Текст книги "Ближний круг. Пятый роман эпопеи «Противостояние»"

Москва, Кремль. 21 июня 1988 года

…Доклады, и сегодняшний, и на семидесятилетие, проекты докладов обсуждались на Политбюро, и с учетом того, что я тоже вносил свои предложения, часть из них учтена, поэтому у меня нет сегодня замечаний по докладу, и я его полностью поддерживаю. Тем не менее, я хотел бы высказать ряд вопросов, которые у меня лично накопились за время работы в составе Политбюро. Полностью соглашусь с тем, что сейчас очень большие трудности и на каждого из нас ложится большая ответственность и большая обязанность.

Я бы считал, что прежде всего нужно было бы перестраивать работу именно партийных комитетов, партии в целом, начиная с Секретариата ЦК, о чем было сказано на июньском Пленуме Центрального Комитета партии. Я должен сказать, что после этого, хотя и прошло пять месяцев, ничего не изменилось с точки зрения стиля работы Секретариата ЦК, стиля работы товарища Лигачева. То, что сегодня здесь говорилось, Михаил Сергеевич говорил, что недопустимы различного рода разносы, накачки на всех уровнях, это касается хозяйственных органов, любых других, допускается именно на этом уровне.

Это в то время, когда партия сейчас должна как раз взять именно революционный путь и действовать по-революционному. Такого революционного напора, я бы сказал, партийного товарищества по отношению к партийным комитетам на местах ко многим товарищам не чувствуется. Мне бы, казалось, что надо: делай уроки из прошлого, действительно сегодня заглядывай в те белые пятна истории, о которых сегодня говорил Михаил Сергеевич, – надо прежде всего, делая выводы на сегодняшний день, делать выводы в завтрашнее. Что же нам делать? Как исправлять, как не допустить то, что было? А ведь тогда просто дискредитировались ленинские нормы нашей жизни, и это привело к тому, что они потом, впоследствии, ленинские нормы, были просто в большей степени исключены из норм поведения, жизни нашей партии.

Я должен сказать, что призыв все время принимать поменьше документов и при этом принимать их постоянно больше – он начинает уже просто вызывать и на местах некоторое отношение к этим постановлениям, я бы сказал, просто поверхностное, что ли, и какое-то неверие в эти постановления. Они идут одно за другим. Мы призываем друг друга уменьшать институты, которые бездельничают, но я должен сказать на примере Москвы, что год тому назад был 1041 институт, после того, как благодаря огромным усилиям Госкомитета ликвидировали 7, их стало не 1041, а 1087, за это время были приняты постановления по созданию институтов в Москве. Это, конечно, противоречит и линии партии, и решениям съезда, и тем призывам, которые у нас есть.

Я думаю еще об одном вопросе, но здесь Пленум, члены Центрального Комитета партии, самый доверительный и самый откровенный состав, перед кем и можно, и нужно сказать все то, что есть на душе, то, что есть и в сердце, и как у коммуниста. Я должен сказать, что уроки, которые прошли за 70 лет, – тяжелые уроки, были победы, о чем было сказано Михаилом Сергеевичем, но были и уроки. Уроки тяжелых, тяжелых поражений. Поражения эти складывались постепенно, они складывались благодаря тому, что не было коллегиальности, благодаря тому, что были группы, благодаря тому, что была власть партийная отдана в одни-единственные руки, благодаря тому, что он, один человек, был огражден абсолютно от всякой критики.

Меня, например, очень тревожит – у нас нет еще в составе Политбюро такой обстановки, а в последнее время обозначился определенный рост, я бы сказал, славословия от некоторых членов Политбюро, от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. Считаю, что как раз вот сейчас это недопустимо, именно сейчас, когда закладываются самые демократические формы отношения принципиальности друг к другу, товарищеского отношения и товарищества друг к другу. Это недопустимо. Высказать критику в лицо, глаза в глаза – это да, это нужно, а не увлекаться славословием, что постепенно-постепенно опять может стать «нормой», культом личности. Мы этого допустить не можем. Нельзя этого допустить. Я понимаю, что сейчас это не приводит к каким-то уже определенным, недопустимым, так сказать, перекосам, но тем не менее, первые какие-то штришки вот такого отношения уже есть, и мне бы казалось, что, конечно, это надо в дальнейшем предотвратить.

