Текст книги "Камень богов"

– Я уж думал, что придётся вас дожидаться. Как обстановка?

– Тихо, – равнодушно ответил Тай.

– Давно здесь?

Вистан, для виду, пошарил глазами по сплошным облакам, сосредоточенно нахмурился и ответил:

– Минут двадцать.

– Очень может быть, – согласился Харди, взглянув на примятую разведчиками траву. – Что видели?

– В основном, стену форта, сэр, – поспешил сообщить Вистан, решив сразу представить свою версию событий. – Какой-то солдат вышел на неё помочиться. Больше мы ничего не видели.

– Солдат, значит. Цвет мундира? Особенности экипировки и вооружения?

– Не было у него оружия, разве что… – двусмысленно ухмыльнулся Тай. – На цвет мундира мы внимания не обратили.

– Сначала думали, что это часовой, поэтому решили себя не обнаруживать, – добавил Вистан.

– Наблюдательность – не самая сильная ваша сторона. Будем тренироваться. Сейчас следуйте за мной, к месту расположения ведущей пары.

Передвигаться следом за инструктором было легко и просто. Он сам выбирал наиболее удобный маршрут, оставалось лишь повторять его движения и выдерживать заданную скорость. Холм, на котором расположились остальные члены разведгруппы, пришлось обходить по довольно длинной дуге. Со стороны дороги, подъём на него был совершенно невозможен. Поросшая вереском, плоская вершина представляла собой удобный наблюдательный пункт, способный надёжно укрыть от посторонних глаз, гораздо больше чем пятеро разведчиков.

Харди жестами указал, где должен залечь каждый из вновь прибывших, а сам переместился еще дальше, на левый фланг, откуда, по его мнению, должен показаться противник. Вистан оказался между Таем и Аррином, а на правом фланге за дорогой наблюдал Лейн.

– Как тут у вас дела, Ари?

– Час назад из форта выехал дозор – пять всадников, – так же шёпотом ответил Аррин. – Больше ничего.

Инструктор подал сигнал «внимание». Из-за поворота дороги показались ещё пять всадников в зелёных с красным мундирах. Они ехали неторопливо, и посматривали по сторонам, изучая местность. Разведчики затаились, не дожидаясь сигнала «опасность», чем весьма порадовали своего инструктора. «Готовность» – объявил он, когда всадники скрылись из вида. Время текло, а ничего не происходило. Парни заскучали, стали позёвывать, кое-кто был бы не прочь перевернуться на спину и вздремнуть, когда Харди вдруг забеспокоился и стал пристально рассматривать холм, находящийся прямо против них, по другую сторону дороги. К удивлению Вистана, он никак не отреагировал на появление запряжённой лошадьми повозки, которую сопровождали шестеро всадников. Повозка была не такая, как в Долине, явно не используемая для перевозки сена или мешков с зерном. Высокие борта должны были скрывать сидевших внутри людей, но, с высоты было прекрасно видно, что пассажирами повозки были две женщины. Одна из них повернула голову в сторону их холма, и он невольно залюбовался, увидев её лицо в обрамлении золотистых волос. На миг показалось, что она, скользя взглядом по окрестностям, смогла увидеть его, и, даже улыбнулась, выделив только его одного из всех. Но рациональная составляющая рассудка тут же отмела эту мысль, не дав настроится на лирический лад.

С правого фланга послышался странный звук, как будто кто-то, пробыв слишком много под водой, вынырнул и никак не может надышаться. Приподняв голову, Вистан посмотрел туда и, с удивлением увидел сидящего к нему спиной Лейна. Парень судорожно скрёб по земле пятками, словно пытаясь отодвинуться. Переведя взгляд еще правее, он увидел… ЭТО, потому что никакого другого слова для описания ЭТОГО, найти было нельзя. Из горла Лейна вырвался крик, попытавшись вскочить на ноги, он потерял равновесие и кубарем полетел вниз, прямо под ноги лошадям, проезжавших мимо всадников.

