Текст книги "Каменная Мессалина"

Глава 29
В которой Моника обручается с Дьяволом

Когда Моника ворвалась в подъезд дома с лепниной, полному студенту почудилось, будто она во хмелю или слегка одурманена наркотиками. На ее пиджаке была различима грязная пыль, похожая на сажу. Вдобавок, женщина тащила какой-то тюк из занавески.

– Что за кот в мешке? – изумился консьерж.

Он позволил себе осторожно поздороваться с Моникой. Та не ответила.

– Кабинет, сигнализация, тайник… – шептала женщина.

Каблуки стучали по лестнице, исполняя стаккато копыт беговой кобылицы. Дверь в квартиру отворилась с магической быстротой. Движения Моники были просты – решительность лишила их суетности. Швырнув на тумбочку узелок с документами, она миновала прихожую, пересекла промежуточную залу и ворвалась в салон.

Женщина застыла у входа в кабинет. Кинжал ключа вошел в скважину. Дверь распахнулась.

Сейф! Моника упала на колени. Пальцы пустились в пляс по кнопкам. Страх исчез. Мышцы работали уверенно, почти механически. Все подчинила одержимость.

Когда бронированная дверца открылась, она собрала с полок бумаги, захлопнула тайник и набрала номер Блондина.

– Алле! – так звучит голос детоубийцы взывающей к присяжным.

– Да, – ответил строгий тенор, – буду у тебя через полчаса. Игры закончились: нам предстоит серьезный разговор.

При иных обстоятельствах женщина разыграла бы зануду, изобразив несогласие, чтобы повысить градус его влюбленности, но ныне на кокетство не оставалось сил.

– Любимый, – прошептала она, – я все сделала. Бумаги у меня!

На той стороне линии раздался шум. Великолепный планировщик, Ботаник, тем не мене, плохо переключался с плана на план.

– Прекрасно! Через полчаса встречаемся на нашей конспиративной квартире.

Подразумевалась квартирка, снятая Блондином для свиданий неподалеку от центра.

– Да, милый! – воскликнула Моника.

– Как тебе удалось? Ладно, расскажешь, когда увидимся!

Хотя Ботаник спешил, он не решался повесить трубку. В голосе его возлюбленной ощущалась что-то неистовое, какая-то незнакомая чувственность. Еще пару минут он мучил ее бессмысленными вопросами. Затем они попрощались.

Сжимая телефон, Моника стояла посреди спальни – она прошла туда во время разговора с Блондином. Женщина оглядела себя в зеркале трюмо: пиджак был обезображен крошками сажи, волосы растрепались.

– Нужно собраться, переодеться. Но сначала бумаги!

Езда до места встречи занимала от силы четверть часа. Моника просеменила в кабинет – там на ковре лежала стопка документов, которые она несколько минут назад извлекла из сейфа. На одном дыхании женщина подобрала их с пола, примчалась в прихожую, развязала узелок из шторы и добавила новые трофеи к старой добыче.

– Может, взять сумку? Черт, нет времени: нужно переодеться!

Бросившись в ванную, она торопливо разделась для короткого душа. Теплые струи смыли частички сажи – последние напоминания о страшном доме. Журчание воды успокаивало – женщина закрыла глаза.

Через минуту она была в спальне и перебирала белье на полке шкафа. Вот! Серебристый гарнитур и белые чулки под стать юбке. Наскоро расчесав волосы, Моника надела новый жакет – по традиции белый. Все готово?

Ее остановил писк телефона с трюмо – женщина положила туда “Айфон” после разговора с Ботаником. Она взяла трубку.

– Да?

Звонили из охраны поселка. Строгий голос сообщил о пожаре. Чувствовалось, что человек, которому он принадлежит, испытывает злорадство. Поблагодарив незнакомца, Моника повесила трубку и хотела уже пройти в прихожую, как ее взгляд упал на книгу на полу. Женщина узнала вчерашний альбом.

