Текст книги "Камень богов"

Он очень сожалел о потере ножа и старого котелка – единственной вещи, доставшейся ему от отца. Лук можно изготовить самому, но утерянный был сделан одним из лучших мастеров племени Куницы и служил ещё прадеду Дигахали. Всё остальное значительной ценности не имело, хотя и было заработано честным трудом, а не упало с неба, подобно каплям дождя в подставленные ладони.

Охотник готовился к появлению Манфреда и не совсем понимал, чего ему ждать от этой встречи. Он не выполнил работу, на которую подрядился, но условия, в которых его содержали, наводили на мысль, что у йонейга остался к нему немалый интерес.

«Надеюсь, меня выхаживают не затем, чтобы отдать в неволю. Мне до конца жизни не отработать затраты на лечение и содержание. Думаю, что и штраф будет за то, что не смог доставить Ссгина в указанное место».

Он мог сколько угодно гадать о целях спасших его белых людей, тем более, что лекарь реагировал лишь на те его вопросы, которые касались здоровья, и пропускал мимо ушей все остальные. С другими йонейга ему пообщаться не удавалось – никто из них в домик так ни разу и не зашёл.

На изменения в поведении белых людей, Дигахали обратил внимание сразу, недаром же он пристально наблюдал за ними несколько дней подряд. Обычно передвигавшиеся по двору вразвалку, лениво что-то сплёвывавшие на землю, воины-йонейга вдруг засуетились и стали начищать своё оружие до блеска. Адольф стал гонять своих подчинённых с разными мелкими поручениями, связанными, в основном, с наведением порядка. Лекарь, на столе которого и так всё было чисто и аккуратно, раз за разом переставлял свои баночки и склянки, добиваясь одному ему только ведомого эффекта. Кроме этого он перестелил больному постель и заменил все повязки.

«Наверное, у них какой-то праздник», – подумал охотник, и ещё больше убедился в этом, когда двое йонейга стали жарить во дворе кабанью тушу.

Дигахали не стал спрашивать у белых людей, что они празднуют, и какая роль отводится ему в предстоящих торжествах – дети леса считали такие вопросы неприличными. Вместо этого он кое-как добрался от постели до окна, борясь с головокружением, сел на стул и стал ждать дальнейшего развития событий. Ему недолго пришлось томиться в неизвестности. На ведущей к домику лесной дороге показались трое всадников, в одном из которых охотник узнал Манфреда. Все, кроме лекаря, белые люди побросали свои дела и выстроились в ряд, приветствуя приехавших соплеменников. Дигахали ещё раз убедился, что Манфред является старшим над всеми этими людьми – все взгляды были устремлены только на него. Манфред сказал несколько слов каждому из них, на том языке, который охотник слышал из уст Милины и направился к домику, на ходу переговариваясь с лекарем.

Первым желанием Дигахали было перебраться на постель, но выглядеть больным и немощным перед лицом старшего не хотелось. Охотник опёрся руками о стол, чтобы придать себе больше устойчивости и приготовился к разговору со своим работодателем.

Войдя, Манфред сразу же посмотрел на постель и, никого на ней не обнаружив, беспокойно метнул взгляд по тесному помещению.

– Оссдадью, Роющий Пёс, – сказал он и, полуобернувшись, что-то негромко спросил у стоявшего за спиной лекаря.

– В седле не сможет, – был ответ.

Старший кивнул, адресовал пришедшему с ним человеку небрежный жест рукой, затем сел за стол напротив охотника. Лекарь не стал заходить в комнату и закрыл за собой входную дверь.

Внешне сохраняя спокойствие, Дигахали ответил на приветствие, не желая, чтобы его волнение стало заметно Манфреду.

– Как здоровье? – Осведомился старший, бегло оглядев собеседника.

– Оссда, – сказал охотник, думая о том, что мужчине не пристало жаловаться на свои раны.

– Норберт говорит, что тебе стало гораздо лучше, но некоторое время ещё придётся побыть у нас в гостях, пока не окрепнешь. Тебя здесь всё устраивает? Может, чего-нибудь нужно?