3

В который раз, он пожалел о том, что не стал жертвовать Духам леса полагающуюся, в таких случаях, долю. Охота не задалась с того самого момента, когда он, подстрелив и зажарив жирную утку, не положил лучшую часть к подножию тотемного столба, в награду за дарованную удачу. Разумеется, оставить Предков совсем без подношения он не мог, но ограничился, лишь перепончатыми лапами, да парой отрезанных крыльев.

Он пытался убедить Духов, что был слишком голоден, что, будучи сытым, добудет много дичи и тогда сможет щедро отблагодарить их, но Духи принимать такую жертву не стали и решили отомстить. Все ловушки оказались пустыми – лисы смогли миновать их. Стрелы застревали в кронах деревьев – ни одна белка не упала к его ногам. Звери разбегались, лишь только он приближался на дистанцию верного выстрела. Лес отвернулся от охотника, нарушившего закон предков и теперь нет ему ни удачи, ни добычи, пока не умилостивит злопамятных Духов.

Обычаи племени, в таких случаях, требовали покинуть то место, где Предкам была нанесена обида и не возвращаться до тех пор, пока нарождающийся лист на рябине не подрастёт и не сравняется со старым. Только тогда можно задобрить духов, окропив тотемный столб свежей кровью кабана, или оленя, и, посулив отдать им всё, что будет добыто на следующий день. Был и другой способ, заключавшийся в том, что Предков помогал умилостивить шаман, не меньше их любивший подношения и, отнюдь не в виде перепончатых лап.

Он пересчитал припасы. Выходило так, что прожить положенное время, не охотясь, было невозможно, а перейти на угодья, принадлежавшие другому племени, было равнозначно объявлению войны. Конечно, родное племя прокормило бы неудачливого охотника, но, что это была бы за жизнь… Заставят выполнять женскую работу – собирать коренья, мять кожи, дробить зёрна. Каждый будет тыкать в него пальцем и говорить:

– Смотрите, Дигахали совсем обабился! Ещё немного, и он станет заплетать косы, вышивать бисером и нянчить ребятишек! Пусть лучше охотится на мух, это у него должно получиться!

После такого позора, никто не захочет пригласить его вместе добывать зверя – не помогут никакие уловки, с помощью которых он, бывало, ухитрялся завоёвывать доверие лучших охотников племени. Недаром, его нынешнее прозвище означает «пиявка». А, если он будет заниматься женской работой, острые языки, глядишь, нарекут его Агавейла – старуха, или ещё как-нибудь похуже. Пускай уж будет Дигахали. Впрочем, так его звали только соплеменники, всем прочим он представлялся как Дигадога, что можно перевести, как «выслеживающий».

Йонейга – люди, живущие за пределами леса, называли охотника, на свой лад, Роющим Псом*, услышав именно это в звучании его имени. Вот к ним, наверное, и придётся обратиться, чтобы получить, хоть какую-то работу, пока духи леса не успокоятся. Дигахали уже приходилось работать на этих странных людей, совершенно не умеющих ни охотиться, ни собирать в лесу съедобные коренья и полезные травы. Неумение выслеживать животных доходило до такой степени, что им приходилось собирать целые стада и, даже строить для животных дома.

Когда Дигахали впервые пришёл в поселение йонейга, то думал, что ему – охотнику, занимающемуся самым, что ни на есть мужским трудом, окажут подобающее уважение. Но мужчины, которые – стыдно сказать – собирали в поле зёрна, не предложили разделить с ними пищу и не пригласили на ночлег. А их своевольные и крикливые женщины смеялись над тем, как он произносит слова их грубого и неблагозвучного языка. Маленькие дети боялись его, а те, что постарше, корчили рожи и высовывали языки, показывая своё неуважение к старшим.

Но йонейга знали толк в хороших ножах и наконечниках для стрел, поэтому Дигахали пришлось смирить свою гордость и носить послания между поселениями, выслеживать пропавших животных и заблудившихся в лесу людей. За это он получил замечательный острый нож, ручку которому сделал сам из оленьего рога. Было у белых людей и ещё кое-что, привлекавшее не только его одного, но и других соплеменников.

