Текст книги "Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»"

Ирак, Багдад. 22 июля 1988 года

В этот день – как и в тот, что был перед этим – Бахметьев, едва выйдя из дома (он снимал квартиру в новом доме недалеко от посольства) – понял, что за ним следят.

В Ираке – сама по себе слежка была нормой, в обществе культивировалась шпиономания, тайная полиция (а в Ираке внутренней безопасностью занималось несколько спецслужб, в том числе и разведка партии БААС) постоянно за кем-то следила, процветало и поощрялось доносительство – это все было нормой. Но вот за советским военным специалистом – следить были не должны. Однако – следили…

Бахметьев – сделал вид, что ничего не заметил, прошел к машине.

Машина у Бахметьева была простая – ФИАТ124, одним из преимуществ которого было то, что он почти один в один совпадал с Жигулями, Ваз2101 – собственно, Жигули и представляли собой лицензионную копию именно этой модели ФИАТа. Механики в посольстве, знающие, как КГБ делало машины – «догонялки» – подшаманили двигатель, добавив несколько сил. Этого было достаточно, чтобы не привлекать внимания.

Машину вроде никто не трогал. Бахметьев – завел ее и вырулил на улицу.

Сразу ему в хвост – пристроился мотоциклист, а на повороте – следом вырулил румынский фургончик, которые часто использовала служба безопасности.

Бахметьев прикинул – дело обстояло хреново. Он все же недооценил противника. Те, кто участвовал в засаде на Саддама, были мертвы – но очевидно, иракские спецслужбы что-то узнали. И теперь – лучше бы ему покинуть страну.

Фургончик – начал обгонять его ФИАТ – и вдруг неожиданно противно засигналил. Бахметьев отвлекся – а когда снова взглянул на дорогу – от ужаса он онемел. На него, лоб в лоб – шел большой самосвал…

– Вы уверены, что никого не сбили?

– Никак нет. Не сбил.

Бахметьев с трудом подавил раздражение. Чтобы увернуться от самосвала – он вынужден был вырулить на тротуар. Если бы не это – он был бы уже мертв.

Токарев, резидент КГБ в Багдаде – мерно стукал ручкой по столу

– Когда это началось?

– Два дня назад.

– Вы уверены, что только два дня назад? Может, они следили за вами и до этого…

– Может быть… – Бахметьев потер подбородок – может быть, только…

– Что – только?

– Только два дня назад они начали следить почти что открыто. До этого – открыто они не следили.

– Прессинг…

…

– Почему не следят за другими? Только за вами?

– Не могу знать.

Резидент положил ручку на стол

– У вас есть какие-то дела в городе?

– Сейчас нет.

– Источники?

– У меня на связи только Зарубин.

Резидент выругался

– Черт бы его побрал. Отдать бы его ГРУшникам.

Только тот, кто работал в КГБ и знал кухню изнутри, мог оценить весь драматизм момента – две основные спецслужбы СССР никогда не делились источниками информации добровольно.

– Значит, так. Отныне – из посольства ни ногой. Работаете здесь. Много бумажной работы накопилось – вот и займетесь. А пока посмотрим. Выехать вы всегда успеете, иракцы вас персоной нон-грата не объявляли.

– А как же Зарубин? Ему нужен связник.

– Решим…

Решение оказалось наихудшим из возможных. Просматривая личные дела – резидент искал человека, который мог бы постоянно и по заслуживающим внимания делам быть в городе и колесить по стране – и при этом не чужого, на которого можно влиять. И такого человека он нашел – Каха Автандилович Кабая. Представитель Автоэкспорта в Ираке, осведомитель КГБ с одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.

Ирак, Багдад. Президентский дворец. 20 июля 1988 года

Капитан Реза Гхадири не был коммунистом. Его единственным кумиром в этом мире – был Раис. За него – он убивал, за него – он был готов умереть. Но он – оказался достаточно умен, чтобы прикинуться коммунистом и поддержать разговор, сказав посланнику тайной партийной ячейки в Амн аль-Хаас те слова, которые от него и ждали. При этом он с самого начала решил, что разузнает, кто еще состоит в коммунистической ячейке и что они замышляют – а потом найдет способ рассказать все Саиди Раису.

