Текст книги "Камень богов"

Уже перевалило за полдень, когда он открыл глаза, сразу же зажмурив их от нестерпимого блеска солнца. Приподняв голову, охотник обнаружил, что лежит на поляне посреди соснового леса. Некоторое время он не мог сообразить, как же здесь оказался. Последнее, что он помнил – саднящая боль в разминаемой ноге, потом… что-то снилось, когда его душа путешествовала по Обители Предков. Так объяснял ночные видения его дед, который когда-то был шаманом, но проиграл состязание и уступил более молодому сопернику.

Дигахали и сам мог бы стать диида – Говорящим-с-Духами, если бы не своеволие его матери, которую звали Огидали – Красивое Пёрышко. Она воспротивилась воле родителей и оставила предназначенного ей в мужья представителя знатного рода, сбежав с простым охотником. Все родичи отвернулась от неё и ребёнка, покрывших род несмываемым позором. Только дед признал внука, воспитывал и обучал его премудростям жизни детей леса, заменив ему отца, рано погибшего на охоте. Первенец, родившийся через поколение от единственной дочери диида, сам имел полное право стать шаманом. Но, разве могло племя слушать того, чья мать оказалась адаонейни – прелюбодейкой. Из-за этого же пострадал дед.

Согласно обычаю, старому шаману бросили вызов, отказаться от которого означало признать проступок дочери, но сохранить свой статус. Дед вызов принял и проиграл. Лишь, став взрослым и отстояв своё право быть членом племени Куницы, Дигахали понял причины, побудившие старого диида участвовать в изнуряющем ритуальном танце, где он был заранее обречён на поражение. Сменив шамана, племя, хотя бы частично, удовлетворило свою жажду мести нарушительнице обычаев и её отпрыску. Трудно сказать, что могло произойти, откажись дед от состязания. Охотнику приходилось слышать, что его отец погиб при загадочных обстоятельствах.

Маленький Дигахали с детства испытал, что значит быть ребенком женщины, подвергнувшейся осуждению всего племени. Сверстники, наслушавшись, матерей, не брали мальчика в свои игры, насмехаясь над его настойчивыми попытками избавиться от клейма отверженного. Он изо всех сил стремился стать среди них своим, заслужив, в конечном итоге, приклеившееся на всю жизнь прозвище. Его мать, со временем поняла, какую ошибку совершила, позволив своим чувствам возобладать над законами рода. Люди стали звать её Одьювалайгу – несчастливая, решив, что только прогневавший Духов Предков человек может быть достоин такой судьбы.

Потеря мужа перевела её в разряд вдов, которые выполняли самую грязную и тяжелую работу и не могли существовать без поддержки родственников. Нужно ли говорить о том, как относились к дочери бывшего шамана её родичи? Одьювалайгу всё это ужасно тяготило, а маленький Дигахали служил ежедневным напоминанием о поступке, разделившем её жизнь, сразу же перечеркнув вторую половину. Мальчик не был избалован материнской лаской, впрочем, он ничем не был избалован.

Самые лучшие воспоминания детства у Дигахали были связаны с дедом. Старый шаман, даже потеряв свой статус, остался в глазах соплеменников уважаемым человеком. Плохо, что судьба отвела ему слишком мало на то, чтобы воспитать внука и постараться смягчить то давление, которое оказывало на мальчика племя. Старик учил внука слушать лес, чувствовать себя частью жизни множества населяющих его существ, понимать их, словно они были соплеменниками и сидели вместе с ним возле одного костра. Дед рассказывал об Обители Предков, в которую каждую ночь улетает душа, чтобы спросить у Духов совета. Предки загадывают душе загадки и тот, кто сможет их разгадать, узнает своё будущее. Было это очень давно…

Дигахали встряхнул головой, словно отгонял внезапно нахлынувшие воспоминания и ещё раз огляделся по сторонам. Не помня, сколько смог пройти ночью, он не совсем понимал, где сейчас находится. Охотник поднялся, осторожно наступил на повреждённую ногу. Боли не было, но передвигаться быстро он, пожалуй, не сможет ещё день или два. Выбрав росшую на краю поляны сосну, у которой сучья сохранились достаточно низко, он взобрался на дерево и осмотрелся. Знакомая с детства зубчатая стена гор помогла ему сориентироваться. До обжитых йонейга земель, куда следовало отвести Ссгина, отсюда было не так уж далеко. Видимо, ночью он слишком круто повернул на полуденную сторону, теперь придется быть внимательнее, чтобы выйти точно в назначенное место встречи.

Он перестал злиться на Манфреда, но решил для себя, что больше никогда не будет иметь дел с этим белым. «Наверное, и плату за сделанную работу брать не стоит, иначе могут подумать, что я был согласен её выполнять». Охотник достал фигурку куницы, погладил пальцами гибкое тело зверька и решил оставить её себе, справедливо посчитав ни к чему не обязывающим подарком.

Дигахали начал спускаться вниз, намереваясь пообедать, когда внезапно возникшая мысль заставила его снова взобраться на прежнее место. Он вдруг понял, что не знает, где в данный момент находится демон. Ещё плохо себе представляя, как будет искать, охотник попытался обшарить взглядом окрестности. В тени от ближайших деревьев Злого духа не было, а разглядеть что-либо в отдалении, с высоты, не представлялось возможным. Он спустился вниз и обследовал округу, стараясь не удаляться от дерева. Поиски оказались безрезультатными. Дигахали уже начал сомневаться в том, что Ссгина действительно боится солнечного света настолько, что пережидает дневное время.

«Неужели я упустил демона?» Его гордость не могла смириться с тем, что придётся предстать перед йонейга в образе никчёмного дурачка, не справившегося с заданием. Охотник мысленно пробежался по ночному маршруту и попытался вспомнить, когда он видел Ссгина в последний раз. Получается, было это не позже, чем на том злополучном подъёме – демон как раз «принюхивался», прежде чем покатиться дальше. Он закрыл глаза и так ярко представил себе вытянувшего длинные пальпы Злого духа, что вздрогнул от ощущения его близкого присутствия. Дигахали не смог бы этого объяснить, но он действительно чувствовал демона, находившегося где-то совсем рядом. Повинуясь новым ощущениям, он пошёл, почти не глядя по сторонам, сверяясь лишь с внутренним чувством, неизвестно как указывающим направление.

Ссгина действительно нашёлся там, где его искали. Злой дух расположился на днёвку в гуще молодого сосняка, находившейся всего в полёте стрелы от поляны. Здесь тоже светило солнце, но его свет рассеивался густыми зарослями, к тому же, демон ухитрялся наклонять деревца, усиливая тень.

Охотник вздохнул с облегчением, обнаружив, хоть и с трудом, своего подопечного. Прикинув предстоящий маршрут, он устроился неподалёку и смог, наконец, утолить голод.

Сумерки ещё не наступили, а Ссгина покинул своё дневное убежище. Благоприятствовала этому погода – облака полностью закрыли небо, лишив солнце возможности дарить тепло и свет обитателям этого мира. Дигахали вовремя заметил выбиравшегося из сосняка демона и переместился на безопасное расстояние. Впрочем, отсюда он тоже смог бы добросить шишку, благо поупражнялся заранее. Охотнику показалось, что Злой дух выглядит несколько иначе – похоже, что он стал крупнее. Не зная, до каких размеров вырастают эти твари, он, не мороча себе голову таким вопросом, швырнул помеченную шишку как можно ближе к демону. Его реакция озадачила охотника. Ссгина медленно, если не сказать лениво, протянул пальпу к шишке, слегка пошевелил её и оставил в покое. Его больше заинтересовали какие-то птицы, щебетавшие в ближайшем кустарнике. Бесшумно подкатившись к зарослям, демон, на какое-то мгновение замер, затем резко выбросил вверх длинную пальпу и сбил с ветки нескольких птиц.

«Наверное, голоден, – решил Дигахали, боясь признаться себе, что средств воздействия на подопечного у него не осталось, – насытится и пойдёт за мной».

Но Ссгина не спешил двигаться за своим опекуном. Места, в которых они оказались, были далеки от дикого леса, поэтому изобиловали зверем и птицей. И не только мелкими – в отдалении были слышны звуки кормящегося стада кабанов. Злой дух охотился на всех подряд, быстро высасывал соки из своей добычи и кидался на новую жертву. Охотнику ничего не оставалось, как идти следом, брезгливо обходя следы его пиршества. Стараясь не отставать, он подошёл ближе, чем следовало и, обнаружив это, испытал несколько неприятных мгновений. Но, увлечённый поеданием очередного пойманного зверька, демон не обратил на человека никакого внимания. Он действительно увеличился в размерах, став хорошо заметным, даже в сумерках.

Дигахали сориентировался на местности и, в который раз, с неудовольствием отметил, что они двигаются кругами, почти не отдалившись от места днёвки. Ссгина перемещался дальше, лишь выловив всех, кого мог поймать, не брезгуя ни мышами, ни ежами. Странно, но зверьки совсем не боялись приближавшегося демона, разбегаясь только тогда, когда кому-нибудь из них на голову опускалась длинная пальпа, будто хлыст, которым йонейга погоняют домашних животных.

Охотник равнодушно взирал на это пиршество – трудно было представить, что в лесу могут перевестись мелкие зверушки. Он начал догадываться о причинах, заставивших Злого духа игнорировать человека.

«Слишком мало я хлебнул этой странной аджила, которая пахла древесным соком. Они же хотели, чтобы я выпил ещё. – Он вспомнил Манфреда и вылитую в рукав рубахи аджила. – Кто же мог знать…»

С дерева на дерево метнулась быстрая тень.

«Белка, – определил Дигахали, – может, хоть она спасётся».

Но, не тут-то было. Ссгина тоже заметил шустрого зверька и устремился следом, быстро переместившись к нужному дереву. Белка перепрыгнула на соседнее. Демон не стал катиться за добычей, протянув пальпы к нижним ветвям, он уцепился за них и взмыл в воздух. Странно было видеть огромную чёрную шевелящуюся массу, без особого усилия взлетевшую между деревьями на фоне бледного от облаков ночного неба. Удивительно, но ветка, отпущенная демоном во время прыжка, почти не раскачивалась, заставив предположить, что его вес не так уж и велик. Он нагнал белку, совершая третий прыжок, скакнув вперёд одновременно с пушистым зверьком. Белка не успела коснуться ветки и была схвачена в воздухе. Ссгина, не торопясь спустился с дерева, отшвырнул добычу в сторону и принял уже знакомую позу – стал «принюхиваться».

«По мне, что ли соскучился? – Предположил охотник. – Или дичь нашёл поинтереснее».

Верным оказалось второе предположение. Злой дух устремился вперёд, на ходу заскочив на ближайшую сосну, и понёсся, перескакивая с одного дерева на другое. Ничего не оставалось, как бежать следом за ним. По пути Дигахали едва не наступил на растерзанную белку, отметив, что она осталась почти не тронутой.

«Развлекается, – с неприязнью подумал он, – те же привычки, что у белых людей. Йонейга тоже убивают всех без разбора просто так, ради забавы. И осмеливаются называть это охотой».

С той стороны, где мелькал между сосен демон, раздался звук, заставивший охотника вздрогнуть и заторопиться следом, забыв про ушибленную ногу. Это был крик куницы. Дигахали не мог не узнать голос особо почитаемого племенем тотемного животного.

– Остановись! Табу! – Что было сил закричал он, рванулся вперёд, но не успел…

Злой дух завис в воздухе между двух деревьев, зацепившись за сучья на высоте двух человеческих ростов от земли. Когда охотник оказался прямо под ним, вниз опустилась длинная пальпа, конец которой обвивал шею несчастной куницы. Она была жива, но тяжело дышала. По её вытянутому тельцу волна за волной пробегала крупная дрожь. Кричать куница уже не могла, из приоткрытой пасти доносился еле слышный сдавленный хрип.

– Отпусти. – Попросил Дигахали, стараясь не смотреть на мучения, обожаемого с детства животного. – Отпусти, ты же должен был уже насытиться!

В глубине души он понимал, что эти слова вряд ли смогут умилостивить Ссгина, но клокотавшая внутри ярость требовала найти путь к спасению умиравшей куницы.

– Хорошо! Я признаю, что это твоя добыча и не могу её забрать. Тогда я покупаю жизнь этой куницы. Держи! – С этими словами он достал металлическую фигурку – самое дорогое, что у него было – и метнул её прямо в скопление мелких пальп.

Демон спустился так стремительно, что охотник едва успел увернуться и сделать несколько шагов назад, чтобы не быть придавленным шлёпнувшейся на землю тушей. Длинная пальпа со свистом рассекла воздух возле его щеки. Ещё одно, почти неуловимое глазом движение и пальпа хлестнула с другой стороны, ободрав кончик уха. Дигахали замер, наблюдая за тем, как Злой дух, колеблется из стороны в сторону, будто исполняет некий загадочный танец. Охотник никак не мог избавиться от странного ощущения, что подобное уже когда-то было. Ночь… дерево… пульсирующий огромный цветок. Внезапно ему показалось, будто он понял причину такого поведения демона, и причина эта крылась в нём самом, осмелившемся, наконец, бросить вызов существу из дикого леса. Дигахали не ощущал в Ссгина ни злости, ни охотничьего азарта по отношению к себе, только предвкушение боя и удовлетворение, случающееся, когда сбывается давняя мечта. Он понял, что сейчас произойдёт, когда демон остановился, а потом отвёл свои длинные пальпы назад.

Когда-то давно он вот так же, замерев, стоял перед огромным лохматым псом, разлёгшимся у входа в типи, где они жили вместе с матерью. Старый кобель со скатавшейся шерстью лениво мусолил кость, изредка оскаливая сломанные желтые клыки, когда маленький Дигахали пытался приблизиться. Мальчик оглянулся на стоящего позади деда и пожаловался:

– Я не могу пройти – пёс мешает.

– Он большой, а ты маленький, – сказал старый шаман, – пёс не станет уступать тебе дорогу, если не будет тебя уважать.

– Как же я об этом ему скажу? Он не знает слов. – Расстроился мальчик.

– Здесь не помогут слова. Нужно доказать, что ты сильнее.

– А как это сделать? – Спросил малыш, опасливо поглядывая на собаку.

– Ты помнишь, какую песню я пою каждое утро, когда мы идем в лес встречать рассвет?

– Помню, – ответил мальчик, только это не песня. Там нет никаких слов. Ты просто кричишь протяжно, как будто долго зеваешь.

– Нет, это песня, которой встречают солнце, – серьёзно сказал диида, – и оно даст свою силу тебе, если споёшь песню правильно. И нет такого зверя в освещаемом солнцем мире, который бы не покорился твоей воле. Попробуй.

Мальчик открыл рот и попытался выжать из себя точно такие же звуки, какие слышал от деда по утрам. Кобель перестал грызть и уставился на вопящего человеческого детёныша. Малыш воодушевился и стал кричать ещё громче, выжимая все, что можно из своего детского горла. Пёс с трудом поднялся, подхватил кость и заковылял подальше от шумного ребёнка.

– Дедушка, я победил! – Обрадовался мальчик. – Я всё сделал правильно! Он покорился!

– Неплохо для начала, – пряча улыбку, ответил бывший шаман. – Теперь мы будем петь гимн солнцу вместе.

Дигахали сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, увидел огромный красный солнечный диск, встающий над утренним лесом. Мелодия, рождённая низким горловым звуком, сорвалась с губ и полетела навстречу начавшей своё смертоносное движение пальпе демона. Охотник не мог видеть этого. Он приветствовал солнце, встающее по его воле над ночным лесом. Светило поднималось всё выше, его нестерпимый свет ощущался даже сквозь закрытые веки, жар почти обжигал лицо. С финальными звуками гимна, солнце воссияло прямо над головой, и не было кругом ни одного укрытия, чтобы спрятаться от его всевидящего ока.

Он открыл глаза и, в первый момент подумал, что ослеп, не увидев ничего, кроме черноты вокруг себя. Было холодно, как будто только что вышел из вод быстрой реки. Через некоторое время зрение возвратилось, подтвердив, что он по-прежнему в ночном лесу. Один. Злого духа нигде не было видно. Охотник вспомнил, как давеча нашёл своего подопечного, просто подумав о нём, и решил повторить тот же трюк. И трюк сработал. Ссгина вытянулся в струнку под стволом поваленного дерева, представляя собой довольно комичное зрелище. Но Дигахали смеяться не стал. Сконцентрировав своё внимание на демоне, он мысленно поинтересовался: «Успокоился»?

В ответ пришло ощущение боли, страха и полной покорности.

– И нет такого зверя в освещаемом солнцем мире, который бы не покорился, – пробормотал человек и приказал: «Вперёд! В ту сторону. В пути никого не трогать»!

Злой дух бодро катился в нужном направлении, больше не обращая внимания на разнообразную лесную живность. Охотник двигался следом, радуясь, что к рассвету они должны достигнуть нужного места. Он много думал о предстоящем разговоре с Манфредом, твёрдо решив отказаться от дальнейшего сотрудничества. И, хотя работа сулила неплохой заработок, Дигахали осознавал, что совершает нечто запретное, приводя в наш мир обитателя дикого леса.

«Каждый должен жить там, куда его определил Махео, дав птице небо, зверю – сушу, а рыбе – воду», – вспомнил он начало одной истории, которую любил слушать, будучи ребёнком. В ней говорилось о глупом бурундуке, решившем стать рыбой. Огромная щука захотела его съесть, но бурундук сумел вырваться и с тех пор у него на спинке следы от щучьих зубов.

Всё чаще стали попадаться тропинки – характерный признак того, что где-то рядом должно быть поселение йонейга. Там, где дети леса пройдут не оставляя следов, белые люди обязательно протопчут дорогу, как идущие к водопою кабаны. Охотник заставлял демона обходить такие места, опасаясь кого-нибудь встретить. Он почти не устал, хотя проводил на ногах вечер и большую часть ночи, шагая позади Ссгина. Но, достигнув обжитых мест, решил идти впереди, чтобы самому определять скорость передвижения Злого духа.

Лес поредел. Теперь они двигались вдоль сплошных зарослей кустарника, за которым простирались открытые пространства, где белые люди выращивали зёрна и пасли скот. Дигахали и рад был бы пройти другим путём, круче завернув на полуденную сторону, но там начинались заболоченные места, а старший предупреждал его об особой любви Ссгина к воде.

Этих йонейга охотник услышал гораздо раньше, чем смог разглядеть. Он нисколько не сомневался – звук шагов и манера передвижения вполне соответствовали белым людям. Это могли оказаться люди Манфреда, идущие в точку встречи, до которой оставалось совсем немного. Дигахали приказал демону остановиться и залечь в ямке под большим корневищем упавшей сосны, а сам поспешил взглянуть на йонейга. Сначала он решил, что их трое, но потом заметил, но сначала – услышал ещё двоих, изрядно отставших. Впереди уверенно шёл один человек. Шуму от него было немного и охотник, в первый момент подумал, что кто-то из детей леса нанялся в качестве проводника. Но, приблизившись и внимательнее рассмотрев незнакомца, понял, что ошибся.

Это был йонейга, чьи повадки выдавали в нём человека, неплохо знающего, как вести себя в лесу. Он не был похож на тех, кто состоял при Манфреде, и Дигахали не стал себя обнаруживать. Следом, шелестя, топая и спотыкаясь, брели ещё двое молодых белых – высокий парень и сопровождавший его подросток. Эти, в основном, смотрели себе под ноги, а не по сторонам. Охотник легко мог бы подойти к ним на несколько шагов с любой стороны и остаться незамеченным. А те йонейга, которые отстали от своих, в полной мере оправдывали все насмешливые прозвища, придуманные для белых людей детьми леса. Сказать, что они шумели – значит, ничего не сказать.

«Слепой и то мог бы пройти осторожнее и незаметнее, – усмехнулся про себя охотник, наблюдая, как двое молодых йонейга ломятся – другого слова не подобрать – через лес. – Аджила от них не пахнет, но ведут себя, будто пьяные».

Мало того, что шум, который они издавали, мог бы услышать и глухой, так они ещё и болтали о чём-то. Дигахали прислушался, но понял лишь то, что эти двое должны не отстать от других, прошедших здесь ранее. Охотнику наскучило наблюдать за странными людьми. Он уже давно не пытался понять йонейга, совершавших множество странных поступков. Вот и сейчас, ходящие друг за другом по ночному лесу белые, лишь позабавили его, не вызвав никаких подозрений.

Рассвело. Солнце едва угадывалось за плотным облачным покровом, и Дигахали погнал демона дальше, не опасаясь, что тот полезет прятаться от дневного света. Злой дух следовал за ним, останавливался, если того требовала обстановка и сам продолжал движение, как только человек снова пускался в путь. Охотник уже не оглядывался, чтобы убедиться в его покорности, всё внимание было поглощено тем, чтобы не встретиться ни с кем из людей. Они обошли стороной военное поселение йонейга, как только обнаружилось, что оно не пустует.

Дигахали неплохо знал здешние места. Выходило так, что им придётся дважды пересечь дорогу, по которой уже проскакали какие-то всадники. Топот копыт очень заинтересовал демона, который стал «принюхиваться» и не сразу отреагировал на команду двигаться дальше. Понаблюдав за дорогой, охотник заставил Ссгина проскочить через неё, как можно быстрее, представив, на всякий случай, яркое полуденное солнце. Их маршрут лежал вдоль дороги через холмы, поросшие молодыми соснами, в том направлении, куда ускакали всадники.

Охотник почувствовал усталость и пожалел о своём первоначальном решении вести демона без остановки. Манфред не ограничивал его какими-либо сроками, значит можно передохнуть здесь, между холмами. Йонейга не любят продираться сквозь заросли, когда рядом есть дорога. Дигахали приказал Злому духу остановиться, а сам принялся выбирать место для лагеря. Он срезал несколько молодых сосёнок, расчистил небольшую площадку и обустроил себе постель, намереваясь немного вздремнуть.

«Может, разрешить Ссгина немного поохотиться, – подумал он, доставая вяленое мясо, – а то исхудает в пути». Поразмыслив, охотник пришёл к выводу, что отпускать демона кормиться опасно. «Тогда, пусть затаится пока…» – он поискал глазами место, куда бы стоило определить своего подопечного и, внезапно понял, что не ощущает его присутствия. Дигахали вскочил, сосредоточился, но отклик был слабым и определить местонахождение демона не позволял. Охотник попробовал заставить его вернуться, потом приказал ещё раз и ещё. Вскоре стало ясно, что Ссгина перестал слушаться, став серьёзной угрозой для живущих здесь людей.

Покружив вокруг места несостоявшегося привала, Дигахали сумел почувствовать, в каком направлении находится сбежавший демон.

«Этого как раз и следовало ожидать», – подумал он и поспешил туда, где они недавно пересекали дорогу. Заслышав шум, издаваемый приближающимися всадниками, он лёг и ползком преодолел оставшийся путь до вершины холма, затаившись среди невысокой травы. К своему немалому удивлению, на другом холме, находящемся по ту сторону дороги, охотник обнаружил тех самых йонейга, ещё недавно путешествовавших по ночному лесу. Теперь они лежали в ряд и наблюдали за дорогой.

Дигахали слышал, что среди белых встречаются люди, промышляющие тем, что подкарауливают из засады одиноких путников и отнимают у них снаряжение и припасы. Эти могли оказаться из их числа, вот только место для засады они выбрали не совсем удачно – жертва вполне способна удрать, прежде чем они сумеют спуститься вниз, а мысль о прыжке могла прийти в голову лишь безумцу. Перестав обращать внимание на йонейга, охотник сосредоточился на Злом духе, явно находившемся где-то близко. Манфред не говорил, зачем демон ищет не покрытую хвоей землю, но догадаться было не сложно, видимо хочет остаться жить в таком месте.

Дигахали окинул взглядом тот участок дороги, который мог наблюдать лёжа, но для этого ему пришлось приподнять голову и высунуться из травы. Ссгина он нигде не увидел, а вот один из странных йонейга его, кажется, заметил. Охотник снова нырнул в траву, отполз на несколько шагов в сторону и нашёл более удобное место, где обнаружить его было бы сложнее. Почти сразу он засёк движение по ту сторону дороги и сразу узнал в темно-серой шевелящейся массе своего подопечного. Демон устроился на небольшой полянке, недалеко от тех самых йонейга и теперь обшаривал длинными пальпами траву вокруг себя. Дигахали попробовал призвать его к покорности, угрожая солнцем таких размеров и яркости, что от воображаемого жара пот градом покатился с него самого. Вскоре охотник был вынужден признать, что без возможности спеть гимн солнцу, упрямство Ссгина он не преодолеет.

По дороге, со стороны военного поселения, показалась ещё одна группа всадников. Эти ехали гораздо медленнее предыдущих, и причина выяснилась довольно скоро. Они сопровождали повозку, на каких обычно передвигались самые ленивые йонейга, не утруждавшие себя даже ездой верхом. Повозка подъехала ближе, и охотник разглядел в ней двух агийо. Его всегда удивлял особый статус, которые имели женщины среди белых людей. Но некоторые из них пользовались совершенно невероятными привилегиями. Вот и сейчас, шестеро всадников сопровождали бездельничающих агийо, не обременённых даже детьми, не говоря о какой-нибудь другой работе.

Ссгина, ещё несколько мгновений назад, не проявлявший никакого интереса к проезжающим, вдруг стал «принюхиваться», а затем покатился прямо к дороге. Дигахали понял, что если демон не изменит направления, то сейчас выскочит прямо на залёгших в траве йонейга. Мысленных приказов эта тварь уже не слушалась, необходимо было придумать что-то другое. Он выхватил лук и, царапнув по руке наконечником стрелы, пустил её навстречу Злому духу, сместив прицел немного в сторону. Йонейга, шедший ночью впереди остальных, тут же обнаружил охотника, дав повод лишний раз убедиться, что не все из их народа полные растяпы.

Ссгина метнулся к стреле, но задержался возле неё недолго, продолжив свой путь к дороге. Лежавший с краю молодой йонейга обернулся и заметил его. Можно было ожидать, что демон сейчас накинется на беззащитные жертвы, но он стремился только вперёд, не приведя в боевую готовность своё грозное оружие – длинные пальпы. Белый человек нелепо взмахнул руками и, потеряв равновесие, упал с вершины холма вниз. Подросток хотел ему помочь и, даже ухватился за ногу, но не смог удержать и полетел следом. Ехавшие на лошадях воины-йонейга всполошились, закричали, а повозка свернула с дороги, накренилась и завалилась набок. Одна из лошадей сбросила своего всадника, он рухнул на землю и больше уже не поднялся. Ещё двое всадников ускакали в разные стороны, один туда, откуда приехали, другой в обратном направлении. В этот момент Ссгина перемахнул через вершину холма и ринулся вниз, упав сверху на троих йонейга, выхвативших свои длинные ножи и решившихся дать ему бой.

Даже отсюда Дигахали почувствовал возбуждение, охватившее Злого духа. Длинные пальпы он привёл в действие ещё в полёте, метко хлестнув ими по всадникам. Одному из них сразу же снесло голову, и он остался сидеть в седле, так и не выпустив из рук своего оружия. Ещё одному пальпа ударила по темени, но почему-то не раскроила шапку вместе с черепом на две половины. Раздался звук, как будто стеганули ремнём по котелку для варки мяса, затем всадник рухнул под копыта своего коня. Оставшийся йонейга привстал на стременах, замахнувшись длинным ножом. Демон свалился прямо на него, накрыв собой и всадника и лошадь.

Охотник ждал, что Ссгина станет высасывать соки из поверженных людей, но тот не спешил насыщаться. Показалось, что он ещё больше вырос в размерах, став при этом странно дёргаться. Решив, что пришла пора вновь обрести над ним контроль, охотник поднялся и, не скрываясь, поспешил к месту сражения.

Открывшаяся перед ним картина потрясла бы любого, даже самого хладнокровного и нечувствительного к чужим страданиям человека. Обороняющийся воин, видимо, смог рассечь своим оружием шкуру демона, но это не нанесло Ссгина особого ущерба. Скорее наоборот – огромная рваная рана, словно гигантская пасть, раскрылась и сумела поглотить всадника вместе с лошадью. Дигахали приблизился на расстояние вытянутой руки, чувствуя волны покоя и удовлетворения, исходившие от кошмарной твари, только что проглотившей добычу, превышающую её по размеру. Шкура Злого духа растянулась и стала почти прозрачной, позволяя увидеть всё, что творилось у него внутри.

Йонейга не подавал признаков жизни, его тело свободно колыхалось в зеленоватой густой массе, постепенно сползая с седла. А конь был ещё жив и пытался вырваться из смертельной ловушки. Дигахали однажды приходилось видеть, как болотная трясина засосала молодого оленя. Впрочем, он и сам тогда был ещё совсем молод и впервые видел, как живое существо умирает такой преждевременной и мучительной смертью. Будучи не в силах помочь оленю, он достал лук и пустил стрелу, милосердно оборвав оленью жизнь. В какой-то момент, охотнику даже показалось, что в глазах животного, прежде они закрылись навсегда, мелькнула благодарность. Согласно обычаям, он попросил прощения у Духов леса за то, что лишил жизни существо, которое не рассматривал в качестве добычи и попросил Махео быть милостивым к душе погибшего оленя и даровать ему в следующей жизни более лёгкую судьбу.

Наверное, конь заметил охотника, потому что рванулся в его сторону и приник изнутри к оболочке демона. Глаз лошади смотрел прямо на человека, несчастное животное ещё надеялось на защиту одного из тех, кому верой и правдой служило всю свою жизнь. Дигахали ещё раз проверил настроение Ссгина и, достав нож, быстрым движением полоснул по его шкуре в том месте, где лошадиная морда пыталась вырваться наружу. Отверстие было совсем небольшим, Злой дух почти не отреагировал, но лошади этого хватило, чтобы начать хватать ртом воздух. Животное постепенно успокоилось, перестало беспорядочно перебирать ногами.

Демон, похоже, только этого и ждал, края раны на его теле стали затягиваться, копыта лошади несколько раз мелькнули среди зелёной слизи и скрылись. В лужице пролившегося на землю дурно пахнувшего содержимого демона, остался лежать длинный нож с почерневшим лезвием. Спустя совсем непродолжительное время, недостаточное даже для того, чтобы запечь в золе костра парочку сладких клубней, Ссгина вновь был цел, если не считать торчащего сбоку оскаленного лошадиного рта, шумно втягивавшего воздух.

Охотник услышал стон из перевернувшейся повозки и подошёл посмотреть, не нужна ли кому-нибудь помощь. У одной из агийо при падении повозки перебило шею, а вторую просто придавило свалившимися вещами, которые она безуспешно пыталась с себя спихнуть. Женщина была совсем молодой, пожалуй, её следовало бы называть агайюджо. Дигахали протянул ей руку и сказал:

– Сама не выберешься, хватайся.

Он не рассчитывал, что девушка знает язык Куниц, но жест был предельно понятен.