Текст книги "В злом сердце Бог не живет"

2

Я ехал по Октябрьской набережной, вдоль Невы. Низкое осеннее небо сыпало мелким холодным дождем; воды реки, подернутые свинцово-серой рябью медленно и величаво струились меж высоких гранитных берегов. Ветер срывал с деревьев желтые листья, они летели вниз, падали на мокрый асфальт, под колеса машин, устилая собой мокрую дорогу.

В салоне было тепло, играла музыка, и я тихонько двигаясь в общем потоке, отрешенно думал о чем-то своем. За рулем я всегда чувствую себя комфортно. Сейчас, уже невозможно себе представить, что было время, когда я думал, что автомобиль – это не мое. Тогда мне казалось, что иметь свою машину может лишь тот, кто хорошо разбирается в материальной части, знает досконально внутреннее устройство, умеет ремонтировать и чинить все своими руками. Но время внесло свои коррективы… Все оказалось гораздо проще. И теперь я не представляю себя без автомобиля.

В направлении Володарского моста движение было сильно затруднено. Две полосы ехали едва-едва, тогда как в обратном направлении – дорога была почти совсем свободна. Вскоре движение и вовсе встало… Впереди, метров за триста зеленым светлячком маняще горел светофор. Но автомобили стояли не двигаясь.

«Ну, вот, приехали…» – подумал я, окидывая взглядом забитую машинами дорогу.

Неожиданно впереди раздался резкий визг тормозов, затем последовал глухой удар и в облаке пыли, взметнувшейся над обочиной встречной пустой «двухполоски», я увидел летящий по косой траектории автомобиль. Вращаясь вокруг своей оси, машина стремительно приближалась. Словно в замедленной съемке белая «ауди» крутилась в неуправляемом заносе, с каждым витком становясь все ближе и ближе. Нас разделяло уже метров сто пятьдесят… Сто… Пятьдесят…

– Бли-и-и-ин! – в отчаянии закричал я, вцепившись руками в руль и инстинктивно вжимаясь в кресло.

– Бам-м-м!.. – последовал жуткий безжалостный удар в переднюю часть моей машины и тут же – Бум! – в заднюю левую дверь.

Так белоснежная «ауди» завершила свой последний неуправляемый полет, двумя ударами полностью разворотив моему автомобилю передок и затем, на излете уже, изрядно помяв заднюю дверь. От удара брелок ключа зажигания залетел под кресло, а панель радиоприемника оказалась на заднем сидении.

Выбираться из салона мне пришлось через пассажирскую дверь, поскольку вся левая сторона была заблокирована чужим искореженным автомобилем. Я с трудом вылез на улицу, потирая ушибленные колени, и с тихой горечью оглядел место аварии. Куски бампера, обломки фар, фрагменты решеток валялись на асфальте. Машины опасливо объезжали их, меняя направление общего потока.

«Хорошо хоть бак у «ауди» остался цел, – подумал я. – Иначе сгорели бы к едрене-фене…»

Внешне я был на удивление спокоен, хотя внутри все тряслось. Но мне не хотелось, чтобы это увидели другие и расценили, как проявление слабости. Я подошел к водителю «ауди»… Это был молодой мужчина в распахнутой кожаной куртке, русоволосый, с короткой стрижкой и белесыми тонкими усами. Он виновато опустил взгляд, пробормотав что-то вроде извинений. Потом в ответ на мой вопрос о том, что случилось, кратко и эмоционально поведал о том, что виновником аварии считает внезапно выехавшую перед ним «Газель».

– Понимаешь, стартую со светофора, на зеленый, еду по левой крайней полосе, и вдруг этот козел… Вывернулся прямо под носом, решил развернуться в обратном направлении… Я попробовал его обойти, взял вправо, но занесло… Ударился об отбойник, закрутило. А дальше – вот… Гибэдэдэ уже вызвал. И скорую… Жена сильно головой стукнулась.