* Digging dog (англ. Роющий пёс)

Вода, обжигавшая рот, как огонь – аджила. После неё становилось легко, весело, хотелось петь и радоваться жизни. Йонейга пьют много аджила, и дают попробовать всем, кто на них работает. Некоторые из детей леса так привыкали к ней, что забывали вкус настоящей воды, быстро становились старыми и больными. Дигахали боялся аджила. Огненная вода сначала веселила, но развязывала язык и никакая тайна не могла удержаться за зубами. Потом становилось очень грустно, противные лица йонейга вызывали тошноту, хотелось прогнать их подальше, но в руках и ногах уже чувствовалась слабость, и он проклинал и себя и аджила за это бессилие.

Дойдя до опушки леса, Дигахали ещё раз попросил у Предков прощение, заверив их, что вернёт свои долги. До поселения было совсем близко, но через поля он идти не хотел. Вид мужчин, собирающих зёрна, оскорбительно действовал на охотника. Он вышел на большую тропу, по которой йонейга ездили верхом и возили грузы. Посмотрел на отпечаток своего мокасина в пыли, покачал головой, и пошёл по траве, вдоль дороги, широким шагом привычного к долгой ходьбе человека.

Охотник старательно обошёл дом, где белые люди собирались, чтобы выпить аджила. И хотя там легко можно было получить работу, платили за неё, как раз тем, чего он изо всех сил старался избегать. Пройдясь взад-вперёд по окраинным улицам поселения, Дигахали не услышал ни одного призывного возгласа, никто не махнул ему рукой, приглашая подойти. Даже дети не слишком обращали на него внимание, а это означало, что кто-то из соплеменников опередил его и раньше предложил свою помощь здешним жителям. Уже не надеясь на успех, охотник двинулся к выходу из поселения, намереваясь идти дальше, вглубь земель йонейга.

– Эй, да это же Роющий Пёс! – Услышал он, добравшись до последнего ряда домов. – Давненько тебя не было видно!

В окружении трёх мужчин стоял давнишний знакомый, один из немногих йонейга, с которым Дигахали мог считать себя на равных. Звали его Джисилберт – единственное прилично звучащее имя, которое приходилось слышать среди белых людей. Видимо, они завидовали этому, называя его коротко и странно – Джис. На языке племени Куницы это означало – «птичка», поэтому охотник не мог называть, безусловно, детским прозвищем уже пожилого человека, которого следовало уважать. К тому же, про Джисилберта говорили, что он когда-то считался хорошим охотником, если такое слово вообще применимо к йонейга. Но, пообщавшись с ним, Дигахали был готов признать, что этот старик достоин так называться.

– Рад тебя видеть, – сказал Джисилберт и, уважая обычаи детей леса, прижал правую руку к своей груди.

– Оссдадью, – ответил на приветствие охотник. Он понимал язык йонейга, но не любил общаться на нём, хотя и мог поддержать несложный разговор.

– Вам повезло, что здесь оказался Роющий Пёс из племени Куницы, – обратился старик к одному из мужчин, носившему на поясе очень длинный и узкий нож, так любимый белыми людьми. – Если он согласится на ваше предложение, то не придётся больше никого искать.

– Вы уверены, Джис? Нам нужен надёжный человек, знающий язык племени Выдры, – ответил незнакомец, внимательно глядя на Дигахали.

– Знать выдра, – сказал охотник, не став распространяться о том, при каких обстоятельствах он выучил их язык. Он не любил об этом вспоминать. Тогда Дигахали оказался в плену у Выдр, и немало натерпелся, прежде чем смог себя выкупить. С тех пор куница шесть раз обновила свой мех, но кровоточащая рана в его сердце до сих пор не зарубцевалась и, временами давала о себе знать.