Дигахали, ожидавший совсем другого разговора был немало удивлён такой заботой, но в доброту и прямодушие белых людей он не слишком верил, поэтому ответил сдержанно:

– Еда хорошо, лечить хорошо.

– Я привёз с собой подходящую для тебя одежду. После нашего разговора выберешь всё, что понравится.

– Моя не сделать работа, – не выдержал Дигахали. Сказав это он дал понять, что догадывается об истинной причине, побудившей старшего приехать сюда.

– Я знаю, – буднично ответил Манфред. – Меня интересует другое: где сейчас демон?

– Умирать, – выдохнул охотник после паузы, и ему показалось, что напряжённо ждавший ответа старший успокоился и даже облегчённо вздохнул.

– Жаль, – сказал он, но прозвучало это неискренне. – Если он умер, то и претензий к тебе никаких.

Дигахали подумал, что ослышался, настолько невероятным оказалось это заявление.

– Кое-что я должен знать, – продолжил Манфред.

– Моя знать, как выдры делать Ссгина, – поспешил сообщить охотник.

– Хорошо, – кивнул старший, – расскажи мне вот о чём: как случилось, что демон настолько изменился? Да-да, мне сообщили люди, заметившие вас обоих в лесу. Такого они ещё не видели, поэтому описали подробно, как выглядел демон и как он себя вёл по отношению к тебе. Что произошло? Неужели ты как-то смог приручить его?

Было видно, что Манфреда очень сильно интересуют ответы на эти вопросы. Дигахали не стал томить его в неведении и начал свой рассказ с того момента, как Злой Дух убил несчастную куницу. Старший слушал жадно, задавал вопросы, иногда просил повторить или уточнить то, что не сразу понимал. Услышав имя спутницы охотника, он присвистнул, покачал головой и что-то крикнул через окно, обращаясь к Адольфу.

– Где сейчас девушка? – Спросил Манфред.

– Дикий лес, – ответил Дигахали, пытаясь всячески обойти вопросы о том, зачем ему понадобилось идти туда вместе с Милиной и Злым Духом. Придуманное им объяснение звучало так: девушку спас от нападавших, опасался погони и решил спрятаться в Диком лесу. Старшего эта версия вполне устроила, особенно после того, как охотник рассказал про засаду, устроенную одним из Выдр.

Манфред нахмурился, сказал несколько резких непонятных слов и вновь отдал какое-то распоряжение своим людям.

– Как умер демон? – Спросил он, не удовлетворённый концовкой рассказа.

– Уссдасэйти… – снова начал было Дигахали, но тут же был прерван.

– Уверен? – Старший наклонился вперёд и не мигая, уставился на собеседника.

В другой ситуации охотник счёл бы себя оскорблённым, но сейчас он признался самому себе, что йонейга, не имеющий представления о Духах Предков племени Куницы, имеет право сомневаться. Он терпеливо начал описывать Стража Обители Предков и рассказал, как разорвалась связь с демоном.

Манфред внимательно его выслушал и сказал:

– Живя среди Выдр, тебе приходилось слышать о Ходящем-над-головами, который живёт в Диком лесу и охраняет его от людей?

– Сказка, – презрительно поморщился Дигахали, не питавший никакого почтения к верованиям этого гнусного племени. – Детей пугать.

– А тебе приходилось слышать, как в давние времена воины-Выдры убили Ходящего-над-головами за то, что он пытался выгнать их из Дикого леса.

Охотник кивнул. Эту историю он слышал много раз.

– В качестве трофея каждый из Выдр забрал себе вот это, – Манфред вынул из кармана маленькую деревянную шкатулку, открыл её и поставил на стол.

Внутри лежал небольшой переливающийся разными цветами шарик, напоминающий те, которыми женщины племени расшивали праздничную одежду. Дигахали хотел взять в руки шарик, но старший не дал ему этого сделать, отодвинув шкатулку на край стола.

– Ты, наверное, помнишь, чем обернулась для воинов эта победа.

– Они умирать, – сказал охотник, – моя не слышать про… – он указал на шарик.