Я молча кивнул, не зная, что сказать в ответ. С моей стороны все было предельно просто… Стоял себе, никого не трогал и вдруг – бац! – получите… Хорошо хоть страховка есть.

Первой приехала скорая, увезла пострадавшую. Потом на место происшествия прибыл наряд ГИБДД.

Полицейских было двое: один незаметный, невзрачный, молчаливый; другой напротив – под два метра ростом, энергичный, уверенный в себе… Он, судя по всему, был главным в группе. И на погонах у него красовалось на одну звездочку побольше, чем у напарника – старший лейтенант.

– Хорошая машина, – произнес он, оглядывая мой разбитый автомобиль, и после выразительной паузы с усмешкой добавил, – Была…

– Да, – добродушно улыбнулся я. – Понимаете, стоял в пробке, не ехал даже… И вот…

– Где стоял? На встречной?

– Нет, в своем ряду… Это от удара меня так отбросило, – продолжал улыбаться я.

– А чего таким бодрячком-то, а? Чего улыбаемся?.. Водительское удостоверение.

Он придвинулся ближе, втягивая ноздрями воздух. Очевидно, пытался уловить запах алкоголя.

«А чего же мне, плакать, что ли?» – подумал я, протягивая ему документы.

Его высокомерие, и тон задели меня. С первой минуты общения он вызвал какое-то неприятное чувство. Он словно упивался, данной ему властью… Конечно, своим натренированным чутьем, он прекрасно понимал, с кем и как ему можно разговаривать: перед кем заискивающе лебезить, а перед кем чувствовать себя хозяином жизни. В моем лице он не разглядел сколь-нибудь значимую персону, следовательно, мог вести себя как заблагорассудится. Есть такие люди, которые не умеют общаться на равных. Они либо подобострастно стелются под того, кто их сильнее, либо агрессивно подавляют всех остальных. Это у них на уровне инстинкта… Вот этот сотрудник дорожной полиции был именно таким.

– Мы обязательно разберемся, почему ты оказался на встречке, не волнуйся, – пообещал он, направляясь с моими документами в сторону своей служебной машины.

Я понуро пошел за ним следом, но он остановил меня.

– Ты куда?

– ДТП оформлять…

– Чего торопишься? Успеешь еще… Сядь вон и сиди. Я тебя позову.

– Хорошо.

– Чего хорошего-то?

Я промолчал… Этот двухметровый гаишник вел себя подчеркнуто нагло и даже вызывающе. Возможно, он, таким образом, самоутверждался. Но что я ему мог в этом случае противопоставить?

Осенние сумерки потихоньку опускались на город. Желтые пятна фонарей тускло тлели на высоких придорожных столбах. Я сел в свою машину со вздыбленным, измятым капотом, на пассажирское кресло, оглядел валяющиеся на асфальте обломки, и мне стало так невыносимо тоскливо, что захотелось плакать. Я вдруг осознал весь ужас произошедшего. Ведь, по сути, я лишился основного источника дохода. Как я сейчас смогу зарабатывать себе на жизнь? Где брать деньги?

Достав телефон, я позвонил своему старому другу Вадиму – полковнику, сотруднику ФСБ.

– Привет, есть минутка?

– Вообще-то к совещанию сейчас готовлюсь… Но если быстро…

– Я в аварию попал…

– Да ты что! Сам-то как? Живой?

– Нормально… Колени только немного ушиб, а так ничего… Машина, правда, в хлам…

– Чем помочь?

– Да вроде ничем… Вот если только… Понимаешь, гибэдэдэшник какой-то странный попался. Боюсь, напишет, что не так, а мне потом со страховой разбираться.

– А что такое?

– Я вообще в пробке на набережной стоял, не ехал даже. В меня машина влетела и на встречку выбросила. Я ему объясняю, а он говорит – будем еще разбираться, как ты там оказался… Может у тебя знакомые гаишники из начальства есть? Просто чтобы отнеслись по человечески…

– Ты в каком районе?

