Текст книги "Играй, гормон! Impetuoso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 9"

Новелла восьмая. Артур

Коктейль «Красный грех» (Redsin)

Этот фруктовый коктейль с шампанским подают на аперитив. И не зря он называется «Красный грех». Попробуйте и убедитесь в этом сами. Ведь невозможно не поддаться искушению и не выпить этот фруктовый коктейль ещё раз.

Ликёр, сок апельсиновый, шампанское красное, лёд, сахар.

Во мне то булькает кипение,

то прямо в порох брызжет искра;

пошли мне, Господи, терпение,

но только очень, очень быстро.

И. Губерман

С этим парнем меня свёл случай на спортивной площадке около дома: я там пробовал поддерживать форму, выполняя посильные мне упражнения, а он, сидя на скамеечке рядом, просто дышал свежим воздухом.

Ну вот, познакомились мы с ним и разговорились, когда я, усталый, присел на скамеечку отдохнуть. Слово за слово – стал он мне рассказывать о своей жизни.

Приехал Артур в Израиль из Дагестана, но жить стал в Кфар – Сабе, городе, где его земляки почти не встречались; они живут большими группами преимущественно в городах Нетания и Хадера, как он мне объяснил.

– Я не очень-то общаюсь со своими земляками, – доверчиво сказал он. – Я атеист и потому не соблюдаю обрядов, а они по большей части религиозные, так что сам понимаешь…

Я покивал, понимаю, мол, и он продолжил:

– Приехав в страну, я быстро выучил иврит, неплохо у меня продвигался и английский, и потому пошёл я на курсы программистов – как раз в тот период в них была большая нужда. Закончил годичный курс и без особого труда устроился на работу. Работал помногу, но был доволен, так как зарплата росла из месяца в месяц. Вскоре машину себе приобрёл – новую; через год с небольшим родителям помог квартиру купить, дал им на это 150 тысяч шекелей. А сам снимал жильё с друзьями-коллегами, жили мы втроём в четырехкомнатной. Весело, порой даже шумно, но дружно. Всего, в общем, хватало, хотя, конечно, питание моё было нерегулярным – всё по столовкам и кафешкам. Алкоголь меня не привлекает, а в свободное время я на гитаре играл. Играл профессионально, еще в Дагестане этим серьезно увлекался. С девушками, хотя мне было уже 28, ничего серьезного не было – так, мимолетные встречи: вечер и, если повезёт, ночь вместе, иногда, в лучшем случае, неделя, но не больше. Всё было у меня хорошо и просто. До одного случая, который буквально перевернул мою жизнь. Попал я, короче, в аварию. Довольно тяжёлую, до сих пор удивляюсь, как жив остался. Машина – вдребезги, восстановлению не подлежала. От удара серьезно пострадаламоя голова, остальное вроде в порядке. Месяц провалялся в больнице, затем инвалидность – к счастью, временная – и… потеря работы. К слову, через полгода я почти полностью восстановился, но вот к прежней работе – программистом – вернуться уже не смог, как ножом отрезало. И стал я думать: что же мне делать дальше? Оказалось – гитара. Тут всё осталось на старом уровне. Ну, и пошел я по совету членов семьи учиться на гитариста всерьез. А попутно стал я гитару ещё и преподавать, – детям. Появились ученики, с деньгами проблем почти не было, хотя и не сравнить их с теми доходами, что ещё недавно я имел. Кстати, за руль я тоже больше не садился, да и врачи не рекомендовали, во всяком случае – пока.

