Текст книги "Играй, гормон! Impetuoso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 9"

– Может быть, может быть… – сказала Елена задумчиво.

Затем она сама отвезла меня на автостанцию, где я сдал вещи в багаж, получил багажный талончик, после чего вернулся к ней.

– Тут тебе от меня маленький подарочек на прощание, так, знак внимания, – сказал я, вручая ей коробочку духов «Коко Шанель».

– Ты с ума сошёл, – сказала она, беря её в руку. – Они же стоят больших денег. Вот, ну, конечно же, 140 долларов.

– Бери-бери, мне неудобно было при Пэте дарить, подумает ещё что…

– Ну, спасибо. – Елена выглядела растроганной. – Давай, счастливо тебе добраться, – сказала она, неловко прижимаясь ко мне. – Только пойми меня правильно, ты для меня был, словно кусочек родины, свой родной человек, а теперь я здесь останусь совсем одна.

– Ну-ну, не расклеивайся, – пожал я ей руку, – с тобой рядом есть замечательный муж, который тебя любит, а скоро у вас будет лялечка, так что крепись. А там, глядишь, придет и на твою улицу праздник.

Как опытный уже путешественник, я с ходу занял в автобусе удобное сиденье, рассевшись на нём так, чтобы ко мне никто не подсел, и сделал вид что дремлю. Один только раз я дёрнулся, когда в автобус вошла молоденькая негритяночка и стала оглядывать салон в поисках свободного места. Я приглашающе подвинулся внутрь сиденья, но она прошла мимо…

Я спокойно проспал почти до самого конца путешествия, а в Нью-Йорке меня встречали сразу двое: прямо к автобусу подошла мама Елены, которую я тут же узнал по описанию, а также по тому, что мама с дочкой между собой были весьма похожи, а чуть поодаль я заметил «тойоту» Бенцы, который стоял около машины и широко улыбался. Передав маме Елены предназначенные ей вещи, я сказал ей, что у неё славная дочь, после чего, вытащив из багажника свои чемоданы, отправился к «тойоте». Мы с Беней обнялись, словно после долгой разлуки, хотя не виделись всего несколько недель.

– Чего тебе болтаться в какой-то там Каролине, и работать черт-те кем, – сказал Беня, трогая машину с места, – когда здесь для тебя имеется подходящая невеста. Прямо сегодня тебя с ней и познакомлю, Фаина зовут. Она не какая-нибудь там обладательница грин-карда, а гражданка вот уже двенадцать лет, с хорошей профессией и собственной квартирой. Уже не юна, конечно, сорок один год, выглядит моложе, муж умер, детей нет. Так что знакомься и дерзай.

– Посмотрим-посмотрим, – кивал ему я, оглядывая мелькающие за окном достопримечательности города.

– У нас с Алёнкой сегодня годовщина свадьбы, – сказал Беня, на немыслимом вираже вливаясь в поток машин, несущихся по центральной восьмиполосной трассе. – 14 лет вместе. Соберутся родственники и самые близкие друзья.

– Водки-то закупил? – спросил я.

– Той водки, что после бар-мицвы осталось, ещё на пять-шесть приличных праздников хватит, – весело сказал Беня. – А за продуктами мы сейчас на Брайтон-бич поедем.

***

Продукты, радующие глаз бывшего советского человека (независимо от национальности), были представлены в магазинах Брайтона в весьма широком ассортименте. Здесь тоже впору было бы объявить, как это произошло недавно у нас, в Израиле, конкурс, в котором условием было назвать десять наименований продуктов, продававшихся в Советском Союзе, и отсутствующих здесь на прилавках. Всего десять наименований – и этот человек получал в подарок легковой автомобиль, – так объявила условие конкурса сеть торговых некошерных предприятий. Однако обещанный автомобиль так и не обрел своего владельца, потому что в магазинах было всё!

Мы обошли не менее десятка «русских» гастрономов, где нередко хозяевами и продавцами выступали израильтяне по рождению, которых в США, повторюсь, не менее полумиллиона. Общаясь с ними, я с радостью убедился, что знания иврита еще не утратил.

Итак, после солидного двухчасового фудшопинга, в процессе которого нами были закуплены десятки наименований съестного, багажник машины был забит продуктами до предела, после чего мы отправились домой к Бениной теще чтобы забрать оттуда… ну конечно же, опять продукты, которые она сама же и наготовила.

