Текст книги "Каменная Мессалина"

Глава 59
В которой Моника спасается бегством

Ядром из жерла раскаленной пушки, Моника вырвалась из комнаты. Казалось, за спиной клокочет преисподняя взлетевшего на воздух корабля. Впереди лежала неизвестность.

Из уборной доносилось рычание и звуки падающих предметов. Неужели Цербер неуязвим? Если так, то следовало уносить ноги. Впрочем, женщина не пользовалась логикой. Ее гнал ужас.

Каблуки цокали по бетону. От вздохов колыхалась грудь – сказывались волнение и одышка. В считанные секунды Моника миновала ту часть коридора, где находились двери, и добежала до мутных зеркал. Из ламп под потолком на стены конусами лился тусклый свет. Впереди мерцали огни. Должно быть, дверь? Женщина вспомнила коридор в салоне Скульптора.

Она мчалась к выходу. Одетая в темный пиджак, блестящую черную юбку и чулки в крупную клетку, Моника походила на участницу какого-то шоу.

Помещение было пустым: охранник, чьим заботам Цербер поручил Анжелу, уже вышел на улицу.

– Так, куда? – сбоку раздался надрывистый крик.

Из – за темной занавески высунулась одутловатая тетка в белой блузке с начальственным блокнотом в руках. Это было место, где они с Кроликом наткнулись на полуголых девиц.

– Вход теперь здесь! Когда же вы, наконец, запомните, дуры?

Незнакомка схватила Монику за локоть и потащила за собой, в тесное едва освещенное помещение. Женщина догадалась, что ее приняли за кого-то из новеньких.

– Так! – рявкнула тетка. – Все, в сборе? Выход через минуту.

Моника растерянно водила взглядом: в матовом свете лампы были различимы несколько фигур. Эти люди были сосредоточены на чем-то своем и не обращали на нее ни малейшего внимания. Три девицы с лицами бледными как луны выстроились гуськом, одна за другой. Они были одеты в кожу. Рядом – тоже гуськом – стояли трое парней в комбинезонах как у Кролика, когда тот колол асфальт. Да-да, Стриптизер говорил о каком-то шоу… Господи! Он же сейчас там, дерется с Цербером!

– Инструменты в порядке? Сегодня у нас эксклюзив! – проорала тетка.

Парни переглянулись. Моника заметила, что каждый держит перед собой по отбойному молотку.

– Не заведутся – пеняйте на себя!

Ответом было приглушенное ворчание.

Подул ветерок. Впереди закачалась темная ткань, как у занавеса. Выходило, в комнате только две настоящие стенки – справа и слева. Впереди и сзади – занавески.

Если бы женщина была спокойней, она бы непременно спросила себя, зачем включать на сцене отбойные молотки. Почему охранник на входе знаком с Анжелой? Кто сказал Кролику, что Красная стерва продала Мессалину?

Занавес распахнулся.

– Пошли! – проорала тетка с блокнотом.

Моника увидела сцену.

Глава 60
В которой звучит “Кармина Бурана”

Посреди сцены, лежал пятачок, освященный лучами рампы, точно вражеский форт, вырванный прожекторами из тьмы. За ним затаились зрители.

– Давай, пошла, корова! – проорала тетка с блокнотом.

Моника шагнула на сцену. У ее края застыли трое парней в красных плавках – Жеребец, Мавр и Монгол. Но о том, кто это такие, Монике еще предстояло узнать. Каждый стриптизер стоял в лучике света, скупо выделяемом рампой. Львиную долю потенциала рампа сосредоточила на другом объекте. Чуть ближе к занавесу, в самом центре сцены ее лучи освещали нечто белое и непонятное. Монике начали мерещиться дамские бедра, выполненные в мраморе. Чья-то вытянутая нога. На ней лежала другая, чуть согнутая в колене.

– Марш! Кому сказала! – проревела распорядительница.

Ощутив удар в спину, женщина потеряла равновесие и упала.

