Текст книги "Каменная Мессалина"

Глава 43
В которой на голову Мымры обрушиваются громы

Волоча багаж по ступенькам, Моника, спустилась в вестибюль. За столом консьержки сидела Мымра, заслонившись телефоном и китайской вазой. Стараясь не встретиться с ней взглядом, Моника поставила чемодан на колесики и покатила к выходу.

– Ой, извините, а вы уезжаете? – послышалось вдогонку.

Женщина не понимала, чего в этой фразе больше: заискивания или издевки. Она не ответила. Консьержка схватила трубку и, воровато оглянувшись, принялась набирать номер.

– Кому эта сволочь звонит? Опять Анжеле? – подумала Моника.

Она добрела до дверей. Потянув за ручку, женщина на мгновение остановилась. В лицо пахнуло ветерком. Она больше сюда не вернется. Никогда!

Моника медленно спустилась с крыльца к машине и положила багаж на заднее сиденье. Пусть все идет к черту: муж, Красная стерва, Мымра. Особенно Мымра! Ей вдруг захотелось плюнуть гадине в лицо.

– Будь, что будет!

Женщина захлопнула дверцу авто и зашагала обратно.

Услышав звонкие шаги, консьержка заподозрила неладное и оторвалась от аппарата: по вестибюлю шла Моника, бледная, словно мертвец. Она приблизилась к столу и посмотрела Мымре в глаза. Та вздрогнула. Страх жертвы воодушевил хищника – не опуская взгляда, Моника медленно положила руки на телефон. Консьержка испуганно заерзала на стуле – серая мышь, загнанная в угол белой ангорской кошкой.

К удивлению Моники дальше все произошло почти машинально – она смахнула на пол китайскую вазу. Треск фарфора показался ей шумом аплодисментов.

– Ой, что Вы… – Мымра закрыла ладонями лицо.

Моника снова двинула рукой – на пол полетел телефон.

– П-простите… – пролепетала консьержка.

Моника вошла в роль Немезиды. Все, что могло служить громоотводом для ярости, было сметено со стола. Мымра согнулась, предвидя, что случится через секунду.

– Дрянь! – Моника хлестнула ее по щеке.

Точно так же она ударила Скульптора, после происшествия с Анжелой.

– Отвечай!

– Ч-что… – промямлила горемыка, – что вы делаете?

– На кого шпионишь? Кто тебе заплатил? – Моника хлестнула ее еще.

Власть развращала – она не могла остановиться.

– Кра… кра…

– Что ты раскрякалась? Какая тебе “кра”. – Моника возлюбила пытки не меньше чем флирт.

– В красном! – выпалила, наконец, привратница.

В этот момент ее физиономия сама стала красной.

Выводы Моники подтвердились: Анжела, действительно, шпионила за ней. Войдя во вкус, женщина продолжила дознание и выведала любопытные подробности.

– Она приходила ко мне в квартиру?

Отвечай, дрянь!

– Только один раз?

Рыдая, Мымра простонала, что это произошло вечером во вторник, в тот час, когда Моника была в ресторане на свидании с Ботаником.

Бросив консьержку на произвол страстей, женщина выбежала на улицу и села в “Ауди”. Из-за волнения она не заметила, как завела мотор. Но когда в зеркале заднего вида мелькнул фасад дома с лепниной, Моника нажала на тормоз, ибо осознала, что больше его не увидит.

– Пора! – она тяжело вздохнула и помчалась загород.

По пути в аэропорт женщина невольно задумалась о случившемся. Итак, где-то заграницей муж нечаянно встретился с Анжелой и у них начался роман. Красная стерва вернулась в город, втерлась в доверие к Скульптору и замыслила дьявольский план: ограбить маэстро, а деньги подбросить Монике, сделав Кролика козлом отпущенья. Так она мстила бывшему патрону за события трехлетней давности и одновременно расстраивала брак соперницы.

При всей логичности, эта версия не отвечала на важные вопросы.

– Откуда Цербер узнал о банкротстве салона?

– Кто перевесил номер на сгоревшей вилле?

Моника припарковалась у входа в аэропорт ровно в одиннадцать. До вылета оставалось два часа. Заперев авто, она посмотрела на “Дуди”.так, как смотрят перед расставанием на близкого человека, и направилась к дверям зала ожидания.