В плен он попал по глупости, умудрившись забрести в охотничьи угодья чужого племени. Оправданием, отчасти, может служить то, что он слишком торопился домой, спешив преподнести свадебные дары своей возлюбленной. Охотник очень долго не был дома, всё это время работал на белых людей. Такая жизнь ему не нравилась, но ради улыбки на лице любимой, можно было и потерпеть. Он прижимал к груди заветный свёрток с подарками и, не чуя ног, спешил в родное становище, когда внезапно оказался перед лицом четырёх суровых воинов из племени Выдры.

Дигахали знал неписанные законы детей леса и признал свою вину, надеясь отделаться тем, что предложил воинам в качестве компенсации весь свой запас стрел. То ли этого оказалось мало, то ли не в настроении были Выдры, но скрутили они его и приволокли на суд племени. Их шаман – злобный и кровожадный – дал понять, что когда-то пострадал от племени Куницы. Он тыкал в лицо охотнику своей левой рукой, на которой отсутствовала пара пальцев, и призывал соплеменников отомстить соответствующим образом.

На счастье Дигахали, вождь Выдр предпочёл не калечить пленного, а превратить его в раба. Трудиться пришлось много, но не это мучило его. Он не мог дать знать о себе красавице Авиосди, тогда пришлось бы объяснять, что он столько времени делает в враждебном племени, а признаться, в каком унизительном положении оказался, не было сил. Охотник мог бы выкупить себя и раньше, но красивые вещички, которые он нёс любимой, слишком приглянулись жёнам вождя, и забрать их просто так не было никакой возможности. Когда он вернулся, прижимая к груди заветный свёрток, его ненаглядная Оленёнок, уже нянчила малыша и не смела поднять на него глаза, будучи хозяйкой в типи совсем другого охотника.

– Моя знать выдра, – повторил он, заметив, что йонейга смотрят на него с недоверием.

– Хорошо. Меня зовут Манфред, – обладатель длинного ножа коснулся рукой груди и, слегка поклонился, не отрывая взгляда от Дигахали.

– Дигадога. – Он сразу понял, что эти люди не станут утруждать себя выращиванием зёрен, или выделкой кож. Перед ним стояли воины, не пытавшиеся это скрывать, а говоривший с Джисилбертом был полон силы и уверенности, что позволяло предположить его старшинство среди остальных. Двое других белых тоже были вооружены – один топором на длинной рукояти, а у другого был за спиной лук. Они не вмешивались в разговор и смотрели на охотника без всякого интереса.

Манфред вскинул брови, на мгновение задумался и спросил:

– Хорошо идёшь по следу?

Согласно обычаям детей леса, охотник избегал смотреть на незнакомых людей. Даже узнав имя одного из этих йонейга, он не изменил этому правилу. Но, последние слова старшего, заставили его повернуть голову и пристально вглядеться в этого странного белого.

– Ты знать много.

– Да, – согласился Манфред, – я много общался с детьми леса, но языка племени Выдры не знаю.

– Земли выдра ходить нет. Табу.

– Нам туда не надо. Двое из племени Выдры пойдут с нами, – сказал старший, наблюдая за реакцией охотника.

Дигахали остался невозмутим, лишь ноздри его крупного, похожего на клюв хищной птицы, носа дрогнули в знак презрения.

Манфред, казалось, остался доволен увиденным. Улыбнувшись, он сказал:

– Я знаю, что Выдры трусливы и любят нападать из засады, но они живут у самой границы дикого леса и хорошо знают его обитателей. Ты когда-нибудь бывал в диком лесу?

– Плохой место. Мы звать мёртвый лес. Охналухе.

– Разве мы похожи на безумцев? – Он по очереди посмотрел на своих спутников, потом на Джисилберта.

– Не сомневайся, Роющий Пёс, это серьёзные люди, понимающие, что и зачем они делают, – засуетился старик, выдавая свою заинтересованность. Тебе крупно повезло. Сейчас такие времена, что достойной оплаты не дают даже за самую тяжёлую и опасную работу. А эти люди тебя не обманут.

– Зачем плохой место? – Дигахали была неприятна подобострастность, с которой старый йонейга-охотник выполнял поручение своих соплеменников.

– Ссгина – злой дух. Выдры заставят его идти, куда нам нужно.