После покушения – он понял, что ждать больше нельзя.

Вечером – Саиди Раис приехал во дворец.

Капитан Реза Гхадири видел его лично, как он выходил из бронированного Мерседеса, который послали за ним из гаража дворца куда-то. На вид – Раис был невредим, даже одежда была в порядке. Капитан не знал, что в багажнике каждой машины есть кофр с одеждой для Раиса.

А рядом с раисом был русский! Тот самый, который был на встрече, с коммунистами! О, Аллах!

Русский держал автомат – и Гхадири стоило больших трудов не выпустить в него всю очередь. Даже если в следующую секунду – на него обрушится шквал огня со всех сторон.

Саиди Раис поднялся по ступеням дворца – и русский пошел следом за ним. Двери за ними закрылись.

Капитан Реза Гхадири все понял. Русский – каким-то образом подстроил покушение на Саиди Раиса, но тот, волей Аллаха остался жив. Но нельзя медлить ни минуты – теперь каждая минута пребывания русского, тем более с оружием во дворце – большая опасность.

Офицер пролаял команду – и они пошли на посты.

Случай – представился этой же ночью.

По уставу – дежурный офицер дважды за ночь проверял посты. И это был офицер в чине не ниже полковника. Вот капитан – и решил обратиться к дежурному, когда тот будет проверять посты – потому что так рядом никого не будет.

Ночь была неспокойной.

Тигр – освещался прожектором на случай, если кому-то придет в голову подобраться к дворцу по воде. Дважды – через хорошо видимый с поста мост – проносились кавалькады машин. Ночь – время теней…

Капитан терпеливо ждал, обильно потея и в мыслях проигрывая беседу с дежурным

Наконец послышались шаги

– Стой! – капитан по уставу дернул затвор автомата

– Вольно.

– Кто идет?!

– Дежурный, полковник Шоза.

На его счастье – это и был тот самый полковник, который спрашивал его в госпитале, где он служит. Тот – тоже узнал своего «крестника».

Как и все во дворце, полковник был хмур и озабочен.

– Ничего не заметил?

– Никак нет, эфенди полковник.

– Будь внимательнее. Может быть нападение.

– Есть, господин полковник.

И когда полковник уже погасил фонарь и собирался уходить, капитан Реза Гхадири сказал

– Эфенди полковник…

– Что еще…

– Эфенди полковник, я знаю про заговор…

– Что ты несешь… – раздалось ворчание из темноты – стой на посту.

– Господин полковник, я знаю, кто покушался на Раиса! – отчаянно сказал капитан

Полковник остановился. Как и все офицеры – он осознавал, что жизнь его подвешена за тонкую, очень тонкую нитку. Но при этом он понимал и то, что раскрыть заговор против Раиса в Ираке – самый легкий путь наверх.

– Говори, что ты знаешь. Только попробуй соврать.

– Господин полковник, это коммунисты.

Сухой смешок

– Конечно, это коммунисты. Это я и сам знаю.

– Господин полковник, тот русский, который нас учит тоже коммунист! Он хочет убить Раиса!

Полковник заинтересовался. Русского офицеры не любили.

– С чего ты это взял?

– Господин полковник, я тоже коммунист.

– Что?!

– Я тоже коммунист… ради Аллаха выслушайте. Я сказал им, что я коммунист, чтобы они поверили мне. И они поверили мне. Я слышал, как русский говорил, что надо убить Раиса!

– Когда он это говорил?

– Совсем недавно, эфенди полковник. Они встречались и умышляли против Раиса. Я был на этой встрече.

…

– Эфенди полковник, ради Аллаха, доложите Раису.

– Как ты докажешь, что ты не лжешь?

– Я поклянусь Аллахом. Вызовите тех, кого я назову, и я им припомню все, что они говорили плохого про Раиса. До последнего слова!

Полковник подумал.

