение из Варшавы. Теперь мы должны ожидать дальнейших инструкций. Видимо, что-то изменено в плане операции.

– Это все, что вы знаете?

– Да, ваши люди не очень разговорчивы… Но вам тут будет удобно. Вы здесь в полной безопасности. Никому даже в голову не придет обыскивать этот дом.

Мирек вполне согласился с последним утверждением. Он может спать спокойно. На минуту он задумался и затем спросил:

– Как вы оказались замешаны в этом деле?

Ежи ответил:

– Мы тесно сотрудничаем с другими подпольными организациями. Особенно с теми, что помогают распространять газету. У них широкие связи. Представитель одной такой организации вышел на нас несколько дней назад и попросил быть готовыми к тому, что какой-то важной персоне понадобится наше прикрытие.

– Почему вы приняли это предложение?

Ежи усмехнулся:

– Деньги, дорогой мой! Это даже не деньги, а просто пластины драгоценного металла. Ведь для того чтобы издавать газету, нужно много денег. Мы благодарны вам за такую прекрасную возможность подзаработать: скоро мы получим за свою работу двадцать пластин желтого металла.

– Ясно, – сказал Мирек, поставив стакан на столик. А как вы узнали, что это буду я?

Наталья ответила:

– Ты стал очень известным, Мирек. Я думаю, что теперь твое лицо известно в Польше намного лучше, чем лицо папы. Твои фотографии демонстрируют по телевидению, печатают в газетах, расклеивают на стенах. Это длится уже целых три дня. Мы получили инструкции в тот день, когда ты пристрелил полицейских в Остраве. Не надо было быть гением, чтобы понять, кто едет к нам в гости.

Мирек кивнул:

– Куда же вы меня переправите?

Уже захмелевший Ежи ответил:

– В Краков. По крайней мере, таков был первоначальный план. А женщину они отослали обратно?

– Да.

Мирек встал, скорчившись от боли в своих еще не отошедших после «молочного турне» конечностях.

– Я очень устал и хотел бы лечь спать. Спасибо вам за все.

Марианна сразу же вскочила со своего места.

– Я покажу тебе твою комнату.

Мирек пожал руки Ежи и Антону. Женщины обняли его и поцеловали в щеку. Вслед за Марианной он пошел наверх. На спине у нее был глубокий вырез, ее ягодицы раскачивались перед лицом Мирека. Ноги у нее были очень красивые.

Она свернула налево и пошла по коридору, говоря на ходу:

– Я приготовила комнату, из окон которой открывается вид на озеро…

Марианна остановилась у двери и открыла ее.

– … и в которой большая, очень удобная кровать.

Мирек заглянул внутрь. Кровать была действительно огромной. Марианна указала на другую дверь:

– Это ванная. Ванная с большой ванной, где вполне могли бы мыться одновременно два человека. Ты любишь такие ванны?

Мирек не ответил. Он никогда не видел ничего подобного. Он вошел в комнату, поставил сумку на кровать и обернулся к ней:

– Спасибо тебе, Марианна.

Она прислонилась к двери. Ее глаза, ее поза все приглашало Мирека овладеть ею. Соски ее груди отвердели в ожидании. Мирек сказал:

– Увидимся утром. Еще раз спасибо тебе.

Ее губы разочарованно опустились, но она снова улыбнулась, подняла руку и указала в сторону:

– Моя комната следующая. Если тебе все-таки что-нибудь понадобится, не стесняйся. Сладких сновидений, Мирек.

Через десять минут он лежал в огромной ванне, наполненной до краев горячей водой. Он решил про себя, что такой ванны хватило бы и на четверых. Чувствуя с наслаждением, как боль постепенно уходит из костей, Мирек попытался понять, что же с ним произошло. Еще несколько дней назад он не задумываясь побежал бы за этой розовокожей блондинкой – ведь его последней женщиной была Лейла. И казалось, что это было уже целую вечность назад. Что-то сейчас помогало ему сдержать чисто физическое влечение.