Свежий кусок плоти остался незамеченным публикой – она смотрела на трех новых парней с отбойными молотками и на пришедших с ними амазонок, одетых в кожу. Самая высокая из девиц презрительно поглядела на Монику. Та стояла на четвереньках, касаясь грудью пола, и глупо моргала, пялясь на непонятный белый предмет. Она различила закинутую за голову руку. Рука касалась волос. Женщина зажмурилась, но тут же подняла веки – необъяснимая сила приказывала не отвлекаться.

Парни в комбинезонах оказались между краем сцены и нагромождением белого мрамора. Теперь лучи рампы светили на них.

Жеребец, Мавр и Монгол исчезли. Воцарилась тишина. Видимо, режиссер рассматривал паузу в музыкальном сопровождении как аналог затишья перед бурей.

Моника перевела взор на загадочное изваяние – два огромных холма обозначали грудь. Это было серьезным нарушением классических пропорций. Сознание отказывалось принять то, что увидели глаза – ведь она сегодня так разнервничалась! Она могла ошибиться!

Парни замерли, опершись на инструменты, как рыцари на мечи. Одетые в кожу девицы взяли их за талию. Между ними и Моникой лежала Каменная Мессалина.

– Не-е-е-т! – из глубины сцены послышался крик – резкий, почти дикий, словно кому-то вскрыли живот без наркоза.

Ни парни, ни амазонки, не могли оглянуться – им полагалось смотреть в зал. Публика зароптала, кто-то даже вскочил с места. Что это, несчастный случай или часть представления? Новый возглас, перешедший в протяжный плач, склонил чашу весов в пользу версии о непредвиденном. Сотни глаз обыскивали сцену. Там на четвереньках ползало какое-то существо. Его почти не было видно, так как лучи рампы избегали посторонней цели, но оно давало о себе знать нервными всхлипами.

– Звук! Звук! – раздалось из-за кулис.

Ответом был аккорд. Первый аккорд “Кармины Бураны”. Музыка звучала громко, ведь ей предстояло заглушить отбойные молотки. Парни в комбинезонах одновременно нажали на кнопки. Девицы спрятались за их спинами. Представление началось.

Виртуозно двигаясь по сцене, избегая волочащихся за инструментами кабелей, успевая синхронно оборачиваться к вертящимся амазонкам, джинсовые воители гарцевали вокруг статуи. Было ясно – готовится страшное. Гром музыки заставил Монику вновь поднять взор на нагромождение камня.

– Глянь! – несмотря на нарастающий шум, женщина услышала крик.

Крик прозвучал совсем рядом. Сквозь слезы она увидела три удивленные физиономии. Это были лица Жеребца, Монгола и Мавра.

Они не узнали ее, ведь состоятельная дама не могла оказаться в подобном месте.

– Подымай! – Жеребец наклонился к Монике.

– Ты что! Мы еще не кончили! – Монгол силился перекричать аккорды Орфа.

– За кулисы! Она шоу срывает!

Стриптизеры приняли растрепанную красотку за обкурившуюся танцовщицу, выползшую на сцену. Такое, действительно, иногда случалось.

Моника почувствовала, что ее берут подмышки – она встала почти в полный рост и повернулась лицом к Жеребцу.

– Спаси меня! – женщина кинулась в объятия вчерашнему любовнику.

Тот попятился назад.

– Спаси! – шептала Моника.

Жеребец растерянно обернулся на приятелей. Возможно, это – некое новшество, о котором их забыли предупредить? Все решил луч рампы – Моника невольно заморгала, как если бы посмотрела на солнце. Из зала стали ясно различимы три мужские фигуры и полуобморочная женщина в черном. Сценарий шоу дописала судьба.

Амазонки перестали плясать вокруг статуи, парни в комбинезонах взяли отбойные молотки наперевес. Под громовые аккорды раздался рев моторов. К Мессалине потянулись три дрожащих бойка.

В этот момент Монгол опустился к стопам Моники и обвил руками ее бедра. Та была пассивна – она увидела, как один из парней подошел к изголовью Мессалины. Второй дотронулся металлическим жалом до ступней. Третий, подобно воину с огромным двуручным мечем, готовился пронзить живот. Моника закрыла глаза.

– Давай! – Монгол поднялся с колен.