– Да, немногие знают, что все, у кого была такая вещица, не просто умерли, а сошли с ума и погибли ужасной смертью. Кто-то бросился вниз с обрыва, кто-то напал на соплеменников и был убит, кто-то поразил себя своим же оружием. Погибли даже те, кто не участвовал в убийстве Ходящего-над-головами, а эту бусину им просто подарили.

– Твоя живой.

– У меня хватало ума никогда не прикасаться к этой штуке, – усмехнулся Манфред. – Так вот, я думаю, что ты столкнулся с Ходящим-над-головами, способным напускать на людей такие страхи, от которых запросто теряют рассудок. Скорее всего, именно он убил твоего Ссгина.

Видя недоверие охотника, старший продолжил:

– Сам посуди, разве Страж мог иметь власть над кем-то, не принадлежащим к племени Куницы? У демона не могло быть человеческих родителей, и его душа, если она у него есть, никогда не смогла бы путешествовать по Обители Предков твоего племени.

Глаза Дигахали сузились, он сжал кулаки и с ненавистью посмотрел на маленький шарик. Произошедшее с ним теперь предстало в совсем другом свете – нашёлся виновник в гибели демона, ставшего для охотника верным другом, да что там другом – почти братом. Уссдасэйти нельзя было бросить вызов, а живущему в мёртвом лесу Ходящему-над-головами можно, кем бы он в итоге ни оказался.

– Джусауси. – сурово произнёс Дигахали.

– Понимаю твои чувства. Если захочешь отомстить, можешь смело обращаться ко мне за помощью, – сказал Манфред. – Но ты должен знать ещё кое-что. Мне говорили о людях, которым Ходящий-над-головами сам дарил такие бусины. Пожелаешь провести своё расследование – найди такого человека и задай ему интересующие тебя вопросы.

7

Лежа у костра, она смотрела в ослепительно синее небо и ждала, когда появятся слуги Сатаны, чтобы творить беззаконие и мучить несчастных грешников. К последним Милена себя не относила и даже попыталась окинуть взглядом свою недолгую жизнь, чтобы понять, чем же она так прогневила Богов.

«Странно. Я никого не убивала, не грабила. Не лжесвидетельствовала. В церковь, правда, не слишком часто, в последнее время заглядывала. Наверное, грехов накопилось достаточно, ведь не зря же Милостивые Боги отняли у меня жизнь».

Свыкнуться с этим было трудно, более того, понимая, что не может очутиться в дьявольском лесу другим способом, она не желала мириться с мыслью, что жизнь окончена.

– За что? – прошептала девушка. – Я не могла умереть так рано. Это несправедливо. Я с отцом не успела… – она хотела добавить «попрощаться», но не выдержала и тихо заплакала.

Когда-то одиночество было спасением, но сейчас, оставшись наедине с собой, покинутая даже ехидным и вредным Сомнением, Милена почувствовала, что возведённая ею вокруг себя скорлупка совсем не защищает от жестокого и не склонного к компромиссам мира. То, что ещё недавно принималось за самодостаточность, оказалось наивностью. Ещё никогда она так остро не нуждалась в сочувствии и поддержке.

«А мёртвые могут плакать? – Запоздало подумала девушка. Она глубоко вздохнула и прислушалась к себе. – Всё на месте. Голова, руки, ноги. Дышу, пока ещё. Если прислушаться, то становится ясно, что сердце бьётся. Думать могу, хотя мысли дурацкие».

Она хотела улыбнуться и к своему удивлению не смогла этого сделать. Единственное, что у неё получалось – удивлённо моргать глазами. Ни единый мускул больше подчиняться ей не хотел. Руки и ноги, действительно были на месте, но пошевелить ими не удавалось. Столкнувшаяся с новым испытанием, Милена испугалась, заставляя своё непослушное тело сесть. Но, как бы ни пыталась приподняться с земли, какое бы усилие не прилагала – всё было безуспешно.

«Неужели, это правда? Я умираю?»

Она уже стала чувствовать приближающуюся волну холодного небытия, готовую накрыть её невидимым погребальным саваном. Вспомнилась фраза, которую произнёс лекарь Питер, когда сообщал печальную новость: «С прискорбием должен признать, что ваша матушка устала бороться за собственную жизнь и вверила свою судьбу Всемилостивейшим Богам». Только сейчас до неё дошёл смысл этой фразы.