Приглашенные собрались в доме Бентина к пяти вечера; многих гостей я уже знал по бар-мицве, новеньких было всего трое-четверо, и меня тут же с ними познакомили. Последней приехала Фаина, троюродная тётушка Алёны, жены Бени; она прошла в угол салона и скромно приютилась у камина, который сегодня уютно пылал рубиновыми огнями, но, к сожалению, лишь электрическими.

Мы Фаиной исподволь поглядывали друг на друга до тех пор, пока Беня не освободился и не представил нас, после чего оставил вдвоём. Во время ознакомительной ни к чему не обязывающей беседы я продолжал ненавязчиво разглядывать Фаину. Сорок один год, средний рост, средняя полнота. Волосы чёрные, густые, черты лица чётко очерченные, немного резковатые, при этом лицо выразительное, волевое. Фаина работала бухгалтером в какой-то фирме, зарабатывала около двух с половиной тысяч долларов, чего ей хватало, чтобы оплачивать ссуду за свой небольшой двухэтажный домик и автомобиль.

Для такого «плейбоя», как я, должно было немало значить, что эта женщина готова была связать свою судьбу с человеком, ничего не имеющим, «азохен вэй», – как говорят евреи. Меня, признаюсь, такое положение несколько корёжило: даже если у нас с ней, Фаиной, что-нибудь и получится, не хотелось бы через какое-то время выслушивать упрёки в том, что меня подобрали, в сущности, с улицы, и ты должен быть обязан «спасшему» тебя человеку по гроб жизни. Впрочем, прежде всего скажу, что Фаина была приятной собеседницей, а обо всем остальном говорить было преждевременно.

***

На следующий день, в воскресенье, праздничные мероприятия были продолжены, только теперь уже в другом доме: на этот раз справляли день рождения сестры Алёны, которую звали Галина. К пяти часам вечера, когда мы приехали к её дому, все близлежащие стоянки были сплошь заставлены автомобилями: здесь были блистающие «роверы», «ниссаны», «тойоты,» были также джипы и прочие машины повышенной проходимости и комфортности.

Прилепившись одним бочком к чьей-то стоянке, мы отправились в дом. Дом был отдельный, старой постройки – возрастом под сотню, – фасадом выходящий на улицу, а задней частью с балконом – на неподалеку расположенный лесок. Балкон был большой, деревянный, из цельных брёвен, двухэтажный, если не считать цокольного помещения, в котором одну половину занимали хозяйственные службы, а на другой располагался уголок отдыха, где стоял теннисный стол, небольшая эстрада со всеми необходимыми инструментами и диванчики вдоль стен.

На первом этаже, где к этому часу уже собрались почти все гости, мы обнаружили и разрумянившуюся именинницу. Она была одета в нарядное черное с серебром платье, которое ей было очень к лицу. Я поцеловал Галине руку, Алёна и Беня на правах ближайших родственников расцеловали её в обе щеки. Галина была привлекательной женщиной, выглядевшей существенно моложе своих сорока, которые мы сегодня отмечали. Высокая, стройная, словно девушка, эмоциональная, она являла собой полную противоположность своему мужу – сдержанному, вечно хмурому высокому сухощавому шатену. Почти все гости – около сорока человек, разместились в большом холле первого этажа, где также располагалась кухня, туалеты и подсобные помещения; часть гостей находилась на полуоткрытом балконе, довольно большом, где можно было курить. После слов приветствия, поцелуев, дружеских поздравлений и вручения подарков гостей пригласили к шведскому столу, на котором громоздились блюда с грудами жареного и копчёного мяса, метровыми копчеными и солеными рыбинами, лоснившимися жирными боками. Отдельно небольшими горками был выставлен отварной, жареный, печёный картофель, а еще рис трёх цветов в металлических контейнерах. Посреди стола возвышался хрустальный таз с его величеством салатом оливье, вокруг которого теснились тарелки с шестью-семью сортами полукопчёной, сырокопчёной и просто копчёной колбасы; далее следовали овальные блюда с несколькими сортами селёдки на них, отдельно в хрустальной вазе высилась горка чёрной икры, к которой имелся специальный хлеб и масло (обыкновенное). Овощи – нарезаные и целиком – тушеные и сырые, занимали дальнюю, обращенную к стене, часть стола.