И последнее. Видимо, у меня не получается в работе в составе Политбюро. По разным причинам. Видимо, и опыт, и другое, может быть, просто и отсутствие некоторой поддержки со стороны, особенно товарища Лигачева, я бы подчеркнул, привели меня к мысли, что я перед вами должен поставить вопрос об освобождении меня от должности, обязанностей кандидата в члены Политбюро. Соответствующее заявление я передал, а как будет в отношении первого секретаря городского комитета партии, это будет решать уже, видимо, пленум…112112
  Использована часть стенограммы реальной речи Б. Н. Ельцина на Пленуме ЦК КПСС, которая и привела к конфликту с ЦК и его отстранением от власти. Убраны упоминания про перестройку. Михаил Сергеевич – соответственно, Соломенцев, а не Горбачев.


[Закрыть]

– Вот, почитайте – член Политбюро ЦК КПСС Лигачев был полон праведного гнева – уже размножили и по улицам пускают!

Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Соломенцев – надел очки, принялся за чтение прокламации, отпечатанной на скверном ротапринте.

– Откуда это у вас?

– Принесли… безобразие! Ваш кстати, человек, Гейдар Алиевич

Председатель Президиума Верховного совета отрицательно покачал головой. Перед ними – стоял чай, немудреное печение, вазочки с варением. Это было не заседание Политбюро, скорее так – обмен мнениями.

– Почему это он – мой. Скорее это – ваш человек.

– Как это – мой?

– Вы же предлагали Политбюро перевести Ельцина в Москву. И вы же летали в Свердловск.

Лигачев не ответил. Громыко шумно поставил чашку на стол.

– Что бы то ни было товарищи, нам нужно реагировать на… наглый выпад.

– Буржуазии? – поинтересовался Алиев

– При чем тут буржуазия? – недоуменно спросил Соломенцев

– Реагируют обычно на наглые выпады буржуазии.

– В данном случае имеет место выпад против партии! – сказал Лигачев – против Политбюро, против Генерального секретаря Партии. Это недопустимо и требует самого сурового наказания.

Алиев молчал.

– Критика… – проворчал Соломенцев – полно критиканов, только дела нет. Одни критиканы.

– Но это вышло далеко за рамки обычной партийной критики! – продолжил Лигачев – имеет место… фракционность!

– Отправить послом… куда-нибудь? – спросил Алиев

– Этого только не хватало! – резко воспротивился Громыко – у меня и так… с кадрами беда, еще этого смутьяна не хватало.

– Вывести из Политбюро? – продолжал предлагать Алиев.

– Это слишком – неуверенно сказал Соломенцев.

– Тогда куда его?

Молчание.

– Он по специальности кто? – спросил Соломенцев, глядя на Лигачева

– Строитель… кажется.

– Ну, вот… Гейдар Алиевич, у вас, кажется, – образуется новый проект по строительству?

– Пока только наметки, Михаил Сергеевич.

– Ну, вот и возьмете этого… кадра к себе.

– Михаил Сергеевич… мне нужны проверенные кадры, а не смутьяны, – неуверенно возразил Алиев

– Кадры какие есть! – уже увереннее сказал Алиев – поставите его кем-то… замминистра или начальником главка. Возьмете на контроль… пусть работает по специальности. Наладите за ним контроль.

…

– Все, это не обсуждается. Решили.

Громыко посмотрел на часы

– Пора…

На два часа – было назначено заседание Политбюро. Было – уже без четверти…

После заседания – Председатель Президиума Верховного совета вышел из здания первым. Приказал везти себя на Старую площадь. У Старой площади – вышел из машины, неожиданно пересел в белую Волгу, припаркованную поблизости. На Волге были номера, закрепленные за Минстроем.

Сел на переднее сидение. Водитель – моментально вышел.

– Ни о чем не жалеете? – спросил Алиев, не оборачиваясь

– Нет. Ни о чем.