– В Невском…

– Так, понял… Номер экипажа скажи мне.

– Номер автомобиля?

– Нет, не госномер, а бортовой.

– Ноль один двадцать семь.

– Принято… Ты, давай, не расстраивайся. Сейчас решим вопрос.

Снова я остался один на один со своими невеселыми думами. На душе кошки скребли. Предстоящий разговор со служителем закона не сулил ничего хорошего.

Минут через пять в боковом зеркале я увидел старлея. Он понуро шагал в мою сторону. Распахнув дверь, я вышел ему навстречу.

– Пойдёмте, – неожиданно мягко сказал полицейский, приглашая меня к своему автомобилю.

Я прошел вслед на ним, сел на переднее пассажирское сидение, внутренне готовый к тому, что сейчас придется как-то противостоять его наглому напору, но внезапно услышал:

– Что же вы, Роберт Викторович, сразу жалуетесь? Нехорошо это… Я же ничего плохого вам не сделал. Зачем звонить-то…

«Понятно, – удовлетворенно подумал я. – Значит, Вадим уже сработал. Оперативно, ничего не скажешь».

Старшего лейтенанта было не узнать. Куда делось вся его бравада и высокомерие. Абсолютно другой человек сидел сейчас со мной рядом. Почти эталон работника правоохранительных органов.

В первую минуту у меня даже возникло чувство вины. Может быть, действительно, не стоило звонить Вадиму? Само собой бы все как-то уладилось? Но потом пришло осознание своей правоты.

Отчего этому гибэдэдэшнику нельзя было так вести себя раньше? Почему я должен был чувствовать себя униженным? Ведь я ничего не нарушил, наоборот – был потерпевшим. И остро нуждался если не в сочувствии, то хотя бы в понимании. Вместо этого столкнулся с черствостью и грубостью. Поэтому ничего предосудительного в моем поступке нет. Просто хама поставили на место – вот и все.

Подъехали представители страховых компаний. Составив необходимые в случае аварии документы, мы вместе с водителем «ауди» вызвали такси и отправились в местное отделение ГИБДД. Там, после освидетельствования в ближайшем медучреждении на предмет потребления алкоголя, получили нужные справки. Затем вернулись обратно на место происшествия и стали дожидаться приезда эвакуаторов.

Домой я приехал к полуночи. Голодный, уставший, морально подавленный… Холодильник был пуст. В последнее время у меня и так было немного денег. Все свои заначки, несмотря на строжайшую экономию, я уже потратил. Пришлось даже занимать… А теперь и вовсе, как говорится, кирдык настал.

Невзирая на внутреннюю опустошенность и плохое самочувствие есть все же хотелось. Я пожарил яичницу с луком, приправил ее томатным кетчупом, отрезал ломоть ржаного хлеба. Ел, обжигаясь, прямо со сковородки, цепляя вилкой большие куски. Потом запил все стаканом горячего чая и лег спать.

* * *

На станции метро «Гостиный двор» было полно народу. Я спустился на эскалаторе к поездам, чтобы доехать до «Маяковской», и встал возле ближних дверей.

Рядом со мной электричку ожидали еще несколько пассажиров: пожилая пара, две девушки, женщина с дорожной сумкой и худосочный молодой человек с наушниками на голове. Юноша был небрежно одет, серые мятые джинсы мешковато свисали с плоского зада, длинные лохмы волос обрамляли впалые бледные щеки. Он отрешенно смотрел перед собой и энергично болтал головой вверх-вниз, очевидно сообразуясь с ритмом музыки, звучащей в наушниках. Потом он вдруг замер, постоял так, и снова закрутил головой – только теперь уже из стороны в сторону… Он делал это так сосредоточенно и серьезно, как будто выполнял какую-то важную и нужную работу. Окружающие его совершенно не интересовали. Он был словно зомби: вроде бы живой, и в то же время – абсолютно лишенный рассудка.

