Текст книги "Вокруг Петербурга"

При таком развитии вооружения обязанности коменданта Котлина расширились, почему Петр Великий и дал новую инструкцию бригадиру Порошину, озаглавленную: «О должности его и будущим по нем комендантам в Кроншлоте и прочих крепостях на острове Котлине». В ней говорилось: «в крепостях иметь непрестанную великую осторожность, ибо приморские крепости вельми разность имеют с теми, которые на сухом пути, ибо на сухом пути стоящия крепости всегда заранее могут о неприятельском приходе ведать, понеже довольно времени требует войску маршировать; а на море так без известно есть как человеку о своей смерти, ибо получа ветр способный, без всякого ведения может внезапно придти и все свое намерение исполнить, когда не готовым застанет; того ради непрестанно готовым бить особливо чтоб батареи в добром смотрении были». Эти слова, что приморская крепость во всякий момент может быть атакована, написанные во времена парусного флота, делаются еще справедливее при современных судах, а потому всякий служащий в такой крепости должен помнить, что внезапная смерть может действительно постигнуть людей не соблюдающих этот завет Державного Бомбардира.

Далее следовали указания о сторожевом судне, о сигнале общей тревоги, по которому всё бросали работы и становились к пушкам.

В следующем 1719 году положение дел изменилось, Швеция заключила против нас союз с Англией. В виду этого приходилось готовиться к войне с двумя государствами. Из Москвы было вытребовано 156 пушек, так что вооружение крепости возросло до 450 орудий. В это время в первый раз встречается пополнение артиллеристами, похожее на мобилизацию. Так как люди служили целую жизнь, то много умирало стариков и было прислано 120 человек из полевой артиллерии на место умерших в гарнизонной артиллерии, в рядовые и к другим делам 930 человек.

25-го апреля 1720 года Государь осматривал вооружение гаваней и, хотя они еще не вполне были отделаны, Он все-таки поставил в Купеческой 100, а в Военной гавани 80 пушек, так что гавани представляли тогда сильные укрепления. Петр Великий написал три указа главным защитникам крепости. Об обороне Котлина флотом был дан указ главному командиру шаутбенахту (контр-адмиралу) Сиверсу, в котором приказано было три старых корабля приготовить к затоплению, а Викторию, Лесной и Гангут поставить между Кроншлотом и гаванью. В 6-м пункте указа говорилось: «оборону флота и сего места иметь до последней силы и живота, яко наиглавнейшее дело». Эти слова начертаны на памятнике Петру Великому, находящемся в Кронштадте в Петровском саду. Защитникам крепости надо знать и помнить эти слова.

Командование сухопутными силами было поручено гвардии-майору Матюшкину, ему же были поручены галеры, т. е. гребные суда, и дано право строить батареи где найдет нужным. Третий указ дан генерал-майору Корчмину, заведовавшему артиллерийской обороной. Он касался только артиллерийского дела, в нем между прочим говорилось: «стрелять как возможно скоро, однако ж с доброй прицелкой, дабы действительно были выстрелы, а не один гром». В нескольких словах высказано, как должны стрелять береговые батареи. Однако все приготовления крепости оказались напрасны, Англичане смотрели, как мы разбили шведский флот, но не помогли им.

Подготовка к оборона не мешала оборудование Котлина для надобностей флота. В 1719 году сенатору Самарину велено было строить нынешний Петровский канал. Работали гарнизонные солдаты и полевые полки; однако, несмотря на усиление работы в начале, Петру Великому не удалось дожить до его окончания. Усилена была также оборона. Чтобы защитить Купеческую гавань от бомбардирования, переделали сначала Ивановскую батарею, а в 1721 году начали возводить против неё на отмели батарею, называвшуюся Цитаделью, переименованную впоследствии в форт Император Петр I. В этих работах участвовали полки Семеновский, Преображенский и весь гарнизон.

Теперь посмотрим, как пополнялись гарнизоны офицерами и нижними чинами. Полевая служба была тяжелая, совершались постоянные походы, а следовательно более слабые и пожилые не могли её выносить. Гарнизоны же стояли на месте, и служба в них считалась более легкой. При назначении полков для обороны Котлина, выбраны Государем боевые полки. Но при окончании войны явились люди неспособные для походов, почему в указе 1721 года сказано, чтобы в гарнизонные полки посылать отставных офицеров из армейских полков, которые могут нести гарнизонную службу. Производили в первый офицерский чин из унтер-офицеров баллотировкой, в которой участвовали все офицеры полка. Из гарнизонов унтер-офицеров, способных к полевой службе, распределяли по полевым полкам. Для производства в следующие чины тоже баллотировали.