– И правильно – подытожил Алиев

Алиев – уже давно присматривался к тем, кто составлял политическую жизнь Москвы. Точнее – то, что называлось «политической жизнью» в Москве.

Его внимание – привлек Ельцин Борис Николаевич. Родом из Свердловской области, крестьянского происхождения – но в роду были и кулаки и репрессированные. Строитель по образованию. Продвигался вперед по партийной лестнице – но у него было два качества, которые привлекали внимание. Первое – он не боялся. В том числе – и высказываться вслух. Мало кто из секретарей… скорее всего никто – не высказался бы так как высказался он. Второе – он не боялся идти напрямую в народ.

А вот КПСС – идти в народ уже боялась.

Партия фактически срослась с государством, идеология – то, чем и должна заниматься партия – провалена полностью. Никто сегодня на Политбюро не задался одной простой мыслью – а почему речь Ельцина сразу бросились перепечатывать самиздатчики? Почему начали с таким… смакованием обсуждать сказанное?

Не задались, потому что из этого проистекал один простой вывод: партии и тому, что она говорит – уже никто не верит. А значит – партия нуждается в коренном обновлении. В том числе и Политбюро.

– Что дальше? – задали вопрос с заднего сидения

– Вы верите в то, что сказали?

…

– Да.

Теперь – паузу взял Алиев

– В Свердловске, в конце шестидесятых, вы своей властью остановили жилищную очередь и приказали никому не выделять квартир, пока не будут снесены и расселены бараки. Это верно?

– Да, так было, Гейдар Алиевич – ответил Ельцин с заднего сидения

– Почему? Вы понимали, что за это вас могут даже снять с поста?

– Понимал.

– Но все же сделали…

– Я сам жил в таком бараке – сказал Ельцин – точнее… семья жила. Было очень трудно. И когда меня выдвинули на пост… секретаря Свердловского обкома, я понял, что я могу сделать… для области и людей.

– Вам известно, сколько в СССР ветхого и аварийного жилья?

…

– Тридцать миллионов квадратных метров. Это не считая служебного жилья. Это не считая общежитского и коммунального фонда.

…

– Готовы заняться этой проблемой?

– В качестве кого, Гейдар Алиевич? – после некоторого молчания спросил Ельцин.

– При Госстрое – будет создан специальный комитет. Цель – к девяностому году полностью ликвидировать бараки, к девяносто второму коммунальные квартиры, к двухтысячному, довести обеспеченность советского человека жильем до уровня капиталистических государств и выше. Минимум тридцать – а лучше сорок метров на человека. Разгрузить общежития от семей, предоставив им квартиры. Создать современный фонд служебного жилья на предприятиях.

…

– Подчиняться будете министру, но в крайних случаях будете выходить на Предсовмина. И на меня. Итак?

– Согласен, – сказал Ельцин – что теперь остается…

– С таким настроем дело не начинают, – сухо сказал Алиев

– Извините, Гейдар Алиевич.

– Извинения тут ни к чему, Борис Николаевич. У вас получается хорошо критиковать… и так же хорошо получается давать ход новому делу. Как говорили раньше… критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай, делаешь – отвечай.

Алиев не сказал, что слова эти – якобы принадлежали И. В. Сталину. По крайней мере, приписывались ему.

– Согласен.

– Уверены?

– Да.

Теперь голос Ельцина звучал тверже. Уралец как – никак.

– Вас снимут с поста председателя Московского обкома. Воспримите это спокойно, покайтесь за свои ошибки, не пытайтесь ничего и никому доказать. После чего – ждите нового назначения. Вам позвонят от Баталина.

– Понял.

– И прекратите пить. Это не к лицу коммунисту.

С этими словами – Алиев вышел из машины.

Уже наверху, в одном из кабинетов здания на Старой площади он подумал, что Ельцин все-таки… немного не то. Есть в нем что-то такое… надрывное, что ли. Нет спокойной и осознанной уверенности в самом себе – а это важно для политика.

С другой стороны – он ничем особо и не рискует. Справится Ельцин с программой – значит, можно дальше двигать. Нет…

Значит, нет.