– Надо же…

Какая-то неведомая сила заставила ее нагнуться. Книга раскрылась на странице с Люцифером. Забыв о спешке, Моника внимательно рассмотрела иллюстрацию. То, что она принимала за оболочку, похожую на скорлупу, оказалось двумя огромными крыльями, как у летучей мыши. Они очерчивали границу композиции. В ее центре восседал юноша. Его мраморное лицо не морщилось, оно было исполнено страсти. Дьявол влюблен?

Голова закружилась. Женщина разжала руки, и альбом упал на постель. На полке книжного стеллажа стояла красная коробочка со вчерашней покупкой.

– Я ее так и не успела надеть…

Моника опустила взгляд. С брошенной на покрывало книги на нее смотрел молодой Люцифер. Высокий лоб, полные губы. Кудри из мрамора. Два каменных локона ближе к макушке были обработаны хуже – явный недосмотр скульптора – и напоминали кошачьи ушки.

Женщина схватила коробочку и разомкнула створки пластмассовой ракушки. В тусклом свете торшера безделица отсвечивала ядовитым блеском.

– Я твоя!

Она сняла обручальное кольцо, который носила семь лет. Освободившись от ноши, палец вошел в золотой перстень.

– Пора!

Подобрав в прихожей узелок с документами, Моника выскочила на лестницу. Ступеньки, парадное, дубовая дверь. У крыльца ждала верная “Ауди”. Женщина села за руль. Через минуту она мчалась на свидание с Блондином.

Глава 30
В которой Дьявол начинает исполнять обещания

Когда Моника остановилась у подъезда мрачного дома, в котором располагалась снятая Ботаником квартира, любовник был уже на месте. На нем были брюки со стрелочками и неизменная рубашка в синюю полоску. Челку придерживали очки в латунной оправе, сдвинутые на лоб. Выскочив из машины, женщина бросилась ему в объятья.

– Моника, я заждался…

– Милый!

Искренность поцелуя произвела впечатление на молодого человека, ведь ранее кокетка давала понять, что ее ласки имеют цену. Блондин чуть не поплыл, но вовремя проявил стойкость, ибо знал, что на поводу у страстей можно идти только тогда, когда все дела уже сделаны.

– И где документы?

– Вот милый… – Моника покосилась на распахнутую дверцу авто.

На переднем сиденье лежал узелок из шторы.

– Это? Ладно, идем наверх.

Схватив тюк с документами, Ботаник исчез в парадном. Моника семенила за ним. Чугунные перила, потемневшие ступеньки. Вот дверь. Блондин вонзил в скважину ключ с одержимостью маньяка. Удостоверившись, что Моника вошла, он защелкнул замок.

Они прошли в спальню. Ботаник сел на постель и развязал узелок. Теперь в его движениях не было и намека на нервозность. Блондин рассматривал добычу с видом лаборанта, потрошащего подопытного кролика.

Отсортированные бумаги складывались в три кипы. Во-первых, компромат, который предстояло взять с собой заграницу. Во-вторых, компромат, с которого надлежало снять копии. В-третьих, не компромат. Нашлась и доверенность – Ботаник положил ее в отдельную папку.

Моника попыталась его обнять.

– Извини, я занят.

Почему-то она даже не смогла обидеться.

Она опустилась на стул и сфокусировала взгляд на развязанном узелке. Ладони любовника перелетали со стопки на стопку – словно пальцы увлеченного игрой пианиста с клавиши на клавишу. Женщина заметила, что в узелке нет наличности. Из-за волнения она вспомнила про деньги только сейчас.

– Получается, Анжела успела их забрать?

За несколько минут Блондин окончил работу.

– Замечательно! Все, что нужно, на месте.

Женщина вздрогнула. Она представила страшное: дом сожжен, а бегство заграницу невозможно.