В противоположной части салона, у входа, стоял квадратный столик, сплошь заставленный разнокалиберными бутылками с разнообразными красочными этикетками. Уделив этому столику достойное внимание, я обнаружил, что добрая треть представленных здесь напитков мне незнакома. Пока я, на время оставленный Беней без присмотра, соорудив себе огромный многоэтажный бутерброд, восполнял пробелы в своих алкогольных познаниях, пробуя все подряд напитки небольшими порциями, гости разбрелись по всему дому. Часть из них спустилась в цокольное помещение, откуда вскоре послышались звуки музыки и стук теннисного шарика, другая часть, в основном мужчины, расположившись за столом, отдавала должное кулинарным способностям хозяйки, третьи с сигаретами уселись на балконе и стали наблюдать, как уходящий день плавно переходит в сумерки.

Детей, включая хозяйских, в доме не было: часть из них, тех, что помладше, родители распределили по тем домам, где ими могли заниматься бабушки – свои или чужие, старшим же выдали карманные деньги и попросту отправили из дома, чтобы не мешали и не слушали разговоры взрослых, которые в темах, а также в выражениях особенно не стеснялись. Всего из сорока с лишним молодых и не очень людей, составляющих, исключая нас с Фаиной, двадцать семейных пар, тридцать семь работали программистами, и лишь трое оставшихся – в других областях: одна женщина, закончив юридический колледж, была юристом, помощником адвоката, ещё одна, также закончив местный колледж – банковским клерком, а один молодой человек лет тридцати пяти был бизнесменом в строительной области.

– Плевал я на программирование, – сказал он, когда мы с ним, разговаривая, вышли на свежий воздух. – Я сейчас зарабатываю больше любого из них – он небрежно кивнул через плечо на присутствующих, – и очень надеюсь, что эта тенденция продолжится. Жена моя, кстати, тоже программист, пока невысокого класса, и оклад у неё не ахти, всего около шестидесяти тысяч в год. У меня в год выходит раз в пять больше. У нас только дом стоит больше миллиона, и расположен он в районе, где недавно чета Клинтонов приобрела себе жильё. Их дом, кстати, поскромнее моего будет, он расположен от нашего всего в двухстах метрах. Правда, жить они там не собираются, просто Хиллари обязана иметь жильё в этом районе, так как собирается баллотироваться по нашему округу.

Так, переходя от одного гостя к другому, я заводил с каждым разговор на жизненные темы, а они расспрашивали меня о жизни в Израиле. Одна из гостий, та самая, что работала в банке клерком, сказала мне, капризно надув губки:

– Так что, нам теперь всем прямо необходимо работать программистами? Я и так по характеру своей работы связана с компьютером, целый день от него не отхожу, но программировать?.. Нет уж, простите, это не моё.

– Программирование – это что-то сродни музыке, – сказал мне Евгений, всего год назад получивший от правительства США гринкард, а до этого три года живший в стране незаконно. – Я по профессии музыкант, в Союзе закончил консерваторию. Да-да, не удивляйтесь, – сказал он, заметив мой недоверчивый взгляд, – среди нас тут шесть человек окончивших консерваторию, и ещё четверо с другим музыкальным образованием. Тот же Беня, например.

Я кивнул, знаю, мол.

– Так вот, – продолжил Евгений, – забросив музыку, – а я играл на скрипке в оркестре при харьковской филармонии, – я вскоре уехал в США, и три года был тут вполне счастлив, занимаясь чисткой обуви в гостинице. Меня туда устроил один человек, которому я благодарен до сих пор. Зарабатывая в день около ста долларов, я был на вершине счастья, зная, что мои коллеги в Союзе не зарабатывают и десятой части этих денег. Когда мои друзья, – он кивнул на Михаила, мужа именинницы, – потянули меня за собой, учиться программированию, я долго сопротивлялся. Большую роль тут сыграла также моя жена Люся, – он кивнул в сторону женщин, играющих в теннис. – Она уговорила меня учиться программированию и сама, забросив свою работу – сестры-сиделки – тоже стала вместе со мной учиться. Она, не поверишь, зарабатывала, работая медсестрой, очень неплохо – три тысячи долларов в месяц, имея в неделю два выходных, зато всё остальное время находилась там сутками. Итак, отказавшись от совокупной зарплаты в шесть тысяч долларов и рискнув, так как полгода мы нигде не работали, мы теперь зарабатываем около пятнадцати. Неплохо, правда?