Охотник припомнил слухи об этом племени, ходившие среди детей леса. Большинство сплетен не имело под собой никакой реальной основы, в этом он сам имел возможность убедиться, прожив среди Выдр немало времени. Но кое-кто утверждал, что у Выдр есть тайный тотем – Ссгина – загадочное существо, обитающее в диком лесу. Говорили и про человеческие жертвоприношения и про то, что пьющие кровь Злого духа воины племени, впадают в безумие и не знают себе равных в бою.

– Зачем моя? – Спросил он, решив сразу узнать свои обязанности в предстоящем деле.

Манфред был неглуп и сразу понял, что охотник уже согласился, но для приличия изображает раздумья:

– Мы солдаты, а не следопыты. – Ответил Манфред. – Кто-то должен вести нас по лесу. К тому же, я не доверяю Выдрам. Они неплохо понимают наш язык, но мне необходимо знать, о чём они говорят между собой.

– Моя стоить много. Аджила нет. – Твёрдо сказал Дигахали, чувствуя запах, исходивший от одного из йонейга.

– Вот поэтому Джис рекомендовал нам тебя. А что касается заработка, – Манфред окинул взглядом небогатое снаряжение охотника, – и спросил: – Сколько ты можешь нести железных наконечников для стрел?

– Многа.

– Когда доведём Ссгина до нужного места, заберёшь столько, сколько сможешь унести. А, пока возьми вот эти, – он кивнул одному из спутников. Тот достал из большой чересседельной сумки горсть новеньких острых наконечников и, не считая, протянул охотнику.

– Моя после работа. – Гордо отказался он.

– Бери. После работы дадим ещё.

Стараясь не коснуться руки йонейга, Дигахали взял наконечники, на ощупь оценил качество работы, и бережно спрятал в складки одежды.

– Поедем на лошадях, – сказал Манфред, – приходилось ездить верхом?

Охотник с достоинством кивнул и, всё же решился задать беспокоящий его вопрос:

– Зачем Ссгина? – И по взгляду старшего понял, что ответа не будет.

Ему подвели пятнистого, немолодого уже жеребца. Один из белых предложил старое, грубо сделанное седло, но охотник вежливо отказался. Он подошёл к коню, безучастно опустившему морду в торбу с зерном и погладил его по спутанной гриве.

– Не бойся, – прошептал он жеребцу, – я уважаю твоих Предков и прошу простить меня за то, что в этой жизни я буду ездить на тебе. Возможно, придёт время, и мой долг оплатят мои потомки, или в следующей жизни ты сможешь проехаться на мне.

Охотник провёл рукой по спине жеребца, отметив, что белые люди никогда не пытались подогнать седло, чтобы оно не натирало шкуру животного. Он вскочил на коня, особым образом устроившись на его широкой спине, как это делают дети леса и почувствовал, что животное радо избавиться от надоевшего седла.

Отряд двинулся через земли йонейга, не сворачивая с наезженной дороги. Обжитые районы вскоре остались позади, уступив место пустошам, изредка используемым как пастбища. Здесь тоже встречались люди, чаще это были сборщики дикорастущих трав или те, кто промышлял добычей дикого мёда. Они старались не привлекать к себе внимания и, завидев всадников, скрывались в зарослях. Охотник чувствовал на себе встревоженные взгляды, которыми они провожали отряд. Причина, заставлявшая одних белых бояться других, ему была неясна, поэтому он обратился с вопросом к старшему.

– В таких местах всегда много всякого сброда, не имеющего ни жилья, ни постоянной работы, – ответил Манфред. – Зато у них вдоволь проблем с законом. Похоже, нас приняли за сборщиков налогов. К вербовщикам они относятся гораздо терпимее.

Только к вечеру всадники углубились в лес, миновав, к этому времени все знакомые Дигахали места и удалившись от всех известных ему племенных охотничьих угодий. В этих землях дети леса никогда не пытались жить осёдло, лишь изредка выбираясь на охоту, никогда не бывавшую обильной. Слишком близка была граница мёртвого леса – многие звери боялись здесь кормиться и растить потомство, кроме кабанов, везде чувствовавших себя вольготно.