Мы не можем проследить подробно быт войск того времени, но упомянем о содержании офицеров. Пехота вообще получала меньше артиллеристов, так в 1712 году полковник получал 22 руб. в месяц, капитан семь, поручик четыре. Выдавалось жалованье по третям, да и то не всегда исправно, полагались еще рационы на денщиков в зависимости от чина и должности. Артиллеристы гарнизонные получали меньше полевых, да и самые гарнизоны делились на внутренние и остзейские, т. е. прибалтийские; первые получали вдвое меньше последних. Капитан полевой артиллерии получал 180 руб. в год, гарнизонной Кронштадтской 120, а Московской или Смоленской 60. Из этого видно, что служба в прибалтийских гарнизонах считалась труднее, переводы нижних чинов из гарнизонов во флот совершались очень часто по недостатку матросов.

Около 1720 годов на Котлин уже был назначен главный командир, капитан над портом и цейхмейстер, т. е. начальник морской артиллерийской части.

Петр Великий любил Котлин и очень часто бывал на нем; в 1720 году 26 января Государь даже славил Христа у бригадиров Блеклова и Порошина, затем у полковника Толбухина, т. е. у всех старых защитников крепости.

2-го мая к Государю на Котлин приехал шведский генерал. Петр Великий показал ему крепость и сказал окружающими «хотя и не обычай между воюющими сторонами показывать крепость неприятельскому офицеру, но ему то учинено; не надобно им денег на шпионов терять, понеже все видели». Это было сделано для того, чтобы шведы не надеялись на англичан; значит Царь верил в силу крепости.

В 1721 году Швеция, опустошенная нашими войсками и истощенная войной, заключила с нами мир, по которому она уступила все балтийское побережье от Выборга до Риги включительно и другие земли. Мир был заключен в городе Ништадт.

Торговля начала развиваться на Котлине еще во время войны, по заключению же мира она увеличилась, а потому появилось на острове много частных домов, быстро возводились разные казенные постройки, госпиталя, казармы, уже были готовы дворцы Государя и Государыни. Все это требовало охраны в случай новой войны, почему и решена была постройка центральной крепости. Город и теперь огражден валами, расположенными приблизительно на тех же местах, как и старые, но эти были выстроены уже при Императоре Николае I после наводнения 1824 года, которое смыло все древние валы.

Петр Великий торжественно заложил центральную крепость. 3-го октября 1723 года Государь со всем флотом пришел к Котлину, на другой день утром сам чертил укрепления, а после обеда обозначал места укреплений ровиками. 5-го был сильный ветер, и вода залила место, приготовленное для закладки, которая поэтому была отложена. 7-го по утру вода убыла, и в первом часу по сигнальным выстрелам с Кроншлота все собрались на место закладки. Несмотря на сильный дождь, был отслужен молебен с водосвятием, на котором в первый раз крепость была названа Кронштадтом. Затем Государь положил три дернины, а также Государыня и все присутствовавшие. Когда положили все, то Государь угол обрезал, как быть больверку, т. е. «обозначил угол укрепления, а с Кроншлота в это время производилась пальба». Солдатам и матросам заложен был погреб, т. е. выкачены были бочки с вином. Так описана закладка в дневнике Петра Великого; и с тех пор крепость и город начали называть Кронштадт, т. е. Коронный город.

План предположенной крепости и морских приспособлений был очень обширен. Так Петр Великий предполагал перерезать весь остров каналами, но при жизни Государя мало было выполнено, а потом план был изменен.

Центральную крепость строил не только гарнизон, но и гвардейские полки, приходившие из Петербурга, а потому и назывались Преображенский бастион, Семеновский, Ингерманландский, Лефортовский, Морской. На косе тоже было возведено несколько укреплений. Вообще мысли Петра Великого по обороне острова шли далеко впереди всех его современников и были применены значительно позже.

В последние годы жизни Петр Великий устроил Кронштадтскую артиллерию. Как было уже упомянуто, он не утвердил штата (величины) артиллерийской команды потому, что хотя он считал Крошнтадт очень большой крепостью, но когда флот в море, то она была в безопасности, а когда флот в гавани, то людей и пушки можно было взять с него. Поэтому приказано было иметь артиллеристов только одну роту, или, как тогда называли, компанию. Она состояла из трех офицеров, двух сержантов, 144 нижних чинов строевых и 100 мастеровых, число которых постоянно менялось. Кронштадт причислен был к Петербургской гарнизонной артиллерийской дирекции (округу).