Женщина ощутила, как ее ноги отрываются от земли, а голова камнем падает вниз. Мавр поймал ее за плечи.

Несмотря на шум, из зала были слышны возгласы удивления. Зрители не понимали латыни, но многие подспудно почувствовали, что первые слова второго куплета переводятся как “судьба чудовищна”.

Резцы коснулись мрамора. В сладостном изгибе губ парень, стоявший у изголовья, увидел мишень. Второй, зашедший со стороны ног – вонзил инструмент в пах. Третий, изображавший воина с двуручным мечем, ударил между грудей. Зал взвизгнул.

Вандалы упивались разрушением. Вокруг танцевали девицы, одетые в кожу – они падали наземь, ползали по полу, вскакивали, чтобы снова опуститься на грязный линолеум. Их освещало две трети прожекторов рампы.

Остальные сосредоточились на небольшом пятачке. Там извивалась полуобнаженная женщина. Над ней склонились Жеребец, Мавр и Монгол. Со стороны было неясно, испытывает ли дама экстаз или пытается сопротивляться. Мавр держал ее за плечи. Жеребец раздвинул колени и задергался подобно марионетке, ведомой хмельным кукловодом. Монгол хлестал соседей плетью волос, черных как смоль.

Зал ревел, точно публика в Колизее. Наверное, помимо боли, из всех впечатлений гладиаторов за секунду до смерти самыми яркими были отчаяние и рев толпы. Палитра ощущений Моники оказалась богаче. В ней присутствовали механический экстаз соития и осознание краха – женщина увидела, как разваливается Мессалина.

Боек отбойного молотка размозжил голову. Откололась нога. Ее попыталась поднять одна из амазонок, но тут же выронила из-за тяжести.

Рев нарастал. Жеребец, Мавр и Монгол дошли до исступления. Безумие овладело и залом.

В последней строчке “Кармины Бураны”.говорится про плач. Моника не плакала, но ее любовники чуть ли не рыдали от счастья. Под финальные аккорды многие зрители встали.

Обломки статуи рассыпались по сцене. Кто-то бросил публике каменную руку. Замолчали отбойные молотки. Но шум не стих, даже когда умолкла музыка.

– Это вчерашняя! – заорал Жеребец.

– Да ну, чего ей тут делать? – удивился Монгол.

– Давай! Очнись! – он принялся хлестать Монику по щекам. – Вставай!

Парни в комбинезонах положили инструменты на пол и, взяв за плечи амазонок, подошли к самому краю сцены. Зал зааплодировал.

– Вставай! Народ зовет! – закричал Мавр.

Партнеры подняли Монику на ноги и образовали вторую линию. К тому моменту на женщине оставались лишь чулки и приспущенный черный корсет.

Аплодисменты усилились. Понимая, что не им принадлежит главная заслуга, парни в комбинезонах расступились, увлекая за собою партнерш.

– К нам! Сюда! – раздавалось снизу.

Из-за тусклого освещения Моника только сейчас поняла, что зрительский зал не заставлен рядами кресел: помещение заполняли столики, как в ресторане. Со сцены спускались ступеньки, покрытые ковровой дорожкой – алая полоса бежала вдаль.

Подгоняя Монику, тройка шагнула вниз – выход к публике был частью каждого успешного номера. К горячим телам потянулись жадные руки.

“Давай! К нам!” – звенело в ушах.

Парни шли между столиков. Женщина семенила за ними. В какой-то момент Монике стало мерещиться, что ладони тянутся к ней – до королевы шоу желали дотронуться многие мужчины, возможно, и дамы. Но все происходившее справа и слева было только фоном. Внимание женщины сосредоточилось на красной дорожке и стеклянной двери в конце зала – за ней горел яркий свет.

Моника перешла на бег. В отличие от того, что было во сне, движения давались легко. Ковер ласкал ноги. Слева мелькнул Лаокоон – во всяком случае, так показалось. Наверно, кто-то из зрителей начал буянить, и руки охранников оплели его тело как змеи. Рядом проплыл Давид Микеланджело – Моника поравнялась с одним из стриптизеров.