Громыко же – после заседания Политбюро привычно остался у Соломенцева. С некоторых пор – он так часто оставался, с ним была папка, которую он постоянно носил с собой.

В папке были документы. Который предусмотрительный Громыко – собрал через кое-каких людей. Все-таки долгое пребывание на вершине власти – а он начинал еще при Сталине – сказывалось, связи и обязанные ему люди были везде. К тому же – как и везде в СССР замы копали под начальников и не прочь были предоставить компромат.

– Это по Армении, Михаил Сергеевич

Генеральный секретарь проглядел папку, мрачнея.

– Это… достоверные данные?

– Да. Люди, которые мне их предоставили – заслуживают доверия.

– С..и.

…

– Просто с…и. и все.

– Алиев приказал уничтожить информацию. Дело решено рассмотреть на коллегии КГБ. Что противозаконно.

Соломенцев махнул рукой

– Андрей… да при чем тут коллегия. Ты хоть понимаешь, что руководящий состав КГБ спелся с махровыми бандитами…

– Развели…

– Мы – развели. Мы – генсек забрал документы из папки – дома остальное просмотрю. Еще что есть?

– Гуров у меня в кабинете.

– Кто?

– Гуров. Первый замминистра МВД. Поднимать?

– А… Поднимай.

Санаторий МВД СССР. Звенигород, МО. 21 июня 1988 года

Отряды милиции особого назначения органов внутренних дел впервые были созданы в соответствии с Приказом МВД СССР от 3 октября 1988 года №0206 в трех республиках, входящих в состав бывшего СССР (Белоруссии, Украине, Казахстане), и 14 регионах РСФСР (в том числе в МВД Башкирской АССР, УВД Краснодарского, Красноярского крайисполкомов, УВД Воронежского, Иркутского, Куйбышевского, Новосибирского, Пермского, Ростовского, Свердловского, Челябинского облисполкомов, ГУВД Мосгорисполкома, Мособлисполкома, Леноблгорисполкомов).

Первый заместитель министра внутренних дел, генерал Гуров – из Кремля отправился в санаторий МВД, в Звенигород. Там – его ждал полковник милиции Дмитрий Иванов, командир и основатель московского ОМОН. ОМОН – был создан на основе Оперативного полка ГУВД Мосгорисполкома, в 1987 году. На сегодняшний день – он насчитывал чуть более трехсот человек.

Иванов был на процедурах. Узнав о том, что прибыл Гуров – процедуры прервал, они вышли в садик. Те, кто сидел на скамейках, быстро испарились – попадаться на глаза первому замминистру как-то не хотелось.

– Сколько у тебя человек? – спросил Гуров

– Боевых – примерно двести пятьдесят – ответил полковник

– И сколько времени ушло на их подготовку?

– Подготовку? Да она и сейчас не завершена, товарищ министр…

Как и в армии – слово «зам» опускали.

Гуров выругался

– Сколько из них – могут быть командирами? Только честно?

– Человек пятьдесят имеют опыт. Еще с Афгана. Согласно вашим указаниям, я старался подбирать ветеранов. Преимущественно сержантский состав.

….

– Что-то случилось?

Гуров расстегнул папку

– На, почитай.

Глаза полковника сразу же наткнулись на бланк ЦК КПСС, пометку – первый отдел. Он вопросительно просмотрел на Гурова

– Ты читай, читай…

Иванов начал читать…

…

– Они что – совсем?

– Приказ уже подписан – сказал Гуров – меня ознакомили сегодня, тебя – завтра или послезавтра. Не нам его обсуждать.

– Но мы только начали строить городок. Как с ним быть.

– С ним? Да плюнь и забудь. Думаю, построят тебе новый… точнее – новые.

– И зачем? Это что – наш министр такое пробил?

– Зачем? А ты подумай, да хорошо подумай – зачем например, рота ОМОН в Сергиевом Посаде? Или в Серпухове? И зачем по Подмосковью – разбрасывают аж семь рот. Причем так, что они берут Москву в кольцо?

…

– А Внутренние войска?

…

– Понял.

– Говорить не должен. Но тебе скажу. По результатам расследования в Карабахе – признаны ненадежными.