Зал был просторным. Найдя на табло номер своего рейса, женщина встала в очередь на регистрацию. Все на месте: документы, билеты? Кстати, она так и не проверила заграничный счет! Ботаник перевел деньги вчера вечером – они уже пришли. Моника раскрыла сумочку, чтобы достать “Айфон”.

– Здравствуй, – послышался робкий голос.

Женщина подняла голову. На расстоянии шага в соседней очереди стоял Блондин. Он пытался делать вид, что спокоен, но было видно: нервничает.

– Милый! – начала Моника и вдруг замолчала – маска влюбленной Джульетты плохо держалась на лице.

К тому же она вспомнила, что должна делать вид, будто они незнакомы. Выходило, любовник сам забыл об их уговоре.

– Моника, ты положила в багаж документы?

Женщине захотелось спросить, почему Ботаник не взял компромат с собой, а доверил ей. Она испуганно кивнула.

– Милый, все хорошо?

– Да, все по плану, – ответил Блондин.

Он побледнел, как в сквере, два дня назад, когда Моника объявила, что не может открыть сейф.

– Молодой человек, вы здесь не стояли! Идите в конец очереди! – возмутилась какая-то пожилая дама.

Ботаник вздрогнул. Только сейчас Моника поняла, что он был без багажа.

– Извини, дорогая, я уже зарегистрировался, мне нужно проходить паспортный контроль, – казалось, это сказал робот, машина по производству звуков.

Блондин резко развернулся и скрылся в глубине зала. Моника долго провожала его растерянным взглядом.

Глава 44
В которой к Монике подходят незнакомые мужчины

– Извините, вам придется с нами пройти, – перед Моникой вырос дуэт, немного пугающий и вместе с тем созвучный минорным ноткам ее подсознания. Возникшие как двое из ларца стражи порядка выглядели тайными посланцами любви – они были мужественны и статны.

– Извините… – женщина не хотела верить, что обращаются к ней.

– Да-да, пройдемте, – повторил один из людей в форме; он был непреклонен, как фатум.

Моника побледнела. Ее любовь, ее миллионы… Неужели все уплывало?

Оставалось последнее средство: сложив губы в недоуменной улыбке, посмотреть в глаза похитителям ее счастья. Затем выдержать паузу и проделать что-нибудь обворожительное. Увы, женщину внезапно покинули силы. Несколько секунд она не могла издать ни звука.

– Будем молчать? Мы же попросили вас пройти с нами, – сказал самый высокий из стражей порядка: он являлся носителем темного начала правоохранительной магии.

– Вам нечего опасаться, все пройдет крайне оперативно, – молвил его напарник: это был добрый полицейский.

Моника вздрогнула – разрез пиджака сделался чуточку шире. Каблучок робко оторвался от пола.

– Прекрасно. Следуйте за нами.

Женщина машинально отмеряла шаги. Что это? Злой рок? Неужели Люцифер собрался ее погубить? Она прошла через зал и оказалась у входа в полицейский участок. Двери были распахнуты. За ними мелькали синие фигуры – демоны готовили котлы.

– Прошу, – улыбнулся добрый полицейский.

Опустив веки, Моника пересекала порог. Двери с шумом захлопнулись – женщина оказалась в просторной комнате. Вдоль стен стояли несколько человек в форме. Посередине возвышался черный стол – на него опирался долговязый лысый господин в штатском. Почему-то Моника сразу обратила внимание на его длинные желтоватые пальцы.

– Ваш багаж, пожалуйста! – сказал он. – Да-да, багаж.

Женщина и не заметила, что проволокла за собой чемодан на колесиках. Долговяз поднял его, положил на стол, извлек из кармана отмычки и ловко разомкнул легкий походный замочек, повешенный на застежку молнии.

– Это ваш багаж?

– Да, – вымолвила Моника.

– И сумочку, пожалуйста, тоже, – добавил человек в штатском.

Женщина протянула ему ридикюль.

Начался обыск. Длинные желтоватые пальцы разворачивали пакеты, капались в ее лифчиках, чулках… Монике казалось, будто ее потрошат. Она закачалась.

– Осторожно, – сказал женский голос, – пройдемте со мной.