А вот насчёт секса… Я вдруг стал замечать, что обычных встреч с женщинами мне стало мало, я теперь должен был провести с партнершей пару часов кряду, занимаясь этим. Иначе – попросту плохо мне было. Видно, в результате аварии что-то такое с головой случилось, другого объяснения нет. Вначале я попробовал иметь дело исключительно с проститутками в «махонах» в Тель-Авиве или ещё где-либо. Уплатил, сколько полагается – в среднем 350—450 шекелей за два часа, и вперёд. Однако я вскоре понял, что если каждый день этим заниматься, никаких денег не хватит, да и проститутки были недовольны. Их же интерес в чём? Платишь за час, два, а секс – нетто – от силы – несколько минут, тут от мастерства партнерши всё зависит, а вот в моём случае – только от меня самого. Мне же требовался секс – нетто – час-два, даже три, без перерыва. Тогда я стал по объявлениям на сайте знакомств в интернете с дамочками русскоязычными списываться – с разведёнками и одиночками. Особо переборчивым не был – если ей было 30—40 лет или даже чуть больше, я напрашивался по телефону на личную встречу, сразу же обговаривая условия насчет секса, пролётов я себе позволить не мог. Одна из трёх обычно соглашалась на секс в первый же вечер. А что, внешне я не урод: рост 190, стройный, фигура хорошая, лицо обыкновенное, люблю пошутить и к женщинам отношусь с уважением. Короче, стал я ездить в ближайшие к нам города, где эти дамочки проживали: Од-Ашарон, Петах-Тиква, Хадера, Нетания, Раанана, Герцлия, Холон и так далее. Ездил автобусом. Меня обыкновенно встречали на остановках, где мы, по сути, знакомились, после чего шли к ней домой, и лишь изредка через кафешку. Некоторые, конечно, были заинтересованы в материальной помощи, скрытая проституция, так сказать, просили сотню-две, ну, будто бы одолжить хотели. Но большинству требовалось просто человеческое тепло, ласка, секс. Вот тут я и открывался перед ними по полной. Надо сказать, что на вторую встречу мне с дамочками договориться почти никогда не удавалось. И вот почему. Не обладая какими-либо особыми физическими данными, мне требовался непрерывный секс, что ставило моих партнерш в тяжкие условия – практически ни одна из них не выдерживала такого режима. Поэтому они с радостью со мной встречались, но ещё с большей радостью расставались, категорически отказываясь от новых встреч.

И так длилось довольно долго, год с чем-то. Я перебрал больше половины интернетовских списков, меня там уже узнавали… Кобелём неугомонным называли и ещё как-то… Становилось всё труднее с этим делом; но организм-то своё требует! Но вот, наконец, мне повезло: я встретил в этом городе женщину, которую полностью устраивает моё предложение: секс каждый день не менее двух часов. Мы с ней стали регулярно встречаться, для чего мне пришлось снять отдельный домик-времянку во дворе, где расположена вилла. Но так как у моей Оленьки была семья – муж и двое деток, ей это было не очень удобно. Короче, привела она меня к себе в дом – квартира четырёхкомнатная – и заявила мужу, что я буду у них снимать комнату. Муж согласился, жена в доме верховодила и всем заправляла.

Так продолжалось с месяц или чуть больше. И вот муж узнал о наших отношениях и стал скандалить. После серьезного разговора, состоявшегося между ними, – я в нём участия не принимал, – было решено, что муж её отправится на другое место жительства, так как он не удовлетворяет её ни как мужчина, ни как спонсор. Теперь вот сижу и не знаю что делать…

Что ты мне посоветуешь? Бывает ведь, человек со стороны может дать дельный совет, до которого сам не додумаешься.

– А что думать, – ответил я, – оставь пока всё так, как есть. Ольга твоя удовлетворена, ты – тоже, детки её, надеюсь, не понимают ничего, ну, а муж… Что ж, кто-то в этой ситуации должен же пострадать… Закон джунглей. Ситуация, конечно, не совсем обычная, но ведь и ты, и она друг в друге попросту нуждаетесь. У вас, как я понял, это не разврат, а просто физиологическая необходимость – быть вместе. Вот и будьте. Конечно, мужику этому не позавидуешь, на его месте никто бы не хотел оказаться, но что поделаешь – зов природы.

Артур, выслушав меня, встал, поблагодарил, пожал мне руку и пошагал по своим делам; а я – по своим.

Новелла девятая. Моя Америка

Коктейль «Медовый месяц на Гаваях»

30 мл. рома «Баккарди»;

30 мл. ликёра «Самбука»;

60 мл. апельсинового сока;

60 мл. ананасового сока;

15 мл. лимонного сока;

лёд.

Сонливый облик обормота

предъявит Божьему суду

моя высокая дремота,

надменно чуждая труду.