Начальником гарнизонной команды был капитан.

Петр Великий не только сформировал артиллерию, но сделал так много усовершенствований по технической части, что их трудно перечислить.

Государь любил Кронштадт. Его царствование было временем рождения и роста крепости и города, началом морской торговли России через Кронштадт, для чего он и был приспособлен.

Мысли Петра Великого по обороне крепости сохраняли свое значение целое столетие, пока наводнение 1824 года не разрушило почти все укрепления. В то время крепости уже начали строить каменные и потому Император Николай Павлович, любивший Кронштадт так же, как и Петр Великий, перестроил всю крепость заново из деревянной в каменную. Эти постройки в виде фортов Император Павел I, Александр I существуют и теперь, а также все казармы в Кронштадте.

Однако каменные и кирпичные постройки уже теперь не годятся, почему при благополучно царствующем Государе началась снова перестройка крепости. Батареи делают из бетона, да и пушки на них скорострельные и дальнобойные. Словом, можно сказать, что не даром Петр Великий положил всю свою мощную душу на устройство Кронштадта, теперь уж он несомненно сослужит службу Царю и Родине и не подпустит врага не только к Петербургу, но и к самому городу Кронштадту.

Печатается по изданию: Крепость Кронштадт при Петре Великом, Кронштадт, 1904.

Ломоносов – Ораниенбаум

Районный центр Ленинградской области, в 40 км от Санкт-Петербурга, до 1948 года – Ораниенбаум. Морской порт, расположен на южном берегу Финского залива. Население более 40 тысяч человек.

Возник в конце XVII века, как мыза Теирис. В начале XVIII века подарена Петром I князю А.Д. Меншикову, построившему здесь великолепный дворец. С 1727 года – в казне, в 1743–1761 годах – резиденция будущего императора Петра III Федоровича, вокруг которой и возник город. С 1780 года Ораниенбаум – уездный город Петербургской губернии. С 1796 года город принадлежал будущему императору Александру I, с 1831 года – его брату великому князю Михаилу Павловичу и его наследникам.

С конца XIX века в Ораниенбауме работала Офицерская стрелковая и Оружейная школы, в которых создавали свои виды оружия В.Г. Федоров, В.А. Дегтярев, Ф.В. Токарев.

С 1918 года Ораниенбаум – город-музей.

В период Великой Отечественной войны в районе города существовал знаменитый Ораниенбауманский плацдарм, так и не взятый фашистами.

В 1948 году город переименован в Ломоносов.

В настоящее время Ломоносов – художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник.

Гордость Ломоносова – Ораниенбаума – Большой дворец, построенный в 1710–1725 годах архитекторами Дж. Фонтана и Г. Шеделем, дворец Петра III, собственная дача Екатерины II, окруженные пейзажным парком, Кавалерский корпус 1767 года постройки.

Сам город построен по регулярному плану архитекторами В.П. Стасовым и А.И. Мельниковым. Сохранились городские ворота 1829 года, Присутственные места 1815 года, деревянные жилые дома первой половины XIX века.

Местность, где в 1703 году был заложен Петербург, и где раскинулись его живописные пригороды – районы Ладожского озера и Невы, была исконной русской землей, входившей в состав Водской пятины Великого Новгорода. Здесь находились древние русские города – крепости Орешек, Копорье, Ям, защищавшие торговые пути через Ладожское озеро в Балтику, из Руси в страны западной Европы.

И.М. Гуревич. Город Ломоносов. Л., 1961.

Ораниенбаум А. Меншиков построил в 1714 году – первый загородный дом, развел при нем обширный сад с оранжереею, фонтанами и каскадом, прорыл канал около двух верст, с двумя бассейнами, устроил гавань и приблизил, так сказать, море к самому дому. Ораниенбаум был любимым местом пребывания этого знаменитого вельможи, где он, в период своего могущества, давал великолепные празднества для высочайшего двора и увеселяя юного Петра II.