…

– По крайней мере, часть сотрудников следственно-оперативных групп, а так же оперативного штаба оказывали систематическое содействие членам сепаратистских и экстремистских групп на территории НКАО. Недопустимое благодушие проявил командующий ВВ МВД СССР, генерал-полковник Шаталин113113
  Шаталин до назначения на ВВ – был командармом в Ереване, был женат на армянке. Его позиция по Карабаху – была сильно не той, какую следовало бы иметь командующему ВВ, и привела к немалой крови.


[Закрыть]…

– Ясно…

– Если подумать – сказал Гуров – это все не так и плохо. Если раньше ни штатов, ни матобеспечения не давали – то теперь все будет, только оттаскивать успевай. Твой отряд – видимо, придется превратить в учебный центр. Я пробью специальный курс в академии МВД, месяца на три. По сокращенной программе. Напиши список, кого из твоих целесообразно туда послать. Каждый в будущем – будет создавать отряд. Это минимум подполковничья должность. Все крупные и стратегически важные города Союза. На каждый миллионник – батальон, в крупных столицах серьезных союзных республик – полк. В городах менее миллиона – рота. Начинаем с крупнейших городов и так… вниз…

Гуров помолчал и добавил.

– Как г…о. Вниз.

Иванов ничего не ответил, потому что не знал, что отвечать.

– Все понял?

– Так точно. Когда представить?

– Вчера…

Израиль, пустыня Негев. Испытательный полигон Армии обороны Израиля.

21 июня 1988 года

Здесь тоже была пустыня. Горы, пустыня. Безжизненное и безлюдное место, тем более удивительное, что израильское побережье было очень густонаселенно, и страна нуждалась в любой свободной земле. Но здесь – ничего не было, только солнце, песок и горы…

Их машина – представляла собой обычный грузовик М35. поставленный сюда в рамках военной помощи от США и, скорее всего – уже подержанным. Над кузовом – было натянуто что-то вроде шатра, цвета были яркие, будто шатер принадлежал бедуинам.

В грузовике – была установлена подзорная труба, довольно старая на вид, большой мощности – примерно такие используют на смотровых площадках городов. Еще – рядом с ними стоял открытый защищенный кейс и антенна, немного напоминающая ту, которую используют в системах дальней связи.

– Сколько?

Человек, стоящий у кейса посмотрел на часы

– Чуть больше десяти минут…

Коммандер Лэнсдорф смотрел в трубу на макет танка Т55. Деревянный, конечно и не слишком сильно похожий. Пустыня дышала жаром…

– Сейчас он идет к нам по заданной траектории. После того. как будет звуковой сигнал – управление аппаратом можно будет брать в свои руки.

– Частично – система управления позаимствована у крылатой ракеты – пояснил второй человек. в форме ВМФ США.

– Томагавк

– Он самый…

Коммандер Лэнсдорф знал, что такое Томагавк. С их принятием на вооружение у морских котиков забрали портативные ядерные фугасы, которые они должны были доставлять к особо важным целям. Считалось, что теперь ракета сможет сделать ту же самую работу, которую должны были делать они.

– На какой высоте он летит?

– Около двадцати метров. Ее можно сделать и ниже, но существует риск…

– А управление?

– Пока он идет в заданном изначально режиме.

– И если управления не будет?

– Она придет в ту точку, которая будет изначально заложена. Управление у цели – это опция, а не sine qua non114114
  Без чего нет, обязательное условие (лат.)


[Закрыть]. В принципе – мы можем поставлять устройства и без подобной возможности – это будет и проще и дешевле.

Американский военный атташе кашлянул, но ничего не ответил.

Тем временем – израильские солдаты подняли макет с земли и закрепили его так, что он стал представлять нечто вроде мишени для стрельбы. Было видно, как ее немного, но заметно колышет ветер.

– Из чего сделана мишень – спросил Лэнсдорф

– Каркас из дерева и ткань. На учебной ракете нет заряда, она просто продемонстрирует возможность попасть в мишень. Конечно, при попадании будет небольшой ущерб – но мы ее быстро отремонтируем.

