Текст книги "Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»"

Саудовская Аравия. Окрестности Эр-Рияда. 14 января 1988 года

Коммандер Ричард Лэнсдорф – сидел в салоне шикарного самолета Гольфстрим и ел черную икру из специальной… а черт его знает, что это такое… как салатница, только маленькая. Самолет – прибыл за ним в Майами, как только он сказал, где он находится.

Болела башка. И было хреново… в который уже раз они опаздывали. Долбанные коммунисты… он был сторонником «агрессивных действий», что значило – надо наносить удары по коммунистам на их территории. Не обязательно, кстати, с человеческими жертвами. Но у него были парни, которые могли проникнуть в СССР и вывести из строя завод. Или подорвать мост. И пусть коммунисты думают, стоит им продвигаться дальше или нет.

Еще – тошнило от этого самолета. Нет, не от самого полета – а от того, что он был. От осознания того, что вот это все, мать твою, куплено на американские деньги. Когда эти сукины дети устроили нефтяной кризис и вчетверо взвинтили цены – надо было не подыхать от холода в квартирах, а пойти и взять силой эти долбанные месторождения. И качать нефть, вообще ничего не платя. А когда сукин сын аятолла макнул их носом в дерьмо – надо было в ответ послать американские бомбардировщики и вбомбить этих сукиных детей обратно в каменный век. Вот так надо вести себя, если хочешь, чтобы всякие жестокие сукины дети тебя уважали. Его все считали машиной для убийства – но он мог соображать, что к чему, он даже был военным атташе в одной из стран Юго-Восточной Азии. И понимал, что к чему. Когда кто-то дерется за твои интересы с твоим врагом – это хорошо. Но в то же время это значит, что он становится сильнее, а ты, черт возьми – слабее. И это значит, что следующий раз он может навешать и тебе. Они выпустили ситуацию из-под контроля – и давно. И вот теперь – один сукин сын взрывает нефтяные платформы, а другие летают на частных самолетах, купленных за американские деньги и жрут икру из тарелки…

И все это – полный п…ц!

Но икра все-таки была вкусной. И помогла скоротать время. Он даже успел немного поспать до того, как самолет пошел на посадку на военной базе в окрестностях Эр-Рияда.

Светило солнце – но как-то мутно, как будто через дымку. Он не сразу догадался, что это – дым от горящего нефтяного завода в Абкейке.

Три черных Форд Краун Виктория с тонированными стеклами – подкатили к откинутому трапу. Из второго – выбрался Кларидж, он был в белом костюме и с белой маской на лице, как у врача. Первым делом – он достал из кармана такую же маску, вручил ее Лэнсдорфу.

– Наденьте. Нефть горит. Врачи говорят, если дышать этим дерьмом – можно подохнуть от рака легких.

Лэнсдорф посмотрел на небо – с трудом, но можно было различить полупрозрачную дымку, как смог, висевшую над пустыней.

– Я подохну намного раньше, сэр… – заявил он. И сел в машину.

Кларидж – махнул рукой и тоже забрался в машину. Тронулись, водитель с ходу втопил на всю катушку, стрелка прыгнула на девяносто. Сзади раздался рокот, Лэнсдорф обернулся и увидел, как им на хвост садится Белл-206 в пустынной раскраске. Отчетливо были видны стволы Миниганов по бортам…

– Этот парень хочет нас убить или как?

– Охрана… – не оборачиваясь, ответил Кларидж – сейчас все, у кого здесь есть власть, требуют себе вертолет в сопровождение. Считается, что на дороге может быть засада коммандос Саддама или отрядов КГБ. Хотя они давно уже смотались…

Машины – пролетели блок-пост. Выскочили на широченную бетонку

– Мы едем к брату короля – заявил Кларидж, стягивая маску – то ли двоюродному, то ли какому, не знаю. Сам король уже с… лся. Встал на крыло, гад, как только запахло жареным, официально – отправился на лечение. Потом еще к одному человеку заедем, он соображает куда лучше, чем эти заплывшие жиром ублюдки. Учился в США.