«Нельзя уставать. Надо бороться с оцепенением во всём теле, не успокаиваться, не поддаваться паническим мыслям, не соглашаться, что последний вздох уже близок».

Милена ощутила, как тяжелеют веки и поняла, что другого момента у неё может и не быть. Что есть силы, она рванулась вперёд и почувствовала, как освободилась и теперь может запросто встать на ноги. После пугающей скованности, возникшая в организме лёгкость кружила голову, как после бокала вина. Девушка засмеялась с облегчением, вздохнула. Запрокинув голову к небу, она восторженно закричала:

– Я победила!

Для пущей уверенности захотелось топнуть ногой. Глянув вниз, Милена чуть не подавилась готовыми вырваться из горла новыми радостными криками. Она стояла посреди костра, прямо на рдеющих углях. Язычки пламени лизали ботинки, но кожа на них не пузырилась и не обугливалась. Жар совсем не ощущался, как будто и не было никакого пламени. Она растерянно огляделась по сторонам и заметила лежащую возле костра девушку, выглядевшую странно знакомой. Чумазое осунувшееся лицо и грязный платок на голове, похожее на лохмотья платье. На ногах крепкие дорожные башмаки, способные выдержать долгое путешествие, а может быть и жар от горящих кореньев.

Не хотелось самой себе признаваться, что на данный момент она именно так и выглядит. Хуже было другое – ни один человек не может видеть себя, не имея под рукой зеркала, или спокойной поверхности воды. Милена вышла из пламени, присела рядом с собой и коснулась рукой собственного лба. Кожа была холодной на ощупь, как у статуи. Боясь делать какие-либо предположения, она попыталась приподнять руку и нащупать пульс на запястье, но, как ни старалась, не смогла сдвинуть ладонь с места. Страха она не испытывала, скорее это было простое любопытство, сродни тому, что возникает у ребёнка, впервые столкнувшегося с необычным явлением.

«Так я сплю сейчас, или нет? Что ты на это скажешь?» – Обратилась она к лежавшему на земле телу, и сама же дала ответ, копируя интонации вредного Сомнения:

«Дело ясное. Кто-то из нас двоих мёртв».

– Нетрудно догадаться, ваша милость, – раздалось со стороны костра.

– Сабина? – Оглянувшись, воскликнула девушка. – Что ты здесь делаешь?

Служанка сидела на земле, поджав под себя ноги и даже не попыталась встать, когда к ней обратилась госпожа. Уже отвыкшая от прежней жизни Милена не обратила на это внимания. Она хорошо помнила, при каких обстоятельствах видела Сабину в последний раз и не могла поверить своим глазам.

– Вы слишком страдали от одиночества, ваша милость. – Она оглянулась по сторонам и продолжила. – Удивительно, что здесь до сих пор только я.

– Не понимаю…

– Это неважно. – Сабина и при жизни не отличалась эмоциональностью, но сейчас, её голос звучал пугающе глухо. – Не думала, что мы встретимся так быстро. Можно задать вопрос?

– Можно, – пролепетала Милена, стараясь не смотреть в лицо своей бывшей служанке.

– Я из чистого любопытства, – с намёком на смущение проговорила Сабина. – Вы от чего умираете?

– Не знаю, – быстро ответила девушка, но, вникнув в суть вопроса, удивилась. – А, разве я не… уже…

– Ещё нет. В теле чувствуется жизнь. – Сказала служанка и добавила после паузы. – Вернуться не пробовали?

– Куда?

– В тело, куда же ещё? Может, успеете…

Совет был совершенно нелепый, Милена растерялась, хотела сразу же спросить: «как это сделать?», но тут же напомнила себе, что разговаривает с мёртвой служанкой, неизвестно как оказавшейся рядом с ней в дьявольском лесу. Такое было бы возможно только во сне и никак иначе.

– Время уходит… – бесцветным голосом напомнила Сабина.

– Я не понимаю, как это сделать, – призналась девушка, – ты… поможешь мне?