– Ее можно ремонтировать в полевых условиях? – спросил атташе

– Конечно, как автомобиль.

Один из помощников израильского конструктора сильно стукнул в борт грузовика – цель в зоне видимости. Все это – грузовик, техника – было простым и если честно не внушало доверия, но Лэнсдорф знал, что хорошее оружие именно таким и бывает. Советские сделали автомат Калашникова простым и дешевым – и сейчас он есть у каждого ублюдка, замышляющего недоброе. У них во Вьетнаме тоже были Калашниковы, они предпочитали их более точным, но ненадежным и чувствительным к загрязнению М16. В поле если что-то может сломаться – оно обязательно сломается и это надо помнить. После Вьетнама американская армия пошла по неправильному пути – по пути технического усложнения, хотя корень их поражения крылся в политических проблемах и неготовности сделать то, что нужно для победы. Вьетнамцы потому и выиграли, что не останавливались ни перед чем…

– Порядок. Можете брать управление…

Лэнсдорф оглянулся – но ничего не увидел. Только едва слышное жужжание.

– На пять часов – подсказал конструктор

– И как, черт возьми, я должен ей управлять, если я ее не вижу.

– Ну… вы можете разделить обязанности… вы же играете в команде, верно? Один наблюдает, второй управляет по командам первого. Это не проблема, верно?

– Это может быть проблемой.

– Да перестаньте. Давайте, я поработаю за наводчика. Берите управление…

Лэнсдорф с опаской встал перед кейсом, схватился за ручку

– Управление принял…

– Окей. на пять часов. Немного левее…

Лэнсдорф сделал то, что велено чуть отклонив ручку

– Стоп. На шесть часов, норма. Дистанция около мили, держите курс,

– Есть…

Жужжание становилось громче…

– Полмили. Четыреста. Триста…

На триста – Лэнсдорф увидел эту штуку. Что-то, напоминающее летающую мишень для летчиков, только еще меньше.

– Вижу.

– Окей. Визуальное управление.

Он чуть качнул ручку – и аппарат мгновенно отозвался. Он видел это и мог управлять аппаратом без каких-либо средств наблюдения.

– Хорошо…

Он чуть снизил аппарат

– Атакуй в самый последний момент.

Он так и сделал. Перед самым макетом танка – он подал ручку вперед, и аппарат мгновенно снизился и ударил в макет, разорвав ткань. Повалил красный дым.

– Окей. Попадание с первого раза – израильский конструктор был рад и горд своим детищем – поздравляю!

– Что это было… – Лэнсдорф был не на шутку заинтригован

– Ну… нечто вроде крылатой ракеты. Только маленькой.

– И как же она работает?

Конструктор довольно улыбнулся

– Это оружие Судного дня. Ей не нужна пусковая установка – она взлетает с любого прямого отрезка шоссе как самолет. Возможно, она взлетит и вовсе с любой ровной поверхности. Вся аппаратура управления – размещается в двух стандартных защищенных кейсах, питается обычным авиационным бензином для легкой авиации, но есть вариант и под автомобильный бензин. Она может держаться в воздухе до десяти часов, лететь по заранее запрограммированному маршруту. И у цели – атакует ее, в носовой части расположен заряд взрывчатки, примерно семьдесят фунтов. Но у самой цели – ей можно управлять.

– Как?

– Просто. Перехват управления. Аппаратура не намного сложнее, чем в случае с управляемой моделью. Просто направляете ее на цель.

Конструктор снова подмигнул.

– В пределах поля зрения?

– Да. Дальность сигнала – две мили с небольшим, уверенный прием. Эта система разрабатывалась для не слишком квалифицированных пользователей. Вообще то мы ее разрабатывали как оружие Судного дня для Израиля. У нас слишком маленькая страна, а наши соседи покупают у русских бомбардировщики. Мы можем себе представить такую ситуацию, когда абсолютно все наши аэродромы будут повреждены, а потери летной техники составят такую величину, при которой мы уже не сможем защищаться. Тогда – нам и придут на помощь эти птички. Они достаточно дешевы, чтобы произвести тысячи таких. Достаточно малы для того, чтобы хранить их в каком-нибудь гараже. Достаточно примитивны, чтобы с ними могли найти общий язык даже резервисты. На них достаточно мощный заряд, чтобы уничтожить танк противника или укрепленный бункер. Смысл в том, что в критической ситуации их просто запускают в сторону фронта, а передовые подразделения – перехватывают управление и направляют их на цели.