Ботаник встал с постели, достал со стола кейс и положил в него доверенность и две кипы документов. Третью он завернул в мешок и вручил Монике. Та прижала пакет к груди.

– Эту сразу же вернешь в тайник.

– Ладно.

Женщина осознала, что отвечает почти машинально. Ведь и тайников была два, она и не помнит, что откуда взято. Кстати, стоит ли рассказывать про пожар?

Блондин заглянул ей в глаза и начал инструктаж.

– Ты помнишь, что часть материала мы договорились не везти с собой, а переснять?

– Помню…

– Завтра до обеда я их скопирую. В двенадцать мы встретимся в сквере. Я передам тебе две папки. Первую положишь в сейф – это оригиналы. Вторую – с отснятым компроматом – пакуешь в чемодан. Вечером проворачиваю перевод, послезавтра мы улетаем. Все ясно?

– Да!

Обняв пакет с бумагами, женщина слушала речь любовника, гоня прочь мысль, что перевод может сорваться. Возник невинный вопрос: зачем тащить компромат в багаже? Не лучше ли держать его в электронной форме? Волнение воздвигло заслон на пути любопытства. Возможно, в игре бумаг имелся таинственный юридический смысл?

Закончив с объяснениями, Ботаник забрал у Моники документы, положил их на штору и завязал концы.

– Не забудь, это сразу в сейф.

Женщину удивило, что он даже не поинтересовался, как ей удалось открыть тайник. Очевидно, Блондин не верил в отговорки, списывая все колебания на нерешительность.

Моника встала со стула и схватила похудевший узелок. Пожар, ограбление, венчание с Дьяволом… Боже, неужели это случилось с ней?

– Извини, я слишком долго провозился с сортировкой! – Ботаник посмотрел на возлюбленную и нервно улыбнулся.

Та невольно разжала руку – тюк с документами упал на ковер. Женщина понимала, что последует через секунду. Она подалась назад и почувствовала бедрами шелк простыни – шахматной королевой перед защищенной пешкой, она отступала к постели.

Пытаясь быть нежным, Блондин улыбался, но Моника увидела в его улыбке что-то хищное. Она забыла, что нужно играть уступающую приставаниям недотрогу.

Колени согнулись. Почти беззвучно любовники опустились на кровать. Моника зажмурилась, чтобы не видеть лица взрослого ребенка. По шее ползли мокрые губы. За ними скрываются резцы, готовые прокусить артерию? Словно играя монетками, Ботаник расстегнул три золотистые пуговицы на ее пиджаке.

– Милая, я люблю тебя! – пафос Блондина был искренним, но казался тошнотворным.

Его холодные ладони, нырнув под пиджак, терлись о кожу, пальцы теребили нательное белье. Хотелось вскочить и закричать…

Ботаник делался назойливей. Его нос, маленький и острый, плугом ездил Монике по груди, словно искал “Разбитое сердце”. По телу пошли мурашки. Все ее прежние встречи с Блондином были театром. Сегодня на женщине впервые не было маски. Она голая и ранимая.

– Нет!

Любовник не отвечал. Привыкнув всякий раз штурмовать крепость, он и не понял, что та давно уже пала. Что крик Моники искренен, что это плачут мирные жители, прося о пощаде. Ботаник целовал белую шею, грудь…

– Пусти!

Колени дрожали. Эта дрожь… Она казалась такой знакомой! Похожей на вчерашнюю во время свидания в ресторане! На дрожь у крыльца магазина при виде грязной старухи.

Осмелев, Блондин снял с Моники пиджак. Женщина не могла пошевельнуть локтями – руки запутались в рукавах. Все как тогда, в квартире Скульптора, когда над ней глумилась Красная стерва!

Ботаник усилил натиск – поглаживал кружевное белье, покусывал плечи. Моника понимала: надо бежать. Она вырвется из объятий, откроет дверь, бросится вниз по ступенькам, выскочит на улицу в неглиже. Как та дама из кинохроники…

В голову ударила кровь, сердце бешено застучало. Женщина ощутила что-то новое, какую-то неудержимую скотскую похоть.