– Как получилось так, что эти заплывшие жиром ублюдки вертят нами? – неожиданно даже для себя самого спросил Лэнсдорф

Кларидж подозрительно посмотрел на него, решая, можно ли ему доверять. После комитета Черча и скандала Иран-Контрас – такие взгляды в Вашингтоне были не исключением, а правилом. Никто не знал, кому и насколько можно доверять.

– Не знаю, моряк – сказал бывший начальник отдела ЦРУ – и хотел бы знать, но не знаю. Все это дерьмо началось с Вьетнама. Нас пробили… и сильно пробили. И с тех пор все идет наперекосяк. Раз не добившись успеха, мы теперь боимся своей тени. Не вмешиваемся даже тогда, когда стоит вмешаться. И эти ублюдки… они заработали деньги именно тогда, когда мы увязли по уши во Вьетнаме. Они знали, что мы не вмешаемся… не пойдем на это. И мы знаем, что мы не вмешаемся. Но у них есть деньги, и они предлагают работу

– Мы утратили веру в справедливость силы…

ЦРУшник снова подозрительно посмотрел на него.

– А вы не такой дурак, как кажетесь. Надо записать. Имейте в виду – как только мы приедем – побольше помалкивайте. Говорить буду я. Если спросят – отвечайте односложно. Брат короля может предложить вам подержать его ловчего сокола. Это большая честь – но не забудьте одеть перчатку, иначе будете долго лечить руку…

Брат короля оказался жирным и велеречивым – и Лэнсдорф с трудом выдержал его общество, понимая, на каких поганцев приходится работать. Да, в Пентагоне и Норфолке были еще большие поганцы – вот только там были свои поганцы. А здесь – чужие.

Брат короля посылал проклятья на голову Саддама и русских, клялся в том, что он антикоммунист и ненавидит русских. Поверить в это было легко – коммунисты отправили бы его в исправительный лагерь и оттуда он вышел бы не таким жирным…

С облегчением – они вышли из большого шатра, разбитого в окрестностях города и сели обратно в машину. Подержать ловчего сокола – брат короля им так и не предложил…

Эр-Рияд был совсем рядом – город-мираж, возникший в пустыне на нефтяные деньги. Здесь работали техасцы, поэтому построенный ими город сильно походил на Хьюстон. Скопище небоскребов в центре – и дальше бесконечная одноэтажная субурбия. Экзотики добавляли пальмы, вездесущий песок и заборы – тут дома было принято огораживать высокими заборами из бетонных плит. Автомобили были в основном американские.

Они свернули куда-то, это была не субурбия и не центр, это были какие-то склады – и оказались в промышленной зоне, но зоне странной. В том смысле, что ее охраняли гражданские с автоматами МР5 – сам Лэнсдорф в свое время потратил немало усилий, чтобы получить для своих «акульщиков» эту модель вместо американского Инграма. Кларидж предъявил документы, после чего они прошли в неприметное конторское здание, отличавшееся тем, что внутри – не снаружи, а внутри – на всех окнах были прочные решетки. Очевидно, в этом здании и обитал умный человек, который учился в Вашингтоне…

Умный человек оказался сухим, чисто выбритым арабом в западном костюме с живыми, черными глазами и проседью в волосах. Он пожал им обоим руки – по бедуинскому обычаю одну руку двумя сразу, пригласил за столик в углу кабинета и предложил кофе.

Кофе был отличным. Совсем не та грязная вода, которая есть на базах ВМФ и от которой не бывает ничего кроме изжоги и впоследствии – язвы.

– Я рад познакомиться с вами, коммандер… – сказал араб, отпивая кофе – мне уже рассказали о том, что в ваш предыдущий визит в Королевство вы предупреждали нас о возможной атаке. Скажите, откуда вы знали об этом?

Лэнсдорф пожал плечами

– Я не знал, сэр. Но этого можно было ожидать. Я служил во Вьетнаме…

Араб кивнул

– Во Вьетнаме – как и на любой настоящей войне правил немного и они очень просты. Если не забиваешь ты – забивают тебе…

– Забивают…

– Коммандер говорит о европейском футболе – вмешался Кларидж – о соккере. Его цель – забить мяч в ворота другой команды.

– Ах, да. Продолжайте, пожалуйста.