– Если ты лжешь…

– Клянусь Аллахом, я не лгу. Расстреляйте меня, если я солгу.

Полковник снова усмехнулся

– Расстрел сейчас это как… помилование. Ты с кем-нибудь говорил об этом?

– Никак нет.

– И не говори. Держи рот на замке, понял?

– Так точно…

Полковник погасил фонарь и ушел.

Утром – их сменили с дежурства, и уже в коридоре – их догнал посыльный.

– Капитан Гхадири…

– Что там у тебя?

– Вас вызывают. Как можно быстрее. Машина ждет.

…

– И наденьте парадную форму.

Багдад сегодня был какой-то не такой. Словно замерший в ожидании чего-то недоброго.

Вольво, задние стекла в которой были замазаны краской – промчавшись по улицам, вырвалась на шоссе, ведущее в новый аэропорт. Между аэропортом и Багдадом – была тюрьма Абу-Грейб, которую тоже построили совсем недавно. Эта тюрьма использовалась как политическая, она находилась в ведении Министерства внутренней безопасности. Говорили, что у Амн-аль-Хаас существуют еще секретные тюрьмы прямо в городе, замаскированные под обычные дома – но об этом никто не знал, и говорить об этом вообще не стоило.

Машина затормозила перед высоченной оградой – тюрьма Абу-Грейб строилась по европейскому проекту и была совершенно не похожа на все тюрьмы, которые были в Ираке до этого.

Водитель показал удостоверение – но этого оказалось недостаточно. Их заставили выйти и проверили всю машину. У тех, кто проверял машину – была собака. Тяжело дышащая со слюнявой пастью – она вызывала отвращение.

– О, Аллах, избавь меня от этого – негромко сказал один из сопровождающих.

Машина проехала внутрь, свернула и остановилась.

– Выходим!

Они вышли. У дверей, ведущих внутрь, не было ручки – пришлось стучать, а потом стоять и ждать. Дверь открыл человек в каком-то комбинезоне вместо формы и без оружия.

Он повел их куда-то вниз. Коридоры сменялись лестницами, было немилосердно душно – казалось, что воздух остановился и стал жидким как кисель. Потом – опустившись не менее чем на два этажа вниз, они подошли к металлической двери…

За металлической дверью был зал, очень большой, больше того гимнастического, в котором они заснимались. Зал был с потолком высотой метров пять, весь пол и стены были облицованы плиткой, отчего шаги получались гулкими. Стояли какие-то каталки, похожие на госпитальные, с потолка свисала лебедка, а рядом с ней был…

Капитан Реза Гхадири дрожащими руками отдал честь.

Саддам – посмотрел на него прищуренными, рысьими глазами, потом начал размеренно ходить от стены к стене. Сапоги – дробно стучали по покрытому плиткой полу.

– Я помню тебя, герой.. – сказал он – ты из тех героев, что совершили налет на аэропорт за линией фронта

Капитана толкнули в спину, и он понял, что должен ответить

– Так точно.

– И теперь ты служишь народу Ирака в Республиканской гвардии.

– Так точно!

– А зачем ты стал коммунистом?

…

Его снова толкнули в спину

– Саиди, я хотел разоблачить заговор!

Саддам остановился и снова посмотрел на него. Он ходил как лев в клетке.

– И как? Разоблачил?

– Так точно.

– А почему ты не сообщил о коммунистах своему начальнику? Разве ты не должен был это сделать?

– Так точно.

– Что – так точно?

– Должен был!

– Так почему же не сообщил?

– Саиди, я… я хотел сам разоблачить заговор

Саддам какое-то время стоял молча. Потом – нравоучительно поднял палец

– Бдительность иракского народа – сказал он, как будто выступал на митинге – помогаем нам хранить идеалы и завоевания Июльской революции, когда власть стала принадлежать народу Ирака. Народ и только народ – защищает ее. Как офицер ты был не прав, не сказав ничего о коммунистах в своей части, но как гражданин Ирака и баасист… Ты ведь хороший баасист?

…

– Этого нечего стыдиться.

– Полагаю, что да, саиди. Я хороший баасист.

– Так вот, как хороший баасист ты был прав, проявив бдительность. Итак, ты знаешь о коммунистах в своей части.

– Да, саиди.

– Так назови их?

Реза Гхадири назвал несколько имен. Справа – послышался едва слышный шорох страниц – кто-то записал сказанное.

– Они все коммунисты?

– Да, саиди.

– Ты готов предстать перед ними на революционном трибунале и обвинить их в том, что они коммунисты?

– Да, саиди.

– О чем говорили эти коммунисты? Сколько раз они собирались?

Реза Гхадири сказал.

– Они говорили о том, что надо убить меня?

– Так они не говорили, саиди.

– Никогда не говорили? – подозрительно осведомился Хусейн

– Никогда, саиди.

– А как они говорили?

– Они говорили, что надо поднять восстание в армии. Двинуть технику на Багдад.

– На Багдад?

– Так точно, саиди.

Саддам расхохотался

– Кто-то из вас идиот, либо ты либо они. Как они двинут технику на Багдад, если я тут же узнаю об этом?

И тут Саддам осекся – его обожгла догадка. А что если коммунисты собираются открыть фронт?!!!

Но он решил пока не говорить об этом.

– Ты еще обвинил советского советника, который учит вас. Это так?

– Да, саиди.

– Он тоже коммунист?

– Да, саиди.

– Он присутствовал на собрании коммунистов?

– Да, саиди.

– И что он говорил? Он говорил о том, что надо сделать переворот?

– Нет, саиди. Он мало говорил.

Саддам подошел почти вплотную.

– Как ты смеешь – голос его был полон ярости – как ты смеешь, мерзкий шакал, обвинять человека, который спас мне жизнь?!

Реза Гхадири в ужасе не нашел, что ответить.

– Кто тебя научил говорить на советского советника?!

…

Саддам в ярости хлестнул лейтенанта по щеке.

– Говори, собака!

– Я сказал правду! – крикнул Гхадири – он коммунист! Коммунист!

Его схватили под руки сзади.

– Посидишь здесь – сказал Саддам – и будешь сидеть, пока не вспомнишь, кто тебя научил врать мне…

Лейтенанта – потащили куда-то вглубь тюремного комплекса.

Но все изменилось почти сразу.

Когда Саддам садился в машину во дворе тюремного комплекса Абу Грейб – он приехал всего лишь на одной машине без охраны с верным человеком за рулем – во двор въехал черный Мерседес. Саддам присмотрелся – это была машина Абдул Хасана аль-Дури147147
  имя подлинное


[Закрыть], главы генерального директората разведки.

Аль-Дури выскочил из машины и поспешил км Раису. Раис с удовлетворением отметил – боится. И правильно делает. Все должны бояться. Хоть он и не отвечал непосредственно за охрану.

– О, обожаемый народом Раис – зачастил Аль-Дури – вы не представляете, как я рад видеть вас в добром здравии

– Не благодаря вам – сказал Саддам

– Осмелюсь отнять у вас всего минуту драгоценного времени…

– Ты отнял уже больше! – раздраженно ответил Саддам

– Мои люди поймали шпиона!

– Эка невидаль. И ты приехал, чтобы сказать мне об этом?

– Этот шпион – советский. Советский дипломат.

Саддам уже хотел послать услужливого не в меру начальника ГИД – но что-то заставило е6го задуматься. Советский дипломат… советский дипломат. Может быть, он никогда не слышал про то, что у них были источники информации в посольстве СССР.

– Ты говоришь, советский дипломат…

– Совершенно верно, саиди Раис

– Что он сделал? Он шпион? Он заговорщик?

– Нет, саиди, он просто торговал.

– Торговал – чем?

Услышав ответ, Саддам довольно ухмыльнулся. Вот это дело.

– Где он? Вы отпустили его?

– Никак нет, саиди. Я распорядился привезти его на одну из вилл, которые мы используем. Он и сейчас там.

– Там есть место, откуда можно наблюдать за допросом?

– Конечно, есть, саиди…

Саддам – похлопал директора ГИД по плечу, что он делал довольно редко с любым чиновником. Но Саддам в последнее время вообще часто вел себя не так как обычно.

– Молодец. Ты хороший баасист и бдительный солдат революции. Показывай дорогу. Хотя нет, подожди…

Саддам позвал офицера – порученца и приказал, чтобы немедленно освободили капитана Гхадири.

Таким образом, капитан Реза Гхадири вероятно, пробыл в заключении меньше, чем любой человек, схваченный Амн аль-Хаас – его даже до камеры довести не успели.

Вилла внутренней разведки Ирака – одной из спецслужб, отвечавшей за контрразведку – находилась в районе Сулеймании – тихом и зеленом багдадском районе. Тойота, сопровождавшая Мерседес – нырнула за ворота, которые тут же закрылись. Несколько человек, увидев выходящего из Тойоты Раиса отсалютовали ему148148
  Это кажется невероятным, но Саддам и в самом деле часто передвигался по Багдаду на одной машине без охраны с одним водителем и иногда даже без телохранителя.


[Закрыть].

Саддам, сопровождаемый директором ГИД – нырнул в незаметную дверь, предназначенную для прислуги. Вилла была дорогой, новой, американского проекта, и в ней – были отдельные коридоры и двери для прислуги. Дом был как бы с двойным дном…

Они зашли в какую-то комнату, там были телевизоры и сидели двое, один курил сигарету. Увидев входящего – они вскочили.

– Да здравствует июльская революция!

Директор ГИД показал глазами – убирайтесь, и они немедленно сделали это.

Саддам – впился глазами в экран. На нем – на стуле сидел человек, в белой рубашке и европейских брюках. Судя по позе – он был уже готов.

– Как его имя?

– Каха Кабая, саиди. Судя по тому, что мы о нем знаем – атташе советского посольства, недавно прибыл из Дамаска.

Саддам внимательно смотрел на экран.

– Со всем уважением, саиди, есть записи его допроса.

– Добро. Пусть принесут. И кофе. На песке, по-бедуински.

Тем временем – Каха Автандилович Кабая, начальник отдела советского посольства в Багдаде – лихорадочно думал, что делать дальше.

Он оказался в МИМО, Московском институте международных отношений по связям – его отец был секретарем райкома партии в Грузии, но гораздо больший вес имел его дядя, цеховик и наркоторговец, один из крупнейших в Грузии. Ему «сделали» рабочую биографию – устроили на автомобильный завод в Кутаиси на год, после чего – пользуясь рабочим стажем и щедрыми денежными потоками из родной Грузии – он поступил в один из самых элитных ВУЗов страны.

Так продолжалась катастрофа.

В МИМО – он нашел себе родственные души – молодых отморозков с хорошей биографией или щедрым папиным кошельком, бравировавших антисоветизмом – части из них просто нравился флер «несогласности», а часть – была, несмотря на молодость – матерыми антисоветчиками. В институте была библиотека, она комплектовалась, в том числе и антисоветской литературой – считалось, что в гомеопатических дозах и яд лекарство. Но будущие дипломаты глотали яд так жадно, что ничего хорошего из этого не получалось.

Второй темой для разговоров – были махинации. Несмотря на барьеры, в виде преимуществ выходцам из рабочих – большая часть абитуриентов МИМО были выходцами из дипломатической или внешнеторговой среды – МИД и Внешторг. И там и там – показной аскетизм совмещался с безумными аферами, а необходимость скрывать неправедное богатство – добавляло ненависти к строю. На тусовках, обсуждали все – от нового альбома Фредди Меркьюри и до способов отличить поддельные джинсы от настоящих, от подпольного курса долларов и чеков ВПТ – и до тех махинаций, какими зарабатывались первые подпольные миллионы. Если бы КГБ СССР имело здесь хоть одни уши – ох, как много бы удалось узнать. Но куратор университета из первого отдела – сам уже давно включился «в систему» и за мзду – отмазывал, если кто-то попадался на чем-то криминальном, например, на ломке чеков.

Тогда – Каха Автандилович Кабая написал подписку и стал осведомителем КГБ. Но осведомительство его – заключалось в том, что они с куратором выдумывали всякие мелкие грешки про студентов группы и писали отписки. Куратор – получал деньги на оплату осведомителя, Кабая расписывался за них – но деньги оставлял куратору.

Надо сказать, что система сложилась уже тогда в ее основных чертах – и вербовка была одним из основных элементов системы. Для того, чтобы стать в доску своим – надо было совершить преступление. Тот, кто был не замазан, тот был опасен и не заслуживал доверия.

Кабая стал своим уже на втором курсе – вместе с сокурсниками он совершил групповое изнасилование. Потом – ломал чеки.

Его выпуск – пришелся как раз на период недолгого руководства внешней политикой СССР видным государственным и партийным деятелем, Эдуардом Амвросиевичем Шеварднадзе. Бывший генерал милиции, бывший секретарь ЦК Компартии Грузии – за короткое время развел в МИД такую кумовщину, про которую при «мистере Нет» и слыхом не слыхивали.

Так – Кабая получил первое назначение – в Афганистан. Хоть оно на первый взгляд и казалось стремным – на самом деле, прошедшие Афганистан в МИДе считались чуть ли не фронтовиками и потом их двигали наверх.

Из Афганистана – он переместился в штат советского посольства в Дамаске. Дамаск – был интересным и своеобразным городом на Ближнем Востоке. Отправной точкой многих специальных операций, и одновременно с этим – центром многих нечистых дел. Страна в центре Ближнего Востока, совершенно лояльна СССР, при этом – рядом такие страны как Израиль, Ливан, Ирак, Турция, Иордания. Часть из них – проамериканская, еще часть – пустила к себе палестинцев, часть из которых была просоветской, а часть – себе на уме. При этом – Дамаск был не социалистическим, там работали базары, можно было достать то, что в СССР никогда не было, или было только в Березках. Плюс – в Дамаске находились региональные конторы советских внешнеторговых объединений. Таких как например «Автоэкспорт». При этом – Дамаск считался «почти Парижем», получить туда назначение не считалось «быть загнанным в какую-то дыру», как в африканскую страну или к примеру – в Йемен.

В общем – в Дамаске творились очень интересные дела, а многочисленность советской колонии – делала возможной появление этнических общин и групп, объединенных по этническому признаку – или просто землячеств.

Кабая – не присоединился к грузинам, которые там тоже были и которые закупали в Дамаске ткани для подпольных фабрик по пошиву джинсов в Грузии. Он присоединился к москвичам, потому что с детства был очень умным. И понимал, что Грузия и Москва – две несопоставимые величины.

Москвичи – занимались в Дамаске куда более крутыми делами. Во первых – в Дамаске существовало что-то вроде подпольной сети, в которую приходили из СССР драгоценности, нелегально вывезенные совершившими алию евреями – потом они местными тропами доставлялись в Израиль. К рукам тоже прилипало и немало – ставки доходили до пятидесяти процентов, но это было выгоднее, чем рисковать жизнью149149
  С миграцией евреев связано было много интересных историй. Например, в Ленинграде существовала банда под названием хунта, которая специализировалась на ограблениях евреев, готовящихся совершить алию. Иногда при ограблении – евреев и убивали


[Закрыть]. Здесь же – действовала подпольная биржа чеков, долларов, рублей, местной валюты. Те ребята, которые околачивались у офиса Внешэкономбанка в Москве – это так, мелкая шпана.

Здесь торговали оружием. Советским оружием – считается, что мы поставляли его бесплатно, ради революции – на самом деле все было совсем не так, и самолет – мог приземлиться совсем не в том месте, где его ждали. Брали за все, даже за совсем старые шмайсеры, которые поставляли сюда из складских запасов, припасенных на случай третьей мировой. Здесь торговали и другой советской помощью. Торговали зерном – его отправляли бесплатно или по льготным ценам, продавали по вполне реальным.

Покупали на базарах золото, шмотье, электронику, переправляли. Раньше – такой Меккой был Кабул, с его Чекен – стрит, а теперь все больше и больше дело проворачивалось через более цивилизованный Дамаск. Местные офицеры все понимали – тем более, что и сами не прочь были взять на лапу, научившись этому у французов. Одного из их министров обороны французы так и звали – мистер Десять.

Наконец, организовывали проституцию. Частично – это было местным развлечением, частично – способом для советских, не избалованных деньгами дам заработать на шмотье, частично – способом привязать к себе и заставить выполнять роль курьеров, нелегально перевозить в Москву и обратно все необходимое самолетами Аэрофлота. Не последнюю роль играло и то, что в Сирии, несмотря на французское влияние – нравы были строгими, а женщины малодоступными. За возможность же спать с советскими женщинами, европейками, представительницами страны, которую сирийцы оценивали очень высоко, почти как небожителей на небе – сирийские офицеры и генералы, наживавшиеся на незаконной торговле с Ираком в обход санкций, на героиновых полях в долине Бекаа, на прочих делах в Ливане – за это они были готовы выложить огромные даже по местным меркам деньги.

В качестве проституток – использовались либо представительницы женской части советской колонии, подходящего возраста и не отягощенные комплексами, либо стюардессы с Аэрофлота. Так получилось, что Кабая – хорошо вписался именно в эту часть нелегального бизнеса по-советски и хорошо знал всех, кто им занимается. И скандал в самолете – он не забыл.

Потом – его перевели в Багдад. Частично – потому что убрали Шеварднадзе, а на лакомое место в Дамаске найдется много желающих. Частично – потому что Багдад тоже был столицей, интересной, полной всяческих возможностей. Он – вписался и здесь, причем уже не на уровне исполнителя – он начал организовывать нелегальные схемы здесь, по тем же лекалам, какие использовались в Дамаске и какие он усваивал у своих товарищей по МИМО.

И успешно. До сегодняшнего дня.

Арестовали его на рынке за сущую ерунду по его меркам – он покупал пакет с коноплей. Небольшой, чисто для себя. Не то чтобы он пристрастился – просто ему это нравилось. Давало расслабиться.

Тут то он и оказался сначала в полиции, а затем – на этой вилле.

О том, что будет, если его увлечение всплывет наружу – он не сомневался. Система пройдет по нему, растопчет и выбросит. Те, кто работал с ним, и кто ел с его руки – будут громче всех обвинять и осуждать его на собрании. Все они – подписывали приказ «О правилах поведения советского человека и гражданина в государстве Ирак». И понятно, что покупка наркотиков – влекла за собой немедленную высылку. А в Москве – продолжение банкета. Посадить, наверное, не посадят. Но из системы вышибут. Максимум что ему теперь светит – юрисконсультом на каком-нибудь заводе. И конечно – он теперь не выездной навсегда.

Он знал правила. Отлично знал. Помнил, как сам клеймил на собрании комсомольской первички товарищей, задержанных милицией подвыпившими. Андропов наводил порядок, за пьянство карали со свирепой жестокостью, пили при этом все, но оттого еще жестче затаптывали оступившихся. У системы было одно правило – только одно.

Не попадайся.

Но он – так просто сдаваться не хотел.

Надо было понять – что он может бать иракцам. Что перевесит возможность скандала с советским чиновником – причем он знал, что отношения сейчас напряженные. Он попал что называется «как кур в ощип».

И тут – он понял что.

Точнее – кого.

Он закричал и затопал ногами, не обращая внимания на камеру

– Эй! Эй-эй!

Дознаватель явился минут через десять. Он был аккуратным, в форме, с усами точь-в-точь как у Раиса. Подвинул стул, сел.

– Продолжим.

– Я хочу кое-что сказать.

– Что именно?

Дознаватель отлично владел русским и не только им. Как и наиболее квалифицированные оперативники иракской разведки – он учился в Военно-дипломатической академии Советской армии. Так что навыками допроса – он тоже владел.

– Я могу дать информацию о шпионе, работающем в Ираке.

– Каком шпионе?

– Советском шпионе, работающем в Ираке.

Дознаватель иронически поднял брови

– О шпионе?

– Именно. Вы что – не хотите меня выслушать.

Дознаватель, конечно же, хотел. Просто он был слишком профессионален для того, чтобы показывать это. Его учили советские профессионалы, и учили его на приемах времен Второй мировой – иракцы про них и слыхом не слыхивали. Часто гордых немецких летчиков или подводников, которые готовы были умереть, но не заговорить – удавалось раскрутить только тем, что дознаватель публично надсмехался над ними самими, над их возможностями, над их техникой. Гордые немцы не могли жито стерпеть и вываливали сов секретную информацию.

– Ну почему же. Только с вашего позволения начнем с того, что вы представитель внешнеторгового объединения Автоэкспорт, верно?

– Да! То есть, нет!

– Да или нет?

– Нет!

– Тогда кто вы?

– Я агент КГБ!

На самом деле Кабая и в самом деле сохранил связи. Он был стукачом в университете, стал стукачом и здесь, тем более что стучали тут каждый второй как минимум. Свой художественный стук – он использовал, чтобы убирать конкурентов, иногда это получалось, иногда нет. В Дамаске он, откровенно говоря, достучался.

– Вы агент КГБ?

Дознаватель знал советскую систему разведки и знал, что это бред – развивающимися и просоветскими странами занималось в основном ГРУ.

– Да, я агент КГБ.

– И вас как агента КГБ послали покупать марихуану?

Еще один прием выведения из себя – абсурдные предположения. Сбивай собеседника с мыслей, не давай ему говорить, как он хочет.

– Нет.

– Тогда может вас послали купить два килограмма серебряных изделий?

– Нет, при чем тут это!?

– Может и не при чем. Так вы агент КГБ?

– Вы выслушаете меня или нет?

– Я слушаю.

Кабая замялся

– Если… я сдам другого человека – вы меня отпустите?

– Что значит – другого человека?

– Другого человека. Того, кто умышлял на убийство Саддама Хусейна.

Иракский дознаватель закурил терпкую турецкую сигарету

– Вы понимаете, что говорите?

– Вполне…

Саддам, сидя в другой комнате – внимательно слушал.

Тем же вечером – освобожденного капитана Гхадири привезли на одну из вилл в Багдаде.

Когда Мерседес остановился – с него сняли повязку и обыскали. Затем вышел новый личный порученец Саддама и приказал идти за ним.

Саддам Хуссейн – стоял в саду, в своем неизменном военном френче с черным шейным платком и смотрел на звезды.

– Капитан Гхадири… – не оборачиваясь, сказал он

Капитан стал по стойке смирно.

– Враги государства сильны и хитры, в числе прочего им удалось оболгать и вас. Хвала Аллаху, я вовремя распознал ложь, и потому – вы сейчас свободны.

– Я готов отдать за вас жизнь, сайиди – просто сказал Гхадири

Саддам повернулся, и какое-то время внимательно изучал его…

– Я знаю – сказал он – именно поэтому, теперь вы полковник Республиканской гвардии и мой личный порученец.

…

– Мне нужно, чтобы вы кое-что организовали. У вас есть доверенные люди в парашютно-десантной бригаде, которую тренируют советские? Такие, которым можно было бы доверить важное задание партии, и которые не скажут о нем советским?

– Так точно, саиди раис.

– Это хорошо. Свяжитесь с ними как можно скорее. Нужно сделать вот что…

Когда Саддам с небольшой личной охраной рассаживался по машинам – Гхадири хотел ехать с ними. Порученец Саддама остановил его.

– Куда вы?

– Разве… саид поручил мне важное задание, я должен заехать домой и…

– Теперь ваш дом – эта вилла и все что в ней есть – тоже ваше. Скажите солдатам, что вам нужно, и они это доставят…