Одна, полуобнаженная, игрушка в руках ученого имбецила! Блеск рокового перстня, обрывки белья – образы мелькали как кинокадры. Моника вдруг увидела лицо юного Люцифера. Падший ангел приглашал ее в мир неизведанного.

– Да!

Блондин услышал визг: безумный, чувственный, надрывный. Они покатились по постели, сминая покрывало, комкая подушки, царапая ногтями простыню. Моника не помнила, как освободилась от пиджака. Ботаник прижал ее запястья к одеялу, и его пальцы вошли в промежутки между ее перстами. Они сжали мышцы ладоней. Комнату огласил стон.

Глава 31
В которой условия контракта продолжают выполняться

Сидя на краю постели, Ботаник отрешенно смотрел на стену, словно желая пробить ее взглядом. Ни он, ни Моника не курили. Это лишало действия любовников предопределенности. Тело женщины утопало в складках одеяла. Волосы растекались по бежевому шелку. Обнаженная грудь одаривала партнера видом белых холмов. Юбки не было – на талии удержался лишь серебристый пояс. Моника согнула ногу, и сделалось ясно, что не все подвязки остались на своем пикантном посту.

Глядя в потолок, женщина пыталась понять, что случилось. Она открыла в Ботанике мужчину? Но разве она была с ним? Перед глазами стояло мраморное лицо из альбома. Моника сладко простонала.

– Милая! – Блондин нагнулся к ее губам. – Правда, ты меня любишь?

– Правда, – прошептала женщина.

Ботаник нежно поцеловал ее.

– Правда, ты родишь мне детишек? Я хочу двоих: мальчика и девочку, – его голос задрожал.

Хотя планы Моники были скромнее, она ответила согласием. Парень поплыл.

Идиллия не могла продолжаться вечно: следовало собрать чемоданы и хорошенько выспаться.

– Дорогая, уже поздно, – прошептал Блондин.

Женщина лениво встала с постели. Сидя на простыне, финансист долго смотрел, как она одевается, затем встрепенулся и принялся искать брюки с рубашкой.

Через две минуты любовники стояли в прихожей. В одной руке Ботаник держал кейс, в другой – узелок из шторы.

– Это твое, не забудь.

Моника нехотя взяла документы. Они молча спустились в подъезд и вышли на улицу к припаркованной у парадного “Ауди”. Машина Блондина стояла у соседнего дома.

– Не забудь, завтра в сквере, в двенадцать!

– Да, милый!

Одарив Монику прощальным поцелуем, молодой человек направился к своему авто.

Сев за руль, женщина долго не решалась повернуть ключ. Первый из семи… Дьявол начал выполнять условия контракта? Боже, что за глупости!

События последних часов вдруг показались ей сном. Она проснется, понежится в постели, затем будет душ и утренний кофе. Шум мотора вернул ее в этот мир – Ботаник уехал.

Неожиданно Моника услышала стук. Кто-то барабанил по стеклу.

– Что за нахал…

– А говоришь, что это я тебе изменяю! – насмешливый бас показался знакомым, это был… Кролик?

– Что ты здесь делаешь? Я велела тебе прятаться! Как ты меня нашел?

– Истосковался. Караулил у дома. Потом сел на такси и велел ехать прямо за тобой. Водила артачился, пришлось припугнуть.

Моника молча смотрела на любовника.

– Знаешь? Садись. Да, садись. Поедем домой!

Ловелас мигом занял переднее сиденье. Машина тронулась.

Ночные улицы были полупусты, поэтому вести было легко. За рулем Моника охотно вела беседу.

– Со мной произошла история. Я продала душу дьяволу.

– И он подарил тебе этот узелок? – Кролик покосился на тюк с документами.