– Мы проиграли войну во Вьетнаме, потому что страдали нерешительностью. У нас было превосходство во всем – но мы не нападали, мы защищались. А они нападали. Потому они и выиграли войну…

Араб понимающе закивал

– Это очень мудрые слова. Основатель нашего государства – тоже всегда атаковал.

– Верно. Атакующий – всегда имеет преимущество. Поэтому – защита стационарных объектов важна, но только защиты недостаточно. Необходимо наносить превентивные удары по тем, кто хочет атаковать вас.

– Превентивные?

– Упреждающие – снова вмешался Кларидж – на опережение.

– Понятно. Продолжайте.

– Собственно, больше мне сказать нечего. Коммунисты предпочитают нападать, но это вы знаете и без меняю Они напали и нанесли вам вред. Это стоило предвидеть. Коммунисты не могут по-другому…

– Понятно. А как бы вы защитили объекты. Вы считаете, что их охрана была… некомпетентна?

Опасный вопрос – Лэнсдорф заметил, как напрягся Кларидж. Он имеет какое-то отношение ко всему этому и получает тут зарплату. И не будет рад, если он будет высказываться на эту тему.

– Сэр, я слишком мало знаю об охране этих объектов, чтобы утверждать – компетентна она или нет. Отмечу только то, что ни одна, даже самая компетентная охрана не дает стопроцентной гарантии безопасности. Террористы – изначально всегда имеют преимущество. А тут – вероятно мы имеем дело с террористами, подготовленными в Крыму.

– И что же способно защитить нас.

Лэнсдорф подумал – говорить, не говорить.

– Наиболее эффективная защита это страх, сэр. Старый добрый страх. Если террористы будут знать, что их действия будут иметь вполне конкретные последствия – они ни за что не пойдут на атаку. В СССР нет террористов, потому что за терроризм вместе с террористом расстреливается вся его семья7777
  На самом деле – этого, конечно не было.


[Закрыть].

Араб кивнул

– Превосходно. Вы пришли к тем же выводам, что и я. Скажу еще одно. Вы, кажется, ранее возглавляли некое специальное подразделение, способное бороться с терроризмом методами террористов.

– Не совсем так, сэр. Мы просто были готовы бороться с терроризмом там, где находятся гнезда террористов. Проникать во враждебные нам страны под видом простых граждан… путешественников, возможно, рабочих. Делать свое дело и убираться… прежде чем ублюдки поймут, что произошло.

– Да. И вы смогли бы проникнуть… скажем, в Саудовскую Аравию?

Еще один опасный вопрос.

– Полагаю, что да, сэр. С вашей страной – есть налаженное авиасообщение, постоянно летают самолеты. Ваша береговая линия слишком велика, надежно защитить ее невозможно. Наземная граница проходит по пустыне, ее тоже непросто защитить. Делайте выводы сами, сэр. Кто атакует всегда имеет преимущество.

– Понятно. А скажем… в СССР вы могли бы проникнуть?

Кларидж закашлялся.

– Да, сэр – ответил Лэнсдорф – хотя это будет очень и очень непросто…

На улице – было жарко. Особенно после кондиционированного кабинета.

– Последнее было опрометчиво – заметил Кларидж. когда они садились в машину.

– Это то, чем мы и должны были заниматься, разве не так? Я полагал, что это поможет мне получить работу.

Кларидж едва заметно покачал головой.

– Видишь ли… Ты должен понимать, что то, что мы делаем – не имеет никакого отношения к законам США. Здесь мы – на правах наемников. И если меня спросят, не слышал ли я, как какой-то араб предложил совершить убийство некоего известного политического деятеля, который сильно мешает Соединенным штатам – я отвечу: джентльмены, у меня с детства плохо со слухом.

Лэнсдорф не знал, что араб с которым он говорил – это легендарный принц Аль-Фейсал, начальник разведки Саудовского Королевства, член Антикоммунистического фронта, один из основателей и вдохновителей нелегальной сети по переброске моджахедов в Афганистан, имеющей название «Мактаб аль хидмат», Организация содействия. Именно он – подписывал многочисленные директивы на освобождение из тюрем Королевства Саудовская Аравия уголовников, желающих воевать против Советов в Афганистане.

– Даже так?

– Именно так. Вам об этом скажут через несколько дней, они не любят решать проблемы так. как это делаем мы – то есть сразу. После чего – вам придется делать свой выбор.