Мирек посмотрел вокруг себя. Обстановка была шикарной: позолоченные краны, мягкое ковровое покрытие на полу, огромные зеркала. Такой интерьер выглядел вполне по-западному. А здесь все это казалось просто неуместным. Миреку представилась забавной мысль о том, что эту краковскую шишку водит за нос его сексапильная дочка. Затем он сравнил эту роскошь с той спартанской обстановкой, в которой находится сейчас Аня. Его мысли целиком переключились на нее. Он задал себе вопрос: интересно, думает ли она сейчас о нем. Попытался представить ее лежащей вместе с ним в ванне. Чтобы вообразить это получше, он закрыл глаза. Через полчаса он кашлял и отплевывался, так как задремал, погруженный в эти мысли, и наглотался мыльной воды.

Глава 18

Профессор Стефан Шафер решил подождать с новостями до того момента, когда принесут кофе. Это был их обычный обед в их любимом ресторане, и Стефану казалось, что Халена еще никогда не выглядела так обворожительно. На этот раз она была одета в черный свитер под горло и кремовую юбку, волосы были стянуты сзади пучком. Стефан решил, что линия от ее подбородка до уха – настоящее произведение искусства. В уши были продеты крошечные сережки в форме колокольчиков. Он уже было собирался преподнести Халене свои новости и насладиться ее реакцией, когда она неожиданно заявила:

– Стефан, ты расстраиваешь меня.

Такое замечание взволновало Стефана. Он весь подался вперед, озабоченно нахмурившись.

– Что случилось, Халена? Что плохого я сделал?

– Прошло уже почти две недели с того момента, когда я рассказала тебе о своей поездке в Москву. Ты пообещал, что приедешь ко мне туда, но вот уже две недели я не слышу от тебя об этом ни слова. Как я понимаю, ты не хочешь со мной ехать?

Стефан облегченно улыбнулся, подозвал официанта и заказал коньяк для себя и вино для Халены. Затем произнес:

– Я хотел преподнести тебе эту новость в качестве сюрприза.

Халена капризно взглянула на него:

– Это жестоко, Стефан! Это несправедливо! Ведь я так волнуюсь!

Стефан опять подался вперед и взял ее руку в свою.

– Ты же знаешь, что я не могу поступать жестоко по отношению к тебе. Дело в том, что я получил гарантии поездки в Москву только сегодня утром. Я знал, что всегда мог взять отпуск на несколько дней, но недавно мне поступило предложение, которое придает поездке служебный характер и позволяет пробыть в Москве дольше. Наш директор, товарищ Куровский, сегодня утром вызвал меня к себе и сообщил об этом. Командировка утверждена министерством. И Куровский, и я сам очень заинтересованы в ней.

Официант принес их напитки и добавил в их чашки кофе. Халена пригубила чуть-чуть вина и сказала:

– Я тоже заинтересована. Что же это за причина, которая делает твою поездку столь важной?

Стефан небрежно пожал плечами:

– Речь идет о чтении лекций.

– Что, и все?

Стефан улыбнулся:

– Халена, слушать мои лекции будет верхушка советской медицинской иерархии. Я также дам интервью «Советской медицине», а это один из самых уважаемых медицинских журналов мира, и для меня это большая честь.

Халена выпила еще немного, наблюдая за ним.

– Что-то еще?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну ладно, Стефан, я же тебя знаю! Что ты там скрываешь от своей возлюбленной?

Стефан пристально посмотрел на нее, потом быстро огляделся вокруг и тихо проговорил:

– Халена, пока я буду находиться в Москве, мне предстоит вместе с русскими коллегами участвовать в консилиумах по самым сложным случаям. И мне сказали, что один из таких случаев затрагивает некую очень важную персону…

Он поднял руку:

– Не спрашивай меня, кто это, все равно я не могу этого сказать. Но это может стать важным шагом в моей карьере.

Халена наконец допила свое вино и поставила бокал на стол, задев им соусницу. Стефан терпеливо ожидал ее бурной реакции, радости, но она удивила его. Уголки губ у нее опустились, она глубоко вздохнула и сказала грустным голосом:

– Стефан, я прошу тебя не делать этого.