В 1728 году, после ссылки А. Меньшикова Ораниенбаум был отобран в казну. Императрица Елисавета Петровна в 1743 году пожаловала Ораниенбаум князю Петру Федоровичу, который большую часть времени жительствовал в нем с супругой великой княгиней Екатериной Алексеевной. В 1780 году Екатерина II наименовала эту слободу уездным городом, а в 1796 году Ораниенбаум пожалован был Александру Павловичу.

Следующий этап развития и благоустройства города относится к 1740–1750 годам, когда Ораниенбаум стал владением Петра III. В этот период в восточной части Верхнего парка строится так называемый Петерштадт – «петровский городок», где архитектор А. Ринольди в 1758–1762 годах возводит небольшой двухэтажный дворец. Тогда же по проекту А. Ринальди в Ораниенбауме был построен Китайский дворец. В 1762–1774 годах А. Ринальди к западу от Большого дворца построил павильон «Катальная горка». Такие горки с деревянными скатами относятся к оригинальным, чисто русским постройкам XVIII века. Тогда это было одно из главных развлечений на русских народных гуляниях.

В.И. Громов. Памятные места Ленинградской области. Л. 1959.

С. Земцов
Ораниенбаум

Город

Как и все окрест лежащие места Ленинграда, территория Ораниенбаума в давние времена, до основания С.-Петербурга (1703), была мало заселена. До завоевания прибалтийских земель шведами, обширные пространства от Финского залива до Ладожского озера были заселены славянскими племенами (Вотская пятина Господина Великого Новгорода). Во времена шведской оккупации из-за насильственных методов насаждения католической религии и притеснений, творившихся шведскими баронами, коренное население сильно поредело. Кругом Петербурга к концу XVII века – перед Великой Северной войной, положившей конец господству шведов в русских землях, ютились небольшие финские рыбачьи деревни. И некогда заселенный край к приходу русских представлял пустынные пространства, заросшие ольхой и камышом. Низменный, болотистый, покрытый высокой травой берег тянулся на нескончаемые версты.

После отвоевания Ингерманландии Петр Великий, заинтересованный в быстром притоке русского населения, роздал лучшие участки своим приближенным, с обязательством застроить их и организовать сельское хозяйство. В числе этих новых помещиков был и А.Д. Меншиков, получивший наибольшую часть, почти половину всей новой земли. В эту часть входили два города – Ямбург и Копорье, и множество поселений, в число которых была небольшая финская деревушка при реке Коросте. Деревушка стояла на высокой прибрежной гряде, естественными террасами спускавшейся к морю.

Привлек Александра Даниловича Меншикова широкий морской простор и на горизонте силуэт острова Котлин, где заложили новую крепость Кроншлот.

Существует предание, что жена Петра I – Екатерина попросила Меншикова построить тут, против Котлина «попутный» дворец, чтобы в случае бурной погоды царь мог найти пристанище. И в 1714 году произошла закладка дворца по проекту архитектора Готфрида Шеделя. Прорыли канал для улучшения подхода к морю и на плоской равнине разбили парк с газонами и померанцевыми деревьями в кадках. От этих деревьев вся усадьба и получила свое название «Ораниенбаум».

Первые тринадцать лет после закладки дворца были для Ораниенбаума годами большого строительства и шумной придворной жизни. Вначале Петр I часто наезжал в новый дворец, затем, в период царствования Екатерины I, наступило некоторое затишье в жизни меншиковской усадьбы. При Петре II Ораниенбаум опять стал излюбленным местом пребывания двора. Огромные нетронутые лесные массивы давали место для придворной охоты. Здесь было много пернатой дичи, водились в изобилии медведи, лисицы, редкие голубые песцы и другие животные.

К этому времени относится освящение дворцовой церкви и расширение Большого дворца.

1727 год был роковым для хозяина Ораниенбаума. Сначала опала, а затем арест и ссылка в далекую Сибирь (в Березов, Тобольского округа) закончили блестящую карьеру Меншикова. А для Ораниенбаума закончился первый период его строительства, оставивший после себя Большой дворец и общую композицию парка.

Все города, усадьбы и земли со всем принадлежавшим Меншикову имуществом были отписаны в казну, в том числе и Ораниенбаум, который был передан в ведение Канцелярии Строений. Спустя десять лет усадьба перешла в ведение Адмиралтейств-коллегий, которая открыло в дворцовых флигелях морской госпиталь (1737).

Это были годы упадка, не принесшие ничего нового в строительство и внутреннее убранство Ораниенбаума.