– Полагаю. я его сделал, сэр. Точнее – его сделали за меня.

Кларидж снова покачал головой, как бы раздосадовано

– Не стоит сбрасывать со счетов старую добрую Америку. Мы еще удивим мир.

Прозвучало это натянуто и неискренне…

Южная Корея. Международный аэропорт Сеула. 19 июня 1988 года

Лететь было хреново. Очень.

Было два обстоятельства, делающих перелет столь хреновым. Первое – преклоняясь перед бюджетной комиссией Конгресса – а ситуация с дефицитом бюджета становилась все острее – в ЦРУ запретили полеты классом выше экономического всем, кроме заместителей директора и самого директора. А директор – летал на собственном самолете, и заместители директора тоже когда был свободен директорский самолет – так что двери в рай были закрыты практически для всех. Экономический же класс в американской авиакомпании – это теснота как в автобусе, резкий запах дезинфектанта как будто кто-то сдох, и несъедобный, практически неразмороженный завтрак. И спиртное, за которое приходится платить. Впрочем – помощнику директора ЦРУ Гасу Авратакису вторую проблему удалось решить – а дьюти-фри он купил бутылку джина и теперь размышлял – сможет ли он держаться на ногах после того, как выпьет ее и как к этому отнесутся южнокорейцы. Наверное, никак это желторожие обезьяны существуют только потому, что они, американцы, стоят на границе и сдерживают коммунистическую орду готовую ринуться на юг. Так что если он припрется в Сеул пьяным – они его еще и в задницу поцелуют.

С политкорректностью у Авратакиса всегда было хреново.

Вторую проблему решить так просто не представлялось возможным. Самолет летел рядом с советской камчаткой, как раз там – где совсем недавно русские сбили пассажирский самолет. Причем – как раз именно тот, который летел в Корею. Что там произошло – дело темное, но сейчас, когда у власти сталинисты – ждать можно было всего. Они играли на грани фола – и сбитый самолет вполне может быть к месту в этой игре, если какому-нибудь ублюдку захочется порезвиться.

Но сталинисты – самолет сбивать не стали, и свою бутылку джинна – он допил – не выбрасывать же. Правда, перед самой посадкой в Сеуле – он зашел в туалет и избавился от лишнего в своем желудке, издав при этом рев раненого носорога. Потом – сунул голову под холодную воду в рукомойнике, вытерся салфетками. Полегчало.

Сеул встретил его дурной погодой, какой-то дымкой, по-видимому, смогом, в которой были призрачно видны силуэты построенных небоскребов и двумя черными машинами с лишними антеннами на крыше – прямо у трапа. Его встречали люди в черных костюмах и очках, двое совершенно открыто держали в руках автоматы.

Как только он ступил на землю – не пошатнуться стоило изрядных усилий – один из встречающих подошел к нему.

– Сэр, нам приказали вас встретить и отвезти в американское посольство.

Авратакис тряхнул головой

– Кто приказал?

– Мистер Грегг7878
  Имя подлинное. Дональд Грегг, резидент в Южной Корее с 1973 по 1975 годы, друг Джорджа Буша, который в это время работал директором ЦРУ. Старый боец, имел отношение к операции 40 (убийство Кастро), резидент в Бирме, Японии, с 1970 по 1972 годы работал во Вьетнаме, где имел отношение к специальным программам, в том числе к операции Феникс. После Кореи работал против Никарагуа. В сентябре 1989 года назначен послом в Южную Корею.


[Закрыть], сэр. Приказал моему начальнику.

Совсем бардак. Посол, получается, заправляет резидентурой и вмешивается в оперативную деятельность. Хотя… он кажется бывший резидент здесь, по старой памяти, наверное.

– Черт, мне нечего делать в посольстве – чего я там забыл? Мне нужно к вашему директору и немедленно!

– Сэр, директора нет в Сеуле. Нам приказал сопроводить вас к мистеру Греггу.

– Черт, тогда я просто возьму такси и поеду на холм Намсан7979
  Там находится комплекс зданий ЦКРУ, недалеко от Национального центра теле и радиовещания


[Закрыть].