На несколько мгновений он потерял дар речи, затем с недоумением пробормотал:

– Почему?.. Что ты…

Ее мягкий, но убедительный голос прервал его:

– Я – не дура! И вообще, почему мужчины считают симпатичных блондинок полными идиотками? Стефан, и грудному ребенку ясно, кто будет твоим высокопоставленным пациентом в Москве. Не волнуйся, я не стану произносить это имя вслух. По Польше всегда циркулирует огромное количество слухов, а уж об этом человеке и его тяжелой болезни говорят все. Твой пациент очень серьезно болен! Как ты думаешь, что будет с твоей карьерой, если после твоей консультации он умрет? Ладно, оставим карьеру. Что будет с твоей жизнью? Стефан, ты – поляк, а не русский. Не забывай о том, как русские любят находить козлов отпущения.

Он улыбнулся Халене, очень тронутый ее искренней заботой. Успокаивающим тоном он сказал:

– Я не собираюсь лечить его, Халена. Просто я дам кое-какие советы его лечащим врачам.

– А! Это значит, что ты не будешь осматривать его лично?

Стефан опять улыбнулся.

– Конечно, мне придется осмотреть его, но лечить его я не буду. И еще: слухи, к которым ты прислушиваешься, очень уж преувеличены, как и обычно. Я видел недавний отчет о его состоянии. Я склонен доверять этому документу, а из него следует, что этот человек никак не собирается умирать в ближайшую неделю или месяц. Так что я не буду ничьим козлом отпущения.

Халена, казалось, успокоилась и опять расцвела.

– Ладно, как бы там ни было, мы едем в Москву вместе, а это просто замечательно! Теперь подробно расскажи мне о программе своей поездки.

Стефану стало легче от се улучшившегося настроения. К тому же он был рад сменить тему разговора, так что с энтузиазмом сказал:

– Я прибываю в Москву днем восьмого февраля. – Усмехнувшись, добавил: – Конечно, Аэрофлот, первый класс. К тому времени ты уже будешь в Москве. Мне заказан номер в «Космосе».

Теперь была ее очередь усмехнуться.

– Посмотрите, какой у меня важный друг! Мне сказали, что я буду делить с кем-то комнату в «Юности», похожей на помойную яму.

Стефан с готовностью ответил:

– Не волнуйся, если захочешь, можешь жить вместе со мной в «Космосе».

Халена улыбнулась:

– Но не в первый день. Восьмого числа наша группа отправляется в Каунас, вернемся мы только утром девятого. Я сразу же приеду к тебе в твой дворец.

Стефан кивнул:

– Первый день очень важен для меня. Они пришлют за мной машину в полдень. После консультации повезут куда-то на обед, но я попробую отказаться. Я попрошу их заказать для нас обед в «Ласточке».

Она благодарно кивнула и спросила:

– Что потом?

Стефан пожал плечами.

– Затем у меня три дня лекций и визитов, а после этого – четыре выходных. Ты не могла бы отпроситься со своего семинара, чтобы съездить со мной в Ленинград?

Халена ответила:

– Конечно, это будет очень сложно. Мое расписание практически все забито, а работа так важна для государственных интересов и человечества в целом… Я должна очень хорошо подумать над таким предложением. Посмотрим, что перевесит: жизнь, связанная с искусством и служением человечеству, или компания неопытного молодого врача.

Стефан заметил, как уголки ее губ дрогнули, поднялись вверх, и он улыбнулся вместе с ней.

Затем она сказала:

– Ты знаешь, я всегда хотела посмотреть Эрмитаж… Да, Стефан, я поеду с тобой в Ленинград.

– Отлично. Давай выпьем за это.

Он оглянулся в поисках официанта и только тогда заметил, что они – последняя пара, оставшаяся в ресторане. Нахмурившись, он посмотрел на часы и быстро поднялся со своего места.

– Халена, уже почти три часа. Мне надо быть в операционной через пятнадцать минут.

Вынув портмоне, он извлек оттуда двадцать стозлотовых банкнот и положил их на стол.