Выдры ждали отряд и уже подготовили место для ночлега. Замаскировать лагерь они не пытались – временная постройка из валежника и веток хвойных деревьев была заметна издали. Подвешенный над костром котелок источал запах похлёбки из копчёной оленины.

Манфред покинул своё место во главе отряда, поравнялся с Дигахали и спросил:

– Как мне при них тебя называть? Дигадога, или…

– Звать Пёс, – сказал охотник, а про себя отметил, что этот белый слишком правильно произнёс его имя, но остальное предпочёл сказать на своём языке. Впрочем, Выдры его интересовали гораздо больше. Он внимательно рассматривал обоих, пока всадники приближались к лагерю, и, лишь убедившись, что не был знаком с ними раньше, облегчённо вздохнул.

Выдры встретили йонейга как старых друзей. На Дигахали покосились, мигом признав в нём охотника из не слишком дружественного племени, и отнеслись прохладно, если не сказать настороженно.

– Это Роющий Пёс, – представил его старший, – наш новый помощник.

Имя ничего им не сказало, да и сами они, как выяснилось, пользовались прозвищами, полученными от белых людей. Одного звали Спящая Сова, а другого – Молодой Олень. Оба были очень хитры, что всегда отличало это племя. Они поприветствовали его, как встречают торговцев или случайных прохожих – без намёка на теплоту и радушие. Потом один из Выдр стал усердно хвалить Дигахали на своём языке, а второй принялся с ним спорить, причём каждый из них внимательно поглядывал, как отзовётся на это тот, кого им представили как Роющего Пса. Он усмехнулся про себя таким детским уловкам, и дождался, когда в речи Выдр проскочит слово, схожее с употребляемым в его племени. По счастливой случайности, это было слово «оленина». Он изобразил заинтересованность, повторил, вслед за ними: «оленина» и отправился к костру, вокруг которого уже рассаживались йонейга.

– Я же тебе говорил, что этот Куница нас не понимает, – услышал он за своей спиной.

– Согласен, но проверить было нужно.

– И больше похож на недоумка.

– В самый раз. Такой нам и нужен.

С этого момента Выдры не обращали внимания на Дигахали, но серьёзных тем между собой не обсуждали. Ему не многое удалось узнать. Молодой Олень, несмотря на имя, был старше и опытнее. Спящая Сова почти во всём соглашался с ним, но особой почтительности не показывал. Выдры давно знали Манфреда и называли его между собой Заказчиком. Остальные йонейга их совершенно не интересовали.

Стряпня Выдр оказалась весьма неплохой на вкус. Заставив себя забыть о том, чьи руки касались этой оленины, охотник с удовольствием ел наваристую похлёбку и рассеянно слушал болтовню белых, уже успевших приложиться к своим флягам с огненной водой.

– Как вернёмся, сразу заявлюсь к Марте, – мечтательно протянул вооружённый топором. Он опьянел сильнее своего товарища и, кроме как о женщинах, ни о чём не говорил.

– Если местечко занято не будет, – ухмыльнулся лучник. – Ты думаешь, она ждёт не дождётся, когда ты из поиска вернешься? Да она уже кому-нибудь постель греет.

– А и пусть, – равнодушно согласился первый, – я не в обиде. Зато навыки не растеряет, а то и научится чему.

Лучник расхохотался и сказал:

– Ну, ради этого стоило идти в поиск, тем более что новых заказов пока не было!

Манфред покосился на своих людей и обратился к охотнику:

– Роющий Пёс, а ты что-нибудь знаешь про Ссгина?

Дигахали задумался. Людям из племени Куницы приходилось встречаться с этими чудовищами. Кое-кто даже выживал и рассказывал потом совершенно фантастические истории. Причём, никто так и не смог описать облик таинственного существа. Возможно по этой причине, многие не верили в существование злых духов, хотя детей ими пугали постоянно.