«Интересно, – подумал я, – как он воспринимает этот мир, что его радует в жизни? Каков уровень его интеллекта?.. На вид – так просто удивительный образец примитивизма: одноклеточное, аморфное существо».

Нищий с картонной табличкой на груди подошел просить подаяния. Никто не откликнулся на его просьбу, только женщина с дорожной сумкой бросила ему в шапку несколько монет. Я давно заметил, что нищим подают в основном иногородние. Не потому, что они душевнее и добрее. Просто местные, как правило, лучше осведомлены… Я и сам раньше давал нищим деньги, но потом в прессе всплыли неприглядные подробности. Оказалось, что большинство просящих объединены в жесткую структурированную мафию и львиная доля доходов идет мимо них, попадая в руки предприимчивых дельцов. Получается, ты из лучших побуждений спонсируешь чей-то грязный бизнес… В общем, если хочешь кому-то помочь, лучше уж помогать адресно – конкретно какой-то немощной бабуле или инвалиду. А так все впустую…

Послышался звук приближающегося поезда. Зашипели тормоза, створки дверей распахнулись, и из вагона хлынула застоявшаяся людская толпа. Я немного посторонился, чтобы дать людям дорогу, но подпирающие сзади пассажиры не дали мне полностью освободить проход. Один из выходящих грубо толкнул меня плечом. Я машинально ответил ему тем же и шагнул к раскрытым дверям вагона. Но неожиданно почувствовал мощный удар в спину. Это мужчина сзади ударил меня ногой… Без разговоров, без лишних слов.

Я повернулся к нему навстречу и тут же получил еще один страшной силы удар в голову. Мне показалось, что череп треснул… Лиходей целился мне в висок, но в последний момент я рефлекторно дернул головой и он промахнулся.

Если бы не мое спортивное прошлое, я наверняка бы уже лежал на полу. Но многолетние занятия боксом сыграли свою роль. Еще не успев прийти в себя, я на автопилоте успел ударить в ответ и тем самым спас себя от добивания. Передышки в пару секунд мне хватило, чтобы немного восстановиться и оценить обстановку.

Мой соперник был одного роста со мной, но гораздо тяжелее. Килограммов под сто, наверное. Это я почувствовал, когда захватил его за отворот кожаной куртки и попытался свалить задней подножкой. Но он довольно крепко стоял на ногах. По всей видимости, тоже из бывших спортсменов… Одним словом, на легкую победу рассчитывать не приходилось. Да я и не думал об этом – работал на автоматизме.

Он ударил справа, но я успел уйти нырком и тут же провел два коротких боковых с ближней дистанции. Оба удара легли точно в цель… Его шатнуло и повело, но я не кинулся следом. Наверное, это большой недостаток для бойца, однако я никогда не стремился добивать. Противник был для меня противником, пока агрессивно нападал. Как только он утрачивал способность активно сопротивляться, я тут же терял к нему интерес. Добивать поверженного было не в моих правилах. Я всегда презирал тех, кто продолжал добивать беспомощно лежащего на земле врага… Они напоминали мне шакалов, которые питаются падалью.

Я успел оглядеться и заметил, что вокруг совсем не стало людей. Куда они все подевались? Только что была толпа – и никого…

Лицо соперника было залито кровью, он тяжело дышал. Видно было, что совсем не ожидал такого отпора. И драться ему уже совсем не хотелось. Однако сдаться просто так не позволяло самолюбие.

– Ну, кто козел? – спросил он, протягивая мне мой шарф, который почему-то оказался у него в руке. Очевидно после того, как я пытался свалить его подножкой.

Я даже и не помнил, чтобы называл его козлом. Может быть, это вырвалось самопроизвольно после пропущенного удара, в состоянии грогги, знакомого всем боксерам. Но, так или иначе, что еще я мог ему ответить?

– Конечно ты, – спокойно произнес я, принимая свой шарф у него из рук.