И. Губерман

Глава первая

Каждый из нас, бывших советских, открывает для себя Америку – страну весьма загадочную и притягательную – по-своему. Я, например, почему-то с раннего детства был убеждён, что придёт такое время, когда я увижу эту самую Америку (имелись в виду, конечно же, США) собственными глазами. С годами мой интерес (в результате прочтения книжек о цивилизациях инков и майя, а также романов Фенимора Купера, Марка Твена и прочих авторов) к этой стране всё рос, и одновременно росло осознание того, что побывать там мне – по вполне понятным причинам, учитывая наш «железный занавес» и всё такое прочее, – никогда не удастся.

В юношеские годы у меня было весьма иллюзорное представление об Америке и о людях, её населявших, о той великой стране, почти такой же огромной, как наша страна Советов, являвшейся в то же самое время эдаким капиталистическим монстром и одновременно нашим главным идеологическим противником. Однако шло время, моя великая родина распалась, раздробившись на множество республик-осколков, железный занавес, отделявший нас от Америки, рассыпался в прах, в результате чего мир стал чуть-чуть добрее, а главное, ближе и доступнее.

Меня вместе с семьей могучим ветром перемен занесло в Израиль, но и находясь там, я не оставил надежды посетить Америку. Хотя США и считаются другом Израиля, это оказалось не так-то просто: несмотря на то, что десятки, а вернее сотни тысяч израильтян то и дело мотались в Америку и обратно, а миллионы моих соотечественников за предыдущие полтора десятка лет с израильскими визами в руках и вовсе уехали в США, навсегда поселившись там, для меня – репатрианта, выходца из совка, эта дорожка была закрыта, так как США и Израиль в один прекрасный день договорились между собой о политике удерживания русскоязычных евреев в Израиле, потому что, мол, только дай им, бывшим совкам, такую возможность, и 90% оставшихся там людей тут же бежали бы в США, как уже имело место быть в первой половине 90-х годов.

Прежде всего, по статусу репатрианта, не прожив в Израиле трёх лет, я не имел права подать документы на получение туристической американской визы. Кроме того, существовал ещё ряд условий, которые делали мой выезд в Америку практически невозможным. И всё же, как ни странно, лично мне удалось преодолеть все эти препоны походя, с первого раза, хотя очень многим моим знакомым, пытавшимся получить американскую визу, в ней было отказано.

Купив билет за половинную цену, – это пятьсот с чем-то долларов, так как самолёт, к слову говоря, чартерным рейсом вылетал в пункт назначения в праздничный день и в праздничный же день возвращался, – я приехал в аэропорт Бен-Гурион и вскоре отправился проходить регистрацию. В этот день, или, вернее, поздним вечером, меня дважды принимали не за того, кем я был на самом деле, то есть хотели пропустить по бизнес-классу: вначале в аэропорту, а затем уже в самолете, когда миловидная стюардесса предложила мне пройти в голову самолета, и только природная скромность не позволила мне воспользоваться этой возможностью. Работников «Эль-Аль» (главная израильская авиакомпания), очевидно, ввёл в обман мой солидный вид, не имеющий, увы, ничего общего с моим материальным положением.

Было около двух часов ночи, когда нас сквозь трубы-переходы препроводили к самолёту «Боинг-747». Оказавшись внутри него, я в какой-то мере даже растерялся, решив, что сел не в тот самолёт, перепутал рейс, так как практически все пассажиры вокруг говорили по-русски. Поэтому я был немало удивлен, когда одна дама обратилась ко мне с каким-то вопросом на иврите – этот язык показался мне здесь до странности неуместным. В том, что самолёт был полон русскими, вернее русскоязычными пассажирами, я узрел некоторое противоречие: значит, с одной стороны, визу в США нам, русским, получить практически невозможно, а с другой стороны, почти все в самолете были русскоговорящими. Впрочем, это в очередной раз подтвердило выражение: «Да, много нас, много».

Взлетели, самолёт вскоре набрал нужную высоту и далее летел в нормальном режиме. Народ стал задрёмывать, ведь было уже около трёх ночи. И тут объявили, что нас скоро собираются покормить. Это «скоро» растянулось более чем на час. Опытные пассажиры, приняв удобные позы, уже погрузились в глубокий сон, а некоторые придурки, в числе которых был и я, дождались-таки своих порций под названием «лёгкий перекус», которые, казалось, были рассчитаны на птичек. Впрочем, руководители полётов, которым вменяется в обязанность беспокоиться о здоровье граждан нации, были правы: кто же наедается на ночь глядя?