Наконец, императрица Елизавета вновь вспомнила дворцовую усадьбу времен правления своего отца и в 1745 году подарила ее своему племяннику, будущему императору Петру III. В 1747 году была проложена почтовая дорога, связавшая Ораниенбаум со столицей, а также проведены некоторые мероприятия по поддержанию дворца.

В апреле 1757 года Петр III заложил на восточной стороне дворцового пруда маленькую крепость о пяти бастионах, вооружил ее двенадцатью чугунными пушками и назвал «Петерштадт». По дошедшему до нас чертежу Сент-Илера эта крепостца представляла земляное укрепление со звездообразно расположенными бастионами. В нее вели ворота с высоким шпилем над стеклянным фонарем. В башню с обеих сторон ворот вели лестницы, сложенные из кирпича в степной кладке. Во втором этаже помещались две комнаты для дежурного офицера, из которых одна была спальней, сообщавшейся потайным ходом с нижним этажом. В комнате, смежной со спальней, еще в семидесятых годах прошлого века сохранялась затея, типичная для XVIII века, – пол у этой комнаты был с музыкой, и никто не мог пройти, не будучи услышанным.

Внутри, крепости выстроен был (по некоторым предположениям, архитектором Ринальди) для Петра III небольшой двухэтажный дворец, названный Китайским домиком, ибо в верхнем этаже, состоявшем из пяти комнат, стены были закрыты досками китайского черного лака с росписью, изображавшей фантастических птиц, деревья и сцены домашнего быта. Судя но дошедшим до нас описям, этот дворец (имевший в нижнем этаже также пять комнат) был роскошно отделан: «полы штучные, потолки лепной работы, мебель золотая с серебром, двери резной работы» и т. д.

Внутри крепости, кроме дворца, были еще и другие небольшие постройки: комендантский дом, арсенал, казначейство, лютеранская кирка, офицерские домики для голштинцев, вывезенных Петром III и составлявших его личный воинский отряд. Здесь также находились казематы и пороховые погреба.

После свержения Петра III о крепости никто не заботился, она пришла в ветхость, и осенью 1798 года но приказу Павла I все деревянные сооружения на ее территории были отданы на разборку. Необитаемый Китайский домик также разрушился, и к нашему времени от Петерштадской крепости сохранились только входные ворота да стены дворца Петра III.

Третий период в истории строительства Ораниенбаума целиком связан с именем архитектора Антонио Ринальди, который по указаниям Екатерины II соорудил основные по своей художественной значимости постройки – Голландский домик, впоследствии названный Китайским дворцом, и Катальную горку, которым посвящены отдельные разделы нашего очерка.

Вторая половина XVIII века также принесла изменения и поселку, примыкающему ко дворцу. При Меншикове в этом поселке было лишь несколько дворов, а к 1783 году это уже довольно многолюдный населенный пункт, который превратился в уездный город. Современник так описывал его в 1797 году: «Оный имеет, так сказать, одну только улицу в два ряда домов у ската возвышенной плоскости у берега залива… Кроме церкви и трактира, имеются в городе также деревянные домы».

Город несколько оживился со времени введения парового флота.

В XIX веке вернулись к мысли, высказанной еще Петром I, об организации здесь Торговой гавани, а в Кронштадте – стоянки флота. Прорытый в семидесятых годах XIX века морской канал дал возможность судам входить непосредственно в устье реки Невы, а Ораниенбаум сохранил за собой функции подсобной пристани, связывающей Кронштадт с материком.

Великая Октябрьская Социалистическая Революция сделала Ораниенбаум средоточием революционных моряков Балтийского флота, здесь формировались те отряды, которые отправлялись в Петроград для завоевания власти Советами. Эти же великие революционные события отдали в руки народа и все художественные ценности дворцов Ораниенбаума. Новые люди – ученые, художники-реставраторы хранили ценности Ораниенбаумской усадьбы как великолепное достояние национальной культуры русского парода.

Большой дворец

Первым строителем Меншиковского дворца был архитектор Готфрид Шедель (родился в 1689 году, умер в Киеве 10 февраля 1752 года). В 1713 году он стал «княжьим архитектором», воздвигнув городской дворец Меншикова на берегу Невы в Петербурге и дворцы в Кронштадте и Ораниенбауме.

Большой Ораниенбаумский дворец расположен плавно изогнутой дугой по краю террасы. Центр здания выделен двухэтажным корпусом. Концы дуги завершаются высокими восьмигранными павильонами, соединяющимися с центральным корпусом одноэтажными спокойных членений флигелями. В одном из павильонов помещалась церковь, в другом – Японский зал, некогда обставленный японским фарфором.