И снова ослепительный белый огонь мгновенной вспышкой сверкнул у меня перед глазами. Этот удар был послабее, но тоже потряс меня. Нижняя губа сразу онемела, стала словно чужой – будто укол новокаина сделали.

Если честно, драться мне тоже совсем не хотелось. Голова гудела как телеграфный столб. Однако выбора не было… Ложным выпадом я выдернул его на себя и ударил навстречу двойкой – левый прямой, правый боковой. Эта двойка не раз выручала меня и раньше. Еще на ринге… Да и потом…

От удара левой противник застыл на месте, а после правого бокового ноги у него подогнулись, его потащило назад. Пытаясь удержать равновесие, он нелепо взмахнул руками и тяжело приземлился на пятую точку.

Тут откуда-то появились мужики и разняли нас.

– Все-все-все… – приговаривал один из них, оттесняя меня в сторону. Двое других помогали подняться моему сопернику.

Я и сам понял, что пора сматываться. Не хватало еще в полицию угодить.

3

Я проснулся среди ночи с ощущением катастрофы. Сердце бешено колотилось в груди. Мне приснилось, что за мной гнались какие-то странные люди в черных одеждах и хотели схватить, чтобы казнить на глазах у всех – мучительно и страшно. Я убегал от них, прятался, однако они находили меня, и погоня продолжалась снова и снова. У меня был автомат, но я никак не мог зарядить его, вставить мягкий, словно пластилиновый рожок. Он гнулся и не хотел входить в окно ствольной коробки. Люди в черных одеждах были совсем рядом, я слышал их горячее шумное дыхание. Наконец я выбился из сил и упал среди камней. Они подошли совсем близко… Поняв, что уже не уйти, я отчаянно закричал и проснулся.

В комнате было темно, только свет от уличных фонарей слабо пробивался сквозь плотные шторы. Звенящая тягостная тишина наполняла пространство. Я почувствовал, что мне не хватает воздуха.

Отбросив скомканное одеяло, я подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы. Небо было черным, и улица тоже была черной, а зыбкий свет редких фонарей тускло сочился какой-то болезненной желтизной. Я торопливо дернул ручку створки окна и в приоткрытую щель хлынул холодный воздух.

Сердце стучало все сильнее, глухой стук отдавался в ушах. Закружилась голова и я почувствовал, что вот-вот упаду. Пошатываясь, я едва добрался до кровати.

Жуткий страх сковал меня. Страх смерти… Тело покрылось холодной испариной, кончики пальцев онемели, во рту все пересохло. Я растерялся, не зная, что делать… Вызвать скорую? Позвонить соседям? Мысли панически метались в голове. Кажется, никогда еще не испытывал я ничего подобного.

Сердце продолжало биться в бешеном ритме. Меня затошнило… Я едва успел добрести до туалета.

«Похоже, это сердечный приступ. Все симптомы… Неужели сейчас случится непоправимое? Нет… Не хочу… Ведь я же еще не старый».

Я взял телефон, дрожащими пальцами набрал «ноль три». Трубку на том конце сняла какая-то женщина:

– Скорая слушает.

Запинаясь и путаясь в словах, я рассказал ей о своей беде и попросил приехать как можно скорее.

– Ждите, скоро будем, – спокойно пообещала она и отключилась.

Я поймал себя на том, что позавидовал ей. Сидит себе, дремлет, и никаких болезней. Спокойная, как танк… А чего ей волноваться? Ведь у нее все хорошо. Отработает смену, пойдет домой, к мужу и детям. Здоровая такая вся… А тут может и до утра не доживешь.

Самые черные мысли лезли мне в голову. Как назло вспомнился знакомый оператор, умерший пол года назад. Тоже вот так – лег спать и не проснулся. С виду здоровый мужик вроде был… Еще я подумал о том, что одинокому человеку умирать тяжелее – мало того, что никого рядом, так еще и похоронить некому. Будешь лежать, пока соседи не хватятся… А это – сколько времени пройдет?