– Пожалуйста, заплати по счету. Увидимся в пятницу вечером, в девять.

Он нагнулся, поцеловал ее и заспешил к выходу.

Главный официант подошел со счетом, лежащим на серебряном подносе. Она положила на него деньги и, улыбнувшись, сказала:

– Сдачу оставьте себе, но принесите мне, пожалуйста, еще немного вина.

Официант улыбнулся и отправился выполнять ее просьбу. Она крикнула ему вдогонку:

– Сделайте, пожалуйста, двойную порцию.

Он полуобернулся и кивнул. Пройдя несколько шагов, он опять был остановлен ее голосом:

– Да, и еще. Добавьте немного ликера.

* * *

В Москве Виктор Чебриков тоже плотно обедал в специальной столовой, куда ходили члены Политбюро. Его пригласили два человека, имеющие достаточно высокое положение, чтобы непроизвольно вызывать у него уважение. Они были приятными в общении и вежливыми по отношению к главе КГБ, но в то же время достаточно настойчивыми в попытках получить у него информацию о развитии ситуации. Чебриков мог промолчать в ответ на их вопросы или даже возмутиться наличием в них намеков на своего патрона. Но он этого не делал. Он достаточно разбирался в политике. Чебриков говорил сравнениями и параллелями, а уж эти двое, будучи умными людьми, понимали все, что хотели понять.

Входя в кабинет Замятина, он дожевывал таблетку для стимуляции пищеварения в противовес второй порции шоколадного торта. Полковник и три майора мгновенно вытянулись по стойке «смирно» и отдали Чебрикову честь.

Он дружеским тоном спросил:

– Ну что, есть что-нибудь?

Замятин был обрадован тоном босса и сразу же успокоился. Он сказал:

– Пока у нас мало новой информации. Под действием транквилизаторов поляк, называвший себя Альбиной, признался в том, что на самом деле является нелегальным священником Йозефом Питкевичем и женат на женщине, которую схватили вместе с ним. Он ничего не смог сказать насчет Беконного Священника и, похоже, никогда с ним не встречался. У его жены во время жесткого допроса случился сердечный приступ. Перед этим даже под уколами она ничего ценного не сказала.

Чебриков махнул рукой, показывая, что они могут принять положение «вольно», а сам сел на стул.

Майор Гудов задумчиво сказал:

– Это странно, но только подтверждает выводы науки. Женщины более стойки по отношению к наркотикам, чем мужчины. Хотя я этого не могу понять.

Чебриков заметил:

– Ты бы это понял, если бы был женат на моей супруге в течение тридцати лет.

Все засмеялись, но не слишком громко.

Майор Иванов уважительно спросил Чебрикова:

– Не хотите ли чаю, товарищ председатель?

Чебриков кивнул, и Иванов направился к самовару, который недавно поставили в углу комнаты. Председатель КГБ изучал огромную карту, висевшую на стене, когда Иванов принес ему стакан с чаем.

В течение нескольких минут в кабинете царила полная тишина. Было слышно только, как Чебриков громко и смачно прихлебывал чай. Он не отрывал взгляда от карты.

Наконец он сказал Замятину:

– Забудь про этих двух стариков. Нам лучше подумать о том, как уничтожить оставшуюся часть канала переброски.

Пальцем он указал на район рядом с восточногерманской границей.

– Сконцентрируй силы вот тут. Только здесь ты найдешь его. Это – слабое место. Одновременно перекинь польскую СБ на северо-запад, в приграничную зону к западу от Вроцлава. Похоже, здесь у нас больше шансов, чем на юго-востоке. СБ – серьезная организация. К тому же Скибор был одним из них, а они ненавидят изменников и перебежчиков.

Замятин хотел было что-то сказать, но передумал. Чебриков продолжал изучать карту, время от времени кивая головой. Затем он промолвил:

– Я приказываю отправить наши подразделения обратно в места их расположения. Они не приносят особой пользы своими кордонами на магистралях. К тому же использование советских войск на территории дружественных стран идет вразрез с нашей политической линией, проводимой в последнее время.