– Неплохо, – согласился я.

– Многие из наших, – повёл рукой Евгений, – прошли такой же примерно путь, кроме, пожалуй, Михаила, который, как мне кажется, родился программистом. У него на сегодняшний момент самая высокая среди всех наших зарплата, 220 тысяч долларов в год. Такие деньги получают только специалисты высшей квалификации.

Слушая Евгения, я кивал головой и при этом исподволь всё поглядывал на именинницу: красивая, веселая, она старалась уделить внимание каждому из гостей, они ей отвечали тем же, и лишь её муж, Михаил, кумир всех присутствовавших на торжестве гостей, оставался угрюмым, и в течение вечера ни разу ни подошел к жене, не обнял и не поцеловал её.

Чуть позже я поделился своими наблюдениями с Беней, решив, что между супругами произошёл какой-нибудь глубокий конфликт, но Беня сказал мне что Михаил, мол, всегда так к ней относится, и что он человек достаточно холодный. Что ж, вздохнул я про себя, она, его супруга, от этого имеет хотя бы материальную компенсацию, а на всём постсоветском пространстве сегодня можно сыскать миллионы не менее достойных жен, которые её не имеют.

Итак половина из здесь находившихся людей были устроены на работу программистами благодаря Михаилу – по всеобщему мнению гению компьютерной техники. Он, учась в Кишиневе, закончил политехнический институт, затем университет, и к тридцати годам был близок к защите диссертации, но именно в этот момент его многочисленное семейство собралось и отправилось в США. А останься он в Кишиневе, имел бы – в лучшем случае – какую-нибудь должность на кафедре и получал бы зарплату в 30—40 долларов, как, например, мой дядя Гриша, профессор, заведовавший в политехническом институте двумя кафедрами одновременно, который в совокупности вот уже который год получает семьдесят долларов в месяц.

Спустившись вниз, я принял участие в теннисном турнире, так как мне для заполнения олимпийской рамки случилось стать восьмым. Нина, моя соперница – дамы здесь играли с мужчинами на равных – играла довольно лихо, и я, отбросив угрызения совести, сыграл в полную силу и, надо признать, с трудом выиграл у неё. Выпитый накануне алкоголь и желудок, наполненный всевозможными вкусностями, не дали мне, конечно, раскрыть всех своих способностей, но всё же мне удалось дойти до финала турнира. В финале мне противостояла ещё одна дама, очень сильная соперница – та самая Фаина. Когда я, проиграв ей (с совсем небольшой, впрочем, разницей в счете), склонил перед ней голову, она почему-то посчитала, что я ей поддался и, состроив сердитое лицо, поднялась наверх, в салон. Разгорячённые игроки, обсуждая перипетии игры, взяли в руки инструменты, минутой позже подошел Беня – общепризнанный руководитель ансамбля, составленного сплошь из профессионалов, в своё время закончивших консерваторию, исключая, впрочем, его самого, – и начался концерт по заявкам слушателей, то есть нас, присутствующих. Это было новомодное караоке.

За окном дневная солнечная погода уже давно сменилась вечерней прохладой, к тому же сеял мелкий дождик, а мы хором пели старые советские песни, а две молодые женщины, одна американка по рождению, другая канадка, каждая не старше двадцати пяти лет, обе вполне хорошенькие, забавно нам подпевали. Они вышли замуж за наших ребят, которые по разным причинам развелись в США со своими ещё советского образца жёнами. Обоим мужчинам было на тот момент под сорок, однако американки, ставящие материальное благополучие превыше всего, с радостью выскочили замуж за «русских», зарабатывающих вполне приличные деньги. Их дети, общим количеством трое, которых сегодня не удалось куда-либо пристроить, с дикими криками носились по дому, общаясь между собой на смешной смеси из ломаных английских и русских слов. Их матери при этом поминутно вздрагивали, напрягали лица и спрашивали кого-либо из находившихся поблизости взрослых: «Уот? Уот дид хи сэй?» («Что? Что он такое сказал?»), надеясь, что их дети не озвучили чего-либо недозволенного.