«Чего же не едут они? Скорее бы уж… Ждать мочи нету».

Мне было плохо: кружилась голова, давило сердце и пульс зашкаливал. Время тянулось мучительно… Снова начало понемногу подташнивать.

Наконец я услышал шум, въезжающий во двор машины. Вздох облегчения вырвался у меня из груди.

«Слава Богу, дождался».

Почему-то появилась надежда, что теперь уже умереть не дадут. Спасут, если что.

На вызов приехала женщина средних лет с усталым осунувшимся лицом. Но я почему-то сразу проникся к ней доверием.

– Понимаете, никогда такого не было… Сердце колотится, тошнит, в пот бросает. Кружится голова и воздуху как будто не хватает. И внутри какая-то странная дрожь… Это сердечный приступ? Я где-то читал…

– Сейчас снимем кардиограмму, посмотрим.

Женщина открыла портативный маленький чемодан, деловито облепила меня резиновыми нашлепками с длинными проводами, предварительно смазав места прилегания электродов бесцветным гелем, похожим на вазелин. Потом она включила прибор и оттуда с тихим жужжанием медленно поползла широкая лента. Я с волнением ожидал результатов.

Врач внимательно изучила кривые линии на расчерченной на мелкие квадратики бумаге и уверенно произнесла:

– Все в порядке у вас, инфаркта нет… Патологий не видно. Кардиограмма в пределах нормы.

Я облегченно вздохнул, сразу стало как будто полегче.

– Давайте еще давление померяем.

Женщина надела мне на руку серую манжету, несколько раз качнула воздух резиновой грушей и когда манжета, надувшись, крепко стянула предплечье, медленно стравила воздух. При этом врач не сводила глаз с манометра.

– Сколько? – спросил я с нетерпением.

– Сто семьдесят на сто… Повышенное, но не критично.

– Значит это у меня от давления?

– Видимо так… Сейчас я вам сделаю укол, сразу станет легче. Больничный нужен?

– Нет, не нужен. Я сам себе хозяин, отчитываться не перед кем.

Сделав укол, женщина собрала свои чемоданчики и на прощание сказала:

– Постарайтесь уснуть. Я оставила вам пару таблеток на столе… Если завтра будет плохо, можете принять. Но лучше по возможности показаться специалисту. Сходите на прием к кардиологу. Хотите, выпишу направление?

Подумав, я согласился… После укола мне и впрямь стало легче. Потянуло в сон. Я закрыл глаза и незаметно уснул.

Наутро я чувствовал себя разбитым, но оставаться в постели не стал. Решил пойти в поликлинику Мне необходимо было разобраться и понять – в чем причина моего недуга.

Одеваясь, я случайно обратил внимание на небольшую картинку-плакат, висевшую в прихожей. Каким образом она попала ко мне, я уже не помнил: то ли купил в газетном киоске на сдачу, то ли кто-то подарил… Давным-давно она уже висела на стене. Я ее просто не замечал. А сейчас вдруг, словно заново увидел. На картинке была изображена цапля, держащая в клюве лягушку. Причем из клюва торчали только ее лапки. Но, несмотря на такое незавидное прямо скажем положение, лягушка не теряла самообладания. Передней лапкой она сжимала цаплю за шею, так, что та никак не могла ее проглотить. И подпись была: «Никогда не сдавайся!»

Я посмотрел на плакат и невольно улыбнулся. Очень уж в тему это пришлось. Когда все против тебя, когда обстоятельства почти раздавили – не сдавайся, сам бери эту жизнь за горло! Вот это правильно…

«Не сдамся, – подумал я. – Не такое переживали».

В поликлинике народу было – не протолкнуться. Я оставил в гардеробе верхнюю одежду, получил номерок и отправился искать нужный мне кабинет. У двери с надписью «Кардиолог» сидело человек восемь. Я спросил, кто крайний и стал дожидаться своей очереди.