– Есть детский история.

– Расскажи, – заинтересовался старший, – нам всем будет интересно.

Охотник поздно сообразил, что Выдр ему тоже придётся развлекать, но Манфред уже ухватился за возможность послушать сказки детей леса, поэтому пришлось согласиться:

– Хорошо. Но я говорить свой язык.

– Я смогу перевести остальным, не беспокойся.

– В давние времена, когда были только земля, вода, небо и солнце, Махео – Великий Дух Создатель Мира устал от зрелища пустой земли и решил заселить её. Создал он птиц и зверей, рыб и гадов ползучих, птиц, жуков и бабочек. И случилось это в пасмурный вечер, и получились все живые твари серыми, невзрачными, похожими друг на друга. Утром, когда встало солнце, взошёл Великий Дух на высокую гору, окинул взглядом свою работу и очень огорчился. И твари живые посмотрели вокруг и взмолились: «Почему все мы одинаковые? Создатель! Дай нам всем какое-нибудь отличие!» Согласился Махео и сказал: «Я дам каждому из вас то, чего не будет у остальных. Но, вы должны быть достойны моего подарка. Только тот, кто добр, и не творит зла, получит самое лучшее. И стали подниматься звери и птицы на вершину горы. По пути они мешали друг другу, спотыкались и падали.

Тогда куница помогла остальным стать ловкими и быстрыми, за это наградил её Махео красивой и пушистой шкуркой и научил лазать по деревьям. Лягушка очень устала, взбираясь на гору, она громко кричала, боясь, что ей ничего не достанется. Великий Дух сжалился над ней и научил далеко прыгать. Жаворонок не торопился, и, сидя в стороне, подбадривал отставших и утешал выбившихся из сил. И за это был награждён звонким голосом и быстрыми крыльями. А выдра хотела обмануть Махео и пробралась к нему раньше всех по воде.

Рассердился Создатель Мира и сказал: «За это будешь жить в воде, как рыба и там же растить детёнышей своих. А на суше будешь уступать всем дорогу». Позже всех о том, что Махео раздаёт подарки, узнал Злой Дух. Он бросился вверх по склону горы, отталкивая одних, сбивая с ног других, наступая на третьих. Добрался он до Создателя Мира и потребовал: «Я сильнее всех! Отдай мне самое лучшее!» Разгневался Махео и сказал ему: «За то, что всех обижал, не дам тебе ничего! А ещё лишу тебя похожести на других добрых зверей и птиц». Стал Злой Дух уродливым и страшным, не похожим ни на одно живое существо. И закричал он в гневе: «Тогда я сам выберу кого-нибудь и заберу у него то, что мне понравится!» С тех пор все его боятся и обходят стороной.

Манфред переводил быстро и закончил почти одновременно с Дигахали. Оказалось, что детскую историю слушали все, включая Выдр, пристроившихся за спиной старшего на стволе поваленного дерева.

– Интересно, – сказал на своём языке Спящая Сова, – он хороший рассказчик.

– Скольких бы людей из племени Куницы я ни слушал, – Молодой Олень не разделял восторгов соплеменника, – все они старались себя похвалить и казаться лучше, чем есть на самом деле.

– Я не об этом. Тот, кто сочинил сказку, кое-что знал о Злых Духах.

– Перестань повторять это название, не менее глупое, чем то, которым пользуются белые люди.

– Я же не произносил этого в священном месте, – смутился Спящая Сова.

– Только это тебя и оправдывает. – Молодой Олень поднялся со своего места и направился к типи, который Выдры установили для себя, недалеко от общего лагеря.

Улучив момент, Дигахали подошёл к старшему, когда рядом никого не было и спросил:

– Как вы звать Ссгина?

– Демон. – Коротко ответил Манфред.

Устраиваясь на ночлег в развилке большого дерева, охотник несколько раз произнёс новое для себя название Злого духа, прислушиваясь его звучанию, и отметил тревожные ощущения, которые вызывало у него это простое слово.