Замятин хотел объяснить, что в этом случае дорожными кордонами придется заняться польской милиции, а осуществлять поиски Скибора в городах будет некому. Но опять решил, что лучше будет промолчать. Он чувствовал, что хорошее настроение Чебрикова может смениться на гнев, если начать с ним спорить.

Наконец Чебриков подытожил свои размышления:

– Он еще находится в Чехословакии. Беконный Священник направляет его на север. Я считаю, что он попытается переправить его через границу в ближайшие сорок восемь часов. Эти часы будут для нас решающими.

Он обернулся и очень серьезно посмотрел на Замятина.

– Да, полковник, решающими. Если он все же сможет проникнуть в Польшу, у него в руках окажутся сильные козыри. Как бы нам не хотелось это признавать, но это именно так. Твой следующий отчет товарищу Андропову должен быть у меня на столе завтра к полудню.

– Есть, товарищ Чебриков.

– Будем надеяться, что он будет содержать заслуживающую внимания позитивную информацию.

Он направился к двери, оставив пустой стакан на столе Замятина.

После некоторого молчания Гудов спросил полковника: Товарищ полковник, должен ли я передать приказание сконцентрировать все силы СБ у границы к западу от Вроцлава?

Все еще задумчивый, Замятин кивнул, но, когда рука Гудова уже потянулась к телефонной трубке, сказал:

– Только не снимай краковские подразделения.

Рука Гудова застыла в воздухе. Он и оба других майора уставились на Замятина, который, пожав плечами, сказал:

– Товарищ Чебриков приказал мне сконцентрировать силы СБ в приграничном районе на северо-западе. Но он не приказывал полностью вывести все силы безопасности с юга Польши. Вот я и выполняю его приказание. Но Краков всегда был центром политической оппозиции. К тому же город находится всего лишь в ста пятидесяти километрах от того места, где был обнаружен Скибор. Если он пересек границу, то он либо уже в Кракове, либо на пути туда.

Опять в кабинете воцарилось молчание, затем майор Гудов громко выдохнул воздух и взялся за трубку.

В это время майор Иванов задумчиво листал пачку, лежавшую у него на столе. Наконец он решился.

– Товарищ полковник… Не знаю, стоит ли это вашего внимания…

– Что такое?

Иванов раскрыл папку.

– С тех пор как мы узнали, что в это дело замешан Беконный Священник, мы вели тщательное наблюдение за «Колледжо Руссико» в Риме. Мы фотографировали всех входящих и выходящих оттуда людей. Так вот, несколько дней назад я решил внимательно просмотреть эти фотографии. Несколько раз была сфотографирована женщина. Я заметил сходство между ней и фотороботом женщины, которая была вместе со Скибором в Чехословакии.

Он замолчал на секунду и облизнул губы. Замятин спросил:

– Ну так что? Вы выяснили, что это за женщина?

– Да, товарищ полковник. Но я боюсь, что это нам ничего не даст. Оказалось, что это монахиня. Она уроженка Польши, но жила в каком-то венгерском монастыре.

Замятин хмыкнул:

– Монашка?

– Да, товарищ полковник. Но главное в том, что вчера я получил информацию: эта женщина так до сих пор и не вернулась в свой конвент. И похоже, никто вообще не знает, где она находится. А сходство просто поразительное.

– Покажи-ка, – приказал Замятин.

Иванов встал и отнес папку к нему на стол. Замятин открыл ее и увидел фотографию, прикрепленную скрепкой к обложке. Напротив был фоторобот.

Замятин внимательно изучал оба изображения в течение нескольких минут. Затем он кивнул и перевернул страницу. Из материалов он зачитал один абзац:

– Аня Крол. Двадцать шесть лет. Родилась в Кракове, Польша. Родители погибли в автокатастрофе седьмого октября 1960 года. Похоронены в Кракове…

Он поднял голову и долго смотрел отрешенным взглядом куда-то вверх. Затем он сказал:

– Я даже и предположить не мог, что Беконный Священник может использовать в подобной операции монашку Гудов, когда ты будешь в Кракове, ты должен поговорить там с самым важным лицом.