– Я столько раз помогала вам при жизни. Подумать только, это было единственным смыслом моего жалкого существования.

– Сабина! – Дерзость служанки заставила Милену повысить голос, но на собеседницу это не произвело никакого впечатления.

– О-о-о. Узнаю интонации. Услышав такое несколько дней назад, я бы задрожала от ужаса и подумала: Горе мне! Я прогневила строгую госпожу! А теперь имею возможность спокойно наблюдать, как умирает баронесса фон Кифернвальд. Мир никогда не был ко мне справедлив при жизни. Забавно, что после смерти я смогу получить хоть какое=то моральное удовлетворение.

– Сабина, я знаю, что была несправедлива к тебе, прости меня. – Пытаясь ухватиться даже за такой призрачный шанс, она искренне чувствуя себя виноватой перед служанкой. – Помоги мне, и в своих молитвах я буду вспоминать тебя до конца своих дней.

– Могу дать совет, – мрачно ухмыльнулась служанка, – начинайте молиться прямо сейчас.

– Не слушай её, – прошелестел чей-то тихий, едва уловимый голос.

Милена повернула голову и вздрогнула, когда обнаружила, что за пределами, отбрасываемого костром круга света, стоит множество незнакомых людей. Они молчали, но каждый из них смотрел на неё, не скрывая своего интереса. Девушка почувствовала себя неуютно, нервно оглянулась и узнала нескольких человек – двоих телохранителей барона и кучера.

– Доченька… – послышался тот же голос.

В следующее мгновение Милена бросилась вперёд, но была вынуждена остановиться перед молчаливыми фигурами, столпившимися возле костра.

– Пропустите, там моя мама, – вежливо попросила она, но никто не сдвинулся с места.

– Пожалуйста, – начиная злиться, сказала девушка и, не выдержав, закричала, невольно используя словечки из армейского лексикона отца: – Расступитесь, безмозглые идиоты!

Ряды дрогнули, в толпе образовался небольшой проход, куда она немедленно устремилась, пытаясь не пропустить момент, когда тихий голос раздастся снова. Ждать пришлось недолго. Расходившиеся при её приближении люди освободили небольшую полянку, в центре которой стояла… Она скорее догадалась, чем узнала в этой женщине, с нечёткими размытыми чертами лица, самого дорогого для себя человека.

– Мама! Мамочка! – Упав в её объятия, Милена зарыдала во весь голос, не стесняясь проявлять чувства, нерастраченные за последние два длинных сезона. Холод, исходивший от матери, заставил её задрожать и отпрянуть, но мысль о том, что мама страдает от недостатка тепла, пробудило желание обнять ещё крепче и согреть.

– Девочка моя…

Тихий безжизненный шёпот мало напоминал голос Эрны фон Кифернвальд, но соскучившейся по материнской ласке девушке, этого было вполне достаточно. Она чувствовала, как тепло покидает её, по телу распространяется дрожь, как от пронизывающего холода. Какие-то остатки здравого смысла требовали разжать объятия и вернуться к костру, но, такой счастливой Милена не ощущала себя очень давно. Тихий голос едва слышно запел старую колыбельную песню, девушка всхлипнула и закрыла глаза. Вскоре дрожь перестала её беспокоить, холод куда-то отступил, оставив после себя состояние полного покоя и безмятежной уверенности в том, что вместе с мамой ничего уже не страшно…

Огромная горячая волна, обрушившаяся на девушку, вырвала её из блаженно-дремотного забытья, породив не меньших размеров волну боли, вмиг окутавшую с головы до ног. Милена закричала, ноги подкосились, и она упала на землю, не в силах терпеть этой разрывающей на части, пронизывающей каждую частицу тела боли. Вновь вернувшаяся крупная дрожь сотрясла и без того обессилевшую девушку, только сейчас ощутившую, сколько своего тепла она отдала матери.

– Мама, – прошептала она непослушными губами, – где ты?

– Лежи спокойно, – послышался совсем рядом чей-то голос. – Едва успела. Кто же знал, что ты с собой такое сотворить додумаешься?