– Сэр, не советую вам этого делать. В здание вас все равно не пустят, а в городе находится северокорейская подрывная группа. Мы не знаем, на кого они охотятся. Возможно, что и на вас.

Авратакис сдался

– Черт с вами. Вас кстати, как зовут.

– Порк, сэр. Капитан Порк8080
  Поросенок. Одна из самых распространенных фамилий в Корее


[Закрыть].

Подходящая фамилия

– Порк… поехали, порк…

Сеул, расположенный у подножья холмов и на самых холмах – походил на американский город, точнее на американский – с привкусом токийского. В отличите от Токио – строили здесь не так стесненно, клаустрофобии город не вызывал. На улицах было чисто, многое еще напоминало Олимпиаду. В центре множество небоскребов, построенных на американский манер, и еще больше строится. На улицах – столпотворение машин, разноцветных, небольших – похожи на японские десятилетней давности, а может быть – это они и есть, продали лицензию. Полицейских почти не видно. Много световых реклам, реклама навязчивая и непонятная – может, они и раздражает от того, что ничего не понятно.

Посольство США в Южной Корее располагалось на улице Сенджон-Но по соседству с Министерством информации. После коммунистического нашествия – город был полностью разрушен и в пятидесятые – шестидесятые его отстраивали заново. Видимо готовились к новому нападению – посольство представляло собой многоэтажный бетонный куб с лесом антенн на крыше. Охраняли его серьезно – со всех сторон стояли небольшие, черные машины, видимо местная служба безопасности, а второй линией обороны были американские морские пехотинцы с автоматическими винтовками, а не ружьями, какие обычно используются для защиты посольств.

Представительство ЦРУ находилось на четвертом этаже – но его повели выше, к послу. Судя по активности в коридорах – над чем-то шла серьезная работа, посольство не простаивало. В приемной посла собрался народ, большей частью корейцы – но его провели из очереди. Люди, которые его охраняли – остались на входе и в здание не прошли.

Посол оказался типичным американцем – выше среднего роста, седовласый, чисто выбритый. Пожимая руку Авратакису, он поморщился – видимо, почувствовал запах спиртного. Авратакис с наглым видом уселся за приставной столик.

– Спасибо что встретили. Это действительно необходимо – я имею в виду, так ли стоит доверять нашим южно-корейским друзьям?

– Стоит. Они в основном заняты внутренней возней, против нас они играть не станут. Тут совсем недавно была диктатура, сейчас ее нет и они учатся жить в новых условиях. Мы им помогаем и они благодарны.

Авратакис знал, что такое «старые условия». Сотрудники КЦРУ имели право арестовать любого, заподозрив его в сочувствии к коммунистам или прямом контакте с северокорейской разведкой – и отвезти его в Бинго-хоутел. Бинго-хоутел – центр содержания задержанных, построенный рядом с основным зданием ЦРУ, там убивали и пытали. От людей избавлялись, бросая их в чан с серной кислотой, причем каким тебя туда бросят – живым или мертвым – зависело от настроения офицера, ведущего допрос. Люди пропадали и до этого не было никому никакого дела – в чем-то это было пострашнее Латинской Америки с ее мясниками в офицерской форме. Азия-с…

– Рад, что у нас такое взаимопонимание, но мне бы поговорить с начальником станции. Кто тут ус нас, Дилани8181
  Имя подлинное. Джеймс Дилани, резидент ЦРУ в Сеуле в восьмидесятые, потом в Токио


[Закрыть]?

Посол хохотнул

– Отстали от жизни. Дилани уже в Токио. Пьет сакэ и весьма доволен жизнью.

– А кто тогда? – в ЦРУ было все так засекречено, что иногда ты годами не знал имени человека, работающего в соседнем кабинете.

– Я.

Авратакис не сразу понял – шутит посол или он всерьез. Совмещать должность посла и начальника станции ЦРУ было категорически запрещено.

Авратакис захохотал, словно на шутку, хлопнул по столу

– Остроумно, сэр, но мне бы все же поговорить с начальником станции. COS Only8282
  Chief of station only – только резиденту


[Закрыть], понимаете, сэр?

– Начальника станции нет – уже раздраженно сказал посол

– Где он?