Моника обернулась и увидела полноватую тетку в форме, лет сорока пяти. Несмотря на наигранное безразличие, на ее оплывшем лице, читалось злорадство.

– Пройдемте…

Моника подчинилась приказу. Она превратилась в овечку точно так же, как час назад, допрашивая Мымру, стала хищницей.

Полицейская отвела ее в отдельное помещение и, как только захлопнулась дверь, встала у входа, скрестив на груди руки.

– Раздевайтесь!

Моника огляделась по сторонам. Комната напоминала медкабинет: весы, столик, небольшая раковина, табуретки в углу. Врача не было – в коробке выложенных белым кафелем стен они были одни.

– Раздевайтесь! – повторила полицейская.

Моника попыталась расстегнуть пуговицы – руки немели.

– Мне тебя самой раздевать, что ли? – глаза тетки налились кровью.

Моника открыла рот в бесплодной попытке выплеснуть слова протеста. Пальцы не шевелились, слезы туманили взор. Ее лицо покраснело, как до этого у Мымры. Звук негодования вырвался из гортани писклявым стоном. Женщина скулила. Так скулит побитая собака.

– Одежду снимай, сучка! – проревела полицейская. – Наркотики искать будем!

В ее комплекции, манере двигаться, в глупой широкой физиономии было что-то от жабы.

– Где они у тебя? Здесь? – она подошла к Монике и расстегнула пуговицы.

– Вот так! Пиджак снимай! – не дожидаясь реакции, Жаба развернула задержанную и дернула за воротник.

Монике вспомнился эпизод с Красной стервой в квартире Скульптора. Образы двух мучительниц слились воедино. Женщине казалось, что за спиной у нее возвышается нечто красное, холодное и уродливое. Сейчас чудовище срежет бретельки, изобьет указкой, будет тыкать ногтем в подбородок. Нет, на сей раз спаситель не придет – она во власти врага!

Моника заскулила сильнее. Она рыдала.

– Плачешь, сучка? Когда наркоту паковала, небось, хихикала! – полицейская стащила пиджак с ее ссутуленных плеч.

– Юбку давай! Я сказала, юбку! – Жаба расстегнула пряжку ремня.

Моника была пассивна. Сил не хватало даже на исполнение приказов. Полицейская часто сталкивалась с таким поведением подозреваемых – она владела инициативой. Моника чувствовала, как юбка соскользнула на пол, как пухлые пальцы Жабы раздвинули лямки комбинации и потянули ткань вниз, выворачивая белье наизнанку.

– И это снимем! – полицейская искривила рот, впрочем, мало что могло сделать ее физиономию еще более безобразной, – Шлюха!

Моника вспомнила утробный голос Люцифера во сне.

Жаба продолжила. Она чем-то напоминала евнуха. Наверное, в старину такие тетки состояли при гаремах для осмотра новых рабынь. Царапая кожу, она стянула с Моники корсет и, улыбнувшись, дотронулась до застежек лифчика.

– Батюшки!

Когда ажурная ткань сползла с груди, полицейская подалась назад, чтобы лучше рассмотреть то, что открылось ее взору. Моника стояла в чулках и трусиках, сложив руки в молитвенном жесте. Из глаз текли слезы.

– Трясешься? Ничего, сейчас придет доктор! Он тебя и проверит!

Жаба подобрала с пола одежду и принялась ее прощупывать. Если бы у Моники оставались силы, то она бы заметила в ее взгляде удивление: в одежде не было тайников!

В течение десяти минут Моника стояла, не шелохнувшись – она невольно вспомнила случай из прошлого. Как-то с мужем они заглянули в террариум и увидели за стеклом пушистого зайчика с красными глазками. Зверек забился в угол, ушки дрожали.

– Ой, какой хорошенький! – прощебетала женщина. – Почему он такой испуганный?

Муж промолчал.

– Смотри! – сказал молодцеватый отец маленькому сыну.

Моника невольно посмотрела туда, куда он показал пальцем: у стенки, обвив корягу, застыл огромный питон. Его власть ограничивалась четырьмя стенами, но в этих стенах была абсолютной. Стало ясно: змей сыт, а зайчик ждет своего часа. Зарыдав, Моника выскочила на улицу, а потом и шагу ступить не могла, не подумав о страшном.