Кларидж кашлянул

– Но сейчас – мы предлагаем это как оружие разведывательно-диверсионных групп. Сейчас мы работаем над тем, чтобы научить птичку реагировать на лазерный луч, примерно такой, какой направляет в цель бомбы последнего поколения. Оружие для взаимодействия с отрядами специального назначения.

– Только одно отличие – сказал Кларидж

– Не нужен самолет – носитель бомб

– Точно. И никакого риска…

Коммандер прикинул. Крылатая ракета, которой не нужен никакой носитель, никакая наземная инфраструктура, которая стоит копейки по меркам ракет, которой не нужно дорогое топливо – и которой можно повредить штабное здание или уничтожить танк.

Серьезная штука

– А если подвесить на нее оружие?

– Это сложно – передать управляющий сигнал для применения оружия. Какое оружие вы хотите применить?

– Скажем… Тоу.

Израильтянин рассмеялся

– Исключено… Эта птичка – просто развалится в воздухе, если попытаться запустить с нее ПТРК.

– Как насчет гранатомета. Одноразового…. если не получается использование LAV, можно сделать простейшую одноразовую пусковую установку.

– Какую же?

– Дайте листок бумаги… – коммандер быстро нарисовал примитивный чертеж – трубки из тонкого алюминия и в конце заряд сорок майк-майк с электроподрывом. В Наме – на самолеты ставили пакеты из трех – пяти безоткаток для работы по Тропе.

Израильтянин прикинул

– Не так плохо. Только сам выстрел может сбить с курса.

– Если стрелять одновременно с двух стволов, справа и слева – не собьет. Можно сделать что-то вроде возвращаемого снаряда. Если сделать аппарат немного больше – под крыльями уместится десять – двенадцать выстрелов. Затем – аппарат возвращается и попадает в руки дружественных сил. Можно сделать что-то типа футбольных ворот, чтобы ловить его. Поднимаемых, как у нас на флоте. Отличная штука…

– Неплохая идея… – израильский конструктор протянул руку – просто отлично…

Обратно – они возвращались на машине посольства. На одной из баз ВВС Израиля их ждал самолет, они не хотели светиться в гражданском аэропорту.

– Эта штука… – сказал Кларидж – разрабатывалась для Афганистана…

– Против русских?

– Да и на наши деньги. Проект сейчас закрыт – но он в высокой степени готовности. Они сейчас разрабатывают более крупный аппарат. Хотят поставить на него систему дистанционного управления от авиабомбы с теленаведением. Проект уже есть, есть и опытный образец.

– Дорогая штука получится.

– Это будет не снаряд – самоубийца. Скорее система наблюдения.

– Но ВВС не хочет их видеть. Они скорее потратят несколько десятков миллиардов на самолет, который будет способен летать над СССР – теоретически

– Полная х… ня – отреагировал Лэнсдорф – в Наме мы нуждались именно в таких системах, которые позволяли бы получать нам разведданные самостоятельно. И тут же реализовывать их. Я знаю про полеты высотных разведчиков, может, они и давали ценные данные – но пока они доходили до нас, все устаревало.

– Мы оба знаем, как работает система.

– Да…

– Итак?

Окончательное слово было за Лэнсдорфом.

– Давайте, попробуем. Интересно, как эта штука поможет поджарить задницу Саддаму…

Немного в сторону от повествования.