Расходились к одиннадцати; вначале уехали те, кому далеко было добираться, за ними потянулись остальные. Нам надо было ехать минут двадцать; по дороге мы заехали за сыном Бенцы Ефимом, который гостил у своего друга-одноклассника, отец которого был главным редактором газеты «Вашингтон пост».

«Вот и всё! – подумал я, укладываясь в постель. – Сегодня закончились мои приключения в США, а завтра рано утром мы с Бенцы выезжаем в аэропорт Кеннеди, откуда вылетает мой самолёт».

К радости от предчувствия скорой встречи с семьей примешивалась грусть от несбывшихся надежд, от расставания с новыми, только обретенными друзьями, так хорошо ко мне относившимися.

Наутро, с трудом преодолев сумасшедший траффик, мы заплатили за проезд по платному участку шоссе, затем въехали в огромный аэропорт и вскоре добрались до нужного терминала. Беню, гражданина США, в целях безопасности даже в зал ожидания не пустили, и мы в суетном потоке проходивших мимо пассажиров, неловко обнявшись, расстались у входа. Я сдал багаж и, имея в своем распоряжении свободных полтора часа, отправился в кафе. Там, помня о том, что по пути в Америку меня дважды накормили цыплячьей порцией, я заказал большую порцию гуляша, который здесь почему-то назывался супом. Списав эту несуразицу на свое слабое знание языка, я сел за стол и наелся до отвала. Лишь потом я узнал, что гуляш у них так и называется – суп.

Самолет, которым я летел обратно, был классом повыше предыдущего. «Боинг 767». В спинку каждого сиденья тут были вмонтированы телевизоры, кроме того в нашем распоряжении имелось радио и самая разнообразная периодика на любых языках, кроме русского. Пассажиры этого рейса, в отличие от того, которым я прибыл сюда, говорили на иврите и английском. Сразу после взлёта, когда стали разносить напитки, я, не желая быть фраером, заказал вино и пиво, а также минералку и колу. Мои соседи, должен отметить, сделали то же самое, так что я не был похож на белую ворону. Наступало обеденное время, и фирме не удалось отвертеться, предложив нам «лёгкую еду», был подан полноценный обед. В совокупности с супом-гуляшом этого оказалось даже больше, чем достаточно, и я, разомлев от еды, уснул.

Проснулся я лишь когда последовала команда пристегнуть ремни. Я выглянул в иллюминатор, самолет садился, под нами расстилался аэропорт Бен Гурион. Выйдя на трап самолета, я не увидел горизонта, а в том месте, где он должен был находиться, всё было затянуто желто-пылевой тучей. Жар сродни тому, что встречает нас в сухой парной, буквально ударил в лицо, едва не отбросив назад, вглубь самолета, и я понял: снаружи хамсин – жаркий пустынный ветер, суховей. Так «гостеприимно» меня встретил родной Израиль.

Новелла десятая. Грёзы Красного моря

Коктейль «Коричневый Дерби» (Brown Derby)

60 мл. тёмного рома;

30 мл. сока лайма;

1 чайная ложка сахарного сиропа;

Взбить ингредиенты в шейкере, наполненном льдом. Отфильтровать в охлаждённый коктейльный бокал.

Даму обольстить не мудрено,

даме очень лестно обольщение,

даму опьяняет как вино,

дамой этой наше восхищение.

Игорь Губерман

1

Комфортабельный туристический автобус, идущий по почти ещё пустой в связи с ранним часом скоростной междугородней трассе, миновал окраину небольшого города Кфар-Саба c автовокзалом, именуемым «Цомет Раанана», и несколькими огромными зданиями хайтека, расположенными по одну сторону дороги; по другую осталось здание местной полиции. Тут автобус стал сбавлять ход, съехал на разгонную полосу и притормозил у одиноко стоящей приземистой бетонной остановки.

Крепко сложенный мужчина лет сорока с небольшим, с короткой стрижкой русых с серебром волос и крупным благородным лицом, стоявший внутри остановки, прочел на табличке, установленной на лобовом стекле автобуса, название фирмы, поправил висевшую у него на плече большую чёрную спортивную сумку и шагнул к открывшейся перед ним двери.

– Простите, вы направляетесь в Эйлат? – спросил он водителя на иврите.

– Да, – ответил водитель также на иврите, – если тебе с нами по пути, присоединяйся.