Теперь она была в положении того зайки – стояла, не смея сойти с места. Жаба ходила по кругу. Временами, Моника прерывала монотонный стук ее шагов истерическим всхлипом.

– А вот и доктор!

Явился врач – пожилой мужчина в белом халате. Он сполоснул в раковине руки и, натянув резиновые перчатки, деловито разложил на столике инструменты.

– Извините! Вам придется полностью раздеться, – доктор поднял указательный палец.

– Да, обморочная она! Уже десять минут столбиком стоит. Не шелохнется, – вмешалась Жаба.

– Тогда, попрошу меня извинить, но я буду вынужден раздеть вас сам, – врач подошел к Монике и коснулся пальцами ее живота.

Началась пытка. И хотя эскулап старался вести себя деликатно, Моника взошла на новую ступень страданий. Ей пришлось нагибаться, принимать облегчающие работу доктора позы, ощущать его руки там, куда она пускала лишь самых близких мужчин.

– Я закончил. Ничего нет, – подытожил врач, – никаких пакетов.

Женщина глубоко вздохнула.

– Можете одеваться, – успокоил доктор. – Я ничего не нашел.

– Рано еще! – встряла Жаба. – Сейчас собачки придут.

– Простите, кинологи – мужчины. Она не может показаться им в таком виде.

Сочтя, что для защиты пациентки сделано достаточно, человек в белом халате сложил инструменты в кейс и удалился. Моника умоляюще смотрела ему вослед.

– Садись! – буркнула Жаба.

Ей померещилось страшное: а что, если это не контрабандистка. Учитывая, во что задержанная была одета, последствия могли быть печальными.

– Садись, садись. Умаялась стоять уже, – полицейская укутала Монику в полотенце и завязала на спине концы. – Вот так.

Женщина присела на табуретку. Всхлипы поутихли. Она заморгала, стряхивая слезы с ресниц. Жаба услужливо подала ей салфетку. Возможно, в силу фатальной случайности ее приняли за другого человека? Если бы у нее действительно хотели что-то найти, то уже бы предъявили находки…

Долговяз! Мысль о чемодане снова ввергла в Монику истерику. Облокотившись о стенку, она просидела на грани обморока еще четверть часа. Голоса и стук в дверь вернули ее в этот мир.

Глава 45
В которой Моника узнает что-то новое

– У-тю-тю, собачушечка! – заголосила Жаба.

Вошел кинолог в форме с овчаркой. Он двигался медленно, подчеркивая собственную важность.

– Вот подопечная, а вот ее вещи, – протянула полицейская, указывая на одежду Моники на табуретке. – Можете начинать.

Собака принялась за работу. Женщина глядела на нее с замиранием сердца. Выходило, что кинолог уже миновал помещение, где Долговяз потрошил чемодан. Скорее всего, багаж уже обнюхан. Если бы они что-то нашли, то произвели бы формальное задержание. Значит…

Человек в форме тоже не сводил глаз со своего питомца, точно римский авгур, читающий по поведению животного волю богов. Наконец, он вынес вердикт.

– Все чисто, пусть одевается. Чемодан мы уже проверяли.

Моника с надеждой посмотрела на дверь. Неужели ее отпустят?

– Вот видишь, все хорошо… – запела Жаба.

Она подала Монике белье, но та даже не попыталась его надеть – ноги словно приросли к полу.

– Давай, красавица! – заулыбалась полицейская.

Моника почувствовала на бедрах чьи-то влажные пальцы и не сразу поняла, что это Жаба стоит перед ней на коленках и поправляет чулки.

– Давай, вот так! – чудовище заискивающе смотрело в глаза.

Моника медленно поднялась со стула. Как-то неожиданно на ней снова оказался корсет. Ковыряясь в застежках, полицейская оцарапала ей спину. Унижаясь, она вызывала еще большее омерзение, чем когда отдавала приказы.

Постепенно Моника начала проявлять инициативу и стала одеваться сама.

– Вот и все! – Жаба помогла ей застегнуть пиджак.

В голове все смешалось. Шатаясь, женщина вышла из обложенной кафелем комнаты и снова оказалась в просторном помещении со столом. На столе стоял раскрытый чемодан. Из него торчали смятые вещи, рядом валялся ридикюль. Моника заметила, что папка с компроматом лежит отдельно. Вдоль стен молча стояли люди в полицейской форме. Все взгляды застыли на лысой фигуре – Долговяз телефонировал в высшие сферы.