К павильонам примыкают с юга, почти под прямым углом, две длинные одноэтажные с колоннами галереи, в которых жила дворня. Эти галереи вместе с южным фасадом дворца образуют парадный двор.

Нам не привелось видеть подлинных чертежей Шеделя, относящихся к постройке Большого Ораниенбаумского дворца, но в архивных документах, особенно в так называемых «поденных записях Меншикова», этот архитектор значится как строитель дворца. В литературе есть попытки приписать сооружение дворца другим мастерам, но если провести аналогию между Ораниенбаумским дворцом и дворцом Меншикова в Петербурге, автором которого, несомненно, был Шедель, то мы убедимся, что единая рука создавала оба дворца.

Игорь Грабарь пишет, что: «Ораниенбаумский дворец свидетельствует о таком широком архитектурном размахе, какого не было в Петербурге до Леблона. Отдельные детали дворца неизмеримо ниже его общего замысла, смелой циркумференции его крыльев с интересно задуманными павильонами на концах и с двухэтажным корпусом, увенчанным такою же короною, как и павильоны петербургского дворца, – в центре. Центральная часть соединялась с павильонами поверх нижней анфилады комнат открытой галереей, в настоящее время уже заброшенной и утратившей прежнее очарование. Поразительное сходство некоторых приемов и деталей в обоих меншиковских дворцах не оставляет сомнения в том, что строил его Шедель, как он об этом и сам говорит в своем прошении на имя императрицы Елизаветы Петровны. Но именно потому, что выполнение здесь далеко не на высоте замысла, хочется думать, что первая мысль этой композиции родилась в чьей-то другой голове. Особенно это приходит в голову при взгляде на дворец с моря, откуда видна эта единственная в своем роде «лестничная выдумка», – сложная система сходящихся и расходящихся линии, то пропадающих, то вновь появляющихся площадок, теряющихся и опять выплывающих перил и балясин.

Если дворец А.Д. Меншикова «был самым пышным в городе», то, пожалуй, самым парадным изо всех тогдашних загородных дворцов был его «увеселительный дом в Оранибоме».

До нас дошло изображение Ораниенбаумского дворца на гравюре Ростовцева 1717 года, спустя три года после начала работ.

Тот облик дворца, который в основных своих чертах дошел до нашего времени, возник не сразу.

Камер-юнкер Бергхольц, который в 1721 году побывал в Ораниенбауме, пишет в своем дневнике:

«Дом построен на горе и из него превосходный вид. Он состоит из двухэтажного корпуса и двух полукруглых галерей, ведущих к двум, сравнительно слишком большим, круглым флигелям. В одном из них будет устроена очень красивая церковь, а другой занят большою залою. Внизу перед домом обширный сад, который, однако ж, еще не совсем приведен в порядок, а перед ним небольшая приятная роща, через которую просечена широкая аллея и проведен канал, находящийся прямо против главного корпуса, откуда оттого прекрасный вид на море. С высоты, на которой стоит дворец, по двум каменным террасам, устроенным одна под другой, спускаются к большому деревянному крыльцу, а с него в сад, также еще не оконченный… комнаты во дворце малые, но красивые и убраны прекрасными картинами и мебелью… Пруд, о котором я упомянул, находится по левую сторону дворца; против него выстроено длинное здание для приема князя, сквозь которое идут ворота во двор и над которыми возвышается большая башня, где будут поставлены дорогие куранты. Башня эта, впрочем, нарушает симметрию всего строения, и царь, как рассказывают, говорил уже князю, что ему надобно или сломать ее, или выстроить такую же на другой стороне двора. Думают, что князь решится на последнее и поставит другой флигель потому, что и без того уже строили здесь все по частям. Сперва он велел сделать только главный корпус, потом, для увеличения его, пристроены были галереи и, наконец, к ним флигеля. Точно так же строился и его большой дом в Петербурге. Но это плохой способ строиться; порядочного тут никогда не может выйти, особенно если работают столько разных архитекторов, сколько их было при построении Ораниенбаумского дворца».

На гравюре М. Махаева (1753) мы уже видим дворец законченным, с боковыми павильонами и двумя флигелями, стройку которых наблюдал Берхгольц в 1721 году. Кто же завершил строительство Большого дворца?