Веки тряслись вместе с остальными частями тела, не давая сфокусировать взгляд на присевшей рядом с ней женщине.

– Я з-знаю в-ваш г-г-голос.

– И то ладно. Согревайся быстрее, у нас мало времени.

Ещё одно упоминание о времени напомнило Милене о предшествующих событиях.

– А г-где С-Сабина? – С трудом выдавила она из себя.

– Разогнала я их всех. Слетелись, как на праздник. Хотя, для них это и есть настоящий праздник. Любят подпитаться чувствами и страданиями людей.

– М-ма-ма. Т-там она б-была.

– Твоя мама давно обрела покой. Это лишь тень её души, присосавшаяся к твоим воспоминаниям. Она, как холодный ветер, безжалостно высасывающий из тебя тепло, и не способный дать ничего взамен. Мы сами создаём эти фантомы, питая их своими эмоциями.

– Эт-ти л-люди, они вс-се м-мертвы?

– Да. Это лишившиеся тела души. Большинство из них ты когда-то знала, остальные прилетели сюда за компанию. В тонком мире полно всякого сброда. Не бойся, когда я рядом, они не смогут причинить вред.

– К-каком-м м-мире?

– У нас нет времени, чтобы обсуждать этот вопрос.

Девушка глубоко вздохнула, дрожь больше не мешала ей, дав возможность разглядеть собеседницу.

– Тётушка Ада, – ахнула Милена, никак не ожидая увидеть её здесь.

– Узнала, милая, – улыбнулась женщина. – Ну, как, согрелась?

– Почти. Тётушка, – она запнулась, но, поняла, что этот вопрос задать необходимо: – а вы когда умерли?

– А я пока не собираюсь, – искренне удивилась Аделинда, – да и тебе не советую торопиться. Идти можешь? – И, получив в ответ кивок, добавила: – Обопрись на меня и вставай. Нужно спешить.

Оставшееся у костра тело выглядело всё таким же холодным и безжизненным. Аделинда внимательно оглядела голову, что-то пробормотала и задумчиво произнесла вслух:

– Думаю, бессмысленно спрашивать, каким способом ты это проделала.

– Я ничего такого не делала, – поспешила оправдаться девушка, – лежала себе, лежала, почувствовала, что цепенею и не могу пошевелиться. Я напрягла все свои силы, а потом вдруг раздвоилась.

– Сила без знаний – опасная штука.

– Я не понимаю, тётушка…

– А как давно ты стала чувствовать оцепенение?

Милена задумалась. Было сложно ответить, сколько прошло времени с тех пор, как она оказалась в сатанинском лесу, не говоря уж о том, когда всё это началось. Пока она размышляла, взгляд Аделинды упал на котелок возле костра:

– Это ты готовила отвар? Можешь сказать сколько ты его выпила?

– Не знаю. Наверное, половину.

– Сразу?

– Да, – смутилась девушка, – жажда сильно мучила.

– С ума сойти. Если бы все были такими везучими, как ты. – Аделинда наклонилась над головой бесчувственного тела.

– Я не знала, – робко оправдывалась Милена, не рискуя взглянуть на своё лицо, чтобы не увидеть там… Она и сама не смогла бы сказать, чего опасалась, но в иные моменты многое становится понятным и без слов.

– Думаю, помочь тебе можно. Встань вот здесь, в ногах. Хорошо, можешь не смотреть сюда, этого и не требуется.

– Простите, из-за меня столько неприятностей.

– Хватит причитать! – Строго оборвала её Аделинда. – Слушай внимательно. На счёт «три» закрывай глаза и представляй, что я твоя дальняя любимая родственница, приехавшая на денёк погостить. Ты стоишь на крыльце и с нетерпением меня ждёшь, а, увидев, тут же бросаешься навстречу, чтобы обнять и расцеловать. Поняла? Отлично.

– Погодите, тётушка Ада, – забеспокоилась девушка, – объясните, что здесь произошло.

– Позже, милая. Я сама тебя найду. Приготовься. Раз… два… три!