Вообще, я терпеть не могу ходить по врачам. В последний раз был в платной клинике несколько лет назад, да и то не из-за своего здоровья. Просто девушку знакомую приводил. Она сама меня об этом попросила… Мы познакомились с ней случайно, на улице. Я видел ее до этого несколько раз – она жила неподалеку. Понравилась мне: красивая, стройная, ухоженная. С роскошными темными волосами. Глаза голубые, длинные ресницы… В общем, пригляделся я и решил – чем не вариант? А тут как раз так совпало, что вместе в автобусе ехали. Ну и познакомились… Пригласил ее в кафе вечерком посидеть, кофе попить. Она не отказалась, пришла, стали общаться. Только чувствую – что-то тут явно не то: странная она какая-то, зажатая, неразговорчивая; все больше молчит или говорит невпопад. Когда я пошел ее провожать, было уже темно. По пути она подозрительно оглядывалась на прохожих. Потом вдруг, когда мы остановились перед светофором, чтобы перейти улицу, указала на стоящих неподалеку людей и взволнованно произнесла:

– Чего они смотрят?

– С чего ты взяла, – попытался я успокоить ее, – они просто стоят. Ждут, когда загорится зеленый.

– Нет-нет, – горячо возразила она. – Смотрят, смотрят… Я узнала их, они давно за мной следят.

Когда я проводил ее до подъезда и хотел поцеловать на прощание – просто по дружески, в щечку, – она решительно отстранилась и с каким-то детским кокетством произнесла:

– Нет-нет, только когда женишься… Вот так…

Я уже все понял. Конечно, ни о какой женитьбе и речи быть не могло. Но почему-то и бросить ее просто так я тоже не мог. Мы продолжали встречаться как друзья.

Позже я узнал, что Наташа – так звали эту девушку – из очень обеспеченной и хорошей семьи. У нее было прекрасное детство: музыкальная школа, кружки по интересам, много друзей. Одежду ей покупали в модных бутиках, еду привозили из самых дорогих ресторанов. И на отдых она могла поехать в любую экзотическую страну. Вместе с любимыми мамой и папой, которые в ней души не чаяли. В общем, счастья у нее в детстве было через край… А потом папу убил киллер. Прямо на проходной завода, который он возглавлял. Так бандиты отомстили ему за несговорчивость. И жизнь счастливой семьи рухнула в одночасье… Наташа так и не смогла оправиться после такого удара – детская психика надломилась. Лишившись средств к существованию, мама ее вынуждена была пойти работать. Но поскольку ни образования, ни специальности у нее не имелось, престижную и денежную работу найти не удалось. Все это только усугубило ситуацию… Болезнь Наташи проявляла себя медленно, бессистемно: временами она обострялась, потом снова наступал период ремиссии. Мама, задавленная своими проблемами, не особо обращала на это внимание, а может просто не хотела видеть… Став постарше, Наташа сама поняла, что с ней что-то не так. Но к врачу обратиться стеснялась. И вот после нашего знакомства решила довериться мне – попросила отвести ее к врачу. Я не мог ей отказать, нашел подходящую клинику и хорошего доктора. Лечилась она амбулаторно, все это время я был рядом, старался поддержать. Она была по-прежнему очень красива. Может быть даже красивее, чем в день нашего знакомства, но ни о каких иных отношениях, кроме дружеских, конечно, и речи быть не могло. Мне было больно смотреть на эту несчастную девушку, хотелось хоть как-то облегчить ее жизнь… Потом мама через службу знакомств нашла ей жениха. Он был иностранец: то ли из Италии, то ли из Испании – я точно не помню. Не знаю, в курсе был жених, что невеста страдала душевным недугом или нет, но они достаточно быстро расписались и уехали. С тех пор я никогда ее не видел… Почему это вспомнилось мне сейчас, в очереди к врачу? Не знаю. Просто вспомнилось вот и все… Наша жизнь – сродни интернету. Я где-то прочел, что, оказывается, ничего нельзя стереть из того, что ты однажды выложил в сеть. Удалить нажатием кнопки можно. Но в этом случае тебе просто перестанут это показывать. А информация во всемирной паутине останется навсегда. Так и в жизни… Ничего нельзя стереть из памяти. Можно просто забыть на время, а потом все равно когда-нибудь это вспомнится.