И.Э. Грабарь в «Истории Русского Искусства» (том III) высказывает предположение, что, может быть, Леблон или Микетти еще «прошлись» по фасадам дворца, дав элегантные по силуэту, с великолепно прорисованными деталями, Японский и Церковный павильоны дворца.

Мы склонны думать, что здесь мы имеем дело с ранними сооружениями великого зодчего середины XVIII века – В.В. Растрелли.

В перечне его работ, опубликованном 3. Батовским, Растрелли поставил одним из первых пунктов: «Руководил строительством каменного дворца в Ораниенбауме, точно также сада маленького увеселительного дворца, который раньше принадлежал князю Меншикову, на расстоянии девяти верст от Петергофа.»

Под руководством Растрелли были созданы грациозные, сложные по профилю, боковые павильоны, завершающие композицию растянутой дуги дворца.

Вспомнив все созданное Растрелли, мы убедимся, насколько закономерна в его творчестве постановка ораниенбаумских павильонов. Таким же приемом решены в Петродворце корпус под гербом и церковный флигель, перенос церкви и купола с гербом на краях фасада Екатерининского дворца. Наконец, мы видим в принципе сходное решение в Аничковом дворце в Петербурге.

Центральный корпус Ораниенбаумского дворца, сравнительно хорошо сохранившийся, донес до наших дней архитектурные формы «Петровских примитивов», с сочностью их рисунка, цветистостью раскраски, несомненно продолживших радостные традиции московских «каменных мастеров, но в то же время и с какой-то связанностью в композиции, без той блестящей выдумки, какую мы видим у зодчих последующего этапа русского барокко. Петровские зодчие еще только робко накапливают то богатство архитектурных форм, которыми потом так блещут и Василий Мелентьев, и Савва Чевакинский, и великий Варфоломей Растрелли.

Наглядное представление об этих двух этапах русского зодчества XVIII века – периода накопления опыта и периода щедрого творческого осуществления – дают средний корпус дворца и его боковые павильоны. По словам И.Э. Грабаря, они «сверкают благородством настоящих жемчужин. Помимо красоты, плана, дающего множество колоритных форм и сочных пятен, здесь с поразительным мастерством декорированы стены. Особенно остроумна декорация второго этажа с уступчатыми подходами к полю стены, дающими вверху необыкновенно живописный, двухъярусный карниз, дробно раскрепованный и неописуемо эффектно играющий тенями на солнце».

И эффектные светотени, и дробная декорация стены, в каждой детали очень сочная – все это достояние уже развитого стиля русского барокко, творцом которого был Растрелли.

Таким образом, Ораниенбаумский дворец, начатый Шеделем, был завершен Растрелли, и как образец творчества этих двух мастеров дошел до нас почти без переделок.

Растрелли приходилось возвращаться к работам в Ораниенбауме неоднократно. В 1750-х годах Елизавета приказала Растрелли пристроить к каменным палатам Меншикова два флигеля: с правой стороны «фрейлинский», а с левой – «кухонный». Пристройка к церковному и Японскому павильонам этих флигелей, отделенных от них воротами, еще более замкнула дугу главного фасада. Для завершения планировочной композиции барочной усадьбы XVIII века не хватало только решетки, отделяющей парадный двор от дороги. Растрелли поставил такую решетку с великолепными въездными золочеными воротами по оси всего сооружения.

В архитектуре Большого Ораниенбаумского дворца нет наслоений, есть только продолжение одной идеи и претворение в более совершенных формах замыслов предыдущих мастеров. Мы не можем, в смысле значимости в истории архитектуры, поставить Шеделя на одну доску с Растрелли: второй неизмеримо выше первого. Но Растрелли понимал идеи своего предшественника, и поэтому ему так просто было завершить композицию дворца.

Широкой дугой главного фасада обернулся дворец к морю. Спокойные марши лестниц с террасы на террасу спускаются к зеленым газонам партера, где статуи перемежаются с фигурно подстриженными деревьями, цветочными клумбами, фонтанами. По оси к центральной части дворца прямой широкой лентой воды от моря до золоченой решетки протянулся канал и разлился бассейном у самых стен; на канале – под развернутыми парусами флот, затеянный Петром III: тут и фрегат «Андрей», и галеры «Екатерина» и «Елизавета». Таким мы видим этот дворец на гравюре М. Махаева (1753). И таким, примерно, он сохранился до наших дней, как редкий образец архитектуры раннего барокко.