– Улов крупнее, чем мы ожидали. Нет, наркотиков не нашли, по этой части наводка была ложной.

Последовала многозначительная пауза. Она готовила бюрократическое божество к благому известию.

– Там документы. Целая папка: квитанции, накладные, счета. Прокурор бы так не подобрал.

– Не знаю, зачем. Может, поссорилась с мужем и решила по-шантажировать. Нашли, между прочим, отчетную ведомость от руки. Боялся человек хакеров – вот и погорел.

– Да, потребуется обыск в офисах…

Долговяз назвал две фирмы. Первая принадлежала мужу Моники. Когда прозвучало название второй, женщина подумала, что ослышалась. Это был… салон Скульптора?

– Нет, жене мы ничего предъявить не сможем: наркотиков у нее нет. Могу задержать по подозрению. В общем, вам решать.

Не отрывая телефона от уха, человек в штатском повернулся к Монике. Абсолютно лысый, он напоминал египетского жреца из учебника истории.

В трубке послышался шорох, прекрасно различимый в воцарившейся тишине. Все свидетели драмы застыли в каких-то монументальных позах – словно фигуры фараонов на храмовых горельефах. Моника случайно заметила, что с потолка бесшумно опускается белое перышко.

– Как прикажете, – вымолвил следователь и размашистым жестом засунул телефон в карман.

Поток воздуха, поднятый его рукавом, прервал падение пера. Затаив дыхание, женщина ждала приговора.

Долговяз снова выдержал паузу. Наконец, его губы разомкнулись.

– Вам сегодня повезло. Можете идти.

– Правда… – пролепетала Моника. – Я могу лететь за границу?

– Можете, если регистрация еще открыта. На вашем месте я бы поторопился. И, конечно, пакет с бумагами мы конфискуем.

Человек в штатском достал из-под стола кейс и положил в него папку с компроматом.

– Можете идти, – повторил он, щелкая замком.

Пасть кейса закрылась. Моника схватила со стола сумочку и трясущимися руками застегнула похудевший чемодан. Поборовшись, она скинула его на пол и, волоча за ручку, бросилась в зал ожидания. Казалось, самое страшное позади.

В центре зала горело табло с номерами рейсов. Моника еле нашла свой.

– Как? Регистрация завершилась?

Впрочем, в сравнении с тем, что грозило ей минуту назад, опоздание на самолет выглядело сущим пустяком. Она побежала к билетной кассе.

– В Прагу на ближайший рейс! Что, только ночной? Давайте!

Швырнув кассирше пару купюр, женщина устремилась к выходу.

На улице было пасмурно. Моника еле нашла на стоянке белую “уди”. и села за руль. Случайно ее взгляд упал на часы: выходило, что самолет Ботаника уже взлетел. Тут же вспомнилось его мертвенное лицо в зале ожидания. Любовник о чем-то подозревал?

Преодолевая дрожь в коленях, женщина нажала на газ. Машина зарычала, точно волк, посаженный на цепь. Моника поняла, что из-за волнения не сможет вести и, выключив двигатель, откинулась на спинку сиденья. Перед глазами маячила физиономия Жабы. Рядом стоял Долговяз и говорил что-то в трубку.

– Получается, у мужа со Скульптором тайный бизнес! Возможно, что и Фирма супруга, и арт-салон были звеньями контрабандной цепочки. Кстати, маэстро закупал материалы чуть ли не со всего света!

Моника всхлипнула – правда оказалась страшнее самых смелых теорий Адвоката.

Для тайных расчетов, супруг держал свободную наличность. Часть денег он выплатил Скульптору перед отъездом – их и похитила Анжела.

Оставалось неясным, кто настучал о наркотиках? Красная стерва? Ведь Мымра могла позвонить ей и рассказать, что Моника уезжает.

Ладно, нужно ехать домой! Она вернется в квартиру, примет успокоительное и решит, что делать. Возможно, следует позвонить Адвокату и рассказать все, как было.