Мужчина поднялся в почти пустой салон, внутри которого находились всего три человека, поздоровался, после чего занял место у окошка по правую сторону автобуса. Положив у ног сумку, он вновь бросил взгляд на водителя и подумал: «А водитель-то наш араб». Подумал непроизвольно, чисто профессионально, просто констатируя факт, так как работал в израильской службе безопасности.

«Ещё один русский турист», – равнодушно отметил про себя водитель, закрывая двери и трогая с места.

Автобус продолжил движение, каждые десять-пятнадцать минут делая краткие остановки у населённых пунктов или же у пересечений дорог, и тогда открывалась автоматическая дверь багажника, и всё новые пассажиры, ставя внутрь его сумки, баулы, чемоданы, поднимались по ступенькам, здороваясь – кто по-русски, кто на иврите – и проходили вглубь салона. Такова особенность туризма в Израиле: города тут располагаются всего в нескольких километрах один от другого. Поэтому туристической фирме пришлось собирать пассажиров, следующих в курортое местечко Эйлат, расположенное на самом юге Израиля, из самых разных мест в центре страны, который носит название Большой Тель-Авив.

В пути прошел час с небольшим, после чего автобус, то и дело задерживаясь в небольших пробках, все чаще возникавших с приближением к центру города Тель-Авив, въехал на центральный железнодорожный вокзал, который одновременно можно было назвать и автовокзалом – сотни автобусов самых разнообразных марок, размеров и расцветок, принадлежавших различным фирмам, располагались здесь на стоянках в ожидании своих рейсов.

К остановившемуся автобусу подошла стройная среднего возраста женщина приятной внешности с короткой причёской черных волос, одетая в светло-голубую блузку и темные узкие брючки. Она поднялась в салон, располагающе улыбнулась, после чего, вынув микрофон из гнезда панели водителя, поздоровалась со всеми, представилась, назвала свою должность – экскурсовод, после чего сказала, что у пассажиров есть 20 минут, чтобы справить все свои нужды перед долгой дорогой. Затем она коротко ответила на вопросы, возникшие у пассажиров, и объявила точное время отправления.

В назначенное время туристы вновь заняли свои места. Экскурсовод села в специальное кресло по правую руку от водителя и, взяв в руки микрофон, повернулась лицом к салону.

– Здравствуйте ещё раз, шалом; меня, напоминаю, зовут Елена, – сказала она. – Это, надеюсь, не такое уж редкое и сложное имя для вашего слуха, но периодически я буду его повторять, если кто-то успеет забыть. Итак, мы с вами, уважаемые господа, направляемся, пересекая почти всю страну, в самую южную точку Израиля – в курортный город Эйлат, расположенный на Красном море. Там многим из нас предстоит провести целых три дня, и всё это время я буду с вами, вернее с теми из вас, кто пожелает поехать с нами на экскурсии. А экскурсии, я вам обещаю, будут насыщенными и интересными, особенно тем, кто едет в Эйлат впервые.

Автобус тем временем, выбравшись на скоростную трассу, нацелился на юго-восток, где расположен город Иерусалим, столица Израиля. Кое-кто из пассажиров, прослушав информацию, принялись читать, раскрыв книжки или газеты, были и такие, которые, несмотря на просьбу гида не есть в дороге, потихоньку что-то жевали. Остальные разговаривали между собой или дремали. В автобусе были преимущественно семейные пары возрастом от 30 до 40—45 лет, некоторые из них с детьми, и две пары предпенсионного возраста. Все пассажиры были, естественно, русскоязычными, ведь данная экскурсионная программа предлагалась на русском языке. Часть пассажиров автобуса – примерно половину – составляли граждане Израиля, другую половину представляли туристы из стран СНГ, большей частью из России – иными словами, все они в недавнем прошлом жили в одной огромной стране под названием Советский Союз.

Во время движения гид в перерывах между рассказами и объяснениями переговаривалась по двум мобильным телефонам с офисом своей туристической фирмы, и в результате этих переговоров выяснилось, что в районе Тель-Авива из-за какой-то путаницы были забыты несколько человек, и теперь, – а автобус проделал уже половину пути до города Иерусалима, -требовалось вернуться назад чтобы их забрать.