Современный мир – в виде ударных Предаторов и Риперов – имеет свою предысторию. Первым – использовать ударные БПЛА предложила фирма Теледайн Райан, еще во времена Вьетнама изготовив ударный вариант своего разведывательного беспилотника Файрби, вооруженный двумя 250 фунтовыми бомбами. Этот БПЛА имел довольно примитивное управление – полетный маршрут закладывался в него заранее и перепрограммировать его в полете или каким-то образом управлять им – было невозможно. Тем не менее – американцы рассчитывали, что если БПЛА идет строго по курсу, и если на курсе есть известные цели – то запрограммировать машину на сброс бомб можно точно так же. как фотоаппарат на съемку. Этот БПЛА предназначался для поражения особо важных и прикрытых расчетами ПВО целей. Несмотря на то, что испытания прошли удачно, в серию он не пошел и не закупался.

В 1986 году Дьюи Кларидж. первый начальник Контртеррористического центра ЦРУ столкнулся с проблемой террористических лагерей на неподконтрольной и опасной территории – таких, как Ливия, Иран или долина Бекаа. Один из предложенных вариантов их уничтожения – направлять на расположение лагеря БПЛА. груженый взрывчаткой – то есть был предложен первый в мире вариант барражирующей ракеты – дрона, к чему мы подходим только сейчас. Финансирование по этому проекту выделено не было.

Одновременно с этим – если верить воспоминаниям, конгрессмен Чарльз Уилсон, реально существовавший персонаж, искал способы, как помочь моджахедам уничтожать крупные лагеря советской армии, которые они не могли атаковать в открытую. Вариантом решения этого – тоже стал дрон – самоубийца. Так как Чарли Уилсон, будучи членом бюджетного комитета Конгресса, распоряжался деньгами в очень широких пределах, он заказал разработку подобного дрона в Израиле. Тайна эта покрыта мраком – но упоминается, по крайней мере, об одном успешном испытании прототипа этого оружия в горах Афганистана.

Следы этой программы – по-видимому, можно найти в описании предшественников Предатора. В 1984 году агентство передовых исследований Пентагона ДАРПА заказала ряд разработок компании Leading Systems Incorporated (LSI). Компания была расположена в Ирвине, штат Калифорния, но возглавлял ее Абрахам Карем, бывший главный конструктор ВВС Израиля. Проект назывался Амбер (янтарь) и предусматривал разработку малогабаритной крылатой ракеты (ударного дрона-самоубийцы) и разведывательного БПЛА. По-видимому – это и есть те разработки, которые были заказаны для борьбы с советскими войсками в Афганистане. На тот момент – ВВС США испытывали БПЛА совсем другого типа – высотные, с турбореактивным двигателем, явно предназначенные для разведки над СССР на предельных высотах.

В начале 90-х появился усовершенствованный вариант Амбера под названием GNAT750. Единственной страной, которая его закупила – была Турция, куплено было 10 экземпляров. По планеру GNAT750 почти один в один совпадает с Предатором. намного примитивнее электроника. Затем – еще пять дронов купило ЦРУ.

Больше покупателей не было, фирма Leading Systems Incorporated обанкротилась, ее активы купил американский оборонный подрядчик General Atomics. Абрахам Карем остался главным конструктором фирмы – но теперь продукт удалось выставить на показ высшим чинам ВВС США и ЦРУ. ВВС покупать отказались, ЦРУ – отказались в таком виде, попеняв на большую шумность. Пришлось заменить двигатель на более мощный и бесшумный Ротакс. одновременно с этим – прогресс в области связи, компьютерных программ, Интернета сделал возможным управление БПЛА в полете. Наконец, в середине 90-х начались эксперименты по установке на БПЛА ракеты ПТУР Тоу и дистанционном управлении с возможностью удара. Эксперименты проводились на секретной базе в Узбекистане, основной целью, по-видимому, был Осама Бен Ладен. Программа была отработана в 2001 году…

История эта имеет счастливый конец. Дженерал Атомикс стала одним из ключевых подрядчиков Пентагона благодаря купленному по бросовой цене имуществу банкрота, очевидно, это одна из самых поразительных коммерческих сделок нового времени. Карем какое-то время работал на Боинг, его разработкой является A160 Hummingbird Optimum-Speed Rotor UAV, разведывательный вертолет. Затем – он основал новую собственную фирму Карим айркрафт и ведет разработку конвертоплана размером с С130 по контракту с Пентагоном. А Предатор – стал основным оружием Америки в войне с террором…