На следующее утро отряд в составе трёх белых и стольких же детей леса покинул лагерь и двинулся в сторону мёртвого леса. Выдры шли впереди, но как сразу понял Дигахали, никаких тайных отметин они не искали, а двигались, сверяясь с положением солнца. Манфред, вместе с другими йонейга шёл следом, сразу предупредив охотника из племени Куницы:

– Роющий Пёс, ты следуешь за нами. Запоминай дорогу, обратно Выдры нас не поведут.

Дигахали поразился невнимательности белого. Любой ребёнок смог бы найти выход из этих мест.

По мере продвижения в сторону обиталища злых духов, изменялся облик привычного с детства леса. Сначала исчезли кустарники, снабжавшие ягодами и орехами не только людей, но и многочисленных зверей и птиц. Потом перестали попадаться лиственные деревья. Последние, которые удалось встретить среди сплошного массива сосен, носили следы тяжёлых повреждений. Стволы были согнуты, их поверхность покрыта бугристой уродливой корой, рассечённой, словно огромными когтями. Лишь по форме листьев можно было догадаться о том, что это были за деревья. Только сосны, оказавшиеся самыми стойкими, смогли противостоять дикому лесу. На их стволах тоже встречались отметины, но, ни одна из них не повредила дерево настолько, чтобы отнять у него жизненные силы.

Между стволами сосен показались большие светлые пятна, ярко отражающие свет солнца. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что именно так выглядит граница, отделяющая привычный мир от логова Злых Духов. Нагромождение огромных, до середины ствола сосны и выше, округлых образований, по форме и цвету напоминало застывшую пену, которая встречается иногда по берегам водоёмов. Хаотичное переплетение непрозрачных пузырей разного размера образовало причудливую массу, выглядевшую хрупкой и очень массивной одновременно. Самые крайние деревья оказались полностью или частично поглощены этой странной стеной. Основной её цвет был грязно-серый, но кое-где проглядывали участки почти чистого белого. Участки эти всегда оказывались выпяченными в сторону обычного хвойного леса. Нетрудно было догадаться, что мёртвый лес так отвоёвывал для себя пространство.

Выдры остановились в четверти полёта стрелы от границы и дождались остальных. Спящая Сова быстрым шагом преодолел оставшееся до стены расстояние и обследовал некоторый её участок справа и слева по направлению движения отряда.

– Прорыва не было давно, – сообщил он соплеменнику. – Мы можем войти в любом месте.

– Хорошо. – Молодой Олень достал топорик и жестом подозвал к себе Дигахали. – Идти со мной, – сказал он на языке йонейга.

Они подошли к стене и Выдра, ткнув пальцем в нависающий над землёй пузырь, приказал:

– Рубить здесь. Делать проход.

Вблизи стена не выглядела такой однородной. Она состояла из неисчислимого количества пузырьков разного размера и формы. В глубине были видны тонкие тёмные переплетающиеся линии, похожие на ветви растения. Дигахали осторожно провёл рукой по поверхности и не удивился, почувствовав, как с тихим шуршанием лопаются оболочки мельчайших пузырьков. Он надавил сильнее, но стенка не поддалась, обнажившиеся более глубокие слои оказались твёрдыми, а остатки пузырьков вполне могли бы поранить руку.

Первый удар топора вызвал осыпание поверхностного слоя на обширной площади. Молодой Олень стоял в нескольких шагах позади и не попал под поток из мелких сухих чешуек, а Дигахали обсыпало с головы до ног. Выдра усмехнулся и повторил:

– Рубить. Делать проход.

Чешуйки, попавшие в нос, заставили охотника несколько раз сильно чихнуть. Нёбо горело, будто он съел невероятное количество перца, которым так любят приправлять свою еду белые люди.

– Рубить. Делать проход. – Снова услышал он, но не смог даже поднять топор, задыхаясь от приступов кашля. Казалось, в глотке застряла целая пригоршня золы от костра, не давая сделать вдох.

– Подожди, Роющий Пёс, выпей этого. – Кто-то из йонейга сунул ему в руку крышку от поясной фляги.