…Солнце уже клонилось к закату, длинная тень донжона наискось перечеркнула высокое крыльцо баронского дворца. Воздух, напоённый ароматом вечерних цветов, был неподвижен. Лёгкое платье не спасало от вечерней прохлады, и Милена вышла из тени, спустившись на три ступеньки ниже. Вокруг крыльца собрались какие-то люди, но она никого не смогла узнать среди этой пёстрой толпы. Вдали показалась упряжка лошадей, везущих изящную золочёную карету. Копыта звонко цокали по мостовой, перекликаясь с дробным перестуком колёс. Сердце девушки забилось сильнее в предчувствии важной для неё встречи. Милена с трудом дождалась, пока лошади остановятся, и едва дверца кареты начала открываться, бросилась вперёд со всех ног. Пробежав несколько ступенек, она потеряла под ногами опору и поняла, что падает. В этот момент дверца кареты распахнулась, явив перед изумлённой девушкой зеркало…

«Какой удивительно яркий сон, – подумала Милена, – но я так и не поняла, кто должен был приехать».

У неё возникла смутная догадка, что она запомнила не весь сон, и в нём было ещё что-то, предшествующее этим событиям. Она приподняла голову и огляделась. Костёр давно прогорел, оставив после себя горку серой золы. Котелок с отваром древесного сока стоял на том же месте, где его и оставили. Чуть поодаль лежал Воин. Его шумного дыхания больше не было слышно, что наводило на тревожные размышления. Некоторое время девушка, кусая губы, не решалась к нему приблизиться и ругала себя последними словами за трусость.

«Соберись, ты должна подойти и проверить его самочувствие. Возможно, именно сейчас он как никогда нуждается в помощи». – В этот миг Милена ощущала себя строгой воспитательницей, отчитывавшей забившееся в угол упрямое и непослушное дитя. Было в этом что-то невероятно знакомое, будто она поменялась ролями с Сомнением, так досаждавшим ей несколько дней назад. Нужно было как-то заставить слушаться парализованное страхом тело. Сама собой в голове возникла формулировка, которая должна подтолкнуть её к действию: «Приготовились! Раз… Два… Три»!

Девушка поднялась и сделала несколько шагов плохо гнущимися от страха ногами. К её облегчению дикарь был жив и спал сном младенца. Выглядел он вполне здоровым, всякие признаки мучительной лихорадки исчезли. Посещая больного, лекарь Питер всегда заботливо поправлял подушку, и другие постельные принадлежности, вот и Милена подумала, что стоит поплотнее запахнуть полы куртки Витязя. Из его одежды выскользнул небольшой свёрток.

Движимая любопытством девушка подняла его и, бросив быстрый взгляд на безмятежно спавшего дикаря, развернула тонко выделанную кожу. Её взгляду открылись несколько милых безделушек, из числа тех, что фермеры покупают своим невестам и жёнам у странствующих торговцев. Гребень для волос, серьги и шейное украшение из каких-то металлических побрякушек. Кусок, в который было завёрнуто всё это добро, оказался довольно большим, и девушка, давно размышлявшая над вопросом дополнительного резервуара для жидкости, решила использовать кожу соответствующим образом. Выкопав в рыхлой земле ямку, она выстелила её кожей и перелила туда содержимое котелка. Милена хотела вернуть украшения дикарю, но, не обнаружив у его одежды карманов, улыбнулась и повесила себе на шею ожерелье, закрепив на нём серьги и гребень. Теперь мелодичный перезвон сопровождал каждое её движение, разгоняя успевшую порядком надоесть тишину.

Холм, из которого брался сок, сегодня выглядел немного иначе. Там, где она вчера перерезала несколько крупных корней, были видны две большие ямы с неровными краями. Множество мелких разорванных корешков по краям сочились крохотными капельками сока, а срезы крупных стеблей были сухими.

«Видимо, источник иссяк. Столько сока я не могла отсюда выкачать. Ям этих вчера здесь не было» А место вроде бы то же самое. Нужно внимательнее всё осмотреть.

Девушка взглянула на землю у подножия холма, выяснив, что пятно пропитанной жидкостью почвы было не таким уж и большим. Влага не поступала сюда давно, поверхностный слой уже подсох и превратился в корку. В одном месте край её был надломлен, как будто что-то свалилось сюда сверху.