– Я прошу прощения у вас, господа, – сказала гид в микрофон, поясняя ситуацию. – Такая уж у нас, гидов, работа – всё время извиняться за чужие ошибки. Представитель фирмы не успел вовремя сообщить, чтобы мы по дороге заехали на ещё одно из мест сбора и захватили там нескольких человек. Так что придется сделать это сейчас, и для этого нам потребуется проделать лишний крюк. Но хочу вам напомнить, друзья, что рейс у нас туристический, ознакомительный, так что не стоит слишком расстраиваться. К тому же мы не ищем лёгких путей, а я вам это время постараюсь компенсировать интересными историями.

Пассажиры рассмеялись, некоторые слегка побурчали и вскоре успокоились, но никто и не думал возмущаться – в предчувствии отпуска все пребывали в добром расположении духа. Минут через двадцать автобус, прибыв на нужное место, остановился, и в него стали садиться люди – их было не менее десяти, и тогда уже известный нам седоватый мужчина, всё также одиноко сидевший в третьем ряду справа, сказал с шутливым упреком:

– Так как же это получается, госпожа экскурсовод? Вы же тут вкупе со своим нерасторопным руководством целое колено Израилево чуть не позабыли.

Пассажиры от этих слов развеселились, гид тут же подхватила шутку, – она оказалась натурой лирико-романтической – сказывалось гуманитарное университетское образование, приобретенное ещё в Союзе, – и продолжила тему, рассказав о коленах Израилевых, о двенадцати сыновьях Якова – Израэля, их возглавлявших, и т. д.

В автобусе работал кондиционер, ехать было приятно и комфортно, время в пути бежало почти незаметно. Вскоре автобус, преодолев парочку замысловатых дорожных виражей, свойственных только этой холмистой местности, остановился у кафе под названием «Элвис Пресли»: тут, в этом месте, где дорога делает последний поворот на совсем близкий уже Иерусалим, регулярно, – так уж было заведено, – останавливаются туристические автобусы, так как многие туристы были не против сфотографироваться у памятника Пресли, на фоне самого кафе или же местных ландшафтов, а места здесь и вправду удивительные – живописные, исторические, библейские; были и просто желающие выпить с дороги чашечку довольно вкусного кофе, тем более что кружку из-под кофе с портретом Пресли можно было забрать с собой как сувенир – её цена включена в стоимость напитка.

Конечно, сам великий музыкант, чьим именем было названо придорожное кафе, никакого отношения к кафе не имел, он даже в Израиле никогда не бывал. Просто хозяин заведения был большим поклонником Пресли, а вернее сказать – его фанатом, поэтому здесь, перед входом в кафе, великому музыканту был установлен памятник более чем в натуральную величину; повсюду – внутри и снаружи имелись его барельефы и фотографии, и, конечно же, из многочисленных скрытых динамиков звучала музыка, которую исполнял маэстро – никакой другой музыки здесь не предлагалось.

В кафе можно было прилично перекусить или же взять какую-либо еду и напитки с собой – каждый находил здесь нужное ему. Туалеты, к слову сказать, тут, не побоюсь этого слова, роскошные, и в них не обошлось без фотографий и музыки всё того же исполнителя.

Получаса в этом случае всем хватало на всё, и вскоре автобус отправился дальше, а пассажиры ещё некоторое время делились впечатлениями об увиденном в кафе и вокруг него.

Не заезжая в Иерусалим во избежание потери времени в пробках, автобус пересёк на своём пути лишь самую окраину города. Но и то, что пассажиры могли наблюдать из окон, поражало своим необыкновенным видом и библейским великолепием – холмистой каменистой местностью, необычной растительностью. Впечатление дополняли отары пасущихся овец и коз. А затем, когда взору туристов предстали несколько кварталов западной части города, настало время восторгаться особенностями восточной архитектуры. Впрочем, и просто название города – Иерусалим – грамотному человеку, а уж тем более верующему, причём вне зависимости от вероисповедания, будь то христианин, иудей или мусульманин, много о чём говорит.

Автобус по ходу миновал небольшую православную церковь в арабской части города, где пару лет тому назад венчались звёзды российской эстрады Пугачева с Киркоровым. На это сообщение экскурсовода люди откликнулись без особых эмоций, лишь некоторые лениво щелкнули затворами своих фотоаппаратов. А чуть позже водитель притормозил на несколько секунд у арабского ресторана, где вышеупомянутая молодая «звездная» пара отпраздновала своё венчание.