Сжевав свою немудрёную порцию и запив её минералкой, я расслабился и стал выбирать позу для сна, но сиденья были настолько тесно расположены, что ноги толком нельзя было вытянуть, да и сон не шел. Вот в таком разморенном состоянии я и прокантовался до самого Нью-Йрка, периодически забываясь в каких-то странных фантасмагорических снах. Развлечения в самолете предусматривались для тех, кто бодрствовал, самые простые: просмотр нескольких короткометражных фильмов с немудрёным сюжетом на небольших мониторах, расположенных вдоль салона, над проходами, музыка в наушниках, а также разговоры с соседями; но ни один из этих вариантов не мог меня занять хотя бы на четверть часа. Уж не помню, как я провел эти девять часов полёта, однако, в очередной раз взглянув на часы, я понял, что мы приближаемся к цели.

Перед посадкой мы, пассажиры, получили так называемый «лёгкий завтрак», оказавшийся по набору продуктов и их количеству смехотворным, так что такой завтрак, признаться, только усилил муки голода, уже вовсю терзавшие меня.

Глава вторая

В Нью-Йорке было раннее утро, так что «город Большого яблока», почти полностью скрытый от глаз туманной дымкой, смазавшей всё впечатление от встречи с ним, с высоты птичьего полета мне не показался чем-либо примечательным, кроме, естественно, своих гигантских размеров. В течение следующего получаса мы проходили таможню, при этом мне не пришлось встретиться с теми трудностями, которыми нас пугали еще в Израиле опытные путешественники: меня не мучили расспросами о моих знакомых, проживающих в США, об их статусе и материальном положении, и не выведывали, в какой именно гостинице я планирую поселиться.

Поставив в паспорте печать, мне официально разрешили находиться в стране шесть месяцев, хотя я не претендовал более чем на один месяц. На этом процедура закончилась, после чего меня потоком пассажиров выбросило за барьер, а минутой-двумя позднее, когда люди рассеялись, я с удивлением обнаружил, что остался один. С лёгким ужасом я озирался по сторонам, но никого из знакомых, попутчиков из самолёта, рядом не было; теперь я видел вокруг лишь американских граждан в разноцветных рабочих комбинезонах, каждый из которых занимался своим делом, то есть работал. Далее мне предстояло действовать в одиночку, а начать нужно было с того, чтобы спросить кого-нибудь, как доехать-добраться до нужного мне места. Чуть ранее, в разговоре с таможенниками, мне уже пришлось продемонстрировать свое знание английского. И могу похвастать, я их кое-как понимал, чего, впрочем, нельзя было сказать о них самих, так как они, в свою очередь, слушая мою речь, усиленно морщили лоб, пытаясь, видимо, понять мой прононсейшн (произношение).

Чувствуя себя несколько стесненно, я всё же набрался смелости и, подойдя к одному из служащих, спросил, где я могу найти «бас стейшн», или, по-нашему, автовокзал. Двухметровый верзила – афро-американец, – а подавляющее большинство суетившихся вокруг людей были темнокожими, – изобразил на лице участие и, когда я вновь повторил вопрос, облегченно заулыбался и, указав куда-то пальцем, быстро что-то проговорил. Конечно, я не понял, что именно он сказал, но тепло поблагодарил его и, подхватив оба своих чемодана, потопал в указанном направлении.

Улица встретила меня промозглым порывистым ветром, что мне, южанину, не предвещало ничего хорошего, и я доверху затянул змейку куртки. Когда я, не обнаружив даже признаков какого-либо транспорта в указанном месте, уже решил было повернуть назад, к одному из боксов подъехал автобус. Направившись к нему, я спросил темнокожего водителя, замотанного в умопомрачительной расцветки и размеров шарф, доеду ли я с ним до метро, получил положительный ответ, протянул водителю 11 долларов (это была сумма, которую он назвал) и, получив билет, полез внутрь. Минут через пять, а за это время в автобус сели еще трое-четверо пассажиров, водитель взглянул на часы и тронул с места.