В последующие несколько дней, пока я сдавал анализы и ждал результатов, внезапные приступы моей сердечной болезни регулярно давали о себе знать. Дошло до того, что я даже стал бояться засыпать в темной комнате. Пришлось постоянно держать включенным ночник. Мягкий приглушенный свет хоть как-то успокаивал.

Страшные это были ночи, полные неизвестности, тоски и одиночества. Кстати, именно тогда ко мне впервые пришла мысль, что совсем не случайно в слове «одиночество» угадывается слово ночь.

Когда я собрал все анализы, что были необходимы, снова отправился в поликлинику на прием.

Знакомая по предыдущему посещению врач-терапевт внимательно изучила результаты медицинских исследований.

– Ну, что я могу сказать, – после долгой паузы интригующе произнесла она, поправляя непослушные осветленные волосы, выбивающиеся из-под белоснежного накрахмаленного колпака. – Вы абсолютно здоровы…

– Вы уверены? – недоверчиво усомнился я, испытав при этом некоторое облегчение.

– Да.

– Но как же все эти приступы? Ведь я ничего не придумываю.

– Я вам верю…

– Не понимаю тогда ничего. Как можно быть здоровым и больным одновременно?

– Вы что-нибудь слышали о панических атаках?

– Нет.

Женщина в белом халате сняла очки, потерла уставшие глаза, снова надела их на переносицу.

– Есть такой термин в медицине… У человека беспричинно возникают различные болезненные ощущения и страхи, связанные с работой сердца, легких или других органов. Эти ощущения сопровождаются страхом смерти от соответствующих сердечных заболеваний. А также страхом инфаркта, инсульта, страхом остановки дыхания, страхом нехватки воздуха, страхом потерять сознание. Человек испытывает те же самые ощущения, которые возникают у больных при реальных сердечно-сосудистых, невралгических и других заболеваниях. Но при этом никаких патологий внутренних органов у него нет.

Я был потрясен услышанным… Неужели я и в самом деле здоров? А все эти симптомы – лишь плод моего воображения?

– Но должна же быть какая-то причина?

– Причины, вызывающие данное заболевание, на сегодняшний день конкретно не установлены. Замечено только, что чаще всего панические атаки способны развиваться у людей, которые длительное время пребывали в психотравмирующей ситуации или перенесли тяжелый стресс.

– Да, в моей жизни того и другого было предостаточно.

– Вот, видите… Я вам выпишу таблетки, они очень хорошо помогают при тахикардии и проблемах с давлением. Это позволит вам снять сопутствующие симптомы. А самое главное – побольше отдыхайте, бывайте чаще на свежем воздухе, не забывайте про физические нагрузки. Хотя бы периодически совершайте пешие прогулки. И побольше положительных эмоций… Не переживайте по пустякам.

– Спасибо, я постараюсь.

Я вышел из поликлиники с ощущением умиротворения и спокойствия. Все недавние страхи остались позади. Столь внезапная перемена вызывала странные чувства. Словно тебе только что подарили новую жизнь.

Первый снег густо валил крупными легкими хлопьями, падал на землю, покрывая ее белым пушистым ковром. Дети шумно играли в снежки, прохожие ступали расчетливо и осторожно, непривычные еще к заснеженным тротуарам. Деревья стояли в чудном убранстве – важные и строгие. Им удивительно был к лицу этот новый белоснежный наряд. Слабый мороз делал воздух прозрачным и чистым. Вдыхая этот особенный волнующий запах, я вспомнил детство. Новый год… И стало так тепло и радостно на душе. Совсем как тогда, в далекую счастливую пору.