Моника завела мотор. Будь она чуть более внимательна, то смогла бы заметить в зеркале заднего вида темную фигуру человека, похожего на одного из сотрудников отдела безопасности. Тот достал из кармана телефон и поднес к уху.

Глава 46
В ней звучит предложение, от которого Моника не может отказаться

Назад! Домой! Под защиту гламурного гения места! “Ауди” примчалась к дому с лепниной. Моника нервно захлопнула дверцу и кинулась к крыльцу. В подъезде она встретилась глазами с консьержкой. Пару секунд женщины пялились друг на друга, словно желая узнать, кто испугается первой. Не выдержав дуэли, Моника устремилась к лестнице и в мановение ока взлетела на второй этаж.

Едва отворив квартиру, она принялась звонить Ботанику. Никто не ответил. Не отрывая взгляд от телефона, женщина шла по анфиладе комнат: салон, спальня. Она села на кровать.

Адвокат! Моника набрала его номер.

– Алле! Нужно срочно встретиться!

– Какими судьбами? Слушай, я в суде, давай после полудня!

Женщина в сердцах повесила трубку.

Что делать? Вдруг полиция передумает и решит ее арестовать? Правда, теперь у нее есть деньги, много денег…

Боже! Она так и не проверила счет! Царапая ногтями экран, Моника зашла на сайт банка и принялась набирать код. В этот момент телефон зазвонил. На экране высветился номер Блондина.

– Привет! – заволновался любовник. – Самолет только сел. Где ты?

– Меня шмонала полиция! – запищала женщина. – Они искали наркотики, забрали бумаги! Все пропало!

– Спокойно! – скомандовал Ботаник. – Тебя уже отпустили?

– Да! Я дома! Я пропустила самолет! Купила билет на ночной рейс!

Блондин потребовал подробно рассказать о задержании. Давясь словами, Моника исполнила его просьбу. Время от времени Ботаник прерывал ее речь, чтобы сказать что-нибудь в утешение. Он тоже волновался.

– Я не знаю… Это рок! – скулила женщина.

– Милая, не плачь, прилетишь вечером. Я проверил свой счет, мой перевод прошел, деньги у нас!

Монике хотелось верить, что Блондин не врет. Если бы он собирался ее бросить, то не стал бы отвечать на звонок. В его словах не было бы страсти…

Ботаник не смог объяснить, от кого полиция получила наводку на наркотики.

– Значит, Красная стерва! – подумала Моника. – О том, что она улетает, Анжеле могла рассказать Мымра!

– Жди моего звонка! – приказал Блондин. – Ситуация под контролем. Я свяжусь со своим адвокатом.

Они попрощались. Моника закрыла глаза. Перед ней стоял мраморный юноша с крыльями. Его сменил образ Каменной Мессалины.

– Скульптор! – женщина произнесла его имя вслух. – Маэстро нужно предупредить, ведь его могут арестовать!

Моника вспомнила, что у нее есть номер Анжелы. Возможно, стоит позвонить даже ей?

– Скульптор в безопасности, – послышался строгий мужской голос.

Он доносился из салона. Женщина медленно повернула голову: через дверной проем виднелись журнальный столик и кресла. Одно из них было повернуто к спальне спинкой.

– Кто здесь… – прошептала Моника. – Кто?

Ее глаза сделались огромными.

– Скульптор уехал. На тебя ему наплевать. Если бы Анжела его не ограбила, то мог бы уехать с деньгами, – из-за спинки кресла вынырнула чья-то лысая макушка.

– Я… я вызову охрану!

– Охрана уже здесь, – сообщил голос.

На сей раз, он показался знакомым. Это был… Кресло развернулось. В нем, одетый в деловой костюм, сидел Цербер.

– Простите… Как вы вошли? – Моника не сводила взгляда с его квадратной фигуры.

Цербер медленно встал, подошел к колонне и приподнял бюст Фрейдо-Платона. Рука погрузилась в полость, довольно частую у скульптур.

– Многие знания – многие печали, – начальник охраны извлек из головы философа какое-то устройство. – Кстати, на твоем месте следовало бы позаботиться не о Скульпторе, а о себе. Ты разорила мужа – теперь ты нищая.

– Но… – Моника вовремя оборвала себя на полуслове.

– Не бойся, муж не приедет. Ты подарила следствию важные улики. Толстяк останется за бугром. У него есть какие-то деньги с собой – с голоду не умрет.