Но вот и дверь – она легко отворилась. Дверь вела в лобби.

– Куда!? – заволновался портье. – Из зала нельзя в таком виде!

Кто-то охнул. Женщина не обращала внимания на крики. В три прыжка она пересекла холл и оказалась у выхода. Стеклянные створки автоматически разъехались в стороны. На мгновение Моника замерла, напуганная дыханием вечерней свежести. Глубоко вздохнув, она шагнула в темноту.

Ее ласкал приятный ветерок – на улице потеплело. Послышались удивленные возгласы. Шарахнулся в сторону респектабельный прохожий.

– С дубу рухнула? Держи ее! – раздавалось за спиной.

Женщине показалось, что за ней гонится сам Цербер – она ускорилась. Асфальт был мокрым из-за недавнего дождика. То и дело Моника попадала ногами в лужи. Несмотря на одышку, она продолжала бежать – страх придавал силы. Преследователь отстали. Кричавший охранник был местным и не мог оставить дверь без присмотра. Наконец, усталость взяла свое, и женщина перешла на шаг.

В голове роились посторонние мысли – такое иногда бывает в состоянии аффекта. Выполнил ли Люцифер условия контракта? За сутки с момента сожжения виллы к ней на свидание явились семеро: Ботаник, Кролик, Ребенок, Анна и трое стриптизеров. Все по договору. После того, как Моника увидела старуху и побежала к священнику, каждый из семерых причинил ей боль, только Кролик остался верен. Значит, новой беды нужно ждать от него?

Женщина остановилась у входа в знакомый сквер.

Глава 61
В которой происходит самое страшное

Подул прохладный ветер – Моника вздрогнула: на ней был только корсет со шнуровкой и черные чулки в сеточку.

Калитка сквера была открыта. Из-за кустов доносился пьяный смех. По зловещим огонькам сигарет угадывались подозрительные типы. Именно здесь женщина встречалась с Ботаником вчера в полдень.

Что она чувствовала?

Половое возбуждение? Пожалуй, да.

Она была напугана? Несомненно.

Люцифер выполнил все условия – не только пункты контракта, но и то, о чем Моника боялась написать. Спорить с этим было бесполезно. Стоял риторический вопрос: была ли она счастлива?

– Шлю – ю-ю-ха… – послышалось из темноты.

Женщина замерла. Голос раздался снова. Он был глухим, утробным и казался знакомым. В этот момент перед сквером остановилась машина – ее фары осветили подножие ближайшего дуба: там, среди корней, что-то копошилось. Был виден грязный ватник. Из него выглядывала голова в темном платке. Испещренное морщинами лицо скалилось беззубым ртом. Или в нем все же было два зуба?

– Шлю – ю-ха… – протянуло чудовище.

В глаза Монике уставилась пара зрачков, ядовито-желтых в электрическом свете. Хотелось бежать, но страх не давал сдвинуться с места.

– Шлю-ю-ю-ха…

Преодолев себя, женщина сделала шаг и споткнулась о корень дерева.

Ноги ощутили пустоту. Голова, торс плыли в свободном падении. К парализующему ужасу добавился восторг внезапного испуга.

Роскошь полета была недолгой. Моника ударилась о землю.

– Шлю – ю-ю-ха… – послышалось сзади.

Кто-то царапал ей щиколотку. Вызванная падением боль еще не отступила, поэтому осознание новой угрозы приходило постепенно. Женщина медленно оглянулась – по ней ползла костлявая рука.

Моника судорожно попыталась встать, но ступня беспомощно скользнула по влажному грунту.

Мышцы непроизвольно сжались. Бедро задрожало, точно кожа гортани в порыве рвоты.

– Не-е-е-т!

Крик получился бы протяжнее, если бы не новый приступ испуга.

– Шлю-ю-ю-ха, – прорычала нищенка, сжимая когти.

Моника хотела дернуть шеей, но не смогла: ее тянули за волосы.

Подбородок поднялся к небу. Спина прогнулась. Живот погрузился в грязь.

– Шлюха! – старуха усилила хватку.