– Нет, он обещал мне богатство, роскошь и семь принцев за одни сутки.

– И как, сутки уже пошли?

Женщина почувствовала какое-то странное возбуждение. Подспудно она понимала, что это похоть сливается со страхом.

Через четверть часа “ Ауди” остановилась у дома с лепниной. Моника вышла из машины и сделала приглашающий жест. Стриптизер опешил, ибо полагал, что его привезут на квартиру для свиданий.

– Нет! – воскликнула Моника. – Сегодня мне можно все!

В подъезде полный студент с посмотрел на ее спутника и, заподозрив неладное, проводил пару взглядом до самой лестницы. Когда каблуки Моники защелкали по ступенькам, Кролик заметил, что она почти не дышит. Оказавшись у двери, женщина медленно вставила в скважину ключ.

– Да, хоромы! – воскликнул Стриптизер, лишь только они оказались в прихожей.

Моника вспомнила, что ее спутник видит эту квартиру впервые. Не разувшись, Кролик шел по анфиладе комнат.

– И где ты тут спишь? Пока до спальни дойдешь, можно, этого, заблудиться!

Пройдя в салон, он снял бандану и завязал ее на голове Фрейдо-Платона. Философ сделался похожим на пирата.

– Ему так идет, – пояснил повеса.

Моника бросилась в спальню и кинула узелок с документами в платяной шкаф. Из салона ее было хорошо видно.

– Не боишься скелетов? Может, там забытый любовник какой?

Женщина промолчала. Она стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Возникло желание броситься Кролику в объятия. Разум подсказывал, что следует знать себе цену.

– К вам можно, мадам?

Она обернулась. На пороге спальни одетый в белые боксеры стоял Стриптизер. Когда он успел раздеться? Впрочем, это его профессия…

Моника игриво опустила взгляд на постель и заметила на покрывале раскрытый альбом. С черно-белой фотографии смотрел мраморный ангел в оковах. Его было плохо видно, но память дорисовала недостающие детали: широкий лоб с двумя морщинами, белые кудри, чувственные губы.

– А это что за каменный гость? – раздалось над ухом.

Нахально улыбнувшись, Кролик взял ее за плечи. Моника зажмурилась. Она услышала шум, похожий на дуновение ветра – это наполнялась воздухом богатырская грудь. Затем разразился шторм. Ураган оторвал ее от земли и швырнул на постель. Горячие губы коснулись шеи.

Перед взором плыл юный Люцифер. Почему-то он был неотличим от Кролика: тот же нос, тот же подбородок. Лишь ухмылка походила на улыбку Ботаника во время последней встречи…

Порывы ветра были беспощадны: ураган унес пиджак, юбку. Уши наполнились шумом дыхания. Моника отдалась во власть стихии. Огромные руки обвили ей спину, да так, что тело оторвалось от покрывала. Внезапно наступила тишина. Женщина подняла веки.

Она стояла на коленях посреди постели. Зеркало трюмо отражало два белых холма. Под ними сомкнулись ладони Кролика. Ее лицо обрамляли шелковистые локоны, почти неотличимые от прядей любовника. Рот приоткрылся. Губы обозначили границу, которую не смел нарушить кончик язычка.

Стриптизер поднял голову, и Моника увидела в зеркале его глаза. Пальцы любовника скользнули по ее груди. Женщина вздохнула и “Разбитое сердце” камнем упало в ложбину между белыми холмами, потянув за собой цепочку. Так скользят вниз звенья цепи разводного моста, когда открываются ворота сдавшегося замка.

Победитель упивался триумфом: каждой пяди покоренной земли предстояло познать его волю. Моника неуклюже замотала подбородком – когда рушатся бастионы, погибает невинность укрывающихся за ними женщин. Захваченный город нельзя унести, поэтому завоеватели часто забирали с собой трофеи. Кролик встал с постели и взял Монику на руки.

– Куда ты меня несешь?