Женщина побледнела.

– Со стороны, – продолжил Цербер, – твоя история выглядит так: шалава грабит мужа, собирает на него компромат и бежит заграницу. На таможне бумаги конфискуют, а на мужа заводят уголовное дело. Выходит, он не только ограблен, он и вернуться не может, – лицо Цербера было почти неподвижно, лишь слегка шевелилась челюсть.

Стало ясно, что ему известно про ограбление Фирмы.

Начальник охраны шагнул в сторону спальни и встал в дверном проеме.

– Теперь тебя можно арестовать за соучастие. В квартире стояли жучки: доказательства у меня есть.

Моника почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Собрав волю в комок, она вскочила с постели.

– И… Что со мной будет?

– Не знаю, – спокойно ответил Цербер. – Тебя возьмут под стражу, будут судить. Потом зона. За несколько лет ты станешь старухой. Возможно, свихнешься гораздо раньше. Еще в СИЗО. Ты когда-нибудь пробовала казенную пищу?

Перед глазами проплыла физиономия Жабы. Она раздевает ее, хлещет ладонями. Женщина не смогла нарисовать в воображении следующую сцену. Колени начали сгибаться.

– Так! – Цербер в мановение ока оказался у постели и схватил ее за плечи.

Моника ощутила горячее дыхание незваного гостя. Через заполнившие глаза слезы она смотрела на его каменное лицо почти в упор.

– Нет!

– Осторожнее, – ухмыльнулся начальник охраны, – еще помрешь раньше времени!

Женщина всхлипнула. Она не заметила, как, наполнившись воздухом, ее грудь коснулась его пиджака.

– М-да, – протянул Цербер, – пытаешься меня соблазнить? Это последний секс в твоей жизни. На зоне будет не с кем, а после бесплатно с тобой никто не ляжет.

Моника представила: она, одетая в белое, идет по тюремному коридору. Из камер раздаются крики, к ней тянутся жадные пальцы. Такое она видела в одном американском фильме про тюрьму.

– Ты предала мужа, и хочешь изменить любовнику, чтобы тебя отпустили?

Женщине казалось, что Цербер сжимает ее все сильней. Задыхаясь от всхлипов, она жадно глотала воздух. Грудь ходила ходуном, как желе на трясущемся блюдце.

– Что же, ты настоящая шлюха, – начальник охраны погладил ей кудри.

Голова кружилась: одна, в объятиях монстра! Сейчас приедет охрана – ее увезут в тюрьму, станут допрашивать. Все повторится: и Жаба, и Долговяз.

– Спаси меня! – проскулила Моника.

Цербер отвернулся.

Они стояли у постели: муж Анны, широкоплечий, почти квадратный, и дама в белом костюме. Умоляюще глядя на страшного человека, Моника вдруг осознала, как могут быть поняты ее слова.

– Ладно, – Цербер нарушил молчание. – Можем поразвлечься. Посмотрим, что нашла в тебе Анна.

Он толкнул Монику на кровать.

Начальник охраны снова стал неторопливым – после порыва предгрозового ветра часто наступает затишье. Он вернулся в салон, снял пиджак с рубашкой и бережно повесил на спинку кресла. Женщина увидела гору мышц, облаченную в майку-алкоголичку.

– Раздевайся, сейчас приду, – Цербер расстегнул брюки и неспешно направился в спальню.

Моника в панике оглядела комнату: книжный стеллаж, полочка над кроватью. На ней, расширив ноздри, надулся жабой бронзовый бык. Фантазия рисовала поток воздуха, струящийся из бронзовых легких.

Она перевела взгляд на Цербера – гора мускулов подошла к постели. У Моники зашумело в висках.

– Что, хочешь развлечений? – муж Анны сжал лацканы ее жакета.

Женщина что-то промямлила в ответ.

– Что же, держи, – Цербер развел руки.

Послышался щелчок – две пуговицы упали на одеяло. Начальник охраны стащил с Моники пиджак, перевернул ее на живот и хлопнул ладонью по спине.

– Породистая… – хищник оценил попавшую в его когти самку.