– На лечении. И вот что. Я придерживаюсь такого взгляда на дела – что если я отвечаю за какую-то страну, то я должен знать все, что в ней происходит, иначе я не посол, а поросячье дерьмо. Так что можете выкладывать, зачем приехали, мистер специальный посланник директора. Я догадываюсь – не для того, чтобы поесть свинины.

Авратакис почувствовал, что надо сдать назад – иначе будут проблемы. Посол Грегг был старым другом президента Буша, а кроме того – он был карьерным сотрудником ЦРУ и знал, как делаются дела. То, что он поморщился, давая понять, что чувствует перегар – не просто так. Если он напишет, что высокопоставленный сотрудник ЦРУ прибыл в Сеул в нетрезвом состоянии, добавит что-то от себя, а эти китайские болванчики в черных очках все подтвердят – комиссия по этике просто взбесится. Если еще пару лет назад над этим просто посмеялись бы – то сейчас расправа могла последовать немедленно. Кадровый сотрудник ЦРУ, начальник группы внутренней контрразведки Олдридж Эймс в конце семидесятых начал пить после развода, ему не хватило денег, он пошел в советское посольство и стал советским агентом – чтобы заполучить денег на выпивку, на развод и прочие тридцать три удовольствия. Все восьмидесятые годы он, не прекращая, пил, никто на это не обращал внимания – и лишь потом белоручка Гейтс каким-то образом выяснил, что он пьет не на свои. Когда начали проверять – выяснили, что уже поздно – он сдал всю разведсеть в странах восточного блока, сто семьдесят шесть человек – в том числе агентов чрезвычайной важности, таких как генерал ГРУ Поляков. Эймс ждал суда – а по ЦРУ покатился вал проверок, теперь на каждой проверке на детекторе лжи, которые полагалось проходить раз в месяц – задавали вопросы относительно того, кто сколько и чего выпил, о ком ты знаешь, как о лице злоупотребляющим спиртным или много болтающем в пьяном виде – и тому подобная мура. А у него после всего этого дерьма в Пакистане и того, что он пытался все исправить – накопилось немало врагов и те с удовольствием представят пьяную историю как чуть ли не измену.

Так что надо сдать назад…

– Мне нужен один человек. Офицер южнокорейской армии.

– Имя?

– Во Вьетнаме капитан Роберт Ким. Белая лошадь8383
  Название экспедиционного корпуса Кореи во Вьетнаме


[Закрыть]. Здесь – возможно полковник.

Авратакис хоть и выпивши был – но отряд 700 не назвал. Чтобы не подставлять.

– Капитан Ким.

– Знаете его, сэр.

– Знаю. Я работал в сайгонской резидентуре, как – никак.

– Итак, сэр?

– Это парень существует. Можно сделать запрос. Но…

Авратакис понял и без слов. Южнокорейцы никогда его не отдадут.

– Дело еще в другом… – посол отвечал на незаданный вопрос – дело в том, что в свое время мы крепко его подставили. Помните все эти ублюдочные дела… как только Сайгон пал – все начали разбираться друг с другом, почему это произошло. Методы были самые разные. Тягали тогда многих, в том числе меня – но мы то сражались за свою страну – верно? А он – за нашу, причем под наши же гарантии. Так что – нехорошо получилось.

– Вы хотите сказать, он питает на нас обиду?

– Да нет… Он слишком разумный человек, чтобы это делать. Просто в переговорах – многое будет зависеть от его позиции. Южнокорейцы осознают его уникальность как специалиста и не давят на него.

Авратакис понял, что настало время козырей. Козырем – было одно из двух, имевшихся у него писем, это – подписал лично директор ЦРУ генерал Одом. Он распечатал его – и протянул послу.

Посол ознакомился. Хмыкнул

– Кого собираетесь грохнуть? Кого-то у коммунистов? Масуда.

– Не мог сказать, сэр?

– Понятно. Мне будет нужно пару дней, чтобы разрулить всю эту ситуацию. Я знаю нужного вам человека лично, и попробую уговорить его, окей? Вас поселят в Силу, этот отель контролируется спецслужбами. Постарайтесь не напиваться.

– Да, сэр. И еще. Не будете ли вы столь любезны передать капитану Киму вот это.

Посол взял конверт. Ничего не сказал.