Крик остался без ответа. Обнимая пленницу, Кролик вышел из спальни и замер у колонны с бюстом Фрейда в бандане. Слева было окно, справа – двери балкона.

– Я не хочу на улицу, прекрати!

Но Кролик и не думал прекращать: победитель обязан предъявить миру доказательства победы. Моника почувствовала спиной холод стекла. Двери распахнулись, и Стриптизер осторожно посадил ее на перила.

– Я упаду!

Крик застыл у нее на губах. Это было странное, но вместе с тем чарующее ощущение смеси вечерней прохлады, испуга и стеснительности. Со временем страх исчез. Подчиняясь воле партнера, плечи Моники несколько раз оказывались за перилами. Волосы свешивались вниз, чтобы тот час же стегнуть Кролика по груди – ведь даже покоренные иногда бунтуют. Стриптизер страстно целовал ее в лоб, вампиром покусывал шею. В такие моменты женщина вздрагивала.

В салоне горел яркий свет, поэтому очертания двух фигур были хорошо видны с улицы, однако из-за позднего часа спектакль остался без зрителей. Ни Кролик, ни Моника не считали минут.

Дохнуло холодом. Стриптизер снял подругу с перил и понес в ванную. Говорят, варвары прятали в озерах сокровища разоренных селений. Кролик опустил драгоценную ношу в белую купель и открыл кран. Моника вскрикнула – проказник сделал погорячее и вставил пробку.

Через несколько минут они сидели по пояс в пене. Стриптизер гладил Монике плечи. Она ласкала его скулы, целовала широкий лоб, играла с длинными кудрями. Любовник озорливо укусил ей грудь.

Мистерия подразделялась на множество актов. В любви Моника была ненасытна, а Кролик неутомим. Он завернул ее в полотенце, взял на руки и посадил в кресло в салоне.

Завоеватели обращают внимание не только на женщин – Стриптизер достал из буфета бутылку и пару фужеров. Он наполнил вином хрустальный бокал и протянул его своей даме. Та охнула – грудь качнулась, и багровые капли рассыпались по белоснежным холмам.

– Ах, ты меня забрызгал!

– Нет, это ты сама!

Игривая ссора переросла в битву. Сражение шло по всей комнате. Мятежницу прижали к окну и принудили к сдаче. Ее грудь легла на стекло. Из-за зажженного в комнате света любовников было видно и с улицы. Впрочем, Моника забыла, что такое табу.

Когда все было кончено, Стриптизер отнес ее в спальню, опустил на кровать и нежно поцеловал в губы. Женщина легла на бок. Левая нога вытянулась, словно у балерины. Правая – согнулась. Лопатки коснулись одеяла. Закинув за голову руку, Моника лениво теребила каштановые локоны. Бывшая натурщица поймала себя на мысли, что повторяет привычную позу – позу Мессалины.

Глава 32
В которой Кролик проявляет прыть Дон Жуана

Моника лежала на одеяле. Лучик утреннего солнца, отражаясь от стеклышка наручных часов Стриптизера гулял у нее по спине. Солнечный зайчик работал гидом: за ним неотлучно следовали плуг острого носа и пара нахальных губ. Почувствовав щекотку, женщина проснулась.

– Ах, проказник!

Кролик усмехнулся и укусил ее между лопаток.

– Ты забыл, что должен сделать мне кофе?

У Стриптизера были другие планы. Моника ощутила, как по-змеиному ей под живот заползает его ладонь. Она вспомнила змея-искусителя, совратившего Еву.

– Ненасытный!

Пасть змея сомкнулась – женщина поняла, что ее жалят в грудь, и повернула голову, подставляя губы для поцелуя. Уста любовников соединились.

Библейский растлитель вызвал порочного собрата: высмеивая ложную стыдливость, две мускулистые руки проникали повсюду. Моника мнила себя вправе сопротивляться. Напрасно: неодолимая сила перевернула ее на спину. Наконец, женщина перебежала на сторону противника – утренний секс не противоречил ее планам.