«Поэтому на корке и видны крупинки сухой почвы, отброшенные сюда при падении… – она задумалась – при падении чего? Если от холма отвалился кусок, он должен валяться тут же, рядом».

Но рядом ничего не было, кроме небольшого углубления в земле, в паре футов отыскалось ещё одно углубление, за ним ещё одно. Ряд неглубоких ямок прослеживался на протяжении нескольких ярдов и скрывался за ближайшим холмом. Приглядевшись, Милена заметила ещё один ряд ямок, тянувшихся немного в стороне от первых.

«Не могли же куски холма сами так далеко ускакать?»

Раскрытие этой тайны, хоть как-то могло скрасить её пребывание в странном лесу, оказавшемся на удивление скучным и неинтересным местом. Девушка пошла по следам, совершенно не отдавая себе отчёта в том, что она может там встретить.

Искомый объект нашёлся очень быстро, так как ничего другого, что могло бы сойти за отвалившуюся от холма часть, в округе просто не было. Милена остановилась в десяти ярдах от подозрительно выглядевшего пятна, хорошо выделявшегося на фоне голой земли. Издали это напоминало пустой скомканный мешок из-под древесного угля, сплетённый из неровных грубых волокон. Если бы не череда ямок, заканчивавшихся около него, девушка так бы и подумала. Разумеется, она не знала, откуда угольщики берут эти мешки, но предположить, что их добывают в диком лесу, даже при своём богатом воображении, не могла.

Она в недоумении пожала плечами и пошла вперёд, намереваясь познакомиться с этим непонятным явлением поближе. Судя по всему, мешок рассуждал так же, потому что прыгнул по своим старым следам назад, в свою очередь, сократив дистанцию. Пока Милена ошеломлённо хлопала ресницами, мешок скакнул снова, угодив в оставленную им ранее ямку. Что-то он ей напоминал, или кого-то… Но, чтобы выяснить это, нужно было мыслить сосредоточенно, а страх уже завладел сознанием девушки и, единственный выход из положения, который он мог сейчас предложить, был вполне очевиден. Она развернулась и без оглядки пустилась наутёк, увязая в рыхлой почве.

Добежав до кострища, девушка удивлённо замерла, увидев, каким образом Воин утоляет жажду. Её спутник смог самостоятельно встать на четвереньки и теперь шумно втягивал в себя отвар из выстланного кожей углубления в земле. Глаза раненого были закрыты, шея вздрагивала от напряжения, после каждого глотка он удовлетворённо урчал. На роль защитника дикарь подходил слабо, но одно то, что он пришёл в себя, внушало некоторую надежду. Милена нервно оглянулась, преследователь передвигался медленно и был ещё далеко, но меры нужно было принимать сейчас. Она тихонько затрясла Воина за плечо, стараясь привлечь внимание и нарушила тем самым его шаткое равновесие. Продолжая жадно глотать жидкость, дикарь завалился набок и только тогда открыл глаза. Блуждающий взгляд никак не мог остановиться на чём-то одном, и девушка наклонилась ближе, надеясь, что это поможет ему сконцентрироваться. Попав в поле зрения Витязя, мелодично звеневщие побрякушки приковали его взгляд. Ещё плохо ориентируясь в пространстве, он протянул руку и попытался схватить украшения, но Милена отодвинулась в сторону и жалобно сказала:

– Очнись, пожалуйста. Оно уже близко. Я боюсь…

Губы дикаря растянулись в блаженную улыбку, а глаза снова закрылись. Он забормотал что-то на своём языке, являя собой образец совершенно довольного жизнью идиота. Поняв, что помощи от него не дождаться, девушка выпрямилась и буквально в трёх ярдах от себя увидела тот самый прыгающий мешок. То, что она издалека приняла за грубые волокна, оказалось мелкими шевелящимися отростками, тут же прояснив природу неопознанного до сего момента существа.

– Демон! – Громко крикнула девушка, ожидая, втайне, что её спутник всё-таки отреагирует на словесно обозначенную угрозу.