Первое, что мне бросилось в глаза, когда мы через четверть часа въехали в пригороды – это американский гигантизм и монументализм во всём, и особенно в строительстве! Если бы я приехал прямиком из страны советов, это на меня, пожалуй, не произвело бы столь грандиозного впечатления. Но я приехал из «игрушечной» страны Израиль, которая абсолютно всем – зданиями своими, деревьями и улицами напоминает страну Лиллипутию, и где самолёт, взлетая в аэропорту, уже через несколько минут полёта нарушает границы сопредельных государств. Здесь же всё – заводы, площади, здания, торговые центры и даже автостоянки поражают своей грандиозностью. Пожалуй, это происходит с любым впервые сюда попавшим человеком – лёгкий шок от всей этой громадности.

Проезжая автобусом бесконечные пригороды Нью-Йорка, я без конца крутил головой – мне в этой стране было интересно всё. Что ещё бросилось в глаза, так это целые горы «гарбиджа», этим словом американцы называют бытовой мусор. Мусор был везде – у зданий на тротуарах, под заборами, в несколько меньшей степени на проезжей части.

Конечной точкой этого маршрута оказалась громада Всемирного торгового центра. (События, описанные в данном рассказе, происходили за год с лишним до одиннадцатого сентября 2001 года).

Глава третья

Выйдя из автобуса на нужной остановке и оглядев высившиеся передо мной известные всему миру здания «близнецов», при взгляде на них – тянувшиеся вверх, казалось, до бесконечности, я вдруг почувствовал себя так, словно мне обрезали пуповину. В голову стали лезть всякие позорные мысли вроде той, что подобные экспериментальные поездки надо бы совершать в более молодом возрасте, а тем, кому за сорок, и в их числе мне, следует сидеть в родных местах, греясь у теплого бока жены, и не дёргаться. К примеру, Жорка, мой давнишний приятель ещё по Кагулу, находился здесь, в Штатах, уже несколько лет. Он был моложе меня, активнее, целеустремленнее, возможно, талантливее, и характер имел железный, а всё же жаловался мне по телефону, что с огромным напряжением выдерживает местные реалии – отсутствие гражданства, а также необходимость часто менять жилье и работу.

Итак, пока я волок свои чемоданы по коридорам торгового центра и одновременно боролся со своими душевными проблемами, к ним добавилась проблема физиологическая – я захотел в туалет. Тогда я ещё не знал, что эта проблема для приезжего в Нью-Йорке может стать проблемой номер один. Успокаивая себя тем, что я нахожусь в самой передовой стране мира, я направился к первому же увиденному мною полицейскому, собираясь спросить его, где я могу найти туалет. Уже спокойно отнёсшись к тому, что любой свой вопрос я был вынужден повторять дважды, я выслушал ответ, сопровождаемый неопределенным жестом, напомнившем мне жесты, которыми сопровождают обычно свои объяснения по тому же поводу москвичи, и отправился в указанном направлении.

Минут пятнадцать я кружил коридорами, которые, будь это в Израиле, вполне можно было назвать улицами, раз пять за это время подходил к туалетам, и каждый раз на двери этого вожделенного мною заведения красовалась одна и та же вывеска: «Закрыто». Вскоре, по уже понятной вам причине, я развил приличную скорость, не меньшую, пожалуй, чем мой любимый герой Остап Бендер, когда он носился по коридорам совнархоза, но это мне успеха не принесло, все туалеты по какой-то причине в этот час были закрыты. Всемирный торговый центр отличается от совнархоза тем, что он в тысячу раз больше размером, но и из него, к моему счастью, вскоре обнаружился выход. Вернее, выходов было множество, из них штук шесть или восемь – к различным станциям метро. Не желая здесь больше находиться и не гася скорости, я смело бросился в один из них, хотя он и был похож на черную дыру.