Спросонья Кролик был менее пылким, но зато более основательным. Он возделывал борозду подобно опытному пахарю: не торопясь, удостаивая вниманием каждую пядь.

Аоно земли было благосклонно к утреннему труженику. Моника сладостно стонала. Сливаясь со вздохами Стриптизера, ее голос приобрел какое-то странное звучание, похожее на писк телефона. Внезапно женщина поняла, что ее действительно звонят. Она потянулась за “Айфоном” на трюмо.

– Алле! Ах, это ты?

Говорил Ботаник. Его восторженный полушепот чуть не вызвал у Моники приступ смеха. Женщина сдержалась, благо Кролик вовремя поцеловал ее в губы. Когда она ответила, Блондину показалось, что интонации его возлюбленной чрезмерно нежны, вплоть до приторности. Он поспешил списать это на сонливость: в конце концов, кто не испытывает спросонья прилива истомы?

Ботаник напоминал Монике о важных вещах. Женщина соглашалась.

– Да, в двенадцать она встретится с ним в сквере.

– Да, она соберет чемодан.

– Да, она любит его искренне и нежно.

Блондин чуть не мяукнул от счастья. Сославшись на необходимость заняться утренним туалетом, Моника закончила сеанс общения.

Кролик не сердился на подругу за наличие других кавалеров, но ее предполагаемый отъезд выглядел довольно странным. Что она имела в виду?

– Пусть это останется моей тайной… – захихикала Моника.

Стриптизер уже не слышал ответа…

Диалог темпераментов превращался в истерику. Постель шаталась, Моника чуть не свалилась с матраса, но Кролик вовремя обвил ей руками спину – женщина висела над полом, как над обрывом. Ее волосы свешивались вниз, то и дело касаясь раскрытого альбома на паркете: не желая делить ложе с Люцифером, Стриптизер скинул его с кровати еще вчерашним вечером.

Любовники вскрикнули вместе. Кролик стегнул Монику по груди каштановыми кудрями. Ответом стал поцелуй.

Когда женщина пришла в себя, Стриптизер уже встал. Оглядевшись, она увидела, что он пялится на настенные часы.

– Ладно, я сделаю тебе кофе, – парень хитро улыбнулся.

Моника застонала. Кролик понял, что она желает продолжить, и что представился неплохой случай немножечко ей досадить. Пару мгновений он простоял у постели – Геракл над телом умирающей амазонки.

– Ты заботишься обо мне только тогда, когда тебе удобно, – захныкала Моника.

– Мне еще нужно поехать на твою тайную квартиру и забрать вещи.

– Да! – женщина резко сменила тон. – До вечера повертись в городе. Перед сном позвони, и мы решим, где ты будешь спать. Кстати, я разузнала телефон хорошего адвоката.

Когда Кролик вернулся из кухни с чашечкой на подносе, Моника уже встала и облачилась в короткий зеленый халат.

– Не в спальню, пожалуйста! Пойдем за столик.

Она просеменила в салон и уселась в кресло. Кролик поставил перед ней поднос и принялся одеваться – он практиковал свое искусство наоборот. Забыв про кофе, женщина не сводила с него глаз.

– Ой! – воскликнула она, когда Стриптизер направился в прихожую. – Стой! В подъезде Мымра!

– Она меня съест?

Повеса не знал, кто такая Мымра, но ему объяснили, что это лицемерная шантажистка. Если Кролик будет объявлен в розыск, то она обязательно донесет.

– Ладно, уйду как Дон-Жуан!

Стриптизер вышел на балкон, привязал к перилам конец смотанного телевизионного кабеля, хранившегося там на всякий случай, и, отсалютовав Монике рукой, исчез за перилами. Разинув рот, женщина наблюдала фантасмагорическую сцену.