Сквер осветила молния – первая молния весенней грозы. Капли дождя забарабанили по листьям. Слышались удаляющиеся голоса – гулящие компании расходились.

Женщина извивалась в когтях чудовища. Карга хлестала ее по щекам, дергала за волосы, царапала грудь. Но основным объектом ее ярости стало оставшееся на Монике белье.

Из-за дождя почва сделалась мягкой. Казалось, грязь просачивается через поры. Борясь, женщина перевернулась на спину, и старуха оказалось прямо на ней. Снова стало видно морщинистое лицо и два кошачьих глаза. Непроизвольно Моника толкнула нищенку в плечо. Раздался глухой, похожий на кашель звук – живой труп повалился на бок.

Поднявшись на четвереньки, женщина оглянулась: кряхтя и охая, карга тянулась к ней. Костлявая рука вцепилась в обрывки корсета, стаскивая их с ягодиц. Ноготь зацепил кромку чулка.

Мобилизовав последние силы, Моника вскочила на ноги и побежала. Сердце неистово билось, взгляд застыл на калитке сквера. За спиной послышалась брань.

Женщина убегала в ночь. Холодные капли дождя разбивались об обнаженную грудь. На ней не было одежды – в терминологии Анжелы она была свободной.

Вот середина улицы. Вдали сновали машины, но там, где бежала Моника, было совсем пусто. Женщина поскользнулась…

На этот раз она упала не на мягкую землю, а ударилась о камень. Почувствовав резкую боль, Моника поняла: то, что возбуждало ее у входа в сквер, уже ушло. Страх и похоть исчезли. Остались холод и физическая боль.

Женщина встала на четвереньки. Израненная грудь обрушилась в лужу – соски полоскались в коричневой жиже. Моника посмотрела на луну, еле видимую через облака, и испуганно, по-собачьи завыла.

Утром напротив опустевшей витрины салона Скульптора нашли обнаженное женское тело. Лопатки касались асфальта, но в районе таза труп лежал почти на боку. Одна нога была согнута. Правая рука утопала в растекшемся по асфальту потоке волос. Безымянный палец увенчивал золотой перстень.

– Ядрен батон, как та каменная! – ругнулся один из прохожих.

Эпилог

Адвокат приехал к дому с лепниной, когда там уже орудовали пожарные. Он принялся искать Монику, но не смог до нее дозвониться – убегая от огня, женщина не взяла с собой телефон.

Огонь потушили быстро. Цербер распорядился сделать в пострадавших апартаментах ремонт и через несколько месяцев переехал туда с Анной. Участок в охраняемом поселке с развалинами виллы был продан. Та же судьба постигла квартиру для свиданий, доставшуюся Монике от дяди.

Следствие по делу о контрабанде наркотиков сосредоточило подозрения на муже нашей героини. Зондировался запрос о его экстрадиции из-за границы. Впрочем, через полгода после описываемых событий он умер от передозировки снотворного. На момент ограбления фирма не имела серьезных долгов кроме как Церберу лично, поэтому закрытие предприятия прошло гладко.

Скульптор избежал судебных преследований, однако, лишенный средств, был вынужден влачить жалкое существование. Говорят, он устроился на низкооплачиваемую должность в один арт-салон в Праге.

Анжела бросила маэстро и вышла замуж за весьма состоятельного итальянца – владельца художественной галереи.

Следы Ботаника затерялись. Скорее всего, он смог снять миллион с оффшорного счета и благополучно скрыться.

Ребенок поступил в университет. Цербер так и не догадался об утечке, приведшей к разрыву Блондина с его пассией.

Свекровь Моники покинула город и увезла с собой внучку. У них имелись какие-то средства, и девочка не испытывала нужды. Бабушка неохотно рассказывала ей о матери.

Кролик был найден мертвым в уборной стриптиз-клуба в вечер рокового представления. Несмотря на перелом позвоночника, врач констатировал смерть от передозировки наркотиков. Уголовного дела возбуждено не было.

Цербер оставил занятие контрабандой и зарегистрировал охранное агентство. Согласно слухам, Моника и Кролик были похоронены на его деньги. По странному совпадению их могилы оказались рядом.

Конец