В отличие от московского метро, в котором я когда-то довольно неплохо ориентировался, этот его нью-йоркский собрат – столетний монстр – выглядел ещё хуже, чем его обычно показывают в кино. Заметив телефонный автомат, висевший на стене, я сунул в него пару монеток – квотеров, монеток номиналом в четверть доллара, – и набрал нужный мне номер телефона. Этот номер мне дал Жорж неделей раньше, сказав что мне можно будет по нему позвонить, если я окажусь в затруднительном положении. Повезло, ответила Ирина, о которой мне говорил Жорж. Она, не удивившись моему звонку, поздравила с приездом в Штаты и сказала, что с удовольствием поможет мне, для чего получасом позже будет меня ожидать у выхода со станции метро N. Приободрившись, я проследовал к поездам подземки. Это, конечно же, было с моей стороны самонадеянной ошибкой, потому что я сразу же заблудился. В московском метро, если один поезд идёт в каком-либо направлении, то встречный идёт в обратном, здесь же с одной и той же платформы можно было уехать хоть к чёрту на кулички, что со мной и произошло, а вернуться на место я уже не смог. Поезда подземки в этот час были забиты народом, в основном афроамериканцами и китайцами, белых же среди пассажиров было совсем мало. Сделав парочку пересадок, я вышел из подземки и, сверившись по карте, обнаружил, что от нужной мне станции метро я теперь ещё дальше, чем был в начале своего путешествия, а до встречи с Ириной оставалось каких-нибудь десять минут. Вновь позвонил по тому же телефону, чтобы сообщить что заблудился, и чей-то мужской голос мне ответил на ломаном английском, что Ирина уже ждёт меня у метро, и передать ей, что я задерживаюсь, нет никакой возможности.

Когда я выбрался из метро наружу, мой мочевой пузырь уже разрывался. Ледяной мартовский ветер вмиг остудил мое распаренное лицо, ведь, не имея теплой шапки, я сделался для него великолепной, ничем не защищённой мишенью. Встреченный мною у перехода добродушно улыбающийся мужчина среднего возраста любезно подсказал мне, где находится ближайшая стоянка такси. Лишь после того, как он отошёл, я понял, что он был до изумления пьян. (В скобках замечу, что впоследствии я добродушных людей до самого своего отъезда из США не встречал, даже среди пьяных, которых, как мне кажется, здесь не меньше, чем я встречал когда-то в Союзе).

Конторка такси занимала небольшое помещение на первом этаже одного из зданий и, судя по внешнему виду, находилась в стадии завершения ремонта. Толкнув дверь, я оказался перед стойкой, по ту сторону которой, за стеклом, восседала рыжеволосая дамочка примерно моего возраста. Я поздоровался и услышал в ответ фразу, произнесенную с выраженным русским акцентом.

– Вы говорите по-русски? – обрадованно спросил я, и уже в следующее мгновение мои руки, судорожно сжимавшие ручки чемоданов, разжались, чемоданы оказались на полу, а я стал разглядывать кроваво-красные борозды на ладонях.

– Да, – не менее радостно ответила диспетчер, а в следующую минуту я уже знал, что её зовут Жанна, что она всего полтора года назад переехала вместе с семьёй на постоянное место жительства в США, а прежде жила в Азербайджане, в городе Куткашен. Извинившись, я без какого-либо стеснения спросил дамочку, где находится туалет, получил ответ и вприпрыжку отправился в долгожданное место уединения. Вернувшись к своей спасительнице вполне счастливым, я тут же попросил её перезвонить Ирине, так как опоздал на свидание примерно на час, и надеялся, что она уже вернулась домой. Но ответил вновь мужской голос, и я понял, что этого ещё не произошло, и бедная женщина ожидает меня у метро. Чтобы договориться с этим господином о совершенно простых вещах, а он не говорил по-русски и английского тоже толком не знал, мне потребовалось всё мое знание английского языка, подкрепленного эмоциональными междометиями. Я попросил его сообщить мне их адрес и передать Ирине, чтобы она ждала меня дома, и, положив трубку, снова взялся за свои чемоданы. Жанна на прощание попыталась мне объяснить, как именно я должен ориентироваться в метро, но я, поблагодарив ее, попросил предоставить мне такси.

– Это будет вам стоить двадцать долларов, – с очаровательной улыбкой сообщила она, но я, вспомнив весь ужас своего передвижения в метро, без колебаний согласился на этот вариант.