Несколько секунд она провела в раздумьях: затянуть провод обратно, или же просто отвязать от перил. Моника пошла по пути наименьших усилий: она прошла на балкон и развязала узел. Черной змейкой кабель пополз вниз и шлепнулся на асфальт, под ноги какой-то неопрятной прохожей. Та грязно ругнулась. Моника вспомнила позавчерашнюю старуху у магазина.

Внезапно она осознала всю неестественность своего положения. Она привела кавалера домой, хотя поклялась этого не делать. Она собирается ограбить мужа и бежать с Ботаником за границу. Она… она сожгла загородный дом.

Неужели, это на самом деле случилось с ней? Женщина вдруг поняла, что новая реальность ее не пугает. Последовавшая за пожаром оргия, безмятежный сон и ласки Кролика воздвигли между солнечным утром и событиями вчерашнего вечера стену из мутного стекла. То, что было различимо через эту стену, казалось отдаленным и при этом абсолютно естественным. Да, она ограбила мужа!

Женщина опустилась в кресло Страх прошел, и это позволило смотреть на вещи рационально. Она задумалась о логике событий.

Итак, супруг изменил ей с Анжелой. Имея новую опору, Красная стерва решается ограбить Скульптора – своего вчерашнего благодетеля. Она обставляет дело так, чтобы виновным выглядел Кролик. Неясно, где Анжела прячет деньги. Их не оказалось в сейфе загородного дома. Да и нелогично, если бы муж позволил ей пользоваться своим тайником.

Во-вторых, на бумажке с кодом от сейфа была выведена цифра равная украденной у маэстро сумме. В-третьих, кто-то позвонил Мымре из телефонного автомата, расположенного рядом с арт-салоном. Возможно, чтобы проверить, вышла ли Моника из квартиры. Наконец, Анна знала о банкротстве Скульптора, хотя о нем нигде не было объявлено.

После нескольких попыток мозгового штурма, Моника убедилась в тщетности своих усилий. Логическая модель, вмещающая все известные факты, нипочем не выстраивалась. Рождались только локальные теории. Например: деньги Скульптору зачем-то передал супруг, и они действительно хранились в сейфе. Анжела звонила консьержке, желая выяснить, когда Моники не будет дома, дабы в ее отсутствие проникнуть в апартаменты. Быть может, она намеревалась подбросить ей краденное? А смысл истории с Кроликом в том, чтобы повесу поймали, и дело получило огласку? Тогда бы всплыли и его связи. Стало бы известно о романе с Моникой. Красная стерва о нем точно знала, ведь Моника (вот дура!) несколько раз прогуливалась со Стриптизером у арт-салона. И вдруг муж находит в квартире деньги… Моника не просто ему изменяет, но покрывает вора. Тогда скандал, развод, изгнание!

Женщина побледнела: выходило, что у Анжелы есть ключ от квартиры. Выходило, что и деньги находятся где-то рядом. Где они? В прихожей, в спальне, в кабинете мужа? Монике захотелось вскочить с кресла и обыскать каждую комнату.

– Впрочем, эта версия не объясняла истории с Анной, – она с радостью ухватилась за логическую соломинку, за возможность отказаться от чудовищных выводов.

В конце концов, через сутки она улетит в Европу. Ребус останется неразгаданным. Женщина встала с кресла и побрела в ванную.

После вчерашнего баловства в там царил беспорядок. Моника подобрала с пола несколько скомканных полотенец и бросила в корзину с грязным бельем, затем бережно сняла халат и встала под душ. Она долго возилась с краном, подбирая подходящую температуру.

Когда, выключив воду, женщина раздвинула мокрые занавески, выложенная белым кафелем комната уже заполнилась паром. Она с трудом нащупала халат на крючке. Не вытираясь, Моника накинула его на плечи, завязала шелковый кушак и улыбнулась фигуре в запотевшем зеркале. В этот момент в дверь позвонили.