Моника не смогла даже взвизгнуть – крик застыл в горле. По коже ползли холодные пальцы. Царапая лопатки, они нащупали край комбинации – раздался треск распарываемой ткани. Полуобморочная, женщина представляла себя то мумией, с которой снимают бинт, то оплетаемой пауком мухой.

– Лежать, сучка!

Цербер превращался в Минотавра. Согласно легенде, ему жертвовали дев. Моника снова услышала треск – на спине по шву разошелся корсет. Могучая рука схватила ее за кудри, отрывая лицо от одеяла. Взгляд скользнул по подушкам, поднялся выше… На полке тужился бронзовый бык.

Неужели, это происходит с ней? Хотелось бежать, как позавчерашним вечером в квартире Ботаника.

Сопя, Цербер поставил Монику на четвереньки и потянул за волосы.

– Но!

Ее насилуют! Как ту женщину из кинохроники! Сердце бешено застучало.

– Пошла! – проревел начальник охраны.

Впившись в гриву, он управлял кобылицей. Моника стояла на коленях. Ее ноги были одеты в молочные чулки, торс – обнажен. Он поворачивался то влево, то вправо, лишь только властная рука наездника дергала за поводья.

– Давай! – зашипел Цербер.

Трясущиеся чаши грудей коснулись простыни. Сердцебиение переходило в дрожь. Взгляд снова упал на бронзовую статуэтку. Бык напрягся, словно тянул плуг. Цербер сопел. Лемех зацепился за корягу?

– Ну! – ноздри животного сделались шире, глаза покраснели.

Женщина ощутила запах пота. Бык пыхтит, тужится, но не трогается с места. Мнет ее, втаптывает в грязь. Наверное, то же испытала дама из кинохроники, когда ее окружили пьяные солдаты!

Наконец, плуг затрещал – такой звук издает разрываемое белье. Цербер вскрикнул.

Следующие несколько минут были туманны. Начальник охраны употребил их на то, чтобы встать и одеться – ему не хотелось нежиться с Моникой, ведь она могла подумать, что он находится под ее чарами.

Оставшись в постели одна, женщина перевернулась на спину и согнула ноги. Чулки были спущены до колен, разорванный корсет превратился в набедренную повязку. Юбка исчезла. Грудь наслаждалась свободой. Постепенно Моника приходила в себя.

– Ты сдашь меня в полицию?

– Возможно… – Цербер выдержал паузу.

Моника вздохнула. Секс притупил эмоции. Теперь страх не колол иголкой под сердцем, а растекался по груди ядом.

– Есть и другие возможности, – сказал начальник охраны; ему хотелось, чтобы женщина сама попросила его продолжить.

– Что я должна сделать? – пролепетала Моника, вставая с постели.

– Все очень просто, нужно подписать один документ.

Цербер оглядел жену своего разоренного босса. Полуобнаженная, в разорванном белье, она замерла перед ним, сложив на груди руки в молитвенном жесте. Губы дрожали. Гордая кобылица была укрощена.

– Это доверенность на твою недвижимость. На имя Анны, – ответил начальник охраны.

Моника раскрыла рот.

– На всю недвижимость, – пояснил Цербер, – на эту квартиру, на сожженный особняк и на квартиру для свиданий. Хотел оставить тебе берлогу дяди, но за пожары нужно наказывать. Я отберу у тебя все.

Будучи не в силах произнести ни слова, женщина пялилась на мужа подруги.

– Быстро привыкаешь к хорошему, – заметил начальник охраны, – минуту назад ты была готова сгнить в камере. Да и зачем тебе та квартира? Ты же все равно улетаешь в Прагу. К своим миллионам.

Неясно, сколько раз человека нужно приговорить к смерти, а затем помиловать, чтобы он спятил. Для Моники этот момент еще не наступил.

– Ты, ты меня отпустишь? – чуть слышно спросила она.

– Подпишешь бумаги – отпущу. Мне нужно, чтобы ты поскорей убралась. Иначе, рано или поздно тебя допросят как свидетеля.

Женщина внимала словам Цербера как благой вести. Чтобы не сойти с ума, она гнала сомнения поганою метлой.

– Одевайся, нужно ехать к нотариусу, – сказал начальник охраны, – но сперва помойся.

Моника прошагала в ванную. Через полчаса, в сопровождении Цербера она спускалась в вестибюль.