Текст книги "Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»"

Ирак, дорога на Багдад. 11 июля 1988 года

В бригаду – Николай возвращался из Багдада в очень плохом настроении. Покоя не давала мысль, что он упустил что-то, и что покушение – не самое худшее, что ждет их всех впереди…

В отличие от многих других арабских стран – Ирак обладал довольно развитой железнодорожной сетью, она постоянно перестраивалась и достраивалась, железнодорожный вокзал в Багдаде – был крупнейшим в регионе. Временно проложенные пути – шли и к линии фронта, прямо через полупустыню с редкими поселками. Такие пути – пересекали и его путь к дороге на Баакубу.

Он подъехал как раз в тот момент, когда показался тепловоз. Советский, он тащил за собой длинную череду вагонов, отплевываясь тяжелым, черным, солярным дымом. Николай притормозил у самого переезда – лезть на рожон ему не хотелось.

Как же быть… Он уже понимал, что ярость и ненависть Саддама не беспочвенны, что ГРУ ведет двойную игру и что он – часть этой игры. Но с другой стороны – Саддам был тираном, и то уважение, даже в какой-то степени очарование, которое Николай испытывал к этому сильному и по своему очень умному, даже мудрому человеку – безвозвратно прошло. Он понимал, что Саддам – убийца и убивает собственный народ. А сейчас – он начал понимать и то, что Саддаму не нужна победа в войне. Ему нужно обескровить армию, уничтожить офицерский корпус, заменить командование полностью на свое, баасистское. И ради этого – он гонит людей на убой, безжалостно уничтожая всех, кто хоть немного выделяется из общей массы. Уничтожит он и генерала Рашида, победителя в операции Аль-Исра – он победил и стал опасен, вокруг него группируется офицерство. А среди них – много тех, кто готов принять коммунистические идеи.

Но убить Саддама сам – он не мог. Хотя возможность – наверное имел. Это было бы большой и несмываемой подлостью.

На приборной панели – была укреплена рация, а рядом – был гибрид радиоприемника и магнитофона. Он включил магнитофон, пытаясь поймать что-нибудь… но не услышал ничего, кроме белого шума. Поезд – тяжело и солидно шел, сотрясая землю. Он переключил на другой канал… то же самое.

Посмотрел назад, увидел вдалеке хвост пыли от машины… все понял, открыл дверь и выбросился из машины, откатился в сторону.

По рельсам – прокатился последний вагон – и три автомата Калашникова ударили в унисон по стоящей Тойоте. Трое стоящих в ряд федаинов – были скверными стрелками, их не учили стрелять короткими очередями, и целиться – они били длинными.

В Тойоте – моментально лопнуло лобовое стекло, затем – хлопнул, зашипел раскаленным паром пробитый в нескольких местах радиатор. Избиваемая автоматным огнем машина – припала вперед на пробитых шинах, будто пытаясь залечь.

Огонь превратился одновременно – у всех кончились патроны.

– Хорошо! – крикнул кто-то

Да не совсем…

Николай – поднялся с земли, держа автоматическую Беретту – и серией выстрелов – поразил всех троих. Водила их машины… полный дурак, вместо того, чтобы сматываться на машине, открыл дверь и выскочил из нее. Бросился назад по дороге. Николай выстрелил дважды – и иракец в серой куртке упал навзничь.

Он развернулся – и остаток емкого, двадцатиместного магазина Беретты – выпустил по лихорадочно тормозящей Тойоте, по водительскому месту. Сменив магазин, пошел к ней – благо всего метров тридцать, держа машину на прицеле.

Рванул дверь. С водительского места – вывалился один из новых гвардейцев, капитан Бабар, воняющий псиной и оплывающий кровью. Между сидениями, на ремне висел АКС-74 – но он даже не попытался защищаться.

– Не стреляй, рафик Николай! Не стреляй.

– Кто приказал?

– Капитан Гхадири! Это он приказал сделать… он теперь полковник.

Ясно. Он и продал…

– Эти – Николай кивнул вперед – кто такие?

– Из Багдада, рафик. Мне сказали – позвонить, когда ты поедешь. Что убивать будут – не сказали…

Иракец плакал. Слезы – чертили узкие полоски на грязной коже и падали в пыль. Иракец реально плакал, и, наверное и в самом деле было так – забрали отца, сказали, что будут пытать. И пытали бы. Вот только – как быть с теми, кто из-за него сейчас в тюрьме Мухабаррата. И кого так же пытают? С этими – как?

Николай приставил ствол ко лбу предателя.

– Когда начнутся аресты в Интербате? Или уже начались?

– Не знаю! Наверное, скоро! – видимо, на лице советского что-то отразилось, иракец понял и завопил – не стреляй!

Николай выстрелил. Бурая жижа – брызнула на крыло. Он вытащил труп из машины и пинками – столкнул его с дороги. Вспомнил – обшмонал карманы, забрал деньги, офицерское удостоверение личности. Пригодится еще. Пошарил в машине – ничего не нашел, только автомат – его он повесил на плечо, на спину – закинул подсумок.

Вернулся к своей машине. Открыл заднюю дверь, забрал сумку. Рацию тоже забрал. Посмотрел назад… родилась идея. Иракцы – не умели быстро принимать решения и были, как и все арабы – несколько наивны и туповаты.

Пошел назад, преодолевая отвращение, потащил труп к своей машине, стараясь не измазаться, водрузил на переднее сидение. Достал спички, нарвал на обочине сухой, вспыхивающей как порох травы.

С третьего раза – расстрелянная машина загорелась. Пока разберутся, что в машине не он – время пройдет.

Перешел через пути, пошмонал убитых им бандитов. Скрывать они ничего не хотели, пошли на дело с документами – у всех троих членские карточки партии БААС. Значит – федаины, местный, а может, и багдадский парторганизатор сказал им совершить убийство и они пошли. Карточки – он сравнил, выбрал ту, на которой фотография больше похожа на него и сунул в карман – а остальные две выбросил. Автоматы – ему были особо и не нужны, но, подумав, он взял Табук, который выглядел лучше всего, и к нему было три магазина – у них было по одному запасному на брата. Денег по карманам нашлось совсем мало, зато у одного из несостоявшихся убийц нашелся пистолет – китайская копия Макарова. Его он сунул за пояс.

Водитель – принес навар в виде девятимиллиметрового пистолета Макарова болгарского производства, двух запасных магазинов к нему, больше двух тысяч динаров денег и удостоверение сотрудника Мухабаррата, причем багдадского Мухабаррата. Это хорошо – он все забрал, в пистолете дослал патрон в патронник, снял с предохранителя и сунул в карман. Все остальное – сгрузил в машину, которая не пострадала в перестрелке. Машина была Вольво-240 универсал, в кузове – была какая-то аппаратура, наверное глушилка, двигатель работал на холостых. Наверное, взяли первую попавшуюся и погнали.

Он попробовал разобраться… и разобрался. Отключалась она просто – тумблером. Отключив, он взял рацию, настроил на волну Интербата.

– Сулейман, Сулейман, прием…

Он надеялся, что не сменили частоту.

– Сулейман на связи, прием… – отозвалась рация.

Ну, слава Аллаху…

– Дай мне Хусейна, прием… – Николай говорил открытым текстом

– Кто спрашивает, прием…

– Устад спрашивает… давай быстрее, прием…

Абонент понял. Какой-то шум…

– Хусейн на связи, прием…

– Это Устад – Николай не тратил время на игры – помнишь, что мы говорили про справедливость, прием…

– Конечно, помню, Устад, прием…

– Несправедливо – жертвовать жизнью за интересы злобного и жестокого тирана… – сказал Николай – прием.

Молчание

– Я все понял, Устад – сказал Хусейн – когда, прием?

– Ты ничего не понял, брат… – сказал Николай – до вечера начнется бойня. Они знают каждого из вас, прием…

…

– И что делать, прием?

– Предупреди всех, кого знаешь, и уходите. Переходи на нелегальное положение. Предупреди офицеров, которые сочувствуют. И уходите. Как понял, прием.

Молчание

– Ты не этому учил нас, Устад… – сказал Хусейн – прием

– Черт возьми, уходите! Мы сможем сделать то, что должны, но не сейчас! Они знают каждого из нас! Прием.

– Коммунисты не боятся смерти – не твои ли слова, Устад. Прием

Николаю – стало стыдно. Очень

– Я предупрежу всех. Мы с товарищами решим – сказал Хусейн – но ты знаешь наше решение, Устад…

– Я постараюсь прорваться в Багдад… – сказал Николай – Аллах с вами…

– Аллах с угнетенными – поправил Хусейн – это и будет нашим девизом…

– До связи.

– До связи…

Николай подумал – и снова включил глушилку. Развернул машину, по пути подавив своих несостоявшихся убийц. Пусть думают, что пропали в аварию…

На шоссе – он выжал сто тридцать. Больше – эта медлительная Вольво просто не шла.

В небольшой деревушке рядом с дорогой – он увидел некое подобие полицейского участка, свернул.

В пыльном помещении – на диване дремал полицейский. Автомат он держал на себе, каска – лежала рядом, вместо одной ноги – у него был грубый протез.

Понятно, инвалид…

Николай со всех сил ударил по дивану.

– Вставай, сын шакала!

Полицейский – свалился с дивана, заморгал глазами, очумело замотал головой, пытаясь встать. Чтобы он не думал лишнего – Николай рявкнул, даже не показывая удостоверения.

– Мухабаррат!

Полицейский – встал так быстро, как позволяла его нога.

– Как ты смеешь спать на службе, сын шакала!?

– Эфенди офицер, виноват. Только прикорнул…

Николай опустил глаза вниз, на искалеченную ногу, точнее – ее грубое деревянное подобие.

– Ты служил в армии?

– Так точно, эфенди офицер…

– Где ты потерял ногу?

– Под Кхорамсакром, эфенди офицер

Николай смягчился

– Ты служил нашей стране. Потому я не скажу, что ты спал на службе. Но не смей больше спать, понял?

– Никогда больше, эфенди офицер!

– И не называй меня так. Господ больше нет. Ты должен называть меня «товарищ».

– Слушаюсь, рафик офицер…

– Вот так. А теперь – мне нужен телефон. У тебя тут есть исправный телефон или нет?

– Так точно, сюда…

Телефон был. Пыльная поверхность стола, мухи…

Николай снова нахмурился, глядя на портрет над столом.

– Почему у тебя в таком состоянии портрет Вождя? Посмотри, он весь в пыли. Может, ты и ногами по нему пройдешь?

Саддам Хусейн на стене – самодовольный и величавый – казалось, подмигивал…

– Никак нет, рафик офицер – снова испугался бывший солдат – это кабинет рафика майора Абурахмана, начальника поста.

– А где сам майор?

– В отпуске, рафик офицер…

Николай провел рукой по щеке, словно решая, как ему поступить.

– Ладно, я и про это не скажу. Но как только я уеду – немедленно приведи здесь все в порядок. Нельзя держать портрет нашего обожаемого вождя в таком состоянии.

– Слушаюсь.

– А теперь – марш на пост…

Когда солдат выбежал – Николай поднял трубку. Везде, за исключением Багдада – нормальной, автоматической телефонной сети не было, соединяли телефонистки. Но это был номер отделения полиции, проблем быть не должно. Он дождался ответа телефонистки, назвал номер, с которым его следовало соединить.

Бахметьев – ответил сразу. Как стоял у телефона.

– Слушайте внимательно – Николай эзоповым языком изложил, что произошло.

Бахметьев выслушал, не перебивая.

– Ты на машине? Давай ко мне, резко. Адрес знаешь?

– Знаю…

Николай положил трубку. Вышел из здания, полицейский стоял на посту, навытяжку. Окинув его хмурым взглядом – Николай завел машину…

По дороге в Багдад – еще не успели сообщить постам о произошедшем: все-таки иракская служба безопасности довольно медлительна и передача информации оставляет желать лучшего. Кто-то спит на ходу, кто-то что-то забыл… с арабами всегда так.

Бахметьев – жил в центре Багдада на тихой улочке, одной из тех, которые были рекомендованы для проживания иностранных дипломатов. Рекомендации – выдавал Мухабаррат и у тех, кто им не следовал, действительно могли быть серьезные неприятности. К тому же – в Багдаде и в самом деле хватало воров.

Улица шла под горку, Николай разогнал машину до максимально допустимой здесь скорости – а потом выключил двигатель, пустил машину накатом.

Есть! Белый микроавтобус с красным крестом, а напротив, чуть дальше на дороге – белая Тойота-седан. Похоже, времени даром не теряют…

Вольво – катилась по гору, за счет уклона не снижая скорость.

Те, в Тойоте – сообразили первыми. Синхронно открылись двери – справа и слева.

Николай – довернул руль Вольво так, чтобы машина шла прямиком в Тойоту, намотав на кулак ремень автомата – выбросился из машины на асфальт…

Те, в Тойоте – этого явно не ожидали – одного, выскочившего из машины с его стороны, он снял короткой очередью, почти не целясь – тот с размаху ткнулся в асфальт и замер. Второй – у этого, второго был короткоствольный пистолет-пулемет – он расстрелял через машину. Тот пригнулся, попытался укрыться за машиной и не сообразил, что в отличие от его трещотки – АКМ запросто пробьет борт машины. Получив пулю он упал, и Николай, видевший его из-под днища машины, пусть плохо, но видевший – всадил в него еще три пули.

С гулким хлопком – Вольво ударилась в багажник Тойоты и остановилась. На тихой иракской улочке – воцарилось подобие Бейрута.

Перекатившись еще раз – он вскочил. Из домика, который занимал Бахметьев – а у него не было сада, не было подъездной дорожки, простой, по советским меркам очень хороший дом – затрещал еще один немецкий автомат. Он ответил очередью из АКМ и укрылся за белым микроавтобусом…

Времени терять – было нельзя. О перестрелке сообщат – и минут через десять здесь будут первые полицейские патрули. А потом и армия.

Но и идти на штурм дома в одиночку – безумие.

Он продвинулся дальше, прикрываясь медицинским фургончиком – и тут обнаружил, что фургончик не пустует. Там сидел водитель, причем скорее всего – настоящий водитель этой машины. Его буквально колотило от страха…

– Сколько их там? – резко спросил Николай по-арабски

– Трое! Трое, эфенди! Пощадите…

– Кто такие?

– Не знаю… не знаю, эфенди…

– Кто. Это. Такие…

– Остановили… сказали, убьют…

Неужели, Мухабаррат? Им не проблема раздобыть любую машину. Но то тогда? Федаины? Да, это те еще отморозки…

– Заводи мотор. Уезжай.

Трясущимися руками – водитель повернул ключ. Снова ударил автомат из окна – но Николай был начеку и тут же ответил. Иракский автомат – замолк внутри – грохнули несколько выстрелов…

Не обращая внимания на иракского водилу, не зная жив он или мертв – Николай перебежал к дому, держась правее. Выстрелов не последовало…

В магазине автомата осталось восемь или девять патронов, он начал продвигаться к двери – но штурмовать не пришлось. Дверь открылась… он вскинул автомат – но это был Бахметьев.

– Зайди! – прошипел он, оглядывая улицу.

Николай зашел в дом – и Бахметьев тут же закрыл дверь. В доме – пахло горелым порохом, они прошли в соседнюю комнату. У самого окна на полу – труп, коренастый, усатый иракец, рядом с ним – валяется автомат. Немецкий, модель МР5. тут их полно. Военные трофеи, иранского производства, в свое время шах закупил линию и производил по лицензии. Чуть дальше – еще один… этот совсем молодой. Третий – у самой двери на кухню.

– Что происходит?

– Хреново все – сказал, как отрезал Бахметьев – хорошо, если из страны выедем Ты как?

– Нормально. Я быв глянул, что на улице.

– Давай. Потом – возвращайся. Огородами уходить будем.

Держа автомат под рукой Николай выглянул на улицу. Никого, и сирен не слышно, но это ничего не значит – иракские полицейские машины, за редким исключением сиренами не оснащены. Перебежал к Тойоте… тот, кого он застрелил – белый европеец. Лет тридцать, с небольшим, усы, рост средний, лицо ничем не приметное – обычный работяга. Рядом автомат МР5, подобрал, посмотрел – клейма немецкие, не иракская вязь. Легкая куртка, под ней… ху, а под ней – что-то вроде разгрузочного жилета, но такого, какой он никогда не видел. Какой-то скрытный и с первого взгляда видно – отлично продуманный. Он вытащил один за одним три кривых, похожих на калашниковские магазина, сунул за пояс. Посмотрел по карманам – документов нет. Только ключи – одни от машины, другие от хрен знает чего…

Второй. Намного темнее… не араб, а скорее левантиец, спесь арабской и средиземноморской, римской крови. Тоже усы – но короткие, тщательно подбритые, то же самое оружие и то же – эта разгрузка под легкой курткой. Документов нет.

Вернувшись в дом, он протянул автомат Бахметьеву, тот глянул на клейма, скривился

– Понятное дело.

– Один – белый европеец. Второй – не знаю кто, но точно не араб.

– Это американцы.

– Американцы?

– Саддам принимал решение, с кем ему быть. Нами или с ними. Кажется, принял.

В руках у Бахметьева уже была сумка. Он повесил оружие на плечо, кивнул

– Пошли!

Вместо того, чтобы выйти через дверь – они перебрались через забор на соседний участок. Там тоже была вилла и тоже дипломатическая. На шум – выглянул пожилой, с лошадиным, унылым лицом мужик.

– Was…

Увидев автомат, он побелел как мел и заткнулся. Бахметьев подмигнул

– Второй секретарь посольства ФРГ – и заорал во весь голос – это вам за Ленинград, с…

На подъездной дорожке – стоял Мерседес с германскими дипломатическими номерами. Бахметьев сунулся и открыл… немец был настолько законопослушен и беспечен, что даже не запирал машину…

– Поехали. До посольства проскочим.

Николай – сел в машину, положил автомат на колени. Тронулись.

– Давай, рассказывай. Ты то – как влип.

Николай рассказал последние новости. Включая расстрел на дороге. Бахметьев кивнул

– Так оно. В игре с нами – Саддам больше полагается на этих отморозков, он не может быть уверенными в мухабаррате и армии – даже в мухабаррате. Везде есть сочувствующие коммунистам А соплеменники – законченные негодяи. Саддам обещает им власть.

– Зачем ему это?

– Кому – Саддаму?

Бахметьев – ловко управлял Мерседесом. Остановить их не пытались.

– Я тебе кое-чего расскажу, только ты никому это не передавай. Мотай на ус и помалкивай. Что мы, что американцы – играем в одну и ту же игру, здесь. Но знаешь, чем дружба с нами отличается от дружбы с американцами?

…

– Когда ты дружишь с нами, ты все-таки должен заботиться о народе. Что-то делать для него. А не просто повторять одни и те же слова про неминуемую победу коммунизма. С американцами – ты можешь делать все, что угодно. И сколько бы ты не наворовал – они все это помогут тебе вывезти и пристроить.

Бахметьев говорил… как то легко, беззаботно – но, прислушавшись, за глубоко укоренившимся цинизмом можно было уловить и ярость и боль

– Бабрака Кармаля… думаешь, мы его просто так скинули? Сначала поставили – а потом скинули. Он на подсосе у американцев был. И стоило это американцам – триста чем-то тысяч долларов. Понимаешь? Мы, б… в страну миллиардами деньги бахаем. Пацанов гробим. Тюльпаны над Союзом летают. А американцы – приходят и дают триста тысяч долларов. Только лично и наличными. И все – страна их. Так и тут… наверное.

Посольство – было совсем рядом. Перед съездом – стоял бронетранспортер. У будки охранника – маячили солдаты в красных беретах – Республиканская гвардия.

– Ни х… себе… – КГБшник и не подумал останавливаться, вальяжно просквозил мимо, на машине с чужими не советскими дипломатическими номерами – придется через аэропорт. Или в Курдистан дуть, там есть канал…

Николай оглянулся. Посольство, блокировавшие его солдаты – оставались позади.

– А ведь мы предаем их… – вдруг сказал он

– Кого?

– Иракцев. Тех, кто поверил нам.

КГБшник покачал головой

– Пионерские костры в ж… не отгорели? А ведь ты после Афгана.

– Да нет. Просто мы уедем. А они останутся. А ведь мы коммунисты – нет?

КГБшник – мог выругать его матом, мог просто приказать сидеть смирно и не рыпаться. Но вместо этого – он свернул к тротуару.

– И что? Чего предлагаешь делать? Штурмовать дворец Саддама? Вот с этим?

– Да нет…

– А что тогда?

– Как насчет тех людей – которые у нас есть? Я имею в виду в армии?

– Каких людей? – нехорошим тоном спросил КГБшник

– Коммунистов. Уровня от генерала и выше. Они есть, я никогда не поверю, что их нет. Они рассчитывают на помощь Советского союза – а мы их бросим?

– Думай, что говоришь!

– Я думаю. Я очень хорошо думаю!

– Бросим… так вот, выступление намечалось после того, как увенчается успехом покушение на Саддама! Которые ты провалил!

– Я не знал!

– Не знал? А что – головой подумать не мог? Мы специально туда тебя направили. чтобы ты дошел до всего сам. А ты – стал его лучшей страховкой. И теперь он – подготовился чтобы начать расправу!

Николай упрямо тряхнул головой

– Они все еще генералы. У них все еще в подчинении целые бригады. Бригады, прошедшие фронт и они не поверят в предательство своих генералов. Это все еще грозная сила и если…

– Без если! Москва даст добро в лучшем случае завтра! У нас нет времени!

– Значит, нужно действовать не получив добро от Москвы!

Сказанное – повисло в воздухе тяжелым облаком. Оба они понимали, что от того, что произойдет сейчас, что будет сказано – зависит многое.

– Без санкции. Да ты охренел, парень – сказал КГБшник

– А ведь мы – коммунисты…

– И что?!

 
– Есть в военном приказе
Такие слова,
На которые только в тяжелом бою
(Да и то не всегда)
Получает права
Командир, подымающий роту свою.
Я давно понимаю
Военный устав
И под выкладкой полной
Не горблюсь давно.
Но, страницы устава до дыр залистав,
Этих слов
До сих пор
Не нашел
Все равно.
 

И резидент КГБ в Багдаде – закрыл глаза, вспоминая грозные строки. Он тоже их помнил. От отца…

 
Год двадцатый.
Коней одичавших галоп.
Перекоп.
Эшелоны. Тифозная мгла.
Интервентская пуля, летящая в лоб, —
И не встать под огнем у шестого кола.
 
 
Полк
Шинели
На проволоку побросал, —
Но стучит над шинельным сукном пулемет,
И тогда
еле слышно
сказал
комиссар:
– Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!
 
 
Есть в военном приказе
Такие слова!
Но они не подвластны
Уставам войны.
Есть —
Превыше устава —
Такие права,
Что не всем,
Получившим оружье,
Даны…
 
 
Сосчитали штандарты побитых держав,
Тыщи тысяч плотин
Возвели на реках.
Целину подымали,
Штурвалы зажав
В заскорузлых
Тяжелых
Рабочих
Руках.
 
 
И пробило однажды плотину одну
На Свирьстрое, на Волхове иль на Днепре.
И пошли головные бригады
Ко дну,
Под волну,
На морозной заре
В декабре.
 
 
И когда не хватало
«…Предложенных мер…»
И шкафы с чертежами грузили на плот,
Еле слышно
сказал
молодой инженер:
– Коммунисты, вперед!.. Коммунисты, вперед!
 
 
Летним утром
Граната упала в траву,
Возле Львова
Застава во рву залегла.
«Мессершмидты» плеснули бензин в синеву, —
И не встать под огнем у шестого кола.
 
 
Жгли мосты
На дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты,
От беженцев взгляд отводя.
И на башнях
Закопанных в пашни КВ
Высыхали тяжелые капли дождя.
 
 
И без кожуха
Из сталинградских квартир
Бил «максим»,
И Родимцев ощупывал лед.
И тогда
еле слышно
сказал
командир:
– Коммунисты, вперед!.. Коммунисты, вперед!
 
 
Мы сорвали штандарты
Фашистских держав,
Целовали гвардейских дивизий шелка
И, древко
Узловатыми пальцами сжав,
Возле Ленина
В мае
Прошли у древка…
 
 
Под февральскими тучами —
Ветер и снег,
Но железом нестынущим пахнет земля.
Приближается день.
Продолжается век.
Индевеют штыки в караулах Кремля…
 
 
Повсеместно,
Где скрещены трассы свинца,
Или там, где кипенье великих работ,
Сквозь века,
на века,
навсегда,
до конца:
– Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!
 

Машина. Чужая, немецкая, с чужими дипломатическими номерами. Центр Багдада – он завтра будет другим…

Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

– Есть двое. Первый – генерал Рашид. Командующий дивизией Медина. Второй – Фахри.

– Южный фронт?! – спросил Николай

– Он самый. Рашид давно наш. Фахри колеблется. Он не убежденный, ему нужна власть. Только и всего.

– Выбирать не приходится, верно?

КГБшник тронул машину с места

– Ох